Демон взвыл и стремительно ринулся на нового врага, выбрасывая вперед скользкие, сочащиеся слизью щупальца.
Легким движением воин скользнул в сторону, словно уступая врагу дорогу, рубанул сбоку, рассекая аморфное тело блистающей сталью. Пронзительный, на пределе слышимости визг хлестнул оцепеневших людей словно многохвостой плетью. Акустический удар взметнул вырванную траву, дерн, лопнули, рассыпаясь крошкой стекла в избе. По озеру побежала рябь, метелки камыша взорвались, рассыпаясь по воде серым пухом. Рухнула, теряя сознание, Ольга, Гусь упал на колени, закрывая голову. Брусницкий, выронив автомат, поднял руки, пытаясь заслониться от летящих в лицо осколков.
Воин пошатнулся, на миг опустил меч, и тут же взлетели черные щупальца, стремясь опутать, спеленать, лишить движения. Демон навис над ним, грозя погрести под собой, раздавить, обрушиться зловонной бесформенной массой. Воин шагнул назад, словно веер раскрылся перед ним — слившийся в стремительном движении меч дробил отблеск звезд, отсекая сгустки мрака.
Дикий рев накрыл поляну:
— Князь! Он мой!!!
Ящер рухнул на демона, зубами впиваясь в аморфное тело, полосуя его кривыми когтями. Ртутной каплей выскользнув из-под него, демон поднялся в отчаянном броске над воином. Навстречу, рассекая аморфную плоть, словно молния грозовую тучу, взвилась сверкающая полоса стали.
Распадаясь грязным снегом, демон рухнул на взрытую землю. Голое человеческое тело словно из кокона выпало из тающей черной плоти и скорчилось на траве. Воин вложил меч в ножны и повернулся к ящеру.
— Все целы?
Меняющий облик Волх отозвался не сразу.
— Вы все-таки не смогли удержаться, князь.
— Не смог, язычник. Мой грех — мне и ответ держать. Вас пожалел, сирых, да немощных. Эх, знал бы ты, как соскучился я по хорошей схватке: когда меч сам просится в руку, когда видишь, как падает сраженный твоей рукой враг… прости меня, Отец Небесный.
— Но и вы опоздали, Ваше Сиятельство. Он зачал чудовище…
Воин шагнул в радужный свет, помедлил и обернулся.
— А ты уверен, Волх, что женщина носит под сердцем не твоего ребенка?
После яркого света глаза людей не сразу привыкли к темноте.
Волохов поднялся с земли и, пошатываясь, пошел к изуродованным осколками елям. Иван лежал навзничь, сжимая в руке крест. Под кистями рук и ступнями трава потемнела от пролитой крови. Волохов нащупал на шее Ивана пульс, стянул через голову майку и принялся рвать ее на полосы. Чья-то рука легла ему на плечо, он оглянулся.
— Позвольте мне, — Ольга опустилась рядом на колени, взяла полосы ткани и стала бинтовать Ивану запястья.
Брусницкий принес на руках Светку и положил ее рядом.
— Пойду, машины поближе подгоню.
Волохов кивнул. Подошел Гусь, потоптался рядом и ушел за Брусницким.
— Ольга, наверно, ваша подруга погибла. Он бы не смог перевоплотиться в Роксану, не побывав у нее. Вы знаете, где она живет?
— Знаю. Покажите-ка, что у вас, — Ольга коснулась его плеча.
Поперек груди Волохова шла широкая рваная рана. Он отвел ее руку, встал и побрел к пруду. В воде отражались звезды. Он опустился на колени, потом упал в воду лицом вниз и замер. Лежа среди тины и кувшинок, он дождался Брусницкого. Они перенесли Ивана и Светку в машины и вернулись к дому.
— Что с ребятами делать? — тихо спросил Гусь.
— Перенесем в погреб, — сказал Брусницкий. — На днях вернемся, похороним на погосте.
Волохов подошел к голому скрюченному телу и угрюмо посмотрел на него.
Гниющая кожа на теле потемнела и покрылась язвами. Черты лица расплылись, нос провалился, глазницы и рот словно запали внутрь черепа.
— Такое впечатление, что он давно мертвый, — прошептала подошедшая Ольга.
— Так и есть. Он умер, когда потерял душу.
Эпилог
Иван сидел на кровати, откинувшись на подложенные под спину подушки. Руки с забинтованными запястьями покоились поверх одеяла. На прикроватном столике громоздились пакеты с фруктами, соки. Стояло несколько видеокассет. Напротив кровати, на тумбочке, стоял переносной телевизор. Волохов взял верхнюю кассету.
— «Прогулки с динозаврами», — прочитал он и взглянул на Ивана. — Интересуешься?
— Это мне Володя принес, — смутился тот. — Смотри, говорит, брат мой во Христе, а то ведь пропустил самое интересное. Они с Сергеем Владимировичем мне еще телевизор принесли и видеомагнитофон. Чтобы не скучал.
Волохов кивнул. Парнишка явно шел на поправку. Лицо его порозовело, и обычная чуть застенчивая улыбка все чаще трогала губы.
— А вы куда теперь? — спросил Иван.
— Домой, — коротко ответил Волохов.
— На озеро? А жить где будете? Там ведь нет ничего. Ах, да… — Иван опять смутился.
— Что-нибудь придумаю.
— А можно, я вас навещать буду?
— Конечно, — улыбнулся Волохов, — молиться там есть где, уху будем кушать.
Дверь в палату распахнулась. Иван выпрямился на кровати и захлопал глазами. Волохов обернулся. В дверях стоя высокий седой старик в черной рясе. На груди, на массивной цепи, висел наперстный крест. Постукивая посохом, старик шагнул к кровати. Волохов поднялся ему навстречу.
— Здравствуй, Иван, — прогудел старик.
Иван заелозил ногами под одеялом, пытаясь повыше приподняться на кровати.
— Здравствуйте, батюшка.
Старик перевел взгляд на Волохова.
— А вы м-м-м… Павел? Я не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, господин игумен.
Слегка прищурившись, старик оглядел его.
— Я бы хотел с вами встретиться, господин Волохов. Полагаю, нам есть что обсудить. Если, конечно, вы найдете время.
— Не вижу в этом ничего невозможного, — сухо ответил Волохов, — Иван знает, где я живу. Ну, Ваня, — он обернулся к кровати, — поправляйся. Надумаешь в гости — милости прошу.
Осторожно пожав лежавшую поверх одеяла ладонь Ивана, он коротко кивнул старику и вышел из палаты. Игумен проводил его задумчивым взглядом.
— Он хороший, батюшка, вы не обижайтесь на него, — тихо сказал Иван. — Он себя винит…
— Ему не в чем себя упрекнуть, он сделал все, что мог, — прервал его игумен. — Ну, а ты не устал тут отдыхать? Не пора ли к нам вернуться?
— А меня отпустят?
— А кто это посмеет не отпустить, хотел бы я посмотреть, — шутливо нахмурившись, сказал старик. Затем, наклонившись к Ивану, шепнул: — Через неделю тебе аудиенцию назначили. Не догадываешься, кто? Патриарх!
По обе стороны двери стояли двое мужчин в темных костюмах. Выйдя из палаты, Волохов покосился на них. Неподалеку, возле стола дежурной медсестры, маялся Гусь. Увидев Волохова, он бросился к нему.
— Паша, что за дела? Я сижу в дежурке, там такие девочки! И вдруг во-от такая морда в дверь, — Гусь развел руки на ширину плеч, показывая размеры морды, — где, говорит, такой-то лежит? Я в коридор, а там старик этот в рясе с охраной. Тоже, видать, монахи. Уж больно рожи постные.
Волохов оглянулся на стоявших у дверей мужчин.
— Да, — продолжал Гусь, — а сзади главврач семенит. То с одной стороны забежит, то с другой. Тот, который спрашивал про Ивана, прямиком к старику. Шепнул что-то — и старик к Ивану в палату. Я было сунулся, да куда там. Обожди, говорят, человече!
— Все нормально, Володя, — сказал Волохов, — это свои, — он протянул руку, — ну, будь здоров.
Гусь пожал протянутую руку. Волохов не оглядываясь пошел к выходу.
На обочине Каширского шоссе возле джипа, припаркованного почти сразу за кольцевой автодорогой, стояли Брусницкий и Волохов. Мимо со свистом проносились автомобили. День был пасмурным. Брусницкий плотнее запахнул плащ.
— На Кубани до декабря тепло, не то что у нас, — сказал он. — Ей-богу, Паша, ей там лучше будет. У Ольги там родня, свой дом в станице.
— Да я и сам понимаю, — сунув руки в карманы, Волохов смотрел, как ветер гнет к земле молодые березы на обочине шоссе. — Ты знаешь, в последнее время какие-то мерзости чудятся. Все ли мы сделали. И ребят твоих жалко. Не думал я, что так все обернется.
— Тут, скорее, моя вина. Ты предупреждал, — Брусницкий вздохнул. — Вон, кажется, едут. Гусь звонил, сказал, Ивана из ЦКБ забрали. Сейчас спросим, — Брусницкий усмехнулся, — Гусь такой набожный стал, на праздники в церковь ходит. Пост, правда, не соблюдает. И все спрашивает меня, не приснилось ли ему.
Темно-синий джип проехал чуть дальше и притормозил на обочине. Гусь выбрался из машины и поспешил к ним.
— Здорово, мужики, — он пожал обоим руки.
— Привет. Что там с Иваном?
— Ха! Смех на новогодней елке!
— Ты ближе к делу.
— А я чего, — Гусь обиженно развел руками, — ты, Паша, когда ушел, старик из палаты выглядывает, манит своих мужиков, и выносят те Ивана под руки, а тот весь светится. Я ему: чего, мол, Иван? А он: всем, говорит, привет передай. И старик мне: напомни Волохову, что я с ним повидаться хочу. Я к руке его приложился — он не отверг. И все, отбыли.
Волохов пожал плечами.
— Ну, что ж, может, и к лучшему. А если господин игумен и вправду повидаться захочет — найдет.
Брусницкий погрозил Гусю пальцем.
— Ты, давай, поаккуратней езжай.
— Серега, ты меня знаешь! Поедут, как птичка в гнездышке. Перо не шелохнется. Как доберемся — отзвоню.
Ольга, стоявшая возле джипа, направилась к ним. На ней было длинное светлое пальто, на шее легкая косынка. Ветер трепал каштановые волосы. Она была совсем непохожа на ту измученную женщину, которую они нашли в доме возле заброшенной деревни. Только круги под глазами напоминали о пережитом кошмаре.
— Наверное, нам пора, — сказала она. — Павел, я очень благодарна вам, но все-таки прошу воздержаться от прощания. Для нее сейчас все мужчины похожи на… на Вадима.
Волохов хмуро взглянул на нее.
— И как долго это будет продолжаться?
— Не знаю, — Ольга раздраженно мотнула головой. Она поправила волосы с серебряными прядями, рассыпавшиеся по лицу. — Если что-то изменится, я вам сообщу. Сергей, — она повернулась к Брусницкому, — я вас умоляю, не бросайте Роксану. Она поправится быстро — на ней как на кошке все заживает.
— Вчера я забрал ее из больницы. Главврач сказал, что ничего серьезного. Просто шок, гематомы. Внутренних повреждений нет, — Брусницкий хмыкнул, — ругается она, как извозчик. Надо же, говорит, связал и избил, как последнюю уличную девку. Она все еще думает, что это был клиент. Очень темпераментная особа.
— Почему он не убил ее, хотел бы я знать, — пробормотал Волохов.
— Павел, — Ольга взяла его за руку и отвела в сторону, — вы увидитесь с тем э-э-э… человеком, который выручил нас в заброшенной деревне?
— Не уверен, — вздохнул Волохов, — боюсь, у него большие неприятности.
— Если все же увидитесь, передайте мою благодарность. Я чувствую, что эта встреча изменила мою жизнь.
Она кивнула всем, прощаясь. Гусь пожал руки Брусницкому и Волохову и поспешил к машине. Волохов подошел поближе и заглянул в салон. Светка полулежала на сиденье. Глаза ее были закрыты, на губах блуждала расслабленная улыбка. Ольга села рядом с ней, вытерла платком нитку слюны, протянувшуюся с ее губ, и помахала из окна рукой. Гусь плавно тронул машину.
Брусницкий с Волоховым смотрели вслед джипу, пока тот не скрылся за поворотом.
— Ты сейчас куда? — спросил Брусницкий.
— Домой. Домой, Сережа.
— Хочешь — отвезу.
— Не надо. Доберусь потихоньку. Теперь спешить некуда. До весны, во всяком случае.
— А что весной?
— А весной она родит ребенка. Знать бы от кого…
Гусь сунул было в рот сигарету, но встретился взглядом в зеркальце заднего вида с Ольгой и вздохнув выбросил сигарету в окно.
Благодарно кивнув, Ольга положила голову Светы себе на плечо, баюкая ее, как маленькую.
— Все хорошо, девочка, все хорошо. Мы его никому не отдадим...

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53