Они висели на кольце размером с браслет. Замкнув Эрин в клетке, он накинул это кольцо на правое запястье.
Решив, что он и Тельма, наверное, скоро повернутся и пойдут назад, я юркнул с тропинки в заросли и пополз. Едва я остановился и обернулся, как они прошли мимо меня по тропинке.
Я их не видел, а значит, и они не могли увидеть меня.
Но мне был виден свет факела. Он медленно плыл в темноте не более чем в шести футах передо мной, но высоко от земли.
Уэзли и Тельма не разговаривали. Но и их шагов не было слышно. Все, что я слышал, так это тихое позвякивание ключей.
– Свет все удалялся и скоро исчез. Растворился вдали и звон ключей.
Я не шевелился.
Что, если это хитрость? Может быть, Уэзли остался позади, чтобы выскочить на меня из засады. Он мог отдать кольцо с ключами Тельме.
Не будь смешным, убеждал я себя. Да они почти наверняка считают меня мертвым, и уж точно не знают, что я их выследил.
А вдруг знают.
Вдруг они заметили меня. Где-то. Когда я следовал за ними к клеткам. Когда я шпионил за ними в окно. Или еще раньше. Может быть, даже заметили меня еще до наступления темноты.
Нет.
Они не знают, где я. Думают, что я мертв. И Уэзли не готовит мне западню. Он и Тельма возвращаются в особняк.
Возможно.
Я очень на это надеялся.
Но я не собирался лежать здесь всю ночь, прячась в кустах только потому, что существовал некоторый шанс того, что Уэзли мог поджидать меня в засаде возле клеток.
И я выполз из своего укрытия.
Стоя на четвереньках у самой тропинки, я посмотрел в обе стороны – направо и налево.
Нигде ни души.
Но и света факела Тельмы тоже не было видно.
Не видно было и клеток. Их поглотил мрак.
Поднявшись на ноги и пригибаясь почти до земли, я пробежал по тропинке и остановился в том месте, откуда было хорошо видно лужайку перед домом и сам особняк. Тельма и Уэзли почти дошли до веранды.
На моих глазах Тельма подошла к ведру, стоявшему сбоку от крыльца на веранду. Опустив факел вниз, она окунула в ведро его пылающий конец.
Света больше не было.
Так, по крайней мере, казалось несколько секунд. Но затем я увидел – или подумал, что увидел, – как Уэзли и Тельма взошли по ступенькам крыльца. Неясные, двигающиеся тени, лишь чуточку светлее темноты, придававшей им очертания.
Одно небольшое бледное пятнышко виднелось чуть отчетливее, чем остальные. “Должно быть, повязка на заднице Уэзли”, – подумал я.
На верхней площадке крыльца призраки исчезли, слившись с тенью, отбрасываемой крышей веранды.
Затем хлопнула дверь.
Это, они вошли в дом.
Мне оставалось только надеяться.
Не теряя ни минуты, я развернулся и бросился бегом к клеткам.
Птички в клетках
Без факела Тельмы тропинки не было видно. Вообще ничего не было видно, за исключением нескольких различных оттенков темноты, запятнанных кое-где белыми мазками лунного света.
Я вспомнил о зажигалке Эндрю, которую постоянно ощущал в правом переднем кармане шорт вместе с опасной бритвой и лосьоном Билли. Все это ударялось и терлось о бедро при ходьбе.
Выудив зажигалку, я уже занес было большой палец, чтобы высечь искру, но передумал.
В темноте я был почти невидим.
А быть невидимкой мне очень нравилось.
Когда тебя никто не видит, ты становишься таким неприступным и сильным.
Опустив зажигалку обратно в карман, я медленно продолжил свой путь, присматриваясь и прислушиваясь.
И вскоре услышал голоса. Тихие голоса девочек, доносившиеся откуда-то спереди и справа. И я пошел на них. Когда был достаточно близко, чтобы разбирать слова, я присел и стал слушать.
– Не будь дурой, – говорил один голос. – Мы еще недостаточно взрослые.
– Сама дура. – Этот был похож на голос Эрин, только более живой, чем когда я слышал его в последний раз. – Это зависит не от возраста, а от того, начались ли у тебя месячные или нет.
– Кто так говорит?
– Папа.
– А почему он мне об этом ничего не рассказывал?
– Потому что ты никогда не спрашивала.
– И мама ничего такого не говорила.
– Мама никогда ни о чем не рассказывала. Об этом, так точно. Вот почему я спросила у папы.
– Ты спрашивала у него, когда у тебя могут появиться дети?
– Ну да.
– Зачем?
– Просто так.
– Но если ты уже знаешь, почему ты у меня спрашиваешь?
Эрин долго молчала. Когда она заговорила, то вновь напомнила робкого ребенка, которого я видел в комнате с Тельмой и Уэзли.
– Просто... как ты думаешь, у нас могут быть от него дети?
– Боже, да не спрашивай меня об этом.
– Мне кажется, так оно и будет. Понимаешь?
– А я вот убеждена, что ребенка можно заиметь, только когда тебе восемнадцать.
– Восемнадцать? Ты что, рехнулась? Да никакие не восемнадцать.
– Нет, восемнадцать.
– Спроси у Конни.
Конни! У меня чуть сердце не оборвалось.
– Нельзя. Ты шутишь? Не буду будить ее ради каких-то дурацких вопросов. Она прибьет меня.
– А вот и нет.
– Все равно не буду.
– Ну что ж, а мне вот совершенно точно известно, что для этого не обязательно, чтобы исполнилось восемнадцать лет. Ты просто должна быть достаточно взрослой, чтобы у тебя уже были месячные, это означает, что у тебя появились яйцеклетки. Как только это случается, ты можешь рожать детей, сколько тебе вздумается.
– Нет. Гм-м. Только после восемнадцати.
– Ты свихнулась.
– А вот и нет. Я где-то читала.
– Восемнадцать – это, наверное, совсем по другому поводу.
– Например?
– Почем мне знать? Это ведь не я читала. Просто мне кажется, что у всех нас скоро появятся дети, если мы и впредь будем позволять Уэзли трахать нас.
– А кто ему позволяет?
– Он все равно это делает, не так ли? Скажи, сколько раз ты его останавливала?
Алиса ничего не ответила.
Какое-то время обе молчали. Затем раздался голос Эрин:
– Интересно, сколько раз для этого надо?
– Для чего?
– Ну, ты знаешь. Для того, чтобы забеременеть.
– Это ты мне скажи. Ты ведь всезнайка.
– Этого я не знаю, – призналась Эрин. – Почему-то мне кажется, что это должно повториться, ну, скажем, раз двадцать, не меньше.
– Откуда мне знать. Тебе надо было спросить папу.
– Очень смешно. Но ты не думаешь, что, возможно, мы уже забеременели, если это случилось раз, или два, или чуть больше?
Алиса тяжело вздохнула.
– Думаю, что да.
– Но мы не беременны, верно? Он трахнул нас обеих в тот день, когда впервые появился. Затем он сделал это еще два раза, перед своим исчезновением. Это в сумме дает три, и все это было еще тогда.
– И меня дважды, – сказала Алиса.
– Но после этого у нас уже были месячные, значит, этого явно было недостаточно. Но сколько же тогда надо?
– А Бог его знает.
– По крайней мере, теперь, когда у него целый гарем, он хоть иногда оставляет нас в покое. Целый гарем! Больше хранить молчание я был не в силах.
– Прошу прощения, – произнес я. Обе девочки ойкнули.
– Все нормально, – поспешил успокоить их я. – Не пугайтесь, я друг. Я здесь, чтобы вас спасти.
– Руперт? – неуверенно выговорила мое имя Эрин.
Я не поверил своим ушам.
– Да, – изумленно произнес я. – Ты знаешь, кто я?
– Просто догадалась. Они рассказывали нам о тебе. Где ты? Я тебя не вижу.
Я подкрался ближе. Лунный свет совершенно не пробивался к клеткам, и мне ничего не было видно. Все равно, как если закрыли ночью в шкафу.
Вытянув руку, я дотронулся до прутьев.
– Я у клетки.
– Не вижу тебя, – промолвила Эрин.
– Я тоже тебя не вижу, – пожаловался я.
– Ты уверен? – спросила Алиса. – Неужели ты никого из нас не видишь?
– Если мы не видим друг друга и его, – заметила Эрин, – то почему он должен видеть нас?
– Это возможно. Зависит от обстоятельств.
– Просто Алиса волнуется из-за того, что мы совсем неодеты.
– Ничего, пусть не волнуется. Я ни черта не вижу.
– Между прочим, ее зовут Алиса. А меня Эрин. Мы Алиса и Эрин Шерман. Нам по четырнадцать лет и мы близнецы.
– Однояйцевые? – поинтересовался я.
– Нет, – ответила Алиса.
– Да, – возразила Эрин.
– А вот и нет.
– В техническом смысле, да. Только на самом деле сходство не совсем полное, вот и все. Алиса считает, что она красивее меня.
– Врешь.
– Но на самом деле красивая я, – сказала Эрин, и я представил улыбку, с какой были произнесены эти слова.
– Ты просто лопаешься от зависти, – обиделась Алиса. – И ничего смешного ты не сказала.
Я пошел вбок вдоль прутьев. Не меньше дюйма толщиной, они были теплыми на ощупь. Расстояние между ними составляло примерно дюйма четыре.
– Что ты делаешь? – всполошилась Эрин. – Руперт?
– Я сейчас зайду между клеток, чтобы вам не надо было разговаривать так громко.
– Ты уже долго здесь? – спросила она. Я покраснел, но этого никто не мог видеть.
– Нет, – соврал я. – Только подошел.
– Все думают, что ты мертв.
– Слухи о моей смерти сильно преувеличены, – пояснил я. – Это еще Марк Твен сказал.
– Боже, как это здорово, – подала голос Эрин, – что ты жив.
– И не в клетке, – добавила Алиса.
Нащупав угол клетки Эрин, я завернул за него, и, чтобы убедиться, что я между клетками, вытянул руки. Обе они коснулись прутьев. Я сел и скрестил ноги.
– О’кей, – сказал я.
С обеих сторон началась тихая возня – шорохи, шарканье ног, вздохи, несколько сдержанных стонов – это девчонки подвигались ближе. Стоны донеслись справа, от Эрин. После тех побоев, которые она перенесла в комнате, вероятно, ей было очень больно двигаться.
– Ты там? – спросила она.
Стараясь как можно меньше шуметь, я стал подвигаться ближе к клетке Эрин. Остановился, когда плечо коснулось прута.
– Ты можешь освободить нас отсюда? – поинтересовалась Алиса.
– Надеюсь, что смогу. Так или иначе. А можно ли открыть эти штуковины как-нибудь без ключа?
– Никак, – ответила Эрин. Судя по голосу, она была гораздо ближе ко мне, чем Алиса. Мне даже показалось, что я чувствовал ее дыхание на своей руке. Хотя ее совершенно не было видно, я представил, как она сидит, скрестив ноги, наклонившись вперед и поставив локти на бедра, кончики грудей почти касаются предплечий, а лицо всего в нескольких дюймах от прутьев.
Мне захотелось ее увидеть.
И я подумал о зажигалке.
Но в карман не полез. Лучше было оставаться невидимыми, по крайней мере, какое-то время.
– Нельзя ни войти, ни выйти, – продолжала Эрин. – Только если у тебя ключи. Это очень крепкие клетки.
– Они были сооружены для содержания горилл, – пояснила Алиса.
Обезьяньи дела
– Горилл? – изумился я.
– Когда-то это был обезьяний зверинец, – ответила Эрин.
– До того, как мы сюда переехали, – добавила её сестра.
– Да, еще задолго до нашего переезда. На этом острове мы всего пару лет.
– Два года будет в июне, – уточнила Алиса.
– Еще до того, как мы сюда попали, все гориллы были уже мертвые. Давно мертвые. А может быть, еще до того, как мы родились. Тот парень перерезал их всех. Как тебе это нравится? Тот самый парень, который привез их сюда.
– Чтобы спасти, – добавила Алиса.
– Ну да, – продолжала Эрин. – Где-то там в Африке было что-то вроде революции. В шестидесятых, что ли? И он испугался, что могут перебить всех горилл.
– Он был натуралистом, – пояснила Алиса.
– Ну, как та женщина в фильме “Гориллы в тумане”, понимаешь? Сигурни Уивер?
– Дайэн Фосси, – уточнила Алиса.
– Вот-вот, – согласилась Эрин.
– Когда он не разъезжал по разным там Африкам, то жил здесь, в этом большом доме.
– Ну так вот, – рассказывала дальше Эрин, – наловил он с дюжину этих горилл и перевез сюда, на этот остров. А до этого распорядился построить для них специальные клетки. Устроил себе миленький частный зоопарчик.
– Ну, это был не настоящий зоопарк, – заметила Алиса.
– Это если смотреть на все с технической стороны, – возразила Эрин. – Конечно, это был не публичный зоопарк. Он держал обезьян для себя, как домашних животных. А потом однажды всех перерезал.
– Убил? – удивился я. – Зачем ему было это делать?
– Надоели, наверное, – предположила Алиса.
– Или о в ид ели его, – сказала Эрин, и я снова представил себе ее улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Решив, что он и Тельма, наверное, скоро повернутся и пойдут назад, я юркнул с тропинки в заросли и пополз. Едва я остановился и обернулся, как они прошли мимо меня по тропинке.
Я их не видел, а значит, и они не могли увидеть меня.
Но мне был виден свет факела. Он медленно плыл в темноте не более чем в шести футах передо мной, но высоко от земли.
Уэзли и Тельма не разговаривали. Но и их шагов не было слышно. Все, что я слышал, так это тихое позвякивание ключей.
– Свет все удалялся и скоро исчез. Растворился вдали и звон ключей.
Я не шевелился.
Что, если это хитрость? Может быть, Уэзли остался позади, чтобы выскочить на меня из засады. Он мог отдать кольцо с ключами Тельме.
Не будь смешным, убеждал я себя. Да они почти наверняка считают меня мертвым, и уж точно не знают, что я их выследил.
А вдруг знают.
Вдруг они заметили меня. Где-то. Когда я следовал за ними к клеткам. Когда я шпионил за ними в окно. Или еще раньше. Может быть, даже заметили меня еще до наступления темноты.
Нет.
Они не знают, где я. Думают, что я мертв. И Уэзли не готовит мне западню. Он и Тельма возвращаются в особняк.
Возможно.
Я очень на это надеялся.
Но я не собирался лежать здесь всю ночь, прячась в кустах только потому, что существовал некоторый шанс того, что Уэзли мог поджидать меня в засаде возле клеток.
И я выполз из своего укрытия.
Стоя на четвереньках у самой тропинки, я посмотрел в обе стороны – направо и налево.
Нигде ни души.
Но и света факела Тельмы тоже не было видно.
Не видно было и клеток. Их поглотил мрак.
Поднявшись на ноги и пригибаясь почти до земли, я пробежал по тропинке и остановился в том месте, откуда было хорошо видно лужайку перед домом и сам особняк. Тельма и Уэзли почти дошли до веранды.
На моих глазах Тельма подошла к ведру, стоявшему сбоку от крыльца на веранду. Опустив факел вниз, она окунула в ведро его пылающий конец.
Света больше не было.
Так, по крайней мере, казалось несколько секунд. Но затем я увидел – или подумал, что увидел, – как Уэзли и Тельма взошли по ступенькам крыльца. Неясные, двигающиеся тени, лишь чуточку светлее темноты, придававшей им очертания.
Одно небольшое бледное пятнышко виднелось чуть отчетливее, чем остальные. “Должно быть, повязка на заднице Уэзли”, – подумал я.
На верхней площадке крыльца призраки исчезли, слившись с тенью, отбрасываемой крышей веранды.
Затем хлопнула дверь.
Это, они вошли в дом.
Мне оставалось только надеяться.
Не теряя ни минуты, я развернулся и бросился бегом к клеткам.
Птички в клетках
Без факела Тельмы тропинки не было видно. Вообще ничего не было видно, за исключением нескольких различных оттенков темноты, запятнанных кое-где белыми мазками лунного света.
Я вспомнил о зажигалке Эндрю, которую постоянно ощущал в правом переднем кармане шорт вместе с опасной бритвой и лосьоном Билли. Все это ударялось и терлось о бедро при ходьбе.
Выудив зажигалку, я уже занес было большой палец, чтобы высечь искру, но передумал.
В темноте я был почти невидим.
А быть невидимкой мне очень нравилось.
Когда тебя никто не видит, ты становишься таким неприступным и сильным.
Опустив зажигалку обратно в карман, я медленно продолжил свой путь, присматриваясь и прислушиваясь.
И вскоре услышал голоса. Тихие голоса девочек, доносившиеся откуда-то спереди и справа. И я пошел на них. Когда был достаточно близко, чтобы разбирать слова, я присел и стал слушать.
– Не будь дурой, – говорил один голос. – Мы еще недостаточно взрослые.
– Сама дура. – Этот был похож на голос Эрин, только более живой, чем когда я слышал его в последний раз. – Это зависит не от возраста, а от того, начались ли у тебя месячные или нет.
– Кто так говорит?
– Папа.
– А почему он мне об этом ничего не рассказывал?
– Потому что ты никогда не спрашивала.
– И мама ничего такого не говорила.
– Мама никогда ни о чем не рассказывала. Об этом, так точно. Вот почему я спросила у папы.
– Ты спрашивала у него, когда у тебя могут появиться дети?
– Ну да.
– Зачем?
– Просто так.
– Но если ты уже знаешь, почему ты у меня спрашиваешь?
Эрин долго молчала. Когда она заговорила, то вновь напомнила робкого ребенка, которого я видел в комнате с Тельмой и Уэзли.
– Просто... как ты думаешь, у нас могут быть от него дети?
– Боже, да не спрашивай меня об этом.
– Мне кажется, так оно и будет. Понимаешь?
– А я вот убеждена, что ребенка можно заиметь, только когда тебе восемнадцать.
– Восемнадцать? Ты что, рехнулась? Да никакие не восемнадцать.
– Нет, восемнадцать.
– Спроси у Конни.
Конни! У меня чуть сердце не оборвалось.
– Нельзя. Ты шутишь? Не буду будить ее ради каких-то дурацких вопросов. Она прибьет меня.
– А вот и нет.
– Все равно не буду.
– Ну что ж, а мне вот совершенно точно известно, что для этого не обязательно, чтобы исполнилось восемнадцать лет. Ты просто должна быть достаточно взрослой, чтобы у тебя уже были месячные, это означает, что у тебя появились яйцеклетки. Как только это случается, ты можешь рожать детей, сколько тебе вздумается.
– Нет. Гм-м. Только после восемнадцати.
– Ты свихнулась.
– А вот и нет. Я где-то читала.
– Восемнадцать – это, наверное, совсем по другому поводу.
– Например?
– Почем мне знать? Это ведь не я читала. Просто мне кажется, что у всех нас скоро появятся дети, если мы и впредь будем позволять Уэзли трахать нас.
– А кто ему позволяет?
– Он все равно это делает, не так ли? Скажи, сколько раз ты его останавливала?
Алиса ничего не ответила.
Какое-то время обе молчали. Затем раздался голос Эрин:
– Интересно, сколько раз для этого надо?
– Для чего?
– Ну, ты знаешь. Для того, чтобы забеременеть.
– Это ты мне скажи. Ты ведь всезнайка.
– Этого я не знаю, – призналась Эрин. – Почему-то мне кажется, что это должно повториться, ну, скажем, раз двадцать, не меньше.
– Откуда мне знать. Тебе надо было спросить папу.
– Очень смешно. Но ты не думаешь, что, возможно, мы уже забеременели, если это случилось раз, или два, или чуть больше?
Алиса тяжело вздохнула.
– Думаю, что да.
– Но мы не беременны, верно? Он трахнул нас обеих в тот день, когда впервые появился. Затем он сделал это еще два раза, перед своим исчезновением. Это в сумме дает три, и все это было еще тогда.
– И меня дважды, – сказала Алиса.
– Но после этого у нас уже были месячные, значит, этого явно было недостаточно. Но сколько же тогда надо?
– А Бог его знает.
– По крайней мере, теперь, когда у него целый гарем, он хоть иногда оставляет нас в покое. Целый гарем! Больше хранить молчание я был не в силах.
– Прошу прощения, – произнес я. Обе девочки ойкнули.
– Все нормально, – поспешил успокоить их я. – Не пугайтесь, я друг. Я здесь, чтобы вас спасти.
– Руперт? – неуверенно выговорила мое имя Эрин.
Я не поверил своим ушам.
– Да, – изумленно произнес я. – Ты знаешь, кто я?
– Просто догадалась. Они рассказывали нам о тебе. Где ты? Я тебя не вижу.
Я подкрался ближе. Лунный свет совершенно не пробивался к клеткам, и мне ничего не было видно. Все равно, как если закрыли ночью в шкафу.
Вытянув руку, я дотронулся до прутьев.
– Я у клетки.
– Не вижу тебя, – промолвила Эрин.
– Я тоже тебя не вижу, – пожаловался я.
– Ты уверен? – спросила Алиса. – Неужели ты никого из нас не видишь?
– Если мы не видим друг друга и его, – заметила Эрин, – то почему он должен видеть нас?
– Это возможно. Зависит от обстоятельств.
– Просто Алиса волнуется из-за того, что мы совсем неодеты.
– Ничего, пусть не волнуется. Я ни черта не вижу.
– Между прочим, ее зовут Алиса. А меня Эрин. Мы Алиса и Эрин Шерман. Нам по четырнадцать лет и мы близнецы.
– Однояйцевые? – поинтересовался я.
– Нет, – ответила Алиса.
– Да, – возразила Эрин.
– А вот и нет.
– В техническом смысле, да. Только на самом деле сходство не совсем полное, вот и все. Алиса считает, что она красивее меня.
– Врешь.
– Но на самом деле красивая я, – сказала Эрин, и я представил улыбку, с какой были произнесены эти слова.
– Ты просто лопаешься от зависти, – обиделась Алиса. – И ничего смешного ты не сказала.
Я пошел вбок вдоль прутьев. Не меньше дюйма толщиной, они были теплыми на ощупь. Расстояние между ними составляло примерно дюйма четыре.
– Что ты делаешь? – всполошилась Эрин. – Руперт?
– Я сейчас зайду между клеток, чтобы вам не надо было разговаривать так громко.
– Ты уже долго здесь? – спросила она. Я покраснел, но этого никто не мог видеть.
– Нет, – соврал я. – Только подошел.
– Все думают, что ты мертв.
– Слухи о моей смерти сильно преувеличены, – пояснил я. – Это еще Марк Твен сказал.
– Боже, как это здорово, – подала голос Эрин, – что ты жив.
– И не в клетке, – добавила Алиса.
Нащупав угол клетки Эрин, я завернул за него, и, чтобы убедиться, что я между клетками, вытянул руки. Обе они коснулись прутьев. Я сел и скрестил ноги.
– О’кей, – сказал я.
С обеих сторон началась тихая возня – шорохи, шарканье ног, вздохи, несколько сдержанных стонов – это девчонки подвигались ближе. Стоны донеслись справа, от Эрин. После тех побоев, которые она перенесла в комнате, вероятно, ей было очень больно двигаться.
– Ты там? – спросила она.
Стараясь как можно меньше шуметь, я стал подвигаться ближе к клетке Эрин. Остановился, когда плечо коснулось прута.
– Ты можешь освободить нас отсюда? – поинтересовалась Алиса.
– Надеюсь, что смогу. Так или иначе. А можно ли открыть эти штуковины как-нибудь без ключа?
– Никак, – ответила Эрин. Судя по голосу, она была гораздо ближе ко мне, чем Алиса. Мне даже показалось, что я чувствовал ее дыхание на своей руке. Хотя ее совершенно не было видно, я представил, как она сидит, скрестив ноги, наклонившись вперед и поставив локти на бедра, кончики грудей почти касаются предплечий, а лицо всего в нескольких дюймах от прутьев.
Мне захотелось ее увидеть.
И я подумал о зажигалке.
Но в карман не полез. Лучше было оставаться невидимыми, по крайней мере, какое-то время.
– Нельзя ни войти, ни выйти, – продолжала Эрин. – Только если у тебя ключи. Это очень крепкие клетки.
– Они были сооружены для содержания горилл, – пояснила Алиса.
Обезьяньи дела
– Горилл? – изумился я.
– Когда-то это был обезьяний зверинец, – ответила Эрин.
– До того, как мы сюда переехали, – добавила её сестра.
– Да, еще задолго до нашего переезда. На этом острове мы всего пару лет.
– Два года будет в июне, – уточнила Алиса.
– Еще до того, как мы сюда попали, все гориллы были уже мертвые. Давно мертвые. А может быть, еще до того, как мы родились. Тот парень перерезал их всех. Как тебе это нравится? Тот самый парень, который привез их сюда.
– Чтобы спасти, – добавила Алиса.
– Ну да, – продолжала Эрин. – Где-то там в Африке было что-то вроде революции. В шестидесятых, что ли? И он испугался, что могут перебить всех горилл.
– Он был натуралистом, – пояснила Алиса.
– Ну, как та женщина в фильме “Гориллы в тумане”, понимаешь? Сигурни Уивер?
– Дайэн Фосси, – уточнила Алиса.
– Вот-вот, – согласилась Эрин.
– Когда он не разъезжал по разным там Африкам, то жил здесь, в этом большом доме.
– Ну так вот, – рассказывала дальше Эрин, – наловил он с дюжину этих горилл и перевез сюда, на этот остров. А до этого распорядился построить для них специальные клетки. Устроил себе миленький частный зоопарчик.
– Ну, это был не настоящий зоопарк, – заметила Алиса.
– Это если смотреть на все с технической стороны, – возразила Эрин. – Конечно, это был не публичный зоопарк. Он держал обезьян для себя, как домашних животных. А потом однажды всех перерезал.
– Убил? – удивился я. – Зачем ему было это делать?
– Надоели, наверное, – предположила Алиса.
– Или о в ид ели его, – сказала Эрин, и я снова представил себе ее улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59