– Он показал на Старую Крысу.
– Очень приятно, миссис Запада, – сказал Таттер. Он протянул руку Старой Крысе, та шарахнулась и дернула миску на себя, опрокинув чернослив на колени. Таттер вернулся к овсянке.
– Я когда-то получал «Нэшнл Джиогрэфик», – сказал Арни. – Мардж всегда говорила, что мне там интересны одни сиськи. – Мардж была женой Арни пятьдесят три года. Она умерла, когда Арни исполнилось семьдесят девять, и через четыре месяца дети сдали его в Центр Пердящих Занудств и Подыха Маразматиков.
– Помню-помню, – сказал Фил. – Там всегда публиковали статью про какое-нибудь первобытное племя – народ убонги с Амазонки или что-то в этом роде – с фотографиями, на которых женщины убонги с болтающимися титьками теребят какой-нибудь корень.
– Ну да. Мардж всегда утверждала, что это я теребил свой корень.
Фил и Арни разразились тем самым старческим смехом, который на 60 процентов состоит из смеха, а на 40 – из кашля. Это вызвало оживление в столовой, где обычно тишину нарушал только звон столовых приборов, да изредка раздававшийся – браап – сухой старческий пердеж. К их столику повернулись головы. Помощник дневного администратора Центра Искусств Декстер Харпвелл, аккуратный человек, который правил аккуратным кораблем, поспешил к ним.
– Вас что-то беспокоит? – спросил он.
– Ничего не беспокоит, офицер, – ответил Арни.
– Что здесь произошло? – спросил Харпвелл, увидев осыпанные черносливом колени Старой Крысы. Он схватил салфетку и наклонился, чтобы их вытереть. – Вот, давайте-ка почИИИИ!..
Старая Крыса впилась зубами в плоть Харпвелла, но он выдернул руку из ее рта. За рукой последовали зубы Старой Крысы, которые перелетели через стол и приземлились в овсянку Таттера. Тот быстро оглядел их, вынул из миски, положил рядом и продолжил трапезу.
– Осторожно, – сказал Фил Харпвеллу. – Она кусается.
Харпвелл, обхватив руку, уставился на Фила и Арни.
– Позвольте напомнить вам, джентльмены, – сказал он, – что беспокоить других проживающих – это нарушение Правил Поведения.
– Мы ее не трогали, – сказал Фил.
– Она и так тронутая, – добавил Арни.
Харпвелл отвернулся и поискал глазами санитара, дежурившего в столовой.
– Нестор! – позвал он. – Иди-ка сюда и приведи ее в порядок.
Санитар, огромный ямаец, подошел к Старой Крысе.
– Дорогуша, – сказал он, – ты запачкала свое милое платьице. – Он осторожно начал приводить ее в порядок. Старая Крыса не сопротивлялась.
Харпвелл снова повернулся к Арни и Филу.
– Чтобы я здесь больше не видел подобных безобразий, – заявил он. – В противном случае придется применить дисциплинарные меры.
– Ну и ну, – сказал Арни, – внесете это в наше личное дело?
– Вы же не запретите нам ходить на прогулку? – спросил Фил.
– Я Гарольд Таттер, – сообщил Таттер, протянув руку Харпвеллу. Харпвелл, не обращая на него внимания, бросил последний взгляд на Арни и Фила и аккуратным шагом удалился.
– Очень рад, – сказал Таттер и вернулся к овсянке.
– Кое-кому пригодился бы чернослив, – сказал Фил.
– Сушеные сливы, – поправил Арни. – Эй, Нестор.
Санитар оторвался от Старый Крысы и посмотрел на него.
– Мы собираемся сегодня вечером воспользоваться услугами твоего такси, – сообщил Арни.
– Сегодня? – сказал Нестор. – Собираетесь в море в такую погоду?
– Именно так, – сказал Фил.
– Небольшой дождик, и только, – добавил Арни.
– Парень, готов поспорить, судно в такую погоду никуда не поплывет, – сказал Нестор.
– Но если поплывет, – сказал Арни, – ты нас отвезешь, хорошо?
У Арни и Фила был договор с Нестором: если они хотели отправиться на ночную морскую прогулку, он их отвозил. А после возвращения судна забирал обоих, привозил обратно в Центр Искусств и тайком проводил через служебную дверь. За эту услугу Арни и Фил отдавали Нестору все таблетки, которые им вручал во время еды таблеточник, ходивший от стола к столу и раздававший лекарства в огромных количествах. В обычный день таблеточник выдавал Арни 17 таблеток, а Филу – 23. Оба не понимали, какой от пилюль прок. Однажды они решили просто перестать их принимать и не только не умерли, а почувствовали себя гораздо лучше и более вменяемыми, чем раньше. С тех пор они совали таблетки Нестору в обмен на разные услуги, главной из которых была доставка их на судно. Нестор продавал таблетки на вечеринках в своем квартале, за что получил прозвище Доктор. Он копил на «лексус».
– Хорошо, – сказал Нестор, – если судно выйдет в море, я вас отвезу.
– Только не меня, – заявил Фил. – Я слишком молод помирать.
– Молод-шмолод, – сказал Арни. – Для такого большого судна эта погода – ничто. Дождичек. И вообще, ты что – надеешься на занятие повеселее? Будешь здесь всю ночь бегать от миссис Крюгерман?
Фил содрогнулся. Миссис Крюгерман была восьмидесятилетняя старушка, страстно в него влюбленная. Обычно ему удавалось держаться от нее на расстоянии, поскольку она пользовалась ходунками и передвигалась медленно. Но никогда не останавливалась.
– И еще, – сказал Арни. – Знаешь, что сегодня в программе? Девица, которая исполняет песенки из мюзиклов.
– Да ну, – сказал Фил. – Та, которая убила миссис Фенвик?
– Она самая.
Двумя неделями раньше миссис Бендокер – женщина, певшая песенки из мюзиклов – исполняла попурри из «Звуков музыки», и во время грандиозной финальной «Покори все горы», когда она пронзительно взяла верхние ноты «… пока не нашел ты мечтууууууууууу», миссис Фенвик, сидевшая в переднем ряду, издала гак и опрокинулась килем вверх, мертвая, как гвоздь. Уже был подан иск в суд.
– Не верится, что они снова ее пригласили, – сказал Фил.
– В общем, – сказал Арни, – если сегодня здесь останешься, у тебя все равно есть шанс помереть.
Фил обвел взглядом столовую и своих собратьев по Изящным Искусствам: одни ели, другие спали, кто-то глазел вокруг и пускал слюни. Никто не разговаривал.
– Хорошо, – сказал он. – Поеду.
– В то же время, что и всегда? – спросил Арни у Нестора.
– Ладно, – сказал Нестор. – Но вы ненормальные.
– Мы не принимаем лекарств, – ответил Фил.
– Я Гарольд Таттер, – сказал Таттер и протянул руку.
По яхтенной пристани на Багамах два человека – большой и маленький – пробирались сквозь хлеставший ливень к катеру, пришвартованному к пирсу.
Когда они добрались, большой человек, которого звали Фрэнк, приложил ко рту ладони рупором и крикнул:
– Эй! Есть кто-нибудь?
Никакого ответа.
– Может быть, его здесь нет, – предположил маленький человек по имени Хуан.
– Все нормально, он здесь, – сказал Фрэнк. – Ему просто нравится смотреть, как мы мокнем. – Он опять закричал: – ТАРК! ОТКРЫВАЙ!
Снова никакого ответа. Фрэнк с Хуаном постояли под дождем тридцать секунд, минуту. Оглядевшись, Фрэнк нашел лодочный багор, поднял его и лязгнул металлическим концом по корпусу судна.
Дверь кормовой каюты тут же распахнулась, и появился сухощавый, потрепанный стихиями человек в одних шортах, с ножом в руке.
– Еще раз притронешься к моему судну, – сказал он, – отрежу твою ебаную руку.
– И тебе доброго утра, Тарк, – ответил Фрэнк. – Пригласишь, или нам здесь мокнуть?
– Не-а, – сказал Тарк и, посмотрев на Хуана, добавил: – Твоя вонь только успела отсюда выветриться.
– Иди на хуй, – сказал Хуан.
Не обращая на него внимания, Тарк снова повернулся к Фрэнку:
– Что-то вы рано.
– Решили убедиться, что ты в курсе: сегодня все по плану, – сказал Фрэнк. – Не хотелось, чтобы ты думал, что из-за погоды операция отменяется.
– Погода меня не волнует, – сказал Тарк. – Я вам не девка, которая блюет каждый раз, как мы попадаем в Гольфстрим. – Он снова посмотрел на Хуана, который в самом деле блевал, когда они в последний раз попали в Гольфстрим.
– Хочешь знать, кто здесь девка? – спросил Хуан. – Положи нож, сойди с катера, и мы посмотрим, кто здесь девка. – Хуан сделал несколько боксерских движений, вполне профессионально.
– Ножа боишься, Панчо? – спросил Тарк. – Я думал, гомесы ножи любят.
Хуан двинулся в сторону лодки. Фрэнк положил ему руку на плечо.
– Мальчики, мальчики, может, мы без драк сегодня обойдемся?
– Только не с этим хером, – сказал Хуан.
– Не-а, – согласился Тарк.
– Вижу, – сказал Фрэнк. – Но придется немного потерпеть. Сегодня у нас большая работа. Вот вернемся и сдадим все аккуратненько, тогда и убивайте друг друга, хорошо?
– Я готов, – сказал Тарк и в упор посмотрел на Хуана.
– В любое время, козел, – ответил Хуан и посмотрел в упор на Тарка.
– Вот и молодцы! – сказал Фрэнк. – Kumbaya. Вернемся в шесть.
– Я буду здесь, – сказал Тарк.
– Если понадобимся, – сказал Фрэнк, – мы в гостинице.
– Не понадобитесь, – отрезал Тарк. – Я вообще могу провернуть все без вашей помощи. Ты и твой блюющий Панчо только путаетесь под ногами.
– А мы будем скучать по тебе, Тарк, – сказал Фрэнк. – По твоей улыбающейся морде, по твоему искрометному остроумию.
– Укусите меня, – сказал Тарк.
– Я же говорю. Искрометное. До скорого, Тарк.
Фрэнк и Хуан развернулись и направились к деревне.
Ярдов через двадцать Хуан сказал:
– Ненавижу этого хера. На фиг он нам нужен? Почему бы нам не взять другую лодку? Куча лодок вокруг.
– Я тебе честно скажу, – сказал Фрэнк, – я не знаю, на фиг он нам нужен. Я делаю, как мне говорят, а мне говорят: работай с Тарком.
Хуан покачал головой.
– Я ему не верю.
– Я тоже. Так что давай постараемся не упускать друг друга из вида.
– О'кей, – сказал Хуан. – Ненавижу этого хера.
Тарк стоял на катере и, не выпуская ножа, смотрел, как двое уходят в дождь. Из каюты к нему обратился голос:
– Это те парни?
– Они самые, – ответил Тарк.
– С большим придется повозиться, – сказал голос.
– С ним проблем не будет. В таком бурном море лодку будет швырять будь здоров, особенно если ей плохо править. Я это легко обеспечу.
– Как насчет мелкого? – спросил голос.
Тарк посмотрел на нож:
– С гомесом я разберусь сам.
Фэй Бентон вытолкнули из сна прыгавшие по ее животу двадцать семь фунтов груза.
– Мишка! – сказал груз. – Мишка! Мишка!
– Хорошо, милая, – сказала Фэй. – Но сначала мама сходит на горшочек.
Она села, обхватила двухлетнюю дочку Эстель, поднялась с кровати и направилась в ванную. Бережно опустила Эстель на пол и села на унитаз.
– Мама горшочек, – сказала Эстель.
– Правильно, – сказала Фэй. – Маме нужно на горшочек.
– Пипи, – сказала Эстель, услышав журчание.
– Пипи, – согласилась Фэй.
– Здесь как будто накурено, – сказала мать Фэй, появившись в дверном проеме.
– Мама, ты позволишь? – сказала Фэй и захлопнула дверь.
– Мишка! – сказала Эстель. – Мишка! Мишка! Мишка!
– Минутку, милая, – сказала Фэй. – Мама сходит на горшочек.
– Пипи, – сказала Эстель.
– Так ты курила? – спросила мать из-за двери. – По-моему, здесь накурено.
– Нет, я не курила, – сказала Фэй. – Люди на судне курят, дым пропитывает одежду. – Она подтерлась, спустила воду, встала.
– Пока, пипи! – сказала Эстель, обращаясь к водовороту в унитазе.
– Пассивное курение смертельно опасно, – сказала мать.
– Мишка! – требовала Эстель. – Мишка! Мишка! Мишка! Мишка! Мишка!
– Хорошо, милая. Пойдем смотреть мишку. – Фэй открыла дверь ванной.
– Выглядишь ужасно, – сказала мать.
– Спасибо, мама, – сказала Фэй. – Легла вчера спать в полтретьего.
– Мишка! – повторяла Эстель. – Мишка! Мишка! Мишка!
– Тебе надо уйти с этой работы, – сказала мама. – Ты себя погубишь.
– Мишка! – сказала Эстель.
– Хорошо, милая, – сказала Фэй. Она взяла Эстель и отнесла в гостиную, включила телевизор и засунула в видеомагнитофон кассету с «Мишкой в большом синем доме», которую Эстель смотрела по меньшей мере пять раз в день. Эстель встала в ожидании прямо перед телевизором, дюймах в шести. Когда появился мишка, она сказала:
– Мишка!
– Ей не следует стоять так близко, – сказала мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Очень приятно, миссис Запада, – сказал Таттер. Он протянул руку Старой Крысе, та шарахнулась и дернула миску на себя, опрокинув чернослив на колени. Таттер вернулся к овсянке.
– Я когда-то получал «Нэшнл Джиогрэфик», – сказал Арни. – Мардж всегда говорила, что мне там интересны одни сиськи. – Мардж была женой Арни пятьдесят три года. Она умерла, когда Арни исполнилось семьдесят девять, и через четыре месяца дети сдали его в Центр Пердящих Занудств и Подыха Маразматиков.
– Помню-помню, – сказал Фил. – Там всегда публиковали статью про какое-нибудь первобытное племя – народ убонги с Амазонки или что-то в этом роде – с фотографиями, на которых женщины убонги с болтающимися титьками теребят какой-нибудь корень.
– Ну да. Мардж всегда утверждала, что это я теребил свой корень.
Фил и Арни разразились тем самым старческим смехом, который на 60 процентов состоит из смеха, а на 40 – из кашля. Это вызвало оживление в столовой, где обычно тишину нарушал только звон столовых приборов, да изредка раздававшийся – браап – сухой старческий пердеж. К их столику повернулись головы. Помощник дневного администратора Центра Искусств Декстер Харпвелл, аккуратный человек, который правил аккуратным кораблем, поспешил к ним.
– Вас что-то беспокоит? – спросил он.
– Ничего не беспокоит, офицер, – ответил Арни.
– Что здесь произошло? – спросил Харпвелл, увидев осыпанные черносливом колени Старой Крысы. Он схватил салфетку и наклонился, чтобы их вытереть. – Вот, давайте-ка почИИИИ!..
Старая Крыса впилась зубами в плоть Харпвелла, но он выдернул руку из ее рта. За рукой последовали зубы Старой Крысы, которые перелетели через стол и приземлились в овсянку Таттера. Тот быстро оглядел их, вынул из миски, положил рядом и продолжил трапезу.
– Осторожно, – сказал Фил Харпвеллу. – Она кусается.
Харпвелл, обхватив руку, уставился на Фила и Арни.
– Позвольте напомнить вам, джентльмены, – сказал он, – что беспокоить других проживающих – это нарушение Правил Поведения.
– Мы ее не трогали, – сказал Фил.
– Она и так тронутая, – добавил Арни.
Харпвелл отвернулся и поискал глазами санитара, дежурившего в столовой.
– Нестор! – позвал он. – Иди-ка сюда и приведи ее в порядок.
Санитар, огромный ямаец, подошел к Старой Крысе.
– Дорогуша, – сказал он, – ты запачкала свое милое платьице. – Он осторожно начал приводить ее в порядок. Старая Крыса не сопротивлялась.
Харпвелл снова повернулся к Арни и Филу.
– Чтобы я здесь больше не видел подобных безобразий, – заявил он. – В противном случае придется применить дисциплинарные меры.
– Ну и ну, – сказал Арни, – внесете это в наше личное дело?
– Вы же не запретите нам ходить на прогулку? – спросил Фил.
– Я Гарольд Таттер, – сообщил Таттер, протянув руку Харпвеллу. Харпвелл, не обращая на него внимания, бросил последний взгляд на Арни и Фила и аккуратным шагом удалился.
– Очень рад, – сказал Таттер и вернулся к овсянке.
– Кое-кому пригодился бы чернослив, – сказал Фил.
– Сушеные сливы, – поправил Арни. – Эй, Нестор.
Санитар оторвался от Старый Крысы и посмотрел на него.
– Мы собираемся сегодня вечером воспользоваться услугами твоего такси, – сообщил Арни.
– Сегодня? – сказал Нестор. – Собираетесь в море в такую погоду?
– Именно так, – сказал Фил.
– Небольшой дождик, и только, – добавил Арни.
– Парень, готов поспорить, судно в такую погоду никуда не поплывет, – сказал Нестор.
– Но если поплывет, – сказал Арни, – ты нас отвезешь, хорошо?
У Арни и Фила был договор с Нестором: если они хотели отправиться на ночную морскую прогулку, он их отвозил. А после возвращения судна забирал обоих, привозил обратно в Центр Искусств и тайком проводил через служебную дверь. За эту услугу Арни и Фил отдавали Нестору все таблетки, которые им вручал во время еды таблеточник, ходивший от стола к столу и раздававший лекарства в огромных количествах. В обычный день таблеточник выдавал Арни 17 таблеток, а Филу – 23. Оба не понимали, какой от пилюль прок. Однажды они решили просто перестать их принимать и не только не умерли, а почувствовали себя гораздо лучше и более вменяемыми, чем раньше. С тех пор они совали таблетки Нестору в обмен на разные услуги, главной из которых была доставка их на судно. Нестор продавал таблетки на вечеринках в своем квартале, за что получил прозвище Доктор. Он копил на «лексус».
– Хорошо, – сказал Нестор, – если судно выйдет в море, я вас отвезу.
– Только не меня, – заявил Фил. – Я слишком молод помирать.
– Молод-шмолод, – сказал Арни. – Для такого большого судна эта погода – ничто. Дождичек. И вообще, ты что – надеешься на занятие повеселее? Будешь здесь всю ночь бегать от миссис Крюгерман?
Фил содрогнулся. Миссис Крюгерман была восьмидесятилетняя старушка, страстно в него влюбленная. Обычно ему удавалось держаться от нее на расстоянии, поскольку она пользовалась ходунками и передвигалась медленно. Но никогда не останавливалась.
– И еще, – сказал Арни. – Знаешь, что сегодня в программе? Девица, которая исполняет песенки из мюзиклов.
– Да ну, – сказал Фил. – Та, которая убила миссис Фенвик?
– Она самая.
Двумя неделями раньше миссис Бендокер – женщина, певшая песенки из мюзиклов – исполняла попурри из «Звуков музыки», и во время грандиозной финальной «Покори все горы», когда она пронзительно взяла верхние ноты «… пока не нашел ты мечтууууууууууу», миссис Фенвик, сидевшая в переднем ряду, издала гак и опрокинулась килем вверх, мертвая, как гвоздь. Уже был подан иск в суд.
– Не верится, что они снова ее пригласили, – сказал Фил.
– В общем, – сказал Арни, – если сегодня здесь останешься, у тебя все равно есть шанс помереть.
Фил обвел взглядом столовую и своих собратьев по Изящным Искусствам: одни ели, другие спали, кто-то глазел вокруг и пускал слюни. Никто не разговаривал.
– Хорошо, – сказал он. – Поеду.
– В то же время, что и всегда? – спросил Арни у Нестора.
– Ладно, – сказал Нестор. – Но вы ненормальные.
– Мы не принимаем лекарств, – ответил Фил.
– Я Гарольд Таттер, – сказал Таттер и протянул руку.
По яхтенной пристани на Багамах два человека – большой и маленький – пробирались сквозь хлеставший ливень к катеру, пришвартованному к пирсу.
Когда они добрались, большой человек, которого звали Фрэнк, приложил ко рту ладони рупором и крикнул:
– Эй! Есть кто-нибудь?
Никакого ответа.
– Может быть, его здесь нет, – предположил маленький человек по имени Хуан.
– Все нормально, он здесь, – сказал Фрэнк. – Ему просто нравится смотреть, как мы мокнем. – Он опять закричал: – ТАРК! ОТКРЫВАЙ!
Снова никакого ответа. Фрэнк с Хуаном постояли под дождем тридцать секунд, минуту. Оглядевшись, Фрэнк нашел лодочный багор, поднял его и лязгнул металлическим концом по корпусу судна.
Дверь кормовой каюты тут же распахнулась, и появился сухощавый, потрепанный стихиями человек в одних шортах, с ножом в руке.
– Еще раз притронешься к моему судну, – сказал он, – отрежу твою ебаную руку.
– И тебе доброго утра, Тарк, – ответил Фрэнк. – Пригласишь, или нам здесь мокнуть?
– Не-а, – сказал Тарк и, посмотрев на Хуана, добавил: – Твоя вонь только успела отсюда выветриться.
– Иди на хуй, – сказал Хуан.
Не обращая на него внимания, Тарк снова повернулся к Фрэнку:
– Что-то вы рано.
– Решили убедиться, что ты в курсе: сегодня все по плану, – сказал Фрэнк. – Не хотелось, чтобы ты думал, что из-за погоды операция отменяется.
– Погода меня не волнует, – сказал Тарк. – Я вам не девка, которая блюет каждый раз, как мы попадаем в Гольфстрим. – Он снова посмотрел на Хуана, который в самом деле блевал, когда они в последний раз попали в Гольфстрим.
– Хочешь знать, кто здесь девка? – спросил Хуан. – Положи нож, сойди с катера, и мы посмотрим, кто здесь девка. – Хуан сделал несколько боксерских движений, вполне профессионально.
– Ножа боишься, Панчо? – спросил Тарк. – Я думал, гомесы ножи любят.
Хуан двинулся в сторону лодки. Фрэнк положил ему руку на плечо.
– Мальчики, мальчики, может, мы без драк сегодня обойдемся?
– Только не с этим хером, – сказал Хуан.
– Не-а, – согласился Тарк.
– Вижу, – сказал Фрэнк. – Но придется немного потерпеть. Сегодня у нас большая работа. Вот вернемся и сдадим все аккуратненько, тогда и убивайте друг друга, хорошо?
– Я готов, – сказал Тарк и в упор посмотрел на Хуана.
– В любое время, козел, – ответил Хуан и посмотрел в упор на Тарка.
– Вот и молодцы! – сказал Фрэнк. – Kumbaya. Вернемся в шесть.
– Я буду здесь, – сказал Тарк.
– Если понадобимся, – сказал Фрэнк, – мы в гостинице.
– Не понадобитесь, – отрезал Тарк. – Я вообще могу провернуть все без вашей помощи. Ты и твой блюющий Панчо только путаетесь под ногами.
– А мы будем скучать по тебе, Тарк, – сказал Фрэнк. – По твоей улыбающейся морде, по твоему искрометному остроумию.
– Укусите меня, – сказал Тарк.
– Я же говорю. Искрометное. До скорого, Тарк.
Фрэнк и Хуан развернулись и направились к деревне.
Ярдов через двадцать Хуан сказал:
– Ненавижу этого хера. На фиг он нам нужен? Почему бы нам не взять другую лодку? Куча лодок вокруг.
– Я тебе честно скажу, – сказал Фрэнк, – я не знаю, на фиг он нам нужен. Я делаю, как мне говорят, а мне говорят: работай с Тарком.
Хуан покачал головой.
– Я ему не верю.
– Я тоже. Так что давай постараемся не упускать друг друга из вида.
– О'кей, – сказал Хуан. – Ненавижу этого хера.
Тарк стоял на катере и, не выпуская ножа, смотрел, как двое уходят в дождь. Из каюты к нему обратился голос:
– Это те парни?
– Они самые, – ответил Тарк.
– С большим придется повозиться, – сказал голос.
– С ним проблем не будет. В таком бурном море лодку будет швырять будь здоров, особенно если ей плохо править. Я это легко обеспечу.
– Как насчет мелкого? – спросил голос.
Тарк посмотрел на нож:
– С гомесом я разберусь сам.
Фэй Бентон вытолкнули из сна прыгавшие по ее животу двадцать семь фунтов груза.
– Мишка! – сказал груз. – Мишка! Мишка!
– Хорошо, милая, – сказала Фэй. – Но сначала мама сходит на горшочек.
Она села, обхватила двухлетнюю дочку Эстель, поднялась с кровати и направилась в ванную. Бережно опустила Эстель на пол и села на унитаз.
– Мама горшочек, – сказала Эстель.
– Правильно, – сказала Фэй. – Маме нужно на горшочек.
– Пипи, – сказала Эстель, услышав журчание.
– Пипи, – согласилась Фэй.
– Здесь как будто накурено, – сказала мать Фэй, появившись в дверном проеме.
– Мама, ты позволишь? – сказала Фэй и захлопнула дверь.
– Мишка! – сказала Эстель. – Мишка! Мишка! Мишка!
– Минутку, милая, – сказала Фэй. – Мама сходит на горшочек.
– Пипи, – сказала Эстель.
– Так ты курила? – спросила мать из-за двери. – По-моему, здесь накурено.
– Нет, я не курила, – сказала Фэй. – Люди на судне курят, дым пропитывает одежду. – Она подтерлась, спустила воду, встала.
– Пока, пипи! – сказала Эстель, обращаясь к водовороту в унитазе.
– Пассивное курение смертельно опасно, – сказала мать.
– Мишка! – требовала Эстель. – Мишка! Мишка! Мишка! Мишка! Мишка!
– Хорошо, милая. Пойдем смотреть мишку. – Фэй открыла дверь ванной.
– Выглядишь ужасно, – сказала мать.
– Спасибо, мама, – сказала Фэй. – Легла вчера спать в полтретьего.
– Мишка! – повторяла Эстель. – Мишка! Мишка! Мишка!
– Тебе надо уйти с этой работы, – сказала мама. – Ты себя погубишь.
– Мишка! – сказала Эстель.
– Хорошо, милая, – сказала Фэй. Она взяла Эстель и отнесла в гостиную, включила телевизор и засунула в видеомагнитофон кассету с «Мишкой в большом синем доме», которую Эстель смотрела по меньшей мере пять раз в день. Эстель встала в ожидании прямо перед телевизором, дюймах в шести. Когда появился мишка, она сказала:
– Мишка!
– Ей не следует стоять так близко, – сказала мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36