Однако Хэмси не попался на удочку этого иронического упрека. Он даже не улыбнулся. Он по-прежнему слушал.
— Показания вашего сына — единственное свидетельство против Мерлина. Конечно, я понимаю, Пол был напуган.
Внезапно в этих темных глазах, наблюдающих за ним, появился угрожающий огонек. Злоба на этого незнакомца, который не только знал имя его сына, но и употреблял его с такой фамильярностью и почти с презрением. В ответ Калли мило улыбнулся.
— Он у вас замечательный парень, господин Хэмси. Все считают, что он сделал свое заявление ФБР под нажимом, его просто запугали. Я консультировался с несколькими очень неплохими юристами. Они сказали, что в гранд-жюри он может притормозить, дать свои показания таким образом, чтобы это не убедило гранд-жюри, и в то же время чтобы не было неприятностей с ФБР. Возможно, он вообще мог бы отказаться от своих показаний.
Он внимательно посмотрел через стол на лицо Хэмси. На нем ничего нельзя было прочесть.
— Я так понимаю, ваш сын освобожден от уголовной ответственности, — продолжал Калли. — Против него не станут возбуждать дело. И вы, по-видимому, предприняли шаги, чтобы вашего сына не взяли в армию. Так что с ним все будет на сто процентов о’кей. Думаю, вы все это уже устроили, но если он окажет эту маленькую услугу, я вам обещаю, что все так и останется.
Теперь Хэмси заговорил другим тоном. Голос его был громче, он говорил убеждающе, словно торговец, продающий свой товар.
— Конечно, мне бы хотелось помочь, — говорил он. — Этот Мерлин, он очень приятный малый. Он мне помог, и я всегда буду ему благодарен.
Калли отметил, что этот человек использует слово “всегда” довольно часто. Никаких половинных обещаний. Мерлину он пообещал, что осчастливит его на всю оставшуюся жизнь. Теперь он собирался всегда быть благодарным. Калли снова почувствовал злость от того, что этот парень относился к Мерлину как к какому-нибудь тупице. Однако он продолжал слушать, сохраняя на лице согласную улыбку.
— Но я ничем не могу помочь, — сказал Хэмси. — Я не могу угрожать своему сыну. Моя жена мне этого никогда не простит. Он для нее — все. Мой брат — взрослый человек. Кто может помочь ему? Кто теперь в состоянии направить его, кто сможет сделать за него его жизнь? А сын — он требует заботы. О нем я думаю в первую очередь. Позже, поверьте мне, для господина Мерлина я сделаю все, что угодно. Через десять, двадцать, тридцать лет — я о нем никогда не забуду. Потом, когда все закончится, можете просить меня о чем угодно.
Господин Хэмси поднялся из-за стола и протянул руку. Его мощное туловище, перегнувшееся над столом, выражало благодарное внимание.
— Я бы пожелал своему сыну иметь такого друга, как вы.
Калли пожал протянутую руку и улыбнулся ему.
— Я не знаком с вашим сыном, но брат ваш — мой друг. В конце месяца он собирается ко мне в Вегас. Но вы не волнуйтесь, я позабочусь о нем. Я не дам ему попасть в неприятную историю.
По лицу Хэмси было видно, что он как будто обдумывает что-то. Вот теперь вполне можно было и хряснуть его в полную силу.
— Так как вы не можете мне помочь, — начал финальную атаку Калли, — мне нужно будет найти Мерлину хорошего адвоката. Прокурор округа, возможно, сказал вам, что Мерлин признает себя виновным и получит приговор с отсрочкой. И все сложится таким образом, что ваш сын не только будет освобожден от ответственности, но ему больше не придется идти в армию. Может и так произойти. Но Мерлин себя виновным не признает. И будет судебное разбирательство. Вашему сыну придется идти на открытое судебное заседание. И ему придется давать там свидетельские показания. Дело вызовет общественный резонанс. Вас, я знаю, это не особенно встревожит, но газетам захочется узнать, где находится ваш сын, Пол, и что он поделывает. Мне дела нет до того, кто и что вам обещал, но вашему сыну придется идти служить. Просто газеты поднимут шумиху. И, кроме всего прочего, и у вас и у вашего сына появятся враги. И, как вы говорите, “я сделаю вас несчастным на всю оставшуюся жизнь”.
Теперь, когда угроза прозвучала в открытую, Хэмси откинулся на спинку стула и уставился на Калли. Его мясистое в рытвинах угрюмое лицо выражало скорее грусть, чем злобу. Поэтому Калли выдал ему снова.
— У вас есть связи. Позвоните этим людям и спросите их совета. Спросите обо мне. Скажите, что я работаю у Гроунвельта в Отеле Занаду. Если они согласятся с вами и позвонят Гроунвельту, то я ничего не смогу сделать. Но вы будете у них в долгу.
Хэмси внимательно смотрел на Калли, откинувшись на стуле.
— Вы говорите, что все закончится без последствий, если мой сын сделает то, о чем вы просите?
— Даю полную гарантию.
— И ему не придется снова идти служить? — снова спросил Хэмси.
— И это я тоже гарантирую, — ответил Калли. — У меня есть друзья в Вашингтоне, так же как и у вас. Но мои друзья могут сделать то, чего ваши друзья сделать не могут, хотя бы даже потому, что с вами они не связаны.
Хэмси встал, чтобы проводить Калли до двери.
— Спасибо вам, — говорил он. — Спасибо вам большое. Я должен обдумать все, что вы сказали. Я буду поддерживать с вами связь.
Они снова пожали друг другу руки.
— Я остановился в Плаза, — сказал Калли. — И завтра утром я улетаю в Вегас. Так что, если вы позвоните мне сегодня вечером, буду вам весьма признателен.
Однако позвонил ему Чарли Хэмси. Голос у него был пьяный и радостный.
— Калли, ах ты пройдоха! Не знаю, как тебе это удалось, но мой брат просил передать тебе, что все в порядке. Он согласен с тобой по всем пунктам.
Калли почувствовал облегчение. Хэмси позвонил своим друзьям, чтобы проверить информацию о Калли.
И Гроунвельт, видимо, подыграл как надо. Он почувствовал к шефу неимоверную симпатию и признательность. Чарли он сказал:
— Это здорово. Встретимся в Вегасе в конце месяца. Ты отлично проведешь время.
— Приеду непременно. И не забудь про эту девчонку из Кабаре.
— Не забуду, — пообещал Калли.
Закончив разговор, он переоделся, чтобы идти обедать. Внизу в ресторане он из платного телефона позвонил Мерлину.
— Все в порядке, это было просто маленькое недоразумение. У тебя все будет о’кей.
Голос Мерлина звучал как бы издалека, почти отрешенно и в нем не было той степени благодарности, на которую Калли рассчитывал.
— Спасибо, — сказал Мерлин. — До скорой встречи в Вегасе.
И повесил трубку.

Глава 22
Что касается меня, Калли Кросс устроил все в лучшем виде, но вот беднягу патриота Фрэнка Элкора отдали под суд, освободили от действительной военной службы до положения гражданского лица, он был признан виновным и осужден. Год тюрьмы. Неделю спустя майор вызвал меня к себе в кабинет. Не то чтобы он был рассержен или возмущен; напротив, на лице его была изумленная улыбка.
— Не знаю, Мерлин, как тебе это удалось, — сказал он мне. — Но за решетку ты не попал. Поздравляю. Да и вообще, почти все довольно легко отделались. А ребят этих все-таки нужно было посадить. Я рад за тебя, но у меня приказ заняться всем этим, чтобы такого больше не повторилось. Я говорю с тобой по-дружески. И не давлю на тебя. Мой тебе совет: уходи в отставку с государственной службы. Прямо сейчас.
Это был удар, и мне даже слегка поплохело. Я уже было думал, ну вот, все закончилось, и вот теперь оказываюсь без работы. Спрашивается, как теперь платить по счетам? На какие шиши содержать жену и ребят? А новый дом на Лонг-Айленде, в который мы должны переехать буквально через несколько месяцев — откуда брать деньги на залог?
Пытаясь оставаться непроницаемым, я сказал:
— Но ведь гранд-жюри не предъявило мне никакие обвинений. Почему я должен уходить?
На моем лице, видимо, все было написано. Тогда, в Лас-Вегасе, помню, Джордан и Калли подкалывали меня, говоря, что любой мог бы узнать, о чем я думаю. А на лице майора была написана даже жалость.
— Говорю это тебе для твоей же собственной пользы. Руководство зашлет своих людей из уголовного розыска во все это хозяйство. ФБР будет совать нос во все щели. Ребята-резервисты по-прежнему будут пытаться использовать тебя, вовлекать во всякие сделки, опять заварится какая-нибудь каша. Но если ты уволишься, вся эта тема забудется очень быстро. Расследование приостановится и они отвалят, потому что зацепиться им больше будет не за что.
Мне хотелось спросить обо всех остальных гражданских, которые брали взятки, но майор меня опередил.
— Знаю по крайней мере еще десятерых, таких же, как и ты, советников, руководителей подразделений, которые собираются уйти в отставку. Некоторые уже это сделали. Поверь мне, я на твоей стороне. У тебя все будет о’кей. Здесь ты только попусту тратишь время. В твоем возрасте уже надо бы иметь что-нибудь получше.
Я кивнул, потому что я и сам об этом думал. О том, что пока я немного достиг в жизни. Ну да, опубликовал один роман, но ведь государственная служба приносила мне сотню зеленых чистыми каждую неделю. Верно, еще три-четыре сотни я зарабатывал на статьях для журналов, но теперь, когда прикрылась моя подпольная золотая жила, придется искать выход.
— Ладно, — согласился я. — Напишу заявление об увольнении со сроком в две недели.
Майор кивнул, а затем помотал головой.
— У тебя тут оплачиваемый больничный лист. Используй его полностью в эти две недели и ищи новую работу. Я от тебя ничего не буду требовать. Просто зайдешь пару раз в неделю, чтобы не останавливалась работа с бумагами.
Я вернулся к себе за стол и написал заявление об отставке. Не так уж все было паршиво, как это выглядело. Мне должны были оплатить примерно двадцать дней каникул, а это составляло где-то четыре сотни долларов. Теперь, в моем пенсионном фонде было около полутора тысяч, и эти деньги можно снять, при этом, правда, я теряю право на пенсию, когда мне исполнится шестьдесят пять. Итого две тонны. И кроме того, были еще деньги, которые я брал в виде взяток и которые припрятал в Вегасе у Калли. Это тридцать тысяч. На мгновение меня охватила настоящая паника: а что, если Калли не сдержит слова и не отдаст мне деньги? И я ничего не смогу сделать. Мы были друзьями, он вытащил меня из трудного положения, но на его счет у меня не было иллюзий. Все же Калли был вегасским мастером махинаций. Что, если он скажет, что деньги теперь переходят к нему как плата за услуги, которые он мне оказал? Как тут спорить? Мне пришлось бы платить, чтобы не оказаться за решеткой. Боже мой, и ведь действительно пришлось бы!
Но действительный ужас вселяла в меня мысль, что придется сказать Валери, что я остался без работы. И объясняться с ее отцом. Старик начнет выспрашивать что и как, и рано или поздно все узнает.
В тот вечер я ничего не сказал Валери. На следующий день ушел с работы, чтобы повидаться с Эдди Лансером, зарывшимся в свои журналы. Я ему обо всем рассказал, а он сидел и только качал головой и посмеивался, слушая меня. Потом он сказал, почти с изумлением:
— Ты знаешь, это удивительно. Я всегда считал что после твоего брата Арти ты честнейший парень на всем свете.
И я поведал Эдди Лансеру о том, что опыт взяточничества и то, что я едва не попал за решетку, в психологическом смысле оказались для меня полезными. Что произошла некая разрядка моей накопившейся горечи. Меня угнетало, что публика отвергла мой роман, моя серая жизнь — провал, по большому счету, и то, что по сути, я всегда был несчастлив.
Лансер смотрел на меня со своей обычной полуулыбкой.
— А я-то считал, что тебя в невротики уж никак не запишешь, — сказал он. — Женился ты удачно, у тебя растут дети, живешь спокойной жизнью, зарабатываешь, работаешь над новой книгой. Так чего тебе не хватает?
— Мне нужна работа.
Эдди Лансер на минуту задумался. Странно, но я не испытывал неудобства, обращаясь к нему за помощью.
— Где-то месяцев через шесть я собираюсь отсюда уходить, только это между нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96