Перекатившись по земле, Валентин проскочил оклеенный паутиной кустарник и чуть ли не в упор ударил по сгрудившимся в лощинке боевикам. Стриженая братва кеглями посыпалась на траву.
Чего-чего, а автоматного огня эти поганцы явно не ожидали. Кое-кто, ломая ветви, метнулся в сторону дороги. Третья и четвертая машины с ревом тужились, пытаясь развернуться между деревьями. Впору было наступать, но в этот момент ударили из автоматов справа. Пули месили воздух, сшибая листву, со звоном впиваясь в стволы. Стало быть, «поганцы» запаслись на непредвиденный случай резервом…
Валентин, виляя, побежал к машине. На ходу вслепую пальнул на звук выстрелов. Добравшись до «УАЗа», швырнул автомат на сиденье.
— Уходим, Коля, все! Не давай им высунуться!..
Машину замотало из стороны в сторону. Березы, качаясь, поплыли назад.
Скорости автомобиль упорно не набирал. Один из скатов им, похоже, попортили.
Следя за вертлявой лесной дорогой, Валентин удвоил внимание. Постепенно стрельба отдалилась, а через пару минут и вовсе стихла. Шумно дышал за спиной Николай и хрустко ломались попадающие под колеса сучья. Километра полтора они проехали валкой иноходью. Березовая рощица поредела. В просветах между деревьями показались развалины старого кирпичного заводика. Лесная дорога здесь разбивалась на два рукава, и, долго не размышляя, Валентин свернул на подернутую бурой пылью пустошь. Лавируя меж глыбами схватившегося цемента, они въехали в разбитые ворота. Каменная стена скрыла их от дороги. Зыбкая, но защита. Хотя трудно поверить, что спешащим по пятам ребятишкам не придет в голову мысль заглянуть в это укромное место. Заглушив мотор, Валентин выбрался наружу, стремглав бросился к запасному колесу. Обойдя «УАЗ», выругался.
Во-первых, досталось и «запаске», а во-вторых, пули повредили не один скат, а два. Оттого и ползли сюда как черепахи. О том, чтобы пробираться по лесным дорогам на моторе, не могло быть и речи. Проще уж пехом.
— Похоже, Коль, приехали. — Он искоса глянул на автомат в руках Николая.
Разнорабочий выбрался из кабины и тут же с охом присел.
— Ты что? Тебя зацепило? — Валентин шагнул к нему. Так оно и было. Кровь чуть ниже колена и чуть выше, две дырки, и только одна сквозная.
— Ну, собаки! — Валентин огляделся. — Что ж, сделаем так. Машину я отгоню в лес, а мы… Мы пока схоронимся здесь.
— Найдут… — сипло простонал Николай.
— Найдут — значит, дадим им нюхнуть пороха. — Валентин сорвал с себя куртку, с натугой отодрал рукав. В качестве первичного жгута сойдет…
Перетянув ногу Николаю, он достал из машины брезент с патронами и аптечку:
— Держи.
«УАЗ» сумел отползти от завода шагов на двести. В одной из колдобин машина, лишенная половины скатов, окончательно застряла. Бегом вернувшись обратно, Валентин помог Николаю подняться.
— Хватай аптечку, а я — патроны!..
Спотыкаясь, они двинулись к приземистым заводским корпусам. Снять их сейчас было проще простого. Мишень — лучше не придумаешь! Обливаясь потом, Валентин помогал Николаю, внимательно поглядывая под ноги. Двигаться по каменному крошеву оказалось чрезвычайно непросто.
Вероятно, и в лучшие свои годы завод не выглядел новостройкой. Был он темен и неказист, а обилие обломков и вездесущей ржавчины усиливало тягостное впечатление. Король луддитов мог бы с полным основанием гордиться далекими потомками. Что-что, а ломать и крушить они выучились в совершенстве. Люди ушли отсюда лет пять или десять назад, но, уходя, поработали на славу. Второй этаж центрального корпуса был практически разрушен. Стены глядели во двор широкими неровными проломами, бетонный пол грозил бездонными ловушками. Неизвестно каким образом порушенные бетонные перекрытия свисали на искривленной арматуре.
Складывалось впечатление, что в заводик угодила полутонная бомба, и, скорее всего, даже не одна.
— По крайней мере, бойниц здесь более чем достаточно, — невесело пошутил Валентин.
Порыв ветра донес до них далекие голоса. Наверняка это не грибники и не туристы. Отрыв был слишком незначителен, чтобы позволить им надеяться на успешное бегство, и только сейчас Валентин ощутил, до какой невыразимой степени устал. Дело было даже не в руках и не в ногах. Что-то иссякло внутри, какой-то главный энергетический первоисток. Он был подобием лампы, которая горит на пределе в течение лет и перегорает враз. Подумалось вдруг, что все его будущее уже превратилось, вероятно, в безнадежное прошлое. Не хотелось уже ни бежать, ни путать следы. Жизнь не нож, и рубчатой рукояткой здесь не спастись.
Загонщики приближались, сомкнув ряды, предвкушая скорую победу. Может быть, им стукнул коротышка сержант, а возможно, хватило сил на все дороги.
Не столь уж много таких, как он, подается в бега из города. И не столь уж часто первым людям города осмеливаются давать пинка под зад. Он это сделал — и тем заслужил повышенное внимание в виде тех самых горилл, которыми тщетно пытался напугать его Юрий. Что ж… Не будем лишать их удовольствия. Бой — это то, чего они жаждут, и их встретят в этих живописных развалах самой громогласной музыкой. Если даже прольется кровь, она будет незаметной на красном кирпиче. Ничто не испортит здешнего пейзажа.
По останкам металлической лестницы они взобрались на второй этаж. Слой пыли и каменной крошки скрадывал шаги. У них было два автомата и патронов на десяток рожков — три сотни чужих жизней, если воспользоваться этим добром умело и бережно. Звери, идущие по их следам, рисковали наткнуться на достойных собратьев.
— Итак, дамы и господа, — Валентин привалил Николая к стене и приглашающе раскинул руки, — устраивайтесь поудобнее и надолго. Как говорится, на всю оставшуюся!
Достав из аптечки тугой пакет с бинтами, он распорол на Николае брючину и, щедро окропив раны йодом, как мог перевязал товарища.
— И аспиринчику пару штук! — Он заставил Николая проглотить таблетки. — Молоток! А теперь жди здесь, я огляжусь.
Обойти этаж не составило большого труда. Изучив возможную диспозицию, Валентин довольно улыбнулся. Этим бритоголовым будет непросто взять их! Война не уличная потасовка и не налет на винную лавку. Патронов у них хватало, а из окон корпуса просматривалась чуть ли не вся заводская территория плюс часть грунтовой дороги с опушкой подступающего леса. Впрочем, он не хотел обманывать себя. Это не ринг, где все более или менее честно, а помимо противника есть рефери, секунданты и судьи. Какое-то время они, конечно, продержатся, но лишь до первой серьезной атаки. И если нервишек на эту атаку у бритоголовых достанет, то и исход сражения будет предрешен.
Он прислушался к себе. Странно. Звонкая, абсолютная пустота! Ни эмоций, ничего. Возможно, так оно и бывает? Человеческое покидает человека в момент убийства? Возможно. А ведь они собирались защищать свои жизни, стало быть — отбирать чужие.
Он высунулся в окно, вглядываясь в близкий лес. Как все, однако, глупо!
Зачем, для чего? Что чувствовали гитлеровцы в наших лагерях, а наши бойцы в их лагерях? И что чувствуют поднимающиеся на эшафот? Впрочем, это не те примеры.
Как говорится, докеры, да из другой оперы. Во всяком случае, тот страх Валентин, наверное, сумел бы понять. Своей же пустоты он не понимал, а значит… Значит, его обворовали дважды: первый раз — отняв свободу и близких людей, второй раз — отняв Викторию, Юрия и надежду. Это следовало пережить, с этим следовало смириться.
За спиной лопнул одинокий выстрел, и Валентин, присев, стремительно обернулся.
Николай корчился на цементном полу. Бросив в его сторону взгляд, Валентин метнулся к противоположным окнам. Лес, дорога — все было по-прежнему пустынным.
Но кто же стрелял?!
Он поспешил к Николаю. Автомат лежал чуть сбоку, но большой палец подрагивающей руки так и не высвободился, застряв в спусковой скобе. Отверстие в левой щеке и разбитый затылок. Вот так… Автомат не карабин, а мы не Хемингуэи, помощи ног не понадобилось.
Валентин осторожно высвободил руку Николая и поднял автомат. Отныне на этом этаже он оставался один. Финиш, которого опасаются все. Потому что нет ничего хуже смерти в одиночестве. Заболевший старик, сведший в могилу жену, переругавшийся со всеми своими детьми…
Усевшись на замусоренный бетон, он уставился на безжизненное лицо Николая.
Вокруг изуродованной головы медленно расплывался багровый нимб.
— Третий! — произнес вслух Валентин. И этим подытожил случившееся.
Последний из его команды постарался опередить застрельщика. Людям-торопыгам не терпелось обогнать собратьев — даже в перемещении ТУДА. А что там такого интересного, скажите на милость? Прозрачное море, банановые кущи? Вот уж вряд ли!
И вновь он подивился собственной холодной рассудочности. Гибель Николая его ничуть не взволновала. Возможно, потому, что перед этим были Чапа и Гоша…
Колотнул взрыв, и Валентин вздрогнул. Но гранату бросили не здесь, возле завода, а где-то в лесу. И тут же посыпались частые выстрелы. Странно!..
Поднявшись, Валентин приблизился к окну. Никого и ничего по-прежнему, а канонада тем временем продолжалась. Еще одна жаждущая повоевать сторона?
Вероятно. Либо милиция, либо органы безопасности. Но ему-то уже все равно.
Какая разница, кто именно пошлет в тебя последнюю пулю? Валентин положил автоматы под ноги и взялся за металлическую чушку. Вот на этот подоконник. И еще одну… Получится подобие дота. Долговременная огневая точка.
Долговременная… Валентин усмехнулся.
* * *
Люди бежали к заводику нестройной цепью. Человек двадцать, а может, и сто.
Он не собирался считать атакующих, он собирался их убивать.
Присев на колено, Валентин вдавил деревянный приклад в плечо. Милое дело — воевать в августе! Это вам не линия Маннергейма в тридцать и сорок градусов мороза! И никакого тебе снега. Темные фигурки одна за другой замелькали в прицеле. Было в их тяжеловатой трусце нечто самоуверенное. К заводику бежали не люди, а хищники — рослые, злые, зубастые. Окружая его, они не подозревали, что жертва тоже способна огрызаться. Кольцо из рычащих зверей. Тот самый зодиак, в рядах которого нет места философам и художникам… Валентин нахмурился. Отчего так запал в память тот ночной рассказ Виктории? Оттого ли, что он сам беглец, а беглецу всегда кажется, что он в кольце? Или в облике преследующих не может видиться человеческое?
ЗОДИАК… Звериный круг, круг из звериных образов…
Валентин неожиданно вспомнил, как давным-давно он выходил на ринг под вопли и улюлюканье зрителей. В углу напротив уже приседал и перетаптывался противник — мышцы и злость, взведенные часовой пружиной. Валентин пролезал между канатами, и в теле немедленно возникало покалывающее иголочками предчувствие. Не победы, не поражения, — СХВАТКИ. В нем пробуждались инстинкты, о которых он забывал в повседневной жизни, в груди вскипало неуправляемое и бешеное ощущение собственного могущества и силы. Нечто похожее он чувствовал и сейчас. Вид приближающихся противников вызывал нарастающее напряжение, и напряжение это нельзя было назвать неприятным. Он пожирал глазами бегущих, и если бы они вдруг остановились, надумав уйти, ему стало бы обидно.
Валентин улыбнулся. Вот и ответ на все его нелепые вопросы, на всю поломанную жизнь.
Высокие ботинки, пятнистая удобная форма. Это, конечно, была не милиция.
Тем лучше. Он не завидовал им. Они чувствовали то же, что и он, и тоже по-своему наслаждались предстоящим сражением. Эти люди рвались навстречу пулям, и было бы просто предательством обмануть их надежды.
Валентин плавно нажал спуск. Автомат ожил в руках, хохочуще загрохотав.
Пули стегнули по кирпичным завалам, взметнув клубы глинистой пыли. Это им для начала. Своего рода скромное предупреждение — вроде рыцарской перчатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Чего-чего, а автоматного огня эти поганцы явно не ожидали. Кое-кто, ломая ветви, метнулся в сторону дороги. Третья и четвертая машины с ревом тужились, пытаясь развернуться между деревьями. Впору было наступать, но в этот момент ударили из автоматов справа. Пули месили воздух, сшибая листву, со звоном впиваясь в стволы. Стало быть, «поганцы» запаслись на непредвиденный случай резервом…
Валентин, виляя, побежал к машине. На ходу вслепую пальнул на звук выстрелов. Добравшись до «УАЗа», швырнул автомат на сиденье.
— Уходим, Коля, все! Не давай им высунуться!..
Машину замотало из стороны в сторону. Березы, качаясь, поплыли назад.
Скорости автомобиль упорно не набирал. Один из скатов им, похоже, попортили.
Следя за вертлявой лесной дорогой, Валентин удвоил внимание. Постепенно стрельба отдалилась, а через пару минут и вовсе стихла. Шумно дышал за спиной Николай и хрустко ломались попадающие под колеса сучья. Километра полтора они проехали валкой иноходью. Березовая рощица поредела. В просветах между деревьями показались развалины старого кирпичного заводика. Лесная дорога здесь разбивалась на два рукава, и, долго не размышляя, Валентин свернул на подернутую бурой пылью пустошь. Лавируя меж глыбами схватившегося цемента, они въехали в разбитые ворота. Каменная стена скрыла их от дороги. Зыбкая, но защита. Хотя трудно поверить, что спешащим по пятам ребятишкам не придет в голову мысль заглянуть в это укромное место. Заглушив мотор, Валентин выбрался наружу, стремглав бросился к запасному колесу. Обойдя «УАЗ», выругался.
Во-первых, досталось и «запаске», а во-вторых, пули повредили не один скат, а два. Оттого и ползли сюда как черепахи. О том, чтобы пробираться по лесным дорогам на моторе, не могло быть и речи. Проще уж пехом.
— Похоже, Коль, приехали. — Он искоса глянул на автомат в руках Николая.
Разнорабочий выбрался из кабины и тут же с охом присел.
— Ты что? Тебя зацепило? — Валентин шагнул к нему. Так оно и было. Кровь чуть ниже колена и чуть выше, две дырки, и только одна сквозная.
— Ну, собаки! — Валентин огляделся. — Что ж, сделаем так. Машину я отгоню в лес, а мы… Мы пока схоронимся здесь.
— Найдут… — сипло простонал Николай.
— Найдут — значит, дадим им нюхнуть пороха. — Валентин сорвал с себя куртку, с натугой отодрал рукав. В качестве первичного жгута сойдет…
Перетянув ногу Николаю, он достал из машины брезент с патронами и аптечку:
— Держи.
«УАЗ» сумел отползти от завода шагов на двести. В одной из колдобин машина, лишенная половины скатов, окончательно застряла. Бегом вернувшись обратно, Валентин помог Николаю подняться.
— Хватай аптечку, а я — патроны!..
Спотыкаясь, они двинулись к приземистым заводским корпусам. Снять их сейчас было проще простого. Мишень — лучше не придумаешь! Обливаясь потом, Валентин помогал Николаю, внимательно поглядывая под ноги. Двигаться по каменному крошеву оказалось чрезвычайно непросто.
Вероятно, и в лучшие свои годы завод не выглядел новостройкой. Был он темен и неказист, а обилие обломков и вездесущей ржавчины усиливало тягостное впечатление. Король луддитов мог бы с полным основанием гордиться далекими потомками. Что-что, а ломать и крушить они выучились в совершенстве. Люди ушли отсюда лет пять или десять назад, но, уходя, поработали на славу. Второй этаж центрального корпуса был практически разрушен. Стены глядели во двор широкими неровными проломами, бетонный пол грозил бездонными ловушками. Неизвестно каким образом порушенные бетонные перекрытия свисали на искривленной арматуре.
Складывалось впечатление, что в заводик угодила полутонная бомба, и, скорее всего, даже не одна.
— По крайней мере, бойниц здесь более чем достаточно, — невесело пошутил Валентин.
Порыв ветра донес до них далекие голоса. Наверняка это не грибники и не туристы. Отрыв был слишком незначителен, чтобы позволить им надеяться на успешное бегство, и только сейчас Валентин ощутил, до какой невыразимой степени устал. Дело было даже не в руках и не в ногах. Что-то иссякло внутри, какой-то главный энергетический первоисток. Он был подобием лампы, которая горит на пределе в течение лет и перегорает враз. Подумалось вдруг, что все его будущее уже превратилось, вероятно, в безнадежное прошлое. Не хотелось уже ни бежать, ни путать следы. Жизнь не нож, и рубчатой рукояткой здесь не спастись.
Загонщики приближались, сомкнув ряды, предвкушая скорую победу. Может быть, им стукнул коротышка сержант, а возможно, хватило сил на все дороги.
Не столь уж много таких, как он, подается в бега из города. И не столь уж часто первым людям города осмеливаются давать пинка под зад. Он это сделал — и тем заслужил повышенное внимание в виде тех самых горилл, которыми тщетно пытался напугать его Юрий. Что ж… Не будем лишать их удовольствия. Бой — это то, чего они жаждут, и их встретят в этих живописных развалах самой громогласной музыкой. Если даже прольется кровь, она будет незаметной на красном кирпиче. Ничто не испортит здешнего пейзажа.
По останкам металлической лестницы они взобрались на второй этаж. Слой пыли и каменной крошки скрадывал шаги. У них было два автомата и патронов на десяток рожков — три сотни чужих жизней, если воспользоваться этим добром умело и бережно. Звери, идущие по их следам, рисковали наткнуться на достойных собратьев.
— Итак, дамы и господа, — Валентин привалил Николая к стене и приглашающе раскинул руки, — устраивайтесь поудобнее и надолго. Как говорится, на всю оставшуюся!
Достав из аптечки тугой пакет с бинтами, он распорол на Николае брючину и, щедро окропив раны йодом, как мог перевязал товарища.
— И аспиринчику пару штук! — Он заставил Николая проглотить таблетки. — Молоток! А теперь жди здесь, я огляжусь.
Обойти этаж не составило большого труда. Изучив возможную диспозицию, Валентин довольно улыбнулся. Этим бритоголовым будет непросто взять их! Война не уличная потасовка и не налет на винную лавку. Патронов у них хватало, а из окон корпуса просматривалась чуть ли не вся заводская территория плюс часть грунтовой дороги с опушкой подступающего леса. Впрочем, он не хотел обманывать себя. Это не ринг, где все более или менее честно, а помимо противника есть рефери, секунданты и судьи. Какое-то время они, конечно, продержатся, но лишь до первой серьезной атаки. И если нервишек на эту атаку у бритоголовых достанет, то и исход сражения будет предрешен.
Он прислушался к себе. Странно. Звонкая, абсолютная пустота! Ни эмоций, ничего. Возможно, так оно и бывает? Человеческое покидает человека в момент убийства? Возможно. А ведь они собирались защищать свои жизни, стало быть — отбирать чужие.
Он высунулся в окно, вглядываясь в близкий лес. Как все, однако, глупо!
Зачем, для чего? Что чувствовали гитлеровцы в наших лагерях, а наши бойцы в их лагерях? И что чувствуют поднимающиеся на эшафот? Впрочем, это не те примеры.
Как говорится, докеры, да из другой оперы. Во всяком случае, тот страх Валентин, наверное, сумел бы понять. Своей же пустоты он не понимал, а значит… Значит, его обворовали дважды: первый раз — отняв свободу и близких людей, второй раз — отняв Викторию, Юрия и надежду. Это следовало пережить, с этим следовало смириться.
За спиной лопнул одинокий выстрел, и Валентин, присев, стремительно обернулся.
Николай корчился на цементном полу. Бросив в его сторону взгляд, Валентин метнулся к противоположным окнам. Лес, дорога — все было по-прежнему пустынным.
Но кто же стрелял?!
Он поспешил к Николаю. Автомат лежал чуть сбоку, но большой палец подрагивающей руки так и не высвободился, застряв в спусковой скобе. Отверстие в левой щеке и разбитый затылок. Вот так… Автомат не карабин, а мы не Хемингуэи, помощи ног не понадобилось.
Валентин осторожно высвободил руку Николая и поднял автомат. Отныне на этом этаже он оставался один. Финиш, которого опасаются все. Потому что нет ничего хуже смерти в одиночестве. Заболевший старик, сведший в могилу жену, переругавшийся со всеми своими детьми…
Усевшись на замусоренный бетон, он уставился на безжизненное лицо Николая.
Вокруг изуродованной головы медленно расплывался багровый нимб.
— Третий! — произнес вслух Валентин. И этим подытожил случившееся.
Последний из его команды постарался опередить застрельщика. Людям-торопыгам не терпелось обогнать собратьев — даже в перемещении ТУДА. А что там такого интересного, скажите на милость? Прозрачное море, банановые кущи? Вот уж вряд ли!
И вновь он подивился собственной холодной рассудочности. Гибель Николая его ничуть не взволновала. Возможно, потому, что перед этим были Чапа и Гоша…
Колотнул взрыв, и Валентин вздрогнул. Но гранату бросили не здесь, возле завода, а где-то в лесу. И тут же посыпались частые выстрелы. Странно!..
Поднявшись, Валентин приблизился к окну. Никого и ничего по-прежнему, а канонада тем временем продолжалась. Еще одна жаждущая повоевать сторона?
Вероятно. Либо милиция, либо органы безопасности. Но ему-то уже все равно.
Какая разница, кто именно пошлет в тебя последнюю пулю? Валентин положил автоматы под ноги и взялся за металлическую чушку. Вот на этот подоконник. И еще одну… Получится подобие дота. Долговременная огневая точка.
Долговременная… Валентин усмехнулся.
* * *
Люди бежали к заводику нестройной цепью. Человек двадцать, а может, и сто.
Он не собирался считать атакующих, он собирался их убивать.
Присев на колено, Валентин вдавил деревянный приклад в плечо. Милое дело — воевать в августе! Это вам не линия Маннергейма в тридцать и сорок градусов мороза! И никакого тебе снега. Темные фигурки одна за другой замелькали в прицеле. Было в их тяжеловатой трусце нечто самоуверенное. К заводику бежали не люди, а хищники — рослые, злые, зубастые. Окружая его, они не подозревали, что жертва тоже способна огрызаться. Кольцо из рычащих зверей. Тот самый зодиак, в рядах которого нет места философам и художникам… Валентин нахмурился. Отчего так запал в память тот ночной рассказ Виктории? Оттого ли, что он сам беглец, а беглецу всегда кажется, что он в кольце? Или в облике преследующих не может видиться человеческое?
ЗОДИАК… Звериный круг, круг из звериных образов…
Валентин неожиданно вспомнил, как давным-давно он выходил на ринг под вопли и улюлюканье зрителей. В углу напротив уже приседал и перетаптывался противник — мышцы и злость, взведенные часовой пружиной. Валентин пролезал между канатами, и в теле немедленно возникало покалывающее иголочками предчувствие. Не победы, не поражения, — СХВАТКИ. В нем пробуждались инстинкты, о которых он забывал в повседневной жизни, в груди вскипало неуправляемое и бешеное ощущение собственного могущества и силы. Нечто похожее он чувствовал и сейчас. Вид приближающихся противников вызывал нарастающее напряжение, и напряжение это нельзя было назвать неприятным. Он пожирал глазами бегущих, и если бы они вдруг остановились, надумав уйти, ему стало бы обидно.
Валентин улыбнулся. Вот и ответ на все его нелепые вопросы, на всю поломанную жизнь.
Высокие ботинки, пятнистая удобная форма. Это, конечно, была не милиция.
Тем лучше. Он не завидовал им. Они чувствовали то же, что и он, и тоже по-своему наслаждались предстоящим сражением. Эти люди рвались навстречу пулям, и было бы просто предательством обмануть их надежды.
Валентин плавно нажал спуск. Автомат ожил в руках, хохочуще загрохотав.
Пули стегнули по кирпичным завалам, взметнув клубы глинистой пыли. Это им для начала. Своего рода скромное предупреждение — вроде рыцарской перчатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42