Данилов монастырь знаешь? Так вот, на Мытной я влез в коллектор, — плавно, как древний сказитель начал Сева, — долго ли, коротко, прошел я подземельями каменными. Грязь и мерзость, смрад и запустение окружали меня. Ни души живой, ни звука, ни проблеска света белого…
Владимиров прищурился, сочувственно кивая в такт рождающейся былине. Прерывать ерничанье было бесполезно. Проще было дать выговориться, дождаться, когда Кувшинников заведет себя обычной самоистерикой и выдохнется.
— …брошенный друзьями ложными, прошел я путь тот до конца назначенного. И не встретились мне ни созданья живые, ни твари бессловесные, а только в конце пути люди злые, воровские, в черное одетые, лица под маской прячущие. И пошел я за ними, прячась и таясь в тени стен холодных, но заметили вороги лютые и накинулись силой злобною…, — Сева возвысил голос, лицо пошло пятнами.
Владимиров отодвинулся чуть назад, спасаясь от коньячного перегара и брызг слюны, летевшей изо рта рассказчика.
— …оказался я под звездами светлыми, подле стен монастырских незапамятных, — тоном ниже сказал Сева и провел языком по разбитой губе. — Сволочи, — продолжил он уже обычным голосом, — даже не объяснили, за что. Если, говорят, еще увидим здесь, п…ец тебе, гробокопатель. Будто я на кладбище могилы рыл. Уроды.
— А я тебя предупреждал, Сева, не лезь в одиночку. Нормально можешь рассказать, как они выглядели?
— Чего рассказывать, — Кувшинников вытер ладонью губы, — здоровые мужики, свет у них классный, в черных комбинезонах. По разговору, вроде не криминал.
— Это может быть кто угодно, — задумчиво протянул Владимиров, — и спецслужбы, и криминал — они, кстати, тоже давно на фене не ботают, и охрана резиденции Патриарха. Чего тебя понесло туда?
— Есть сведения, — Кувшинников опять придвинулся ближе, — что «либерею» после пожара 1571 года перенесли в Свято-Даниловский монастырь. Во всяком случае, ту часть, которая попала в библиотеку Грозного после смерти Сефа-Гирея. Если бы ты помог…
— Нет, — Владимиров покачал головой, — я с этим связываться не стану. Тут нужны настолько глубокие изыскания, что я даже представить не могу, с чего начать. Библиотеку ищут пятьсот лет. Искали историки, археологи, дилетанты вроде тебя — безрезультатно. Кроме того, книги, которые могут оказаться в библиотеке, имеют происхождение весьма необычайное, чтобы не сказать туманное. Я имею ввиду инкунабулы, относящиеся к темным векам. Ты знаешь, как я ко всякой чертовщине отношусь, но…
— Кончай ты эту муть нести, — взвился Сева, — это просто деньги, которые лежат под землей! Их потеряли! Все! Посеяли, как папа Карло! Кто найдет — тот и…
— Знаешь что, Кувшинников, — Владимиров поморщился, — отвали-ка ты от меня.
Он повернулся спиной к собеседнику собираясь уходить.
— Что, святым стал? — забежав сбоку, крикнул Сева.
— Ты не забыл, как мои ребята в катакомбах под Бадаевским пивзаводом тебя откопали? — остановившись, напомнил Владимиров. — Сева, в последний раз говорю: не ходи один. Библиотека Ивана Грозного, французское золото — пропади все пропадом! Жизнь одна…
— Хватит, поговорили, — махнул рукой Кувшинников, — иди экскурсии ментам и гэбэшникам устраивай со своими подхалимами.
Он нырнул в «девятку», хлопнул что есть силы дверцей и дал газ.
— По атласу тринадцатого года не ходи, — крикнул ему вслед Владимиров. — Вот балбес, — он вздохнул, махнул обреченно рукой и пошел прочь.
Ксерокопия атласа 1913 года коллекторов, штолен, сточных каналов и русел рек была огромна. Кувшинников разложил на чертежной доске кальку, размером метр на метр, расчертил ее квадратами и переносил шариковой ручкой нужный ему район, сверяясь с атласом. За восемьдесят пять лет, конечно, многое изменилось: во времена Советской власти понарыли столько подземных объектов, что до сих пор достоверно неизвестно их количество и протяженность. Однако издание тринадцатого года было наиболее полное, составлялось не одно десятилетие с учетом всех исторических сведений от Ивана III до двадцатого века. Правда, старинные подземелья обозначены были весьма приблизительно, но более полной карты не было. Кувшинников заплатил большие деньги, чтобы снять ксерокопию.
— Вольному — воля, — бормотал он, — провалитесь вы с вашей «Звездой Андреграунд».
Всеволод Кувшинников был диггером-одиночкой. Начинал он пятнадцать лет назад с поиска так называемого «казачьего золота» в пещерах Северного Кавказа. При отступлении белогвардейских частей через горы к Новороссийску, шел обоз, груженный, по легендам, золотом. Обоз бесследно исчез, но слухи о сокровищах будоражили не одно поколение историков и просто любителей приключений. Кувшинников тоже отдал дань поискам обоза, но, потеряв три года, разочаровался и переключился на поиски легендарной библиотеки Ивана Грозного. В Москве он попытался примкнуть к организованному его знакомым, Юркой Владимировым, движению «Звезда Андерграунд». Непомерные амбиции и заносчивость очень скоро восстановили против него старожилов клуба. Разругавшись со всеми, Сева решил действовать в одиночку. В этом была своя прелесть: неподотчетный никому, отвечающий сам за себя, он в одиночку бродил по московским подземельям. Ни с кем не делился найденным, никому не показывал свои карты. Несколько раз попадал в неприятные ситуации — в подземных коммуникациях встречались и бомжи, и просто бандиты. Устраивали тусовки наркоманы, сатанисты. Наконец, сотрудники силовых ведомств не очень то жаловали шастающих в катакомбах энтузиастов. В прошлом году Кувшинникова завалило недалеко от Бадаевского пивзавода. Хорошо, что рядом случайно оказались парни из клуба Владимирова: услышав шум обвала, они успели откопать Севу прежде, чем он задохнулся.
В Свято-Даниловский монастырь Кувшинников решил пока не ходить — какое-то время лучше не светиться в том районе. Все равно это было лишь одно из возможных мест захоронения «либереи». В царствие деда Ивана Грозного от Кремля было проложено множество тайных ходов: выходы к Неглинке; к городским посадам, к «медным палатам» Василия Голицына, стоявшим на месте нынешней Думы; в Китай-город. Сева решил проверить остальные. Копируя на кальку подземелья Китай-города, он уже представлял, откуда начнет свои поиски, — несколько дней он бродил в том районе, выбирая наиболее безлюдные улицы. Присмотрел даже канализационный люк, через который проникнет под землю.
В горле першило от бесчисленного количества сигарет. Кувшинников отложил ручку и, глотнув пива, подошел к окну и распахнул створки, чтобы проветрить комнату. Спать не хотелось. Обычно он спускался под землю ночью, утром разбирал находки, отмечая на своих картах пройденный маршрут, выходы грунтовых вод, завалы и непроходимые участки. Днем он отсыпался, чтобы ночью опять спуститься под землю. Так будет и сегодня. Кувшинников достал рюкзак со снаряжением. Аккумулятор лампочки на каске подсел — в розетку его. Проверить бахилы от костюма химзащиты. Вроде не порвал. Моток альпинистской веревки, карабины, лопатка, укороченная кирка, нож с резиновой рукояткой, ручной фонарь в водонепроницаемом корпусе, немецкий противогаз. Два фальшфейера. Они, конечно, больше подходят туристам или любителям ночных купаний, но тоже могут пригодиться. Электрошокер. По случаю приобрел. Один раз шокер его здорово выручил: компания бомжей решила проверить карманы на предмет наличия денег. Так, все на месте. Продукты лучше собрать перед выходом: кофе в металлическом термосе, шоколад, флягу с водой. Коньячок не забыть — силы придает капитально! Ну вот, теперь можно и вздремнуть.
Парень сидел на бордюре тротуара возле автобусной остановки, упираясь ладонями в серый асфальт тротуара и ни на что не обращая внимания. Глаза его были закрыты, запрокинутое к весеннему солнцу лицо поражало отрешенностью. Рец притормозил и некоторое время разглядывал его. Позади засигналил подошедший к остановке троллейбус. Рец проехал вперед, припарковал машину, вернулся и присел рядом с пареньком.
— Еще один придурошный, — прокомментировала грызущая семечки неопрятная тетка в распахнутой замызганной «аляске» на оранжевой подкладке.
— Че сказала, лахудра опухшая? — спросил Рец, глянув на нее через плечо.
Тетка шмыгнула за остановку.
— Зачем вы так, — не поворачивая головы и не открывая глаз, спросил парень.
Голос у него был вялый, будто он вконец обессилел и каждое слово приходилось с трудом проталкивать между обветренных губ.
— Она по-другому не поймет, — пояснил Рец. — Троллейбус ждешь или отдохнуть присел?
— Греюсь, — коротко ответил парень.
Он был бы похож на бомжа, если бы не приличная одежда. Рец внимательно оглядел его. Спутанные волосы, синяки под глазами. Время от времени парень передергивал прямыми плечами, будто по телу пробегал озноб.
— Давно колотит? — спросил Рец, понизив голос.
— С утра.
Рец вынул плоский матовый портсигар, достал папиросу и протянул пареньку.
— На, покури.
— Смеетесь, что ли?
— Нет, не смеюсь, — сказал Рец, раскуривая папироску.
Голубоватый дымок поплыл в воздухе, перебивая запахи нагретого асфальта и тающего снега. Паренек принюхался и повернул к Рецу просветлевшее лицо.
— Никак с «Марьиванной»?
— А то! — усмехнулся Рец, передавая ему папиросу.
Некоторое время парень молча курил, глубоко затягиваясь и подолгу задерживая в легких дым. Видно было, что ему стало полегче. Дрожь перестала сотрясать худое тело, лицо порозовело.
— Чем обязан? — наконец спросил он, докурив папиросу до картонной трубочки и с сожалением затоптав ее ботинком на толстой подошве.
— Сам бывал в таком положении. Перекусить не хочешь?
— Пять минут назад не хотел, — усмехнулся парень. — А сейчас не против.
— Как насчет пиццы?
— Почему бы нет.
Ехать было недолго, всего минут пять. Рец припарковался возле затемненных окон ресторанчика «Максима-пицца». Зал был наполовину пуст, приветливая девушка проводила их к столику возле окна. Рец повесил куртку на спинку стула.
— Ты пива или чего покрепче? — спросил он.
— Лучше пивка для начала, — ответил парень. — А там видно будет. Как разговор пойдет. Вы ведь не просто так меня подлечили.
— Умный мальчик, — констатировал Рец. — Я искал тебя. Да-да, именно тебя. Это ведь ты в салоне на Черняховского скаринг скаринг — художественное шрамирование, нанесение надрезов на кожу, обычно осуществляется скальпелем под местной анестезией в виде определенного рисунка. Образующийся в процессе заживления шрам представляет собой выпуклый по контуру рисунок. делал?
— Ха, делал, — парень устало улыбнулся, — за три месяца ни одного клиента. Боятся. Это все-таки не розочку на заднице наколоть.
Подошла официантка, Рец сделал заказ, подождал, когда она отойдет.
— А ты учился где-нибудь?
— Три курса Первого медицинского.
— Нет, я имел в виду шрамирование.
— А, — протянул парень, — практически не учился. Только то что сумел найти в интернете. Но поскольку английский плохо знаю, проштудировал только русскоязычные сайты.
Рец побарабанил пальцами по столику.
— Стало быть, практики нет?
— Только вот это, — парень задрал свитер вместе с майкой и откинулся на стуле, чтобы собеседнику было лучше видно.
Наискосок слева направо через весь живот шел выпуклый прямой шрам, лучащийся аккуратными косыми насечками.
— Это все, что можешь?
— Я могу все, что угодно. Вы нарисуйте — я вырежу.
Рец усмехнулся, не спеша открыл металлическую коробку «Cafe cream»,
выбрал сигару и так же не торопясь стал ее раскуривать, поглядывая на парня поверх огонька зажигалки.
— Да ты не психуй. Надрезать шкурку с претензией на художественность и залить уксусной кислотой может любой. Но, — Рец поднял палец, призывая к вниманию, — проводить образовательный семинар не входит в мои планы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Владимиров прищурился, сочувственно кивая в такт рождающейся былине. Прерывать ерничанье было бесполезно. Проще было дать выговориться, дождаться, когда Кувшинников заведет себя обычной самоистерикой и выдохнется.
— …брошенный друзьями ложными, прошел я путь тот до конца назначенного. И не встретились мне ни созданья живые, ни твари бессловесные, а только в конце пути люди злые, воровские, в черное одетые, лица под маской прячущие. И пошел я за ними, прячась и таясь в тени стен холодных, но заметили вороги лютые и накинулись силой злобною…, — Сева возвысил голос, лицо пошло пятнами.
Владимиров отодвинулся чуть назад, спасаясь от коньячного перегара и брызг слюны, летевшей изо рта рассказчика.
— …оказался я под звездами светлыми, подле стен монастырских незапамятных, — тоном ниже сказал Сева и провел языком по разбитой губе. — Сволочи, — продолжил он уже обычным голосом, — даже не объяснили, за что. Если, говорят, еще увидим здесь, п…ец тебе, гробокопатель. Будто я на кладбище могилы рыл. Уроды.
— А я тебя предупреждал, Сева, не лезь в одиночку. Нормально можешь рассказать, как они выглядели?
— Чего рассказывать, — Кувшинников вытер ладонью губы, — здоровые мужики, свет у них классный, в черных комбинезонах. По разговору, вроде не криминал.
— Это может быть кто угодно, — задумчиво протянул Владимиров, — и спецслужбы, и криминал — они, кстати, тоже давно на фене не ботают, и охрана резиденции Патриарха. Чего тебя понесло туда?
— Есть сведения, — Кувшинников опять придвинулся ближе, — что «либерею» после пожара 1571 года перенесли в Свято-Даниловский монастырь. Во всяком случае, ту часть, которая попала в библиотеку Грозного после смерти Сефа-Гирея. Если бы ты помог…
— Нет, — Владимиров покачал головой, — я с этим связываться не стану. Тут нужны настолько глубокие изыскания, что я даже представить не могу, с чего начать. Библиотеку ищут пятьсот лет. Искали историки, археологи, дилетанты вроде тебя — безрезультатно. Кроме того, книги, которые могут оказаться в библиотеке, имеют происхождение весьма необычайное, чтобы не сказать туманное. Я имею ввиду инкунабулы, относящиеся к темным векам. Ты знаешь, как я ко всякой чертовщине отношусь, но…
— Кончай ты эту муть нести, — взвился Сева, — это просто деньги, которые лежат под землей! Их потеряли! Все! Посеяли, как папа Карло! Кто найдет — тот и…
— Знаешь что, Кувшинников, — Владимиров поморщился, — отвали-ка ты от меня.
Он повернулся спиной к собеседнику собираясь уходить.
— Что, святым стал? — забежав сбоку, крикнул Сева.
— Ты не забыл, как мои ребята в катакомбах под Бадаевским пивзаводом тебя откопали? — остановившись, напомнил Владимиров. — Сева, в последний раз говорю: не ходи один. Библиотека Ивана Грозного, французское золото — пропади все пропадом! Жизнь одна…
— Хватит, поговорили, — махнул рукой Кувшинников, — иди экскурсии ментам и гэбэшникам устраивай со своими подхалимами.
Он нырнул в «девятку», хлопнул что есть силы дверцей и дал газ.
— По атласу тринадцатого года не ходи, — крикнул ему вслед Владимиров. — Вот балбес, — он вздохнул, махнул обреченно рукой и пошел прочь.
Ксерокопия атласа 1913 года коллекторов, штолен, сточных каналов и русел рек была огромна. Кувшинников разложил на чертежной доске кальку, размером метр на метр, расчертил ее квадратами и переносил шариковой ручкой нужный ему район, сверяясь с атласом. За восемьдесят пять лет, конечно, многое изменилось: во времена Советской власти понарыли столько подземных объектов, что до сих пор достоверно неизвестно их количество и протяженность. Однако издание тринадцатого года было наиболее полное, составлялось не одно десятилетие с учетом всех исторических сведений от Ивана III до двадцатого века. Правда, старинные подземелья обозначены были весьма приблизительно, но более полной карты не было. Кувшинников заплатил большие деньги, чтобы снять ксерокопию.
— Вольному — воля, — бормотал он, — провалитесь вы с вашей «Звездой Андреграунд».
Всеволод Кувшинников был диггером-одиночкой. Начинал он пятнадцать лет назад с поиска так называемого «казачьего золота» в пещерах Северного Кавказа. При отступлении белогвардейских частей через горы к Новороссийску, шел обоз, груженный, по легендам, золотом. Обоз бесследно исчез, но слухи о сокровищах будоражили не одно поколение историков и просто любителей приключений. Кувшинников тоже отдал дань поискам обоза, но, потеряв три года, разочаровался и переключился на поиски легендарной библиотеки Ивана Грозного. В Москве он попытался примкнуть к организованному его знакомым, Юркой Владимировым, движению «Звезда Андерграунд». Непомерные амбиции и заносчивость очень скоро восстановили против него старожилов клуба. Разругавшись со всеми, Сева решил действовать в одиночку. В этом была своя прелесть: неподотчетный никому, отвечающий сам за себя, он в одиночку бродил по московским подземельям. Ни с кем не делился найденным, никому не показывал свои карты. Несколько раз попадал в неприятные ситуации — в подземных коммуникациях встречались и бомжи, и просто бандиты. Устраивали тусовки наркоманы, сатанисты. Наконец, сотрудники силовых ведомств не очень то жаловали шастающих в катакомбах энтузиастов. В прошлом году Кувшинникова завалило недалеко от Бадаевского пивзавода. Хорошо, что рядом случайно оказались парни из клуба Владимирова: услышав шум обвала, они успели откопать Севу прежде, чем он задохнулся.
В Свято-Даниловский монастырь Кувшинников решил пока не ходить — какое-то время лучше не светиться в том районе. Все равно это было лишь одно из возможных мест захоронения «либереи». В царствие деда Ивана Грозного от Кремля было проложено множество тайных ходов: выходы к Неглинке; к городским посадам, к «медным палатам» Василия Голицына, стоявшим на месте нынешней Думы; в Китай-город. Сева решил проверить остальные. Копируя на кальку подземелья Китай-города, он уже представлял, откуда начнет свои поиски, — несколько дней он бродил в том районе, выбирая наиболее безлюдные улицы. Присмотрел даже канализационный люк, через который проникнет под землю.
В горле першило от бесчисленного количества сигарет. Кувшинников отложил ручку и, глотнув пива, подошел к окну и распахнул створки, чтобы проветрить комнату. Спать не хотелось. Обычно он спускался под землю ночью, утром разбирал находки, отмечая на своих картах пройденный маршрут, выходы грунтовых вод, завалы и непроходимые участки. Днем он отсыпался, чтобы ночью опять спуститься под землю. Так будет и сегодня. Кувшинников достал рюкзак со снаряжением. Аккумулятор лампочки на каске подсел — в розетку его. Проверить бахилы от костюма химзащиты. Вроде не порвал. Моток альпинистской веревки, карабины, лопатка, укороченная кирка, нож с резиновой рукояткой, ручной фонарь в водонепроницаемом корпусе, немецкий противогаз. Два фальшфейера. Они, конечно, больше подходят туристам или любителям ночных купаний, но тоже могут пригодиться. Электрошокер. По случаю приобрел. Один раз шокер его здорово выручил: компания бомжей решила проверить карманы на предмет наличия денег. Так, все на месте. Продукты лучше собрать перед выходом: кофе в металлическом термосе, шоколад, флягу с водой. Коньячок не забыть — силы придает капитально! Ну вот, теперь можно и вздремнуть.
Парень сидел на бордюре тротуара возле автобусной остановки, упираясь ладонями в серый асфальт тротуара и ни на что не обращая внимания. Глаза его были закрыты, запрокинутое к весеннему солнцу лицо поражало отрешенностью. Рец притормозил и некоторое время разглядывал его. Позади засигналил подошедший к остановке троллейбус. Рец проехал вперед, припарковал машину, вернулся и присел рядом с пареньком.
— Еще один придурошный, — прокомментировала грызущая семечки неопрятная тетка в распахнутой замызганной «аляске» на оранжевой подкладке.
— Че сказала, лахудра опухшая? — спросил Рец, глянув на нее через плечо.
Тетка шмыгнула за остановку.
— Зачем вы так, — не поворачивая головы и не открывая глаз, спросил парень.
Голос у него был вялый, будто он вконец обессилел и каждое слово приходилось с трудом проталкивать между обветренных губ.
— Она по-другому не поймет, — пояснил Рец. — Троллейбус ждешь или отдохнуть присел?
— Греюсь, — коротко ответил парень.
Он был бы похож на бомжа, если бы не приличная одежда. Рец внимательно оглядел его. Спутанные волосы, синяки под глазами. Время от времени парень передергивал прямыми плечами, будто по телу пробегал озноб.
— Давно колотит? — спросил Рец, понизив голос.
— С утра.
Рец вынул плоский матовый портсигар, достал папиросу и протянул пареньку.
— На, покури.
— Смеетесь, что ли?
— Нет, не смеюсь, — сказал Рец, раскуривая папироску.
Голубоватый дымок поплыл в воздухе, перебивая запахи нагретого асфальта и тающего снега. Паренек принюхался и повернул к Рецу просветлевшее лицо.
— Никак с «Марьиванной»?
— А то! — усмехнулся Рец, передавая ему папиросу.
Некоторое время парень молча курил, глубоко затягиваясь и подолгу задерживая в легких дым. Видно было, что ему стало полегче. Дрожь перестала сотрясать худое тело, лицо порозовело.
— Чем обязан? — наконец спросил он, докурив папиросу до картонной трубочки и с сожалением затоптав ее ботинком на толстой подошве.
— Сам бывал в таком положении. Перекусить не хочешь?
— Пять минут назад не хотел, — усмехнулся парень. — А сейчас не против.
— Как насчет пиццы?
— Почему бы нет.
Ехать было недолго, всего минут пять. Рец припарковался возле затемненных окон ресторанчика «Максима-пицца». Зал был наполовину пуст, приветливая девушка проводила их к столику возле окна. Рец повесил куртку на спинку стула.
— Ты пива или чего покрепче? — спросил он.
— Лучше пивка для начала, — ответил парень. — А там видно будет. Как разговор пойдет. Вы ведь не просто так меня подлечили.
— Умный мальчик, — констатировал Рец. — Я искал тебя. Да-да, именно тебя. Это ведь ты в салоне на Черняховского скаринг скаринг — художественное шрамирование, нанесение надрезов на кожу, обычно осуществляется скальпелем под местной анестезией в виде определенного рисунка. Образующийся в процессе заживления шрам представляет собой выпуклый по контуру рисунок. делал?
— Ха, делал, — парень устало улыбнулся, — за три месяца ни одного клиента. Боятся. Это все-таки не розочку на заднице наколоть.
Подошла официантка, Рец сделал заказ, подождал, когда она отойдет.
— А ты учился где-нибудь?
— Три курса Первого медицинского.
— Нет, я имел в виду шрамирование.
— А, — протянул парень, — практически не учился. Только то что сумел найти в интернете. Но поскольку английский плохо знаю, проштудировал только русскоязычные сайты.
Рец побарабанил пальцами по столику.
— Стало быть, практики нет?
— Только вот это, — парень задрал свитер вместе с майкой и откинулся на стуле, чтобы собеседнику было лучше видно.
Наискосок слева направо через весь живот шел выпуклый прямой шрам, лучащийся аккуратными косыми насечками.
— Это все, что можешь?
— Я могу все, что угодно. Вы нарисуйте — я вырежу.
Рец усмехнулся, не спеша открыл металлическую коробку «Cafe cream»,
выбрал сигару и так же не торопясь стал ее раскуривать, поглядывая на парня поверх огонька зажигалки.
— Да ты не психуй. Надрезать шкурку с претензией на художественность и залить уксусной кислотой может любой. Но, — Рец поднял палец, призывая к вниманию, — проводить образовательный семинар не входит в мои планы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53