И, наконец, эта стрельба.
Клэр снова посмотрела на тротуар, где почтальон по-прежнему трепался с Верой. «Да ради всего святого неси скорее почту!»
– Я несколько месяцев следил за историей во Фландерсе, – продолжал Грум. – Наблюдал за тем, как накапливается критическая масса, которая в конце концов взорвала город. Родители во всем винили школу. Дети кидались на учителей, на собственных родителей. Когда я услышал о проблемах в вашем городе, я сразу же подумал про метамфетамин. Я знаю, что вы должны были взять у Дарнелла пробу на наркотики. Можете мне ответить только на один вопрос: в его крови был обнаружен метамфетамин?
Все еще в рассеянности, она ответила:
– Нет, не был.
– А что-нибудь другое?
Она не ответила. По правде говоря, она и не знала, поскольку еще не получила сведений из бостонской лаборатории.
– Значит, что-то обнаружили, – заключил Грум, по-своему истолковав ее молчание.
– Я не являюсь лечащим врач мальчика. Вам нужно обратиться к доктору Делрею.
Грум презрительно фыркнул.
– Делрей утверждает, что это психоз на почве отмены риталина. Это такой редкий случай, сомнительно, что такое вообще может быть, – ведь существует всего несколько случайных свидетельств.
– Вы не верите в этот диагноз?
Журналист посмотрел ей в глаза.
– Только не говорите мне, что вы в него верите.
Митчелл Грум начинал нравиться Клэр.
Открылась входная дверь, и Вера протопала к своей стойке с почтой в руках. Не церемонясь, она вывалила бумажный ворох на стол. Клэр окинула взглядом стопку конвертов, и у нее пересохло в горле.
– Извините, – сказала она, обращаясь к Груму. – Мне надо работать.
– Фландерс, Айова. Имейте это в виду, – отозвался он и, махнув рукой, вышел из здания.
Забрав почту, Клэр прошла в свой кабинет и закрыла за собой дверь.
Она села за стол и, быстро просмотрев конверты, с облегчением откинулась на спинку кресла. Отсрочка еще на день: ни на одном из конвертов не значился обратный адрес адвоката. Может, Пол Дарнелл блефовал? Может, и не будет никаких судебных исков?
Она позволила себе расслабиться и, запрокинув голову, почувствовала, как отступает напряжение. Потом потянулась к лежащему сверху конверту и вскрыла его. Уже через мгновение она снова была, как натянутая струна.
В конверте лежала записка от Рейчел Соркин – той самой, которая сообщила о ранении Элвина Клайда.
«Доктор Эллиот!
Это письмо я получила сегодня по почте. Думаю, вам следует с ним ознакомиться.
Рейчел.
P.S. Я не верю ни одному слову».
К записке Рейчел было приколото отпечатанное на машинке послание:
«Всем, кого это касается.
Я хочу сообщить вам о тревожном происшествии. Третьего ноября доктор Клэр Эллиот совершила покушение на пациента больницы. Хотя все произошло на глазах нескольких свидетелей, дело не было предано широкой огласке. Если доктор Эллиот является вашим лечащим врачом, возможно, вам стоит пересмотреть свой выбор. Пациенты имеют право знать все о своем докторе.
Обеспокоенный медицинский работник».
В служебном помещении больницы ее ожидали три человека. С доктором Сарники она была знакома и имела о нем очень приятное впечатление. По-домашнему уютный, с мягким голосом, он считался не только заботливым врачом, но и умелым дипломатом – именно ему удалось разрешить недавний трудовой конфликт с медсестрами. Рядом с ним сидел Роджер Хэйс, главный администратор больницы, о котором Клэр почти ничего не знала, кроме того, что он вежлив и улыбчив.
Зато третий человек был ей очень хорошо знаком. Это был Эдам Делрей.
Когда она села по другую сторону длинного стола, коллеги приветствовали ее вежливыми кивками. Нервы у нее были напряжены до предела. На столе перед Сарники лежала копия того же анонимного письма, которое ей переслала Рейчел.
– Вы уже видели это? – осведомился он.
Она мрачно кивнула.
– Одна из пациенток переслала мне копию. Я обзвонила остальных и узнала, что еще шестеро получили то же самое.
– Ко мне это письмо поступило сегодня утром.
– Информация сильно преувеличена, – проговорила Клэр. – Разумеется, я не нападала на пациента. Это письмо преследует одну-единственнуто цель – нанести ущерб моей репутации. – Она в упор посмотрела на Эдама Делрея. Он твердо встретил взгляд, даже не моргнув; в его глазах не промелькнуло и тени вины.
– Что именно произошло третьего ноября? – спросил Хэйс.
Клэр невозмутимо ответила:
– Я взяла пробу крови у Тейлора Дарнелла, чтобы сделать расширенный анализ на наркотики и токсины. Я уже рассказала доктору Сарники, кто еще присутствовал в палате. Кто был свидетелем. Я не нападала на пациента. Это был обычный забор крови.
– Рассказывайте и про все остальное, – вмешался Делрей. – Или вы собираетесь упустить самую важную деталь? А именно то, что вы не имели права брать кровь.
– Так почему вы это сделали? – продолжал расспросы Хэйс.
– У мальчика был наркотический психоз. Я хотела выявить наркотик.
– Никакого наркотика в крови нет, – возразил Делрей.
– Вы не можете этого знать, – парировала она. – Вы не проводили тест.
– Наркотика в крови нет. – Эдам бросил на стол бумажный листок.
Она с волнением уставилась на шапку бланка: «Лаборатории Энсон».
– Вот результаты анализа. Кстати, доктору Эллиот удалось-таки передать в лабораторию пробирку с кровью, не поставив в известность отца мальчика. И не получив от него разрешения. Сегодня утром «Энсон» по факсу передали нам результат. – И добавил с оттенком самодовольства: – Он отрицательный. Никаких наркотиков, никаких токсинов.
Почему лаборатория не выполнила ее инструкции? Почему отчет направили в больницу?
– Но наша лаборатория обнаружила пик на газовом хроматографе, – возразила она. – В крови мальчика что-то было.
Делрей рассмеялся.
– Вы видели наш газовый хроматограф? Он древний. Его за ненадобностью передали из Медицинского центра восточного Мэна. Разве можно доверять его показаниям?
– Но проверочный тест был необходим. – Клэр перевела взгляд на Сарники. – Вот почему я взяла у него кровь. Только потому, что Эдам отказался это делать.
– Она провела несанкционированный забор крови, – уточнил Делрей.
Хэйс вздохнул.
– Не стоит делать из мухи слона, Эдам. Мальчику не причинили вреда, и он, целый и невредимый, сидит сейчас в Центре заключения.
– Она проигнорировала волю отца.
– Один забор крови не повод для судебного преследования.
Клэр встрепенулась.
– Что, Пол Дарнелл намерен обратиться с судебным иском?
– Нет, вовсе нет, – успокоил ее Хэйс. – Я говорил с ним сегодня утром, и он заверил меня, что не собирается ни на кого подавать в суд.
– Я скажу вам, почему он отказывается от судебного преследования, – вмешался Делрей. – Потому что его бывшая жена пригрозила, что будет саботировать любые судебные действия. Это естественная реакция всех брошенных жен. Что бы муж ни предложил, жена все равно возражает.
«Спасибо вам, Ванда», – подумала Клэр.
– Ну, выходит, инцидент исчерпан, – с явным облегчением подвел итог Сарники. – Насколько я понимаю, никаких мер нам предпринимать не нужно.
– А как же письмо? – спросила Клэр. – Кто-то ведь пытается уничтожить мою практику.
– Не знаю, что можно сделать с анонимкой.
– Но она подписана: «Обеспокоенный медицинский работник». – Клэр с вызовом посмотрела на Делрея.
– Нет уж, увольте, – огрызнулся он. – Я к этому не имею никакого отношения.
– Значит, Пол Дарнелл, – сказала она.
– Там были еще две медсестры, помните? Честно говоря, письмо подловатое, вполне в женском духе.
– Что это значит, черт возьми? – в ярости выпалила она. – «В женском духе»!
– Я просто высказываю свое мнение. Мужчины прямолинейны в таких вопросах.
– Эдам, это к делу не относится, – одернул его Сарники.
– Как раз относится, – возразила Клэр. – Это наглядно демонстрирует его истинное отношение к женщинам. Вы хотите сказать, Эдам, что мы все лгуньи?
– Ну, это уж совсем не по делу, – оборвал их спор Сарники.
– Она приписывает мне то, чего я не говорил! Я не рассылал эти письма, и Пол тоже! Зачем нам это нужно? По городу уже и так ползут слухи.
– Все, совещание окончено, – отрезал Сарники и хлопнул рукой по столу, призывая всех замолчать.
И тут они услышали сообщение по больничному радио. Оно казалось едва слышным, потому что двери в комнату были закрыты.
– Угроза жизни, отделение интенсивной терапии. Угроза жизни, отделение интенсивной терапии.
Клэр мигом вскочила из-за стола. Ее пациент с инфарктом как раз находился в отделении интенсивной терапии.
Она выбежала из комнаты и бросилась к лестнице. Два пролета вверх – и она уже в отделении интенсивной терапии. Клэр испытала облегчение – ее пациент находился вне опасности. Тревога исходила из бокса номер шесть, в дверях которого уже толпились медики.
Они расступились, пропуская Клэр.
Первое, на что она обратила внимание, войдя в палату, – это запах. Запах дыма и опаленных волос исходил от крупного мужчины с перепачканным сажей лицом, который лежал на больничной койке. Макнелли, заведующий реанимацией, склонился над головой пациента, безуспешно пытаясь ввести эндотрахеальную трубку. Клэр посмотрела на кардиомонитор.
Прибор показывал синусовую брадикардию. Сердце пациента билось, но медленно.
– Что у него с давлением? – спросила она.
– Кажется, систолическое девяносто, – отозвалась медсестра. – Он такой грузный, я еле прослушиваю пульс.
– Я не могу его интубировать! – крикнул Макнелли. – Давай-ка, еще разок подкачайте его.
Санитар снова прижал кислородную маску к лицу пациента, запуская кислород в его легкие.
– У него шея такая короткая и толстая, что я даже не вижу голосовых связок, – сказал Макнелли.
– Анестезиолог сейчас придет, – сообщила медсестра. – Позвать еще и хирурга?
– Да, позови. Придется делать экстренную трахеотомию. – Он поднял взгляд на Клэр. – Может, у вас получится интубировать его?
Она сомневалась в том, что справится, но хотела попробовать. Сердце ее колотилось, когда Клэр подошла к изголовью кровати и, уже собираясь ввести пациенту в рот ларингоскоп, вдруг заметила, что веки мужчины дрогнули.
Она застыла в удивлении.
– Он в сознании.
– Что?
– Похоже, он в сознании!
– Тогда почему он не дышит?
– Дайте еще кислород! – велела Клэр и отступила, снова пропуская санитара к кровати.
Пока на пациента надевали маску и запускали в легкие кислород, Клэр быстро оценивала ситуацию. Веки пациента действительно подрагивали, как будто он силился открыть их. Но при этом он не дышал, а его конечности казались безвольными.
– Откуда его привезли? – осведомилась она.
– Поступил по «скорой» сегодня днем, – пояснил Макнелли. – Он пожарный-доброволец, на месте пожара с ним случился обморок. То ли удушье, то ли сердечный приступ – в общем, его пришлось вытаскивать из здания. Мы приняли его с диагнозом поверхностные ожоги и подозрение на инфаркт миокарда.
– У него все было нормально, пока он лежал здесь, – добавила медсестра. – Даже разговаривал со мной совсем недавно. Я дала ему дозу гентамицина, и у него вдруг началась брадикардия. И тогда я поняла, что он перестал дышать.
– А почему он принимает гентамицин? – поинтересовалась Клэр.
– Ожоги. Одна из ран была сильно загрязнена.
– Послушайте, мы же не можем всю ночь пичкать его кислородом, – вмешался Макнелли. – Вы позвали хирурга?
– Да, – ответила медсестра.
– Тогда давайте готовить его к трахеотомии.
– Возможно, она ему не понадобится, Гордон, – заметила Клэр.
Макнелли скептически посмотрел на нее.
– Но я не смог ввести ему трубку. Вы сможете?
– Давайте сначала попробуем кое-что другое. – Клэр повернулась к медсестре. – Введите ему ампулу хлорида кальция, внутривенно.
Медсестра вопросительно взглянула на Макнелли, который недоуменно покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Клэр снова посмотрела на тротуар, где почтальон по-прежнему трепался с Верой. «Да ради всего святого неси скорее почту!»
– Я несколько месяцев следил за историей во Фландерсе, – продолжал Грум. – Наблюдал за тем, как накапливается критическая масса, которая в конце концов взорвала город. Родители во всем винили школу. Дети кидались на учителей, на собственных родителей. Когда я услышал о проблемах в вашем городе, я сразу же подумал про метамфетамин. Я знаю, что вы должны были взять у Дарнелла пробу на наркотики. Можете мне ответить только на один вопрос: в его крови был обнаружен метамфетамин?
Все еще в рассеянности, она ответила:
– Нет, не был.
– А что-нибудь другое?
Она не ответила. По правде говоря, она и не знала, поскольку еще не получила сведений из бостонской лаборатории.
– Значит, что-то обнаружили, – заключил Грум, по-своему истолковав ее молчание.
– Я не являюсь лечащим врач мальчика. Вам нужно обратиться к доктору Делрею.
Грум презрительно фыркнул.
– Делрей утверждает, что это психоз на почве отмены риталина. Это такой редкий случай, сомнительно, что такое вообще может быть, – ведь существует всего несколько случайных свидетельств.
– Вы не верите в этот диагноз?
Журналист посмотрел ей в глаза.
– Только не говорите мне, что вы в него верите.
Митчелл Грум начинал нравиться Клэр.
Открылась входная дверь, и Вера протопала к своей стойке с почтой в руках. Не церемонясь, она вывалила бумажный ворох на стол. Клэр окинула взглядом стопку конвертов, и у нее пересохло в горле.
– Извините, – сказала она, обращаясь к Груму. – Мне надо работать.
– Фландерс, Айова. Имейте это в виду, – отозвался он и, махнув рукой, вышел из здания.
Забрав почту, Клэр прошла в свой кабинет и закрыла за собой дверь.
Она села за стол и, быстро просмотрев конверты, с облегчением откинулась на спинку кресла. Отсрочка еще на день: ни на одном из конвертов не значился обратный адрес адвоката. Может, Пол Дарнелл блефовал? Может, и не будет никаких судебных исков?
Она позволила себе расслабиться и, запрокинув голову, почувствовала, как отступает напряжение. Потом потянулась к лежащему сверху конверту и вскрыла его. Уже через мгновение она снова была, как натянутая струна.
В конверте лежала записка от Рейчел Соркин – той самой, которая сообщила о ранении Элвина Клайда.
«Доктор Эллиот!
Это письмо я получила сегодня по почте. Думаю, вам следует с ним ознакомиться.
Рейчел.
P.S. Я не верю ни одному слову».
К записке Рейчел было приколото отпечатанное на машинке послание:
«Всем, кого это касается.
Я хочу сообщить вам о тревожном происшествии. Третьего ноября доктор Клэр Эллиот совершила покушение на пациента больницы. Хотя все произошло на глазах нескольких свидетелей, дело не было предано широкой огласке. Если доктор Эллиот является вашим лечащим врачом, возможно, вам стоит пересмотреть свой выбор. Пациенты имеют право знать все о своем докторе.
Обеспокоенный медицинский работник».
В служебном помещении больницы ее ожидали три человека. С доктором Сарники она была знакома и имела о нем очень приятное впечатление. По-домашнему уютный, с мягким голосом, он считался не только заботливым врачом, но и умелым дипломатом – именно ему удалось разрешить недавний трудовой конфликт с медсестрами. Рядом с ним сидел Роджер Хэйс, главный администратор больницы, о котором Клэр почти ничего не знала, кроме того, что он вежлив и улыбчив.
Зато третий человек был ей очень хорошо знаком. Это был Эдам Делрей.
Когда она села по другую сторону длинного стола, коллеги приветствовали ее вежливыми кивками. Нервы у нее были напряжены до предела. На столе перед Сарники лежала копия того же анонимного письма, которое ей переслала Рейчел.
– Вы уже видели это? – осведомился он.
Она мрачно кивнула.
– Одна из пациенток переслала мне копию. Я обзвонила остальных и узнала, что еще шестеро получили то же самое.
– Ко мне это письмо поступило сегодня утром.
– Информация сильно преувеличена, – проговорила Клэр. – Разумеется, я не нападала на пациента. Это письмо преследует одну-единственнуто цель – нанести ущерб моей репутации. – Она в упор посмотрела на Эдама Делрея. Он твердо встретил взгляд, даже не моргнув; в его глазах не промелькнуло и тени вины.
– Что именно произошло третьего ноября? – спросил Хэйс.
Клэр невозмутимо ответила:
– Я взяла пробу крови у Тейлора Дарнелла, чтобы сделать расширенный анализ на наркотики и токсины. Я уже рассказала доктору Сарники, кто еще присутствовал в палате. Кто был свидетелем. Я не нападала на пациента. Это был обычный забор крови.
– Рассказывайте и про все остальное, – вмешался Делрей. – Или вы собираетесь упустить самую важную деталь? А именно то, что вы не имели права брать кровь.
– Так почему вы это сделали? – продолжал расспросы Хэйс.
– У мальчика был наркотический психоз. Я хотела выявить наркотик.
– Никакого наркотика в крови нет, – возразил Делрей.
– Вы не можете этого знать, – парировала она. – Вы не проводили тест.
– Наркотика в крови нет. – Эдам бросил на стол бумажный листок.
Она с волнением уставилась на шапку бланка: «Лаборатории Энсон».
– Вот результаты анализа. Кстати, доктору Эллиот удалось-таки передать в лабораторию пробирку с кровью, не поставив в известность отца мальчика. И не получив от него разрешения. Сегодня утром «Энсон» по факсу передали нам результат. – И добавил с оттенком самодовольства: – Он отрицательный. Никаких наркотиков, никаких токсинов.
Почему лаборатория не выполнила ее инструкции? Почему отчет направили в больницу?
– Но наша лаборатория обнаружила пик на газовом хроматографе, – возразила она. – В крови мальчика что-то было.
Делрей рассмеялся.
– Вы видели наш газовый хроматограф? Он древний. Его за ненадобностью передали из Медицинского центра восточного Мэна. Разве можно доверять его показаниям?
– Но проверочный тест был необходим. – Клэр перевела взгляд на Сарники. – Вот почему я взяла у него кровь. Только потому, что Эдам отказался это делать.
– Она провела несанкционированный забор крови, – уточнил Делрей.
Хэйс вздохнул.
– Не стоит делать из мухи слона, Эдам. Мальчику не причинили вреда, и он, целый и невредимый, сидит сейчас в Центре заключения.
– Она проигнорировала волю отца.
– Один забор крови не повод для судебного преследования.
Клэр встрепенулась.
– Что, Пол Дарнелл намерен обратиться с судебным иском?
– Нет, вовсе нет, – успокоил ее Хэйс. – Я говорил с ним сегодня утром, и он заверил меня, что не собирается ни на кого подавать в суд.
– Я скажу вам, почему он отказывается от судебного преследования, – вмешался Делрей. – Потому что его бывшая жена пригрозила, что будет саботировать любые судебные действия. Это естественная реакция всех брошенных жен. Что бы муж ни предложил, жена все равно возражает.
«Спасибо вам, Ванда», – подумала Клэр.
– Ну, выходит, инцидент исчерпан, – с явным облегчением подвел итог Сарники. – Насколько я понимаю, никаких мер нам предпринимать не нужно.
– А как же письмо? – спросила Клэр. – Кто-то ведь пытается уничтожить мою практику.
– Не знаю, что можно сделать с анонимкой.
– Но она подписана: «Обеспокоенный медицинский работник». – Клэр с вызовом посмотрела на Делрея.
– Нет уж, увольте, – огрызнулся он. – Я к этому не имею никакого отношения.
– Значит, Пол Дарнелл, – сказала она.
– Там были еще две медсестры, помните? Честно говоря, письмо подловатое, вполне в женском духе.
– Что это значит, черт возьми? – в ярости выпалила она. – «В женском духе»!
– Я просто высказываю свое мнение. Мужчины прямолинейны в таких вопросах.
– Эдам, это к делу не относится, – одернул его Сарники.
– Как раз относится, – возразила Клэр. – Это наглядно демонстрирует его истинное отношение к женщинам. Вы хотите сказать, Эдам, что мы все лгуньи?
– Ну, это уж совсем не по делу, – оборвал их спор Сарники.
– Она приписывает мне то, чего я не говорил! Я не рассылал эти письма, и Пол тоже! Зачем нам это нужно? По городу уже и так ползут слухи.
– Все, совещание окончено, – отрезал Сарники и хлопнул рукой по столу, призывая всех замолчать.
И тут они услышали сообщение по больничному радио. Оно казалось едва слышным, потому что двери в комнату были закрыты.
– Угроза жизни, отделение интенсивной терапии. Угроза жизни, отделение интенсивной терапии.
Клэр мигом вскочила из-за стола. Ее пациент с инфарктом как раз находился в отделении интенсивной терапии.
Она выбежала из комнаты и бросилась к лестнице. Два пролета вверх – и она уже в отделении интенсивной терапии. Клэр испытала облегчение – ее пациент находился вне опасности. Тревога исходила из бокса номер шесть, в дверях которого уже толпились медики.
Они расступились, пропуская Клэр.
Первое, на что она обратила внимание, войдя в палату, – это запах. Запах дыма и опаленных волос исходил от крупного мужчины с перепачканным сажей лицом, который лежал на больничной койке. Макнелли, заведующий реанимацией, склонился над головой пациента, безуспешно пытаясь ввести эндотрахеальную трубку. Клэр посмотрела на кардиомонитор.
Прибор показывал синусовую брадикардию. Сердце пациента билось, но медленно.
– Что у него с давлением? – спросила она.
– Кажется, систолическое девяносто, – отозвалась медсестра. – Он такой грузный, я еле прослушиваю пульс.
– Я не могу его интубировать! – крикнул Макнелли. – Давай-ка, еще разок подкачайте его.
Санитар снова прижал кислородную маску к лицу пациента, запуская кислород в его легкие.
– У него шея такая короткая и толстая, что я даже не вижу голосовых связок, – сказал Макнелли.
– Анестезиолог сейчас придет, – сообщила медсестра. – Позвать еще и хирурга?
– Да, позови. Придется делать экстренную трахеотомию. – Он поднял взгляд на Клэр. – Может, у вас получится интубировать его?
Она сомневалась в том, что справится, но хотела попробовать. Сердце ее колотилось, когда Клэр подошла к изголовью кровати и, уже собираясь ввести пациенту в рот ларингоскоп, вдруг заметила, что веки мужчины дрогнули.
Она застыла в удивлении.
– Он в сознании.
– Что?
– Похоже, он в сознании!
– Тогда почему он не дышит?
– Дайте еще кислород! – велела Клэр и отступила, снова пропуская санитара к кровати.
Пока на пациента надевали маску и запускали в легкие кислород, Клэр быстро оценивала ситуацию. Веки пациента действительно подрагивали, как будто он силился открыть их. Но при этом он не дышал, а его конечности казались безвольными.
– Откуда его привезли? – осведомилась она.
– Поступил по «скорой» сегодня днем, – пояснил Макнелли. – Он пожарный-доброволец, на месте пожара с ним случился обморок. То ли удушье, то ли сердечный приступ – в общем, его пришлось вытаскивать из здания. Мы приняли его с диагнозом поверхностные ожоги и подозрение на инфаркт миокарда.
– У него все было нормально, пока он лежал здесь, – добавила медсестра. – Даже разговаривал со мной совсем недавно. Я дала ему дозу гентамицина, и у него вдруг началась брадикардия. И тогда я поняла, что он перестал дышать.
– А почему он принимает гентамицин? – поинтересовалась Клэр.
– Ожоги. Одна из ран была сильно загрязнена.
– Послушайте, мы же не можем всю ночь пичкать его кислородом, – вмешался Макнелли. – Вы позвали хирурга?
– Да, – ответила медсестра.
– Тогда давайте готовить его к трахеотомии.
– Возможно, она ему не понадобится, Гордон, – заметила Клэр.
Макнелли скептически посмотрел на нее.
– Но я не смог ввести ему трубку. Вы сможете?
– Давайте сначала попробуем кое-что другое. – Клэр повернулась к медсестре. – Введите ему ампулу хлорида кальция, внутривенно.
Медсестра вопросительно взглянула на Макнелли, который недоуменно покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53