Литературную подборку можно было бы определить как весьма пеструю. Он поневоле улыбнулся. «Как быть красивой», «Советы домашней хозяйке», книжки Грэма Грина, Лондона, Фицджеральда и тут же по соседству цветастый Чипполино, потрепанный Карлсон и «Кама Сутра» со свеженькой закладкой. Он протянул было руку, но вовремя себя одернул. С опаской покосился на Андрюху, но тот играл в бойца, переползающего через минное поле, а в таких ситуациях на посторонних внимания не обращают.
Внезапно внимание Валентина привлекла пышноволосая, сидящая на самой верхней полке кукла. Губы у нее были ярко накрашены, глаза подведены и подфиолечены. Даже на пальцах наблюдалось что-то вроде маникюра. Брови Валентина поползли вверх. Вопрос более чем загадочный: кто в этом доме мог так разукрасить куклу? Андрюха, любитель минных полей, тетин мопс или семнадцатилетняя Вика? Не такой уж сложный ребус. Скорее всего — последняя…
Пряча улыбку, Валентин перешел к оклеенному дерматином столу. — Учебники, ручки, карандаши, симпатичный блокнотик с почеркушками. На одной из обложек — исполненный красными чернилами букет ромашек. В каждом из цветков —. смешливая рожица — с глазами, ресницами и румянцем. Вот вам и обитель дикарки! Теперь ему казалось, что он в самом деле знает о Виктории все.
Обернувшись, Валентин обнаружил, что Андрюха снова прячется за диваном.
Острие зонтика грозно торчало наружу. Прищурив глаза, Андрюха целился в полуоткрытую дверь и довольно натурально пшикал. Примитивное «тах-тах» его не устраивало. Поймав взгляд Валентина, племянник коротко доложил:
— Наступают. Солок человек. Вон оттуда.
— С патронами порядок? — поинтересовался Валентин.
— Нолмалек!..
Все правильно. А что еще мог ему ответить племянник Виктории?.. Наблюдая за разгорающейся перестрелкой, Валентин присел на диван, и в эту минуту в комнату впорхнула Виктория.
— Ну вот, я готова!
Готовность, как видно, заключалось в ее настроении. Неожиданность в подъезде, косметический набор плюс сам факт подарка вышибли ее из колеи, и на то, чтобы прийти в себя, ей понадобилось определенное время. Увидев Вику, Андрюха поспешно опустил «ствол» зонтика. Свои — это всегда свои, даже в мире военных. Неписаные правила он соблюдал.
— Присаживайся. — Валентин шлепнул рукой по дивану.
Не бог весть какое предложение, но она обрадованно кивнула. Светлый локон упал на глаза, и она машинально его поправила. Чисто женское движение — мужчины к собственным прическам относятся иначе. На этот раз Валентин позволил себе более пристальный взгляд. Странное дело! Девушка восемнадцати лет, еще недавно казавшаяся ему слегка симпатичной, сейчас неожиданно превратившаяся в красавицу. Много же времени ему понадобилось, чтобы рассмотреть это! Или так оно обычно и происходит? Но как можно было не обратить внимания на эти искрящиеся глаза, на эти чудо-волосы! Вьющаяся густая грива каштаново-золотистого цвета и впрямь заслуживала многочисленных трат. Он невольно перевел взгляд на Андрюху. Те же завитки на лбу и висках, та же живая мимика, разве что глаза… В отличие от Виктории малолетний племянник глядел на мир с серьезностью, более присущей зрелым полковникам. Воспользовавшись тем, что мальчуган вновь переключил внимание на дверь, вечный источник опасностей, Валентин вполголоса похвалил:
— Славный парень!
— Это точно!
— Наверняка вырастет и станет индейцем!
— Индейцем? Как это?
— Шучу. Мы в своем безграмотном детстве мечтали именно об этом.
Вика, рассмеявшись, тряхнула кудрями и стала оживленно рассказывать о своих бесконечно веселых родителях, которым все трын-трава и море по колено, о сестре, столь похожей на них, и об Андрюхе, ее единственном и настоящем друге.
Валентин осторожно оглянулся. «Единственный и настоящий друг», забыв о бдительности, игнорировал нависшую над тетушкой опасность. С пшиканьем он перезаряжал обойму за обоймой, и несчастная дверь, должно быть, превратилась уже в решето. Подавшись чуть вперед, Валентин мягким прикосновением ладони заставил умолкнуть рассказчицу.
— Ты мне нравишься, — шепнул он. — Давай поговорим об этом, ага?
Лицо ее вспыхнуло. Вполне возможно, подобные слова она слышала впервые.
Медленно притянув Викторию к себе, он поцеловал мягкие податливые губы.
Целоваться она не умела, но именно это обстоятельство привело его в восторг. Он с трудом оторвался от ее губ. Сердце билось с перебоями, в горле хрипело. Шумно вздохнув, он посмотрел на Андрюху. Оказывается, «обстрел» уже прекратился.
Выбравшись из-за дивана, беспечный мужичок всунул ноги в домашние тапки взрослых и неторопливо, как на лыжах, передвигался по комнате. Глаза его восхищенно глядели вниз, на замечательно огромную обувь.
— Из него мог бы выйти Архимед или Ломоносов, — заметил Валентин.
Приободрившись, продолжил:
— Может, поиграем?
— Во что?
Вопрос задал Андрюха. Вика еще не оправилась от смущения.
— Сыграем в нас!
— А это интелесно?
— Интересней не бывает!..
И он действительно постарался, битый час показывая им фокусы — с картами и спичками, с отрыванием пальцев и шевелением ушей. Они тушили дыханием свечи, на блокнотных листках рисовали каббалистические знаки, а с помощью газет и ложек вызывали души умерших. Маленький цирк для двух хохочущих детей. Он то и дело ловил себя на мысли, что Виктория и впрямь больше похожа на ребенка. Она сидела на коврике в обнимку с племянником и широко распахнутыми глазами следила за всеми перипетиями представления. Вдвоем с Андрюхой они были чудесной парой, и Валентин не давал им ни минуты роздыха. По очереди они пытались вычерчивать квадраты и звездочки, глядя на карандаш в зеркальце, мерялись силой на руках — двое против Валентина и двое против Андрюхи. Ему и самому было интересно, сколько разной чепухи скопилось у него в памяти. Взрослому дяде так легко обманывать маленьких, — они дурачились от души.
К вечеру Андрюха уже не слезал с его шеи. Все секреты и тайны племянника успели стать достоянием двоих. Валентину был твердо обещан новенький игрушечный самосвал. К самосвалу прилагались поломанная, стреляющая пистонами двустволка и резиновый жираф. Пустившись на хитрость, Валентин отослал парнишку на кухню разведать насчет продуктов. Изнемогшая от смеха Виктория держалась за грудь.
— У меня уже все болит! И здесь и здесь…
— Вот уж не знал, что ты такая хохотушка. — Валентин опустился рядом. — То есть догадывался, конечно, но действительность превзошла все ожидания. Эй, что с тобой? Очередной приступ?
Силясь не рассмеяться, она усмиряла ладонями дергающиеся губы.
— Это лучше делать иначе. — Он быстро склонился над ней и поцеловал.
На секунду она замерла, а потом обвила его шею руками.
— Теперь не до смеха, верно? — шепнул он, Она кивнула. Следующий поцелуй тянулся вечность. Они прервали его, едва не задохнувшись. Украдкой оглянувшись, не видит ли Андрюха, снова потянулись друг к другу.
— Учти, от этого губы тоже могут заболеть.
— Пусть болят…
В паузе, едва отдышавшись, Виктория сообщила:
— Скоро придет тетя. Ты не боишься?
— Пустяки. Тети приходят и уходят.
— Да, но она уведет Андрюшку к сестре.
— Жаль, он замечательный парень.
И немедленно «замечательный парень» выскочил из кухни, приблизившись, упал на колени, тявкнул и лизнул Валентину руку. Тявкнул еще раз и на четвереньках умчался обратно. Валентин покачал головой:
— В чем-то я его могу понять. Сам в годы отрочества мечтал стать каким-нибудь зверьком.
— Ты говорил, что хотел стать индейцем.
— И индейцем тоже.
— А ты заметил, что наши имена начинаются на одну букву?
— Само собой. И нахожу это чрезвычайно символичным.
Виктория прижалась к его плечу, голос ее снизился до шепота:
— Тетя редко ночует здесь. И если… Если она заберет Андрюху, я тебе позвоню, ладно?
Валентин озадаченно потеребил нос, невпопад пробормотал:
— Уже поздно. Дед меня, наверное, потерял.
— А я все равно позвоню, — повторила она упрямо.
Глава 12
Небо казалось черным бескрайним пепелищем… Искорки тлеющих звезд можно было пересчитать по пальцам. Они сидели на сложенном вдвое коврике и, раздвинув сохнущее на леске белье, лицезрели ночной город. Клочок цемента на уровне четвертого этажа, тонкие перильца и рогатые от прищепок наволочки с рубашками.
Полный комплект романтики восьмидесятых… Валентин искоса поглядел на Викторию.
— О чем ты сейчас думаешь?
Она слегка пошевелилась.
— О тебе, о себе, о жизни. — Ресницы ее дрогнули. — А еще я думаю о небе.
— Хорошенькое небо! Простыни да носки!
— Все оттого, что ты не умеешь смотреть.
— Вот уж не согласен. — Он продолжал разглядывать девушку. — Что-что, а смотреть я умею.
Она была укутана в одеяло с головой. Все, что он видел, — это бледный овал лица с ярко сияющими глазами. Вполне достаточно, чтобы не скучать. Не выдержав, он притянул ее к себе и чмокнул в нос.
— Еще!..
Он поцеловал ее в висок, в щеку, и все вновь завершилось тем, что она чуть было не задохнулась.
— Валька! — Она уперлась ему в грудь ладонями. — Дай же отдышаться!
Задушишь!
— Но ты совсем замерзла, — вяло попробовал он оправдаться. И все же выпустил ее из рук.
— Нет, мне хорошо. Ты даже представить себе не можешь, как мне сейчас хорошо!
— Куда уж мне!
— Не шути! Я говорю серьезно. — Она сдвинула брови. — Это походило на бросок в бездну. Сначала вниз, а потом вверх. Я как будто сорвалась с утеса и летела, летела… Даже сейчас, если закрыть глаза, все снова повторяется.
Правда, правда! Чему ты улыбаешься?
— А чему я могу улыбаться?
Виктория смерила его пытливым взглядом.
— Не хочешь — не буду. — Валентин насупился. — Так лучше?
— Хуже. — Она вздохнула. — Ты сильный и глупый. А мне вот приходится думать за двоих.
— Бедная девочка. — Он погладил ее по голове. Она не отстранилась.
— Валь, скажи… Это всегда так будет? Каждый раз? То есть чтобы точно так же — утес, бездна, полет?
— Точь-в-точь не обещаю, но нечто похожее могу гарантировать.
— Снова смеешься?
— Но ты же сама назвала меня глупым. Наверное, ты права.
Она улыбнулась.
— Между прочим, очень легко проверяется. Вот угадай, почему небо отчаянно голубое?
— Голубое? Что-то не вижу. Чернущее, как сажа.
— Жалко, что нет звезд. Я бы рассказала тебе о знаках зодиака. Это такая прекрасная тайна! — Глаза ее вновь устремились к небу. — Дело в том, что когда человек рождается на свет, сверху на него смотрит кусочек неба. Но это не просто частица неба, это космический глаз, за которым прячутся миллионы звезд и галактик. Немудрено, что это определяет всю нашу жизнь. Ты можешь стать Львом, Скорпионом или Быком. Да, да! От этого никуда не деться. Космос всегда вокруг нас, и от него невозможно уберечься.
— Ты действительно веришь в это?
— Конечно. — Она кивнула. — Это тайна, а в нее нельзя не верить. Все, что нам неизвестно, — это тайна. А мы не знаем почти ничего.
— Почти ничего, — эхом откликнулся он и отчего-то припомнил сегодняшние витиеватые рассуждения Юрия.
— По-гречески, — продолжала Виктория, — зодиак означает «звериный круг».
Тринадцать образов, вселяющихся в людей при рождении. Считается, что их двенадцать, но это ошибка. О ней знают, но предпочитают молчать. Астрологи не хотят признавать, что человечеством правит чертова дюжина.
— Звериный круг? — пробормотал Валентин. — Мило.
— Да, но в основном это добрые звери. И потом, среди них есть Близнецы, Дева, Водолей…
Валентин почти не слушал ее. Взгляд его был прикован к небу. Действительно мило… Выходит, все мы звери с чудными именами. Спасибо космосу, планетам и кометам! Наши родители — никто, а все их воспитание на поверку оказывается бессмысленным. Чертова дюжина зубастых зверей…
Руки Виктории обняли его. Холодный нос уткнулся в плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42