Кажется, я немного обалдел от того, что так много писал сегодня.
После того как мы доели ветчину, наступило время Инквизиции.
– Ты не хочешь рассказать нам, что случилось прошедшей ночью? – спросила Кимберли.
– Не особенно, – ответил я.
Видимо, мой ответ никого не позабавил.
Я тяжело вздохнул.
– И с чего же мне начать?
– Почему ты развязал ей руки?
Облегчение. Простой вопрос.
– Пришлось. Помнишь, ты развязывала ее, чтобы она могла сходить в туалет вчера вечером? Так вот, когда ты связывала ее после этого, то слишком туго затянула веревку. Она впилась ей в запястья.
Кимберли исподлобья взглянула на меня.
– Чушь.
– А вот и нет. Я проверил. Веревка была слишком перетянута.
– Только не после того, как я ее связала. Я была очень внимательна... – Она обвела взглядом Билли и Конни. – Кто-нибудь из вас перевязывал ее прошлой ночью?
Билли покачала головой.
– Если бы я и взялась за ту веревку, – пробурчала Конни, – то лишь для того, чтобы удушить ее.
– Возможно, Тельма сама затянула веревку, – предположила Билли. – Чтобы появилась причина попросить Рупа развязать ее.
– Как бы ей это удалось? – спросила Конни.
– Может, зубами? – произнесла Билли.
– Думаю, это вполне возможно, – согласилась Кимберли. Поморщив несколько секунд лоб, словно в раздумье, она прибавила: – Блин, это все так на нее похоже. Почти всегда она ведет себя, как слабоумная, но она умеет быть и хитрой. Невероятно хитрой. Во всяком случае, за ней это уже наблюдалось. Может, она в какой-то степени изменилась, но я в это мало верю. Подлецы всегда остаются подлецами.
– И что же такое она делала? – поинтересовался я. Меня не столько интересовали подлые поступки Тельмы, сколько хотелось отсрочить самую неприятную часть допроса.
– От пакостей она никогда не уставала. Но... однажды, когда она очень на меня разозлилась, она четвертовала свою собственную куклу Барби – отрезала ей руки, ноги и голову – и спрятала их под моим матрацем. А потом с невинным личиком ходила и всех расспрашивала. И у отца спросила, не видел ли он ее Барби. Когда кукла наконец обнаружилась, мне досталось по первое число.
– От матери? – спросила Билли.
Кимберли покачала головой.
– От отца. Это было после смерти матери и до того, как папа встретил тебя.
– Он тебя избил? – встрепенулся я. Неожиданно я почувствовал, что мне не хватает воздуха и сердце начало глухо стучать.
– Кто? – возмутилась Кимберли. – Отец?
– Ну да. Ты же сама сказал, что тебе досталось.
– Верно. – Вид у нее был явно обиженный. – Но он меня никогда и пальцем не тронул. Ты, наверное, пошутил. Чтобы папа?.. Он со мной провел воспитательную беседу. После которой я почувствовала себя подлее змеи. А я ведь и не прикасалась к той проклятой кукле. Вы бы видели тогда Тельму. Она так гордилась тем, что ей удалось всех провести, а на меня навлечь гнев отца.
– Ты с ней поквиталась? – оживился я. Кимберли как-то странно на меня посмотрела – словно заподозрила что-то неладное.
– Э, к чему ты клонишь?
Слова застревали в горле, но мне все же удалось выдавить их из себя.
– Она сказала, что ты часто ее била.
– Что?
– Что ты... ты всегда принуждала ее бороться с тобой. Бросала ее об пол и делала разные удушающие приемы... чтобы она кричала и молила о пощаде... и всякое такое.
Криво улыбнувшись, Кимберли покачала головой.
– Ей бы это очень понравилось.
– Ты никогда с ней не боролась?
– Она на пять лет старше меня. И всегда намного больше весила. К тому же у нее садистские наклонности. Я ни за что на свете не стала бы с ней бороться. Единственный раз, когда мы действительно с ней сцепились, я дернула ее за волосы, а она ткнула мне в руку карандашом. И он вонзился в меня. Пришлось ходить в больницу на уколы.
– А она говорила, что ты постоянно с ней боролась.
– Неужели?
– Ну да.
– Может, в какой-нибудь другой жизни... Меня так и подмывало продолжить и объяснить, что они делали это голыми и к ним присоединялся их отец – что поединки были чем-то вроде садистских сексуальных развлечений.
Но я уже понял, что Тельма, должно быть, придумала всю эту историю о борцовских сражениях.
– Значит, вы тут прошлой ночью обсуждали мои выдуманные поединки с Тельмой?
– Ну да.
– Зачем она тебе такое рассказывала?
– Не знаю. Мы просто разговаривали. Я почувствовал себя загнанным в угол и жалел, что вообще завел разговор об этом. Впрочем, у меня отлегло от души, когда стало ясно, что Тельма все наврала. А если она соврала насчет борьбы, разумно было бы предположить, что и истязаний и кровосмесительства на самом деле тоже не было.
Еще я чувствовал себя немного обманутым и немного разочарованным. Какая-то часть во мне тогда вроде как возбудилась, представив, как Кимберли занимается подобными делами. И все же я испытал главным образом облегчение.
– У нее должны были быть мотивы, – наседала Кимберли.
– Почем я знаю...
– Я знаю, – воскликнула Конни и бросила на меня один из своих противных взглядов. – Тельме очень хотелось, чтобы он поборолся с ней. Это как пить дать.
Я хотел было возразить, но мне показалось, что за эту мысль можно было бы зацепиться. Уж очень не хотелось, чтобы всплыла на поверхность правда.
– Ну... Это вроде... Она действительно хотела, чтобы мы с ней устроили некий поединок.
– На кой черт? – лицо Билли искривилось в улыбке, словно сказанное ее позабавило, но вместе с тем и озадачило.
– Это прозвучало как вызов, – пояснил я. – Если бы она победила, мне пришлось бы отпустить ее. Если бы выиграл я, она бы позволила мне снова связать ей руки. Понимаете, когда я ослаблял веревку, она их выдернула и спрятала за спиной.
– Вот тогда-то и надо было звать на помощь, – заметила Кимберли.
– Конечно, и все бы считали меня дрянным типом, у которого хватило глупости развязать ее.
Кимберли слегка перекосило, и она виновато потупила глаза. Хотя прощения в прямом смысле она и не попросила, но было видно, что она сожалеет о том, что была так резка со мной прошедшей ночью. Это не вызывало сомнений.
– Так-так, – вмешалась Конни. – Эта Тельма сумела увидеть тебя насквозь.
Я посмотрел на нее, но не спросил: “Что ты имеешь в виду?” Это было бы ошибкой. Но хотя я и удержался, это не помогло.
Вопрос этот задала Билли.
– Что ты имеешь в виду?
– Она знала, за какую именно ниточку потянуть. Восхитительно. У Руперта на уме только секс, и он ни за что на свете не упустил бы шанса побороться с женщиной.
Я почувствовал, что сейчас провалюсь сквозь землю от стыда.
– Ерунда! – возразил я. – Мы говорим о Тельме, а уж с ней-то, Бог свидетель, мне бы меньше всего хотелось бороться.
– Ну да, как же.
– Она мне противна.
– Будто такой пустячок мог бы тебе помешать.
– Эй! – воскликнул я. – На себя посмотри!
– Ты сам помоги ему рукой!
Кимберли попробовала урезонить сестру.
– Не будем отвлекаться от основной темы, детишки. Бросив на нее презрительный взгляд, Конни сделала неприличный жест средним пальцем.
Проигнорировав эту выходку сестры, Кимберли обратилась ко мне:
– И ты согласился на этот поединок? Нахмурившись, я попытался выбрать наилучшую тактику защиты. После непродолжительного молчания я сказал:
– Ну... она меня заставила. Обозвала трусом. Мол, я слабак и такое ничтожество, что никогда не посмею померяться с ней силами в честном поединке.
– И ты на это клюнул? – спросила Кимберли.
– Пришлось.
Билли тяжело вздохнула.
– Тебе не нужно было ничего доказывать Тельме. Она просто манипулировала тобой.
– Пожалуй... Хотя и не до конца. То есть вначале я действительно согласился бороться с ней. Но затем она начала раздеваться. Хотела, чтобы мы боролись голыми.
– А ты сразу подумал, что уже умер и тебя забрали на небо, – съязвила Конни.
– Неправда! Я сказал ей “нет”, и что наш уговор теряет силу, и что никакого матча не будет. Потребовал, чтобы она протянула вперед руки. Чтобы я смог их связать. Но она словно оглохла. Не обращая ни на что внимания, начала снимать с себя одежду. Будто мы будем бороться, и все тут, что бы я там ни говорил. Не успел я опомниться, как ее блузка была уже нараспашку, а шорты – внизу. Я просто не знал, что делать.
– Наверное, член у тебя поднялся выше обелиска в Вашингтоне. – Это был комментарий Конни.
– Вовсе нет.
– Как же.
– Оставь его в покое, – сказала ей мать.
– Так вот, когда я понял, что все зашло слишком далеко, я начал отползать от нее. Хотел добраться до топора и заставить ее прекратить это безобразие. Но внезапно она кинулась на меня с опасной бритвой. Чуть меня не убила. – Я перехватил презрительно-насмешливый взгляд Конни. – Если вы мне не верите, можно поискать эту бритву. Я выбил ее у нее из руки. Она, наверное, еще валяется где-то в песке.
Кимберли, на которой сегодня была гавайская рубашка Кита, сунула руку в левый нагрудный карман, вынула из него бритву и взмахом руки выкинула лезвие.
Билли сложила губы трубочкой и произнесла:
– Ууу!
Я и сам скривился, когда поближе увидел бритву в дневном свете и понял, что вчера лишь чудом не остался валяться на песке со вспоротым брюхом.
– Кто-нибудь видел эту штуковину раньше? – поинтересовалась Кимберли, держа бритву большим и указательным пальцами, чтобы мы могли разглядеть рукоятку, которая напоминала перламутровую.
Конни покачала головой.
Билли произнесла:
– Грозная вещица.
– Узнаешь ее?
– Я? Нет. Я уже целую вечность не видела подобной бритвы. У моего отца была похожая, но у той била зеленая рукоятка.
– Ну а ты, Руперт?
– Видел ее прошлой ночью, когда Тельма бросилась с нею на меня.
– Бритва, вероятно, принадлежит Уэзли, – вставила Конни.
Кимберли кивнула.
– Может быть. В сущности, хозяйкой могла быть и Тельма.
– У нее не было бритвы, когда я ее обыскивала, – заметила Билли. – Я бы такое не пропустила.
– Ну, – неуверенно произнесла Кимберли, – где-то же она ее взяла.
– Почему же она тогда просто не воспользовалась ею? – недоумевала Конни.
– Она попыталась, – возразил я.
– Нет, я имела в виду, не использовала для того, чтобы перерезать веревку и освободиться.
– Может быть, Тельма не могла дотянуться до нее с завязанными руками, – предположил я.
– Но она должна была бы развязать руки еще до того, как подошла к тебе, – сказала Билли. – Если верно то, что она перевязала веревку, чтобы потуже ее затянуть, тогда ей наверняка вначале пришлось бы ее развязать.
Конни нахмурилась.
– Все это становится слишком сложным.
– Да, – согласился я. – Получается, что она развязывает руки, чтобы можно было снова связать их, но теперь уже потуже, и это лишь для того, чтобы подойти ко мне и хитростью вынудить меня развязать их еще раз. Не лезет ни в какие ворота.
– Нет, лезет. – Кимберли несколько секунд кивала головой и покусывала нижнюю губу. Затем произнесла: – Смысл в этом есть. И немалый. Мы рассматривали ее поведение не с той стороны. Дело не в том, что Тельма развязалась и могла убежать. Нет, ей нужно было убить Руперта.
– Какой ужас, – пробормотал я.
Кимберли подняла палец.
– Я вижу все это вот так... – И, взглянув на меня, продолжила: – Там, у лагуны, Тельма пыталась убить тебя, сбросив камень с водопада. Но она промахнулась и по ошибке попала в Конни.
– Это согласно ее изложению событий, – возразила Билли, – и может не соответствовать действительности.
– Что бы там ни было у Уэзли на уме, но сначала он хочет умертвить всех мужчин. Я так себе это представляю, – сказала Кимберли. – Все дело в том, что он слишком слаб от ранений, чтобы самому попытаться убить Руперта, поэтому он приказал это сделать Тельме. А ту постигает неудача, и она ранит Конни. Затем – ее история: Уэзли зверски избивает ее, она его убивает и возвращается к нам для примирения. Но я в этом не уверена.
– Не уверена, что он избил ее? – удивилась Билли.
– Кто-то наверняка это сделал, – заметила Конни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59