Я вам все объясню.
— А вы откуда это знаете?
— Туан был в доле с этим Вандербруком. Он, наверное, и к Сильверу-то пошел насчет их дел.
Бландье откинулся назад и слегка повернул голову.
— Оскар! — крикнул он.—Еще два аперитива! Потом обратился к Валентину:
— А теперь, мэтр, назовите гонорар.
— У меня будут расходы,—сказал Валентин,—но пока в качестве аванса хватит ста тысяч франков.
Он улыбнулся краешком губ:
— Я не хочу вас грабить.
— Я не принимаю,— сказала Жасмина.
Она стояла посреди гостиной в черном платье. Копна ее черных волос была как смоль:
— Должны же вы понимать! Инспектор Симони слегка поклонился:
— Я понимаю, мадам. Мне очень жаль... Но, чтобы следствие продвигалось...
Положение, конечно, было довольно затруднительное. Симони бросил взгляд на Кида Черча.
— Это в ваших интересах, как и в наших.
Жасмина опустилась в кресло, провела тонким платочком по влажному лбу.
— Со вчерашнего дня,— проговорила она,— меня не оставляют в покое. Ну, что еще? Прошу вас, покончим с этим. Мне нечего сказать, потому что я ничего не знаю, Я повторяла это двадцать раз и неоднократно доказывала.
— Месье, наверное, наш чемпион Кид Черч? — спросил Симони.
— Да,— ответил боксер.
— Я вижу,— улыбнулся Симони,— вас здесь принимают лучше, чем полицию.
— Это естественно,— воскликнула Жасмина.— Он один из питомцев моего мужа.
— Да,— произнес инспектор.— Питомец...
— Что он хочет сказать? — Кид Черч взглянул на молодую женщину.
— Да ничего,— запротестовал Симони,— абсолютно ничего. Впрочем, я не придаю значения слухам, которые ходят в кругах, имеющих отношение к боксу.
— Каким слухам?! — крикнула Жасмина.
— К тому же более чем очевидно,— продолжал Симони, словно не слышал ее восклицания,— что Туан действовал один. Только вот что хотелось бы мне знать: почему он сделал это? Мадам, в котором часу вы звонили в первый раз?
Полицейский вынул из кармана тоненький блокнот, перелистал его.
— Не знаю,— ответила выведенная из себя Жасмина.— Я это уже говорила! Около десяти часов, и было все время занято, значит, в это время мой муж был еще жцв.
— Э, нет! — спокойно заметил Симони.— Падая, он уронил телефон. А вы уверены, что не могли дозвониться?
— Ну, знаете! — взорвалась Жасмина.— Ведь я говорю вам! Есть же свидетели!
— Знаете, свидетели...— проговорил Симони.— Можно, например, спокойно набрать шесть цифр вместо семи.
— На что вы намекаете? — закричала молодая женщина.
— Только на то, что все могут ошибиться. Конечно, в кабинете Сильвера найдены отпечатки ваших пальцев, но...
— Вы считаете странным, что я приходила в контору к собственному мужу? К тому же в этот вечер тысяча человек, наверное, видели меня в зале возле ринга.
— Я никогда не утверждал обратного. Скажем, Кид Черч. Все знают, что он был во Дворце в этот вечер. И вы, мадам, наверняка очень беспокоились, если оставили вашего... протеже в разгар матча.
Инспектор вновь посмотрел на боксера ледяным взглядом.
— Куда вы клоните? —спросил Кид. Полицейский встал, взял свою шляпу.
— Еще не знаю,— вздохнул он.— Я ищу мотив убийства. У Туана их немного. Если только, конечно, его не побудил мотив кого-нибудь другого.
Он еще раз взглянул на Кида Черча, и тот почувствовал, как его пробирает дрожь.
— В наше время убийцу легко нанять,—сказал Симони.— Его услуги купить так же просто, как услуги похоронного бюро.
Он слегка поклонился:
— До свидания, мадам. Еще раз простите за беспокойство.
Не двигаясь с места, Кид Черч дождался ухода инспектора. Он в отчаянии взглянул на Жасмину,
— Что я тебе говорила? — сказала молодая женщина, когда за полицейским захлопнулась входная дверь.— И это только начало! Откуда, черт возьми, он узнал?
— Думаешь, он знает?
— Разве не ясно?
Она пожала плечами и в раздражении отвернулась. Теперь Кид Черч действовал ей на нервы, а это был плохой признак,
Роберта подняла под простыней левую ногу и помассировала икру. Поскольку она еще лежала в постели, кровать приобрела вид парусника.
— Я получила деньжата вчера вечером,—сказала она нарочито безразличным тоном.—Со смерти Сильвера прошло десять дней, эта история уже никого не интересует, Я из нее не смогу больше выжать ни одного су,
— Я знаю,—произнес Валентин.
— И ты знаешь также, что через месяц мы едем в отпуск.
— Разумеется.
— Я подумала, что не мешает, пожалуй, подзаработать.
Валентин выпил апельсиновый сок, поставил стакан на каминную доску и принялся завязывать галстук.
— Конечно. Но каким образом?
— Твой друг Бландье Жюль...
— Мой друг?!
— ...подсказал тебе, кажется, неплохой способ. - Не говори мне об этом деле.
— Чем мы рискуем?
— Но это незаконно!
— Если бы все делали только то, что законно, половина людей на свете умерла бы с голоду. Ты знаешь, что матч Шульцер — Ламрани аннулирован? Сарков порвал контракт,
— Кто тебе сказал?
Роберта бросила адвокату газету.
— В «Экип» так прямо и написано. Этот матч заменяется другим; между тем молодым человеком, которого мы тогда видели, и испанцем, неким Лу Реалом. А мне нравится этот Кид Черч. Мне хочется поставить на него двадцать тысяч.
— Ты сошла с ума,— спокойно произнес Валентин.
— Почему же? Наверняка есть люди, которые выигрывают!
- Возможно, но мне с ними не приходилось встречаться.— Послушай, но я хочу попробовать. В конце концов, это мои деньги. Чем я рискую?
— Ты рискуешь двадцатью тысячами франков.
— Отведи меня к Бландье Жюлю.
— Если бы я знал! — проворчал Валентин.
Какого черта ему понадобилось рассказывать этой Идиотке о Вандербруке? Теперь она не успокоится, пока не добьется своего.
— Ладно,— сказал он, надеясь, что днем она, возможно, забудет о своем дурацком намерении,— я отведу тебя позднее. Сейчас я должен идти в Сантэ* повидать Туана. Мне за это заплатили.
— В котором часу ты вернешься?
— К полудню. Сначала я зайду во Дворец Правосудия, возьму разрешение на свидание, а потом — в тюрьму.
Спустя час в Сантэ Валентин предъявил разрешение надзирателю, и тот проводил его в комнату для свиданий на первом этаже —бывшую камеру, единственное окно которой выходило на прогулочный двор.
Листочек, который заполнил надзиратель, переходил из рук в руки и, наконец, очутился на столике перед старшим надзирателем.
— 14 —70! —крикнул он.—Антуан Олив! К адвокату!
— 14 —70! —повторил тюремщик.— Антуан Олив1 К адвокату!
Дежурный на четвертом этаже, пройдя по узкой галерее, сунул ключ в замочную скважину и открыл дверь. Он увидел, как в мгновенье ока исчезла в чьем-то кармане колода карт, а один из заключенных схватил сигареты — ставку в этой партии. — Кто выигрывает? — улыбаясь, спросил дежурный,
— Что вы сказали, шеф?
— Ну да,— ответил дежурный.— Сейчас у меня нет времени. Потом разберемся. Антуан Олив?
— Это я, шеф.
— К адвокату.
Марселец прошел галерею, спустился по лестнице.
— Куда идете?
— Антуан Олив, отделение 14, камера 70. К адвокату,
— Где постановление о взятии под стражу?
Заключенный протянул зеленый листок, который в настоящий момент служил ему удостоверением личности.
— Хорошо. Идите!
Туан зашагал по галерее, широкой, как улица, и столь же оживленной. По одну сторону этого бетонного проспекта группа заключенных дожидалась отправки во Дворец Правосудия, по другую — заключенные толпились у дверей помещения, где находилось что-то вроде тюремного трибунала, раздающего как наказания, так и льготы.
Несколько заключенных курили украдкой, пряча сигарету в кулаке, шныряя взглядом по сторонам, задерживая дым во рту, когда мимо проходил надзиратель.И все же после удушливой атмосферы камеры Туану, когда он шел по этому коридору, казалось, что он еще свободен.
— Куда вы идете? — спросил тюремщик.
— К мэтру Валентину Руселю. — Сюда.
Тюремщик втолкнул Туана в комнату для свиданий и закрыл за ним дверь. Несколько мгновений адвокат и заключенный смотрели друг на друга, и каждый пытался составить впечатление о другом.
— Садитесь! — сказал Валентин.
— Я получил записку от Жюля Бландье,— заговорил Туан.—Вроде бы это он вас прислал. И что ему взбрело в голову? Я уже большой, могу и сам защищаться!
Валентин собирался сесть, но тут же передумал.
— Знаете,— сказал он,— вы можете отказаться от моей защиты. Никто вас не заставляет...
Туан пожал плечами.
— Вы или кто другой...— проговорил он.— Так или иначе, а я невиновен, и это, в конце концов, выяснится.
Валентин подумал, что для уроженца юга Туан чертовски флегматичен. Однако чувствовалось, что это внешнее безразличие, скрывающее ярость.
— Расскажите мне, что произошло,— сказал Валентин.— Я едва успел ознакомиться с делом.
— Дело! — усмехнулся Туан.— Его практически не существует. Я невиновен. Разумеется, они хотели заставить меня признаться. Но в чем я по-вашему должен признаться? Повторяю, я невиновен.
Валентин протянул ему сигарету, и Туан с радостью взял ее. Сигарета в тюрьме — это и развлечение и разменная монета.
— Если вы читали газеты, вы знаете столько же, сколько и я,— сказал он.
— Однако вы были у Сильвера. Привратник видел, как вы выходили.
— Конечно, я был у него. Хотел попросить контрамарки на матч. Мы немножко поругались, он так и не дал контрамарок, и, разозлившись, я ушел. Как вы думаете, убивают человека за два билета?
Он затянулся, медленно выпустил дым через нос, продолжая говорить:
— Они мне сказали: «Есть твои отпечатки пальцев». Разумеется, есть мои отпечатки, но и еще кучи людей. А в некотором смысле это даже доказательство моей невиновности: если бы я хотел укокошить Сильвера, уж я бы надел перчатки.
— Действительно, это доказательство, которое можно истолковать двояко,— согласился Валентин.
— А ведь есть люди, у которых были настоящие мотивы для убийства.
Он наклонился, облокотившись на шаткий столик.
— Послушайте, мэтр, есть в этом деле вещи, которых я не понимаю. Почему мне оказывает помощь этот самый Бландье, а мои дружки меня бросают?
— Мне ничего об этом неизвестно,— ответил Валентин.— Кто ваши... дружки?
Туан сделал неопределенный жест рукой, затянулся, прикрыв глаза.
— Он говорит, будто вы были другом его брата,— сказал адвокат.
— Это правда,—признал Туан.—Но я не знал, что в Бландье так сильны родственные чувства. А потом, почему сцапали меня одного, тогда как Кид Черч, например...
— Кид Черч был на ринге. И к тому же у него не было никаких причин убивать Сильвера.
Туан зловеще улыбнулся:
— Может быть. Но зато, возможно, у Сильвера были причины избавиться от человека, который начинал ему серьезно мешать?
— Что вы имеете в виду?
— О, ничего! Быть может, вы могли бы задать несколько вопросов на эту тему вдове.
— Не хотите ли вы сказать, что мадам Сильвер... —Да, месье. Послушайте, мэтр, у меня нет привычки болтать с легавыми, даже когда мне пытаются пришить дело; Но мой адвокат —это. другой вопрос. Мадам Силь-вер заставила мужа заняться Кидом Черчем по причинам очень... личным. В боксерской среде еще не все об этом знают, но мне это известно. Могу вам даже дать адрес, куда она его приводила.
Тюремщик неожиданно открыл окошечко.
— Мне пора,— сказал Валентин, поднимаясь.— Я сделаю все, чтобы вытащить вас отсюда. Сегодня вечером пойду к следователю. Еще сигарету?
- С удовольствием, спасибо. Я все это в голову и не беру. Уж в этот-то раз я ее не потеряю!
Что касается Валентина, он не был в этом так уверен.
— Понимаешь,— объяснял сержант Пуалар, лениво крутя педали велосипеда,— я не то чтобы против, скорее я не за.
— Конечно,— ответил полицейский Мезюр.
— Те, кому это нравится, на здоровье. Но мне... Вот почему я вышвырнул блюдо во двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18