— Преступнику не надо было взламывать окно — оно было открыто, — пояснил он, играя брелоками на цепочке часов, которая тянулась по его жилету.
Пока Филдс разлядывал подоконник, Райт привел доводы в подтверждение своей догадки.
Ясно было, что эксперт прав. Но Филдс почему-то почувствовал разочарование. Его больше бы устроило, если бы эксперт сказал, что окно было взломано.
Райт снова занялся осмотром, а Филберт вышел вслед за шефом в коридор.
— Биби я отправил к нам, сэр,— сказал Филберт.— Что-то он темнит.
Он уставился на шефа своими маленькими бегающими глазками.
— Я считаю, что это работа Бирюка, — сказал он. Филдсу было приятно, что старший сыщик самостоятельным
путем пришел к тому же заключению, что и он.
— Правильно сделали, что отправили Биби к нам, Брюс, — похвалил его Филдс.
Сейчас он еще больше утвердился в своем мнении о Филберте: очень старательный сыщик, действует методично и ни одного подозрительного субъекта не выпустит. Филберт ему положительно нравился. Они уже не раз работали вместе, и Филдс очень помог молодому человеку сделать карьеру. Несмотря на обвинения, что Филберт применял насилие над заключенными и «выколачивал» показания, Филдс отстоял своего протеже перед комиссаром и полицейским трибуналом. Он был убежден, что Филберт просто-напросто еще одна жертва политической кампании против полиции. А кампанию эту затеяли для того, чтобы: добраться до правительства. Но ведь полиция прежде всего обязана защищать правительство. Филдс не мог забыть, как охотно «Дейли ньюс» подхватывала каждое обвинение против его сыщиков. Он припомнил, как эта газета напечатала на видном месте саркастическое замечание одного королевского адвоката, что Филберт страшно медлителен, когда ему приходится отвечать на вопросы, зато с поразительной быстротой пускает в ход руки. Опорочить добросовестного и бесстрашного офицера полиции было в глазах Филдса тяжким преступлением. Эта газетная кампания, несом-
петь не мог осведомителей и, насколько возможно, избегал иметь с ними дело. Однако без них не обойтись — это неприятная необходимость. Филдс радовался, что не он, а Браммел их хозяин.
X
Довольно улыбаясь, Филдс вошел в кухню, где Браммел, стоя возле буфета в маленькой нише, изучал пачку счетов. Он поднял голову и взглянул на шефа.
— Я слышал, у вас уже есть определенная версия, Фрэнк?
— Более или менее. А что, вы не согласны?
— Нет, почему же?
— Так что же вас беспокоит?
— Да ничего, — сказал Браммел. — Но есть две-три детали, которые требуют выяснения...
Филдс оглядел кухню. Ниша была выкрашена в канареечный цвет. Горшочки с декоративными растениями на подоконнике возле мойки и стенного шкафчика были красные — в тон красному узору на занавесках. На скамье под шкафчиком стоял серебряный поднос с неполным графином вина, двумя рюмками и тарелочками с несвежими закусками и высохшими маслинами.
— Мне такая кухня даром не нужна, — сказал Филдс. — Предпочитаю старомодную — как-то оно приличнее.
Браммел улыбнулся.
— Тут было уютное гнездышко, — сказал он. — Домик любви... Какой-то счастливчик проводил здесь немало времени.
— Вот как? — удивился Филдс.
— Взгляните на эти счета, — Браммел взял пачку бумажек с буфета. — Она покупала на двоих. И заметьте, все самое дорогое. Пока Филдс разглядывал счета, они молчали.
— Пожалуй, вы правы, Стюарт, — сказал наконец Филдс.— Она, наверное, часто у себя принимала...
— Если вы приглядитесь, Фрэнк, вы увидите, что продукты для завтрака она тоже покупала на двоих. Судя по счетам из бакалейной лавки.
Филдс снова углубился в счета.
— Да-а, — медленно протянул он.
Старший инспектор и его помощник поглядели друг на друга так, как обычно сыщики глядят на незнакомых людей — испытывающим, подозрительным взглядом.
— Войдя в этот дом, я сразу понял, что у нее был любовник, который проводил с ней много времени, — сказал Браммел. — Как искусно, она свила это гнездышко! Ей хотелось доставить удовольствие не только себе.
— Неужели вы всерьез думаете, что она обставила бы дом иначе, если бы делала это для себя одной?
— Конечно, нет. Но все же было бы немножко иначе. Возьмите хотя бы спальню...
— Эти рассуждения нас ни к чему не приведут, — с суровым выражением лица прервал его Филдс. Он не любил говорить о спальнях, если это не имело прямого отношения к делу; в данном случае это не имело отношения, он был уверен. — Обратимся к фактам, Стюарт. Что вы обнаружили?
Браммел обернулся и указал на серебряный поднос на скамье.
— Взгляните, Фрэнк, — сказал он.
— Я уже видел. В чем дело?
Они подошли к скамье и стали разглядывать высохшие закуски и маслины на подносе.
— Вот доказательство, что она кого-то принимала в тот вечер, — сказал Браммел. — И притом мужчину...
— Почему мужчину? — быстро спросил Филдс.
— Для женщины она приготовила бы пирожные. Филдс насмешливо улыбнулся.
— Более того, Фрэнк. Судя по этому ужину, она принимала любовника. Посмотрите, особых блюд тут нет, ничего необыкновенного. Закуски, которые она приготовила, — для хорошо знакомого человека. Интимный ужин.
— Но в последний момент ее гость мог не прийти, — ответил Филдс. — С таким же основанием вы можете предположить и такую возможность. Право же, все это не имеет значения.
— Не могу с вами согласиться, Фрэнк. Зачем ей заранее готовить такой незамысловатый ужин? Что в нем особенного? Проще предположить, что она приготовила его, когда гость был уже в доме.
Фрэнк пожал плечами.
— Вот что, Фрэнк, — продолжал Браммел, — мне кажется, надо самым тщательным образом проверить все ее знакомства.
— Продолжайте, Стюарт, — сказал Филдс. — Но пока что у вас нет никаких доказательств того, что в доме побывал кто-то еще, кроме вора.
— Здесь мог побывать хоть десяток людей...
— Вздор, Стюарт.
Филдс перечислил уже установленные факты. В дом забрался вор, он украл драгоценности миссис Тайсон. Сколько он унес, еще не известно, но на данной стадии расследования это не имеет значения. Вор вел себя необычно: он применил насилие. Но это легко объяснить. Никогда раньше его не заставали на месте преступления. Очевидно, миссис Тайсон вошла в дом как раз в тот момент, когда он шарил на ее туалетном столике.
— Прекрасная версия, — сказал Браммел, — но факты ее не подтверждают, Фрэнк. Окно в ванной комнате было открыто — значит, она никуда не уходила.
— Она могла выйти совсем ненадолго, — сказал Филдс. — Ну хорошо, допустим, вы правы, Стюарт,— продолжал он,— но вы же не станете отрицать, что в спальне она появилась неожиданно и застигла вора врасплох.
— А как же тогда ваше предположение, что он вначале рыскал в гостиной? — спросил Браммел. — Она бы обязательно услышала шум и пошла посмотреть, в чем дело.
— Вовсе не обязательно, — упрямо возразил Филдс. Его раздражал этот спор. Он только убедился, что в его версии есть уязвимые места. Но в основном он, конечно, прав. Похититель драгоценностей убил миссис Тайсон, чтобы вырваться из дома, в этом Филдс был уверен.
— Все улики ведут к нему, Стюарт, — повторил он. — И ни к кому больше.
— Может быть, и так, — ответил Браммел. — Но вот что странно: зачем ему нужно было выбросить футляр и навлечь на себя подозрение в убийстве?
— Он не думал, что убил ее, — сказал Филдс. — Когда он убегал, она была жива. Наверняка. Она же доплелась до дивана.
— Может быть, и так,— признал Браммел.— Но я все-таки не убежден, что в ту ночь в доме не было еще одного человека...
— Ваша версия насчет ужина звучит довольно правдоподобно,— сказал Филдс,— я это признаю... Но ведь, кроме закусок и вина, нет никаких доказательств. Никаких следов...
— Мне кажется, — спокойно сказал Браммел, — вполне можно предположить, что перед самым ужином миссис Тайсон поссорилась со своим любовником...
— В спальне?
— Именно. Они собирались поужинать после того, как выйдут из спальни.
— Но она была одета... — Филдс улыбнулся с видом превосходства. — Согласитесь, это всего лишь домысел, Стюарт.
— Да, есть кое-какие слабые места, — ответил Браммел. — И все же, мне кажется, у нас нет веских улик, что ее убил Бирюк. Есть только доказательства, что он ограбил дом. Это еще не свидетельствует о том, что он убийца.
— Если убийца и грабитель — разные люди, это просто невероятный случай!
— Вы это совершенно исключаете, Фрэнк?
Филдс перестал улыбаться. Он невольно насторожился.
— Я ничего не исключаю, Стюарт, — сказал он. — Тем более факты.
Он не мог отделаться от мысли, что только тщеславие мешает Браммелу признаться, что на сей раз он не прав.
А инспектор хыскной полиции Браммел удивлялся тому, что шеф явно не хочет принимать во внимание неугодные ему улики, — это было так непохоже на Филдса. Неужели Филдс сознательно уверил себя в том, что преступление совершил похититель драгоценностей, уверил потому, что тогда разом были бы разрешены все проблемы. Теперь этого вора гораздо легче схватить, а его арест положил бы конец шумихе в прессе, которая грозит неприятностями Филдсу и всей сыскной полиции. Путь же Браммела
чреват опасностями: как знать, сколько влиятельных особ могут оказаться замешанными при тщательном расследовании всех знакомств покойной миссис Тайсон. Может быть, Филдс хитрее, чем кажется? Не кроется ли здесь нечто большее, чем просто нюх сыщика?
С серьезным видом Браммел положил счета и квитанции в конверт, заклеил его и отдал Филдсу.
— Теперь здесь, кажется, все ее бумаги, — сказал Филдс, похлопав по оттопырившимся карманам. — Кстати, я еще не показал вам ее банковскую книжку. Дин нашел ее в спальне.
Филдс вытащил из кармана пиджака банковскую книжку и еще какие-то документы и протянул их Браммелу. Тот стал внимательно просматривать книжку.
— Она не была стеснена в средствах, Фрэнк. Вот смотрите, — Браммел показал на несколько записей. — Регулярно брала довольно большие суммы и не менее регулярно вкладывала еще большие.— Браммел в раздумье разглядывал книжку.— Наверно, занималась коммерцией. Кто-то субсидировал ее. Я слышал, при разводе муж не оставил ей ни фунта.
Он вернул книжку Филдсу. Тот показал ему фотографию миссис Тайсон. Какой-то газетный репортер снял ее, когда она шла по улице ясным весенним днем. В доме было полно ее фотографий, но нигде она не вышла так хорошо. И лицо и фигура были сняты в особенно удачном ракурсе. Миссис Тайсон была высокая, темноволосая, с округлыми бедрами и крепкими, стройными ногами; в этот весенний день на ней было шелковое платье с низкой талией и мелко заплисированной юбкой. В ушах — серьги, на руке браслет с подвеской.
— Однако на себя она денег не жалела,— сказал Браммел.— Этот туалет и украшения стоят немало.
— Браслет не обнаружен,— сказал Филдс.— Наверно, украден вместе с остальными драгоценностями.
— Интересно, она и вправду была так хороша, как кажется? — спросил Браммел, лукаво поглядывая на Филдса.
Шеф сделал вид, что не слышит его. Он занялся разбором бумаг, раскладывая их на баре В силу своей профессии Филдс сталкивался со многими темными сторонами жизни, и все же он терпеть не мог развязной болтовни, намека на сальности. Он считал, что к аморальным поступкам нельзя относиться юмористически и беззаботно. Плата за грех — смерть, в этом он был твердо убежден, весь его опыт был тому подтверждением.
Филдс и Браммел покинули домик последними. Время близилось к полдню. С серьезными лицами они прошли к калитке. Там все еще дежурило несколько фотографов и репортеров.
— Мне нечего сказать,— отмахнулся от их вопросов Филдс, направляясь к полицейской машине, стоявшей у тротуара.
Когда машина тронулась, оба сыщика оглянулись, будто хотели запечатлеть в памяти кукольный домик с голубой кры-
шей и белыми кирпичными стенами и гараж с белыми пятнами на черном фоне — словно кость домино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35