.. На мне живого места нет. Это несправедливо. Вы видели, что он со мной сделал. Как вы могли меня связать? – Я же вас спасла. Я всех вас спасла от Уэзли, а... вы так со мной поступаете. Это ужасно.
– Может, сунем ей в рот кляп? – предложила Конни.
– Нет!
– Тогда сделай одолжение, – посоветовала Тельме Кимберли, – и перестань ныть.
Тельма закрыла рот и обиженно скривила губы. Вскоре после этого мы разошлись. Тельма захотела прилечь, так что Кимберли, Билли и я отвели ее на спальную площадку и там помогли опуститься на тряпичную постель. Она легла на бок и свернулась калачиком. Со связанными у подбородка руками. Можно было подумать, что она собралась помолиться. Но затем Тельма потянула к себе пляжное полотенце – одно из нескольких, которые мы прихватили с собой на пикник, – и накрыла им лицо.
– Не вставай без спросу, – приказала ей Кимберли.
– Уйди и оставь меня в покое, – огрызнулась Тельма сквозь полотенце.
Кимберли присела на корточки рядом с ней.
– Послушай, – сказала она, – оставь свой гонор. В данных обстоятельствах мы и так чертовски деликатно с тобой обращаемся.
– Как бы не так. Я что, должна еще быть благодарной?..
Кимберли размашисто шлепнула ее ладонью по уху.
Тельма от неожиданности вскрикнула.
Медленным ровным голосом, не походившим на то, что я слышал от нее раньше, Кимберли произнесла:
– Ты ввела в нашу жизнь Уэзли, сестрица. Мы предостерегали тебя от него. Ты не хотела слушать. Ты считала его таким удивительным. А теперь что? Мой муж мертв. Папа мертв. И все из-за Уэзли. А Уэзли – из-за тебя. Соображаешь? Ты нам это устроила! ТЫ!
Она снова ударила Тельму по голове. Билли положила руку на плечо Кимберли. Она подняла голову. В ее глазах стояли слезы. Глядя на Билли, Кимберли моргнула, и сорвавшиеся с ресниц слезы покатились по ее щекам.
Это было что-то удивительное – плачущая Кимберли. Потому что почти все время она была такая непроницаемая. Но когда она рыдает – это все равно что наблюдать за убитым горем ребенком, который пытается быть мужественным.
При виде ее слез я сам чуть не расплакался. Вспомнились похороны Кита и то, как я затянул “Парня по имени Дэнни”, словно какой-нибудь идиот, и как потом она меня обняла.
Лучшие объятия в моей жизни. Глупо-сентиментальные, но с самой красивой женщиной – не говоря уже о том, что рубашка Кита распахнулась, и ее голая кожа коснулась моей...
Обнимет ли она меня еще когда-нибудь, как тогда?
Кто знает? Надежда всегда умирает последней, по-моему, так говорят?
А хотелось бы гораздо большего, чем дружеские объятия. Хотелось бы, чтобы она безумно в меня влюбилась и соблазнила меня.
Когда рак свистнет. Не с моими внешними данными. Такие красивые девчонки, как Кимберли, никогда не оглядываются на таких парней, как я.
Впрочем, как знать? Пока мы отрезаны от внешнего мира на этом острове, все может случиться. В конце концов, я единственный представитель мужского пола. (Если не считать Уэзли.) И, возможно, со временем все трое упадут ко мне в объятия.
Кого я пытаюсь обмануть?
И все же приятно хотя бы пофантазировать на эту тему. Да только удовольствие от подобного рода фантазий имеет и весьма неприятные стороны, задевающие за живое.
Что с того, что я единственный парень на острове. Да эти милые дамы скорее всего дадут обет безбрачия или станут лесбиянками, чем упадут к моим ногам. Такая у меня удача с женским полом.
А с чего это меня вообще так понесло?
Ага, Кимберли заплакала.
И мне захотелось поцелуями высушить ее слезы.
Слизать их с ее щек.
Вылизать ее всю насухо.
А я стоял как вкопанный и глазел на нее.
Но, не дав волю слезам, она поднялась, отряхнула с колен песок и вытерла глаза.
– Гляди за ней в оба, Руп, – обратилась она ко мне.
– Обещаю.
Рука Билли все еще лежала на ее плече.
Они так и повернулись вместе и направились к воде. Возобновили рыбалку. Конни к этому времени уже Давно вернулась под свой навес и лежала. Я пошел к своему, достал дневник и занялся делом.
Начал описывать появление Тельмы из джунглей.
Но я сидел лицом к бухте, а Тельма, таким образом, оказалась у меня за спиной. Так что мне пришлось сменить положение и повернуться боком. Теперь Тельма была слева, Кимберли и Билли в воде справа, а Конни прямо передо мной.
Конни лежит на боку, как прежде.
Лицом ко мне.
Вероятно, подумала, у меня на уме что-то плохое, раз я повернулся в ее направлении. Ей и в голову не могло прийти, что я сделал это лишь для того, чтобы не терять Тельму из виду. Наверняка считает, что я пожираю ее влюбленными глазами.
Время от времени Конни открывает глаза и бросает на меня томный взгляд.
Но без звукового сопровождения.
Никаких “чего пялишься!” или “пошел ты!”
Камень Тельмы определенно охладил ее пыл.
Надо поблагодарить Тельму за это.
Как бы там ни было, но я теперь наверстал некоторое отставание в дневнике.
День седьмой
Собеседница
Поскольку Конни еще не вполне здорова, а Тельма – наша пленница, дежурство прошлой ночью было разделено между мной, Билли и Кимберли. На этот раз мне выпала первая вахта.
Я остался у костра. После того как все остальные отправились спать, мне не оставалось ничего другого, как просто сидеть, время от времени подбрасывая в костер плавник, и смотреть по сторонам.
Сидел я спиной к бухте. Таким образом, никто не смог бы незаметно выйти из джунглей и подкрасться к нашим девчонкам.
Я все ломал себе голову, действительно ли Уэзли мертв?
Одно было несомненно – Тельму он здорово отделал. Довольно уважительная причина, чтобы убить парня, даже если тебя не очень волнует тот факт, что он зверски расправился с твоим отцом.
Очень хотелось надеяться, что она это сделала. Если Уэзли мертв, можно не высматривать его и не опасаться, что он подкрадется в темноте к спящим женщинам. И можно прекратить оглядываться через плечо каждые две минуты, чтобы убедиться, что он не набросится на меня сзади.
Мне стало досадно, что мы не отважились пойти и посмотреть на его тело сразу же после того, как Тельма поведала нам свою историю.
Мы бы знали теперь наверняка, к лучшему или к худшему все повернулось.
С другой стороны, кого-нибудь из нас теперь, возможно, уже не было бы в живых.
Скорее всего – меня.
Я всегда считал, что я – следующий на очереди. И это было вполне логично, принимая во внимание то, что Уэзли убрал с дороги двух других мужчин и сделал это сразу же, едва мы успели высадиться на остров. Теперь и Тельма это подтвердила. Там, у водопада, Уэзли приказал ей прибить именно меня.
Но здесь, у костра, я почему-то не особенно беспокоился за свою шкуру. Личная опасность была ничто по сравнению с заботой об охране и защите женщин. Я чувствовал, что на мне теперь лежит эта обязанность.
Пока они спали, а я стоял на посту, они были моей паствой.
Временами мое воображение рисовало мне самые глупые сцены моего героизма при их спасении. Возникали и другие фантазии, но о них я лучше промолчу.
Так прошел первый час моего дежурства. До того, как ко мне подошла Тельма.
Когда я заметил, что она встает, то первое, что я подумал – это попытка к бегству. Но вместо того чтобы побежать в джунгли, Тельма осторожно вышла из-под своего навеса и направилась ко мне. Свободный конец веревки висел у нее между ног и волочился по песку за спиной.
Никто из женщин не шелохнулся. Это лишний раз убедило меня в том, что они спят. Кимберли подняла бы бучу, если бы увидела, что Тельма встала и бродит по лагерю. То же самое касалось и Билли с Конни.
Теперь-то я понимаю, что именно так и надо было поступить – бить тревогу.
И я чуть было так не сделал.
Стоило мне осознать, что никто другой не собирается искать быстрое решение возникшей проблемы, первое желание, которое я испытал, было окликнуть Тельму и заставить ее остановиться.
Крик поднял бы всех на ноги. (За исключением разве что Конни.)
Но я промолчал.
Зачем всех будить? Я могу справиться с этим самостоятельно.
Так я сказал себе.
Но это была далеко не единственная причина моего молчания. Дело в том, что меня распирало любопытство. Что Тельма задумала? Почему шла ко мне? И мне захотелось узнать это.
Пока она приближалась, я взял в руки топор, встал и обошел вокруг костра, чтобы он не помешал мне, если понадобится предпринять какие-либо решительные действия. Топор я держал обеими руками на уровне пояса, чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений, но в то же время и показать ей, что я не собираюсь тут же изрубить ее на кусочки.
Никто из нас не проронил ни звука. До того момента, когда она остановилась в нескольких шагах от меня и сказала:
– Не могу уснуть. То есть, я спала, но потом вдруг проснулась и теперь... Не могу удобно устроиться. – Она подняла связанные руки. – Думаю, ты меня не развяжешь.
– Нет, я не могу.
Она пожала плечами и слегка поморщилась.
– Я так и предполагала. Но спрос не бьет в нос. Попробовал бы ты уснуть с завязанными так туго руками.
– А ты не пробовала на спине?
– На моей спине? А ты ее видел? Думаю, что нет. Я не стал ее переубеждать.
– Уэзли изуродовал меня. Моя спина теперь – сплошная болячка... как, впрочем, и все остальное. Как он избил меня, Руперт. Живого места не осталось. Нет такого положения, в котором я могла бы спокойно уснуть. Просто чудо, что мне вообще удалось сомкнуть глаза.
– Мне очень жаль, – произнес я.
– Ты не виноват. Это я, дура, вышла за него замуж.
– Ну... – начал было я.
– Как бы там ни было, но все уже позади и со всем этим покончено. Вопрос сейчас в другом. Ты не станешь возражать, если я просто побуду здесь немного? Обещаю вести себя хорошо. Просто не могу вернуться и лечь. Я только ворочаюсь и все... я так несчастна. Можно побыть с тобой? Пожалуйста!
а) Она объективно просто не могла не чувствовать физических затруднений. Тут она не врала.
б) Что она могла мне сделать? У нее связаны руки, а у меня топор.
в) Всегда можно закричать, если она попытается выкинуть что-нибудь такое.
г) Меня все еще не покинуло любопытство. Была ли у нее какая-нибудь тайная причина, чтобы подойти ко мне? Замышляет ли она какую-нибудь пакость? Что все-таки случится, если я позволю ей остаться? Может быть, что-то интересное или даже волнующее.
Не говоря уже о том, что мне очень хотелось расспросить ее кое о чем.
– Ладно, – согласился я. – Можешь остаться, но ненадолго.
– Спасибо, Руперт. – Она как будто не лукавила. – Ты настоящий джентльмен.
– Но при одном условии, – предупредил я.
Ее прежнее дружелюбие почему-то вмиг улетучилось.
– При каком?
– Ты будешь отвечать на все мои вопросы, о чем бы я ни спросил.
Она шумно выдохнула.
– Вон оно что! А я-то думала, ты не такой, как наша семейка. А ты ничем от них не отличаешься, да? Как жестоко я ошибалась, предполагая, что хоть кто-то здесь ко мне хорошо относится.
– Все, что мне надо, это выяснить кое-что. Что тут такого?
Она глубоко вдохнула, а потом долго и недовольно выдыхала.
– Каждый мечтает устроить мне допрос с пристрастием.
– Может, лучше вернешься в кроватку?
– Нет, нет, нет. Я согласна. Все что угодно. Ради Бога, почему бы тебе быть не таким, как эти сучки? И что же ты хочешь узнать?
– Давай присядем, – предложил я.
Я вернулся на свое прежнее место по другую сторону костра, сел, скрестил ноги и положил на колени топор. Где сесть Тельме, тоже определил я: передо мной, но немного левее, лицом к костру. Огонь не разделял нас. Кроме того, если что, можно было ткнуть ее обухом топора.
– Для начала, – продолжил я, – рассказывал ли тебе Уэзли, с какой целью он все это делает?
– Делает что?
– Взорвал яхту, загнал нас на этот остров, убил...
– Он не взрывал яхту. Я спрашивала его об этом. Все было не так: он почуял запах бензина и успел прыгнуть за борт за считанные секунды до взрыва. Чуть было не погиб. Едва успел вынырнуть, как прозвучал этот страшный взрыв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59