Клэр спустилась вниз, испытывая раздражение оттого, что кто-то снова вторгается в ее жизнь, требует ее внимания и отрывает от сына. Открыв дверь, она увидела Линкольна. Он стоял на лютом ветру; его рука в очередной раз потянулась к кнопке звонка. Начальник полиции ни разу не приходил к ней домой, и Клэр была одновременно удивлена и озадачена его визитом.
– Мне нужно поговорить с вами, – сказал он. – Можно войти?
Она еще не разжигала камин в гостиной, и в комнате было холодно и темно. Клэр тут же включила все лампочки, но от света теплее не стало.
– После того как вы ушли от меня, – начал он, – я долго обдумывал ваши слова. О том, что у здешней жестокости есть своя закономерность. Что существует связь между событиями сорок шестого и нынешнего годов. – Линкольн полез в карман куртки и достал сложенный лист с фотокопией газетной статьи, которую она ему оставила. – Знаете, какая? Ответ прямо перед нами.
– Что за ответ?
– Посмотрите на первую страницу. Октябрьский номер сорок шестого года.
– Я уже читала эту статью.
– Нет, не про убийство. Посмотрите на статью внизу. Возможно, вы не обратили на нее внимания.
Клэр расправила лист на колене. Статья, о которой он говорил, не полностью уместилась на фотокопии, была видна только верхушка. С заголовком: «Ремонт моста через реку Саранча завершен».
– Не понимаю, к чему вы клоните, – призналась она.
– Этот же мост ремонтировали в нынешнем году. Помните?
– Да.
– А почему пришлось его ремонтировать?
– Наверное, разрушился?
С разочарованным видом он провел рукой по волосам.
– Господи, Клэр. Ну, подумайте же! Почему мост нуждается в ремонте? Потому что его смыло. Этой весной у нас был рекордный паводок, река Саранча вышла из берегов, смыла два дома, сорвала целую кучу мостков. Я звонил в Геологическое общество США, и они подтвердили, что в этом году зарегистрирован самый высокий уровень осадков за последние пятьдесят два года.
Она подняла глаза, начиная понимать, что он имеет в виду.
– Значит, в последний раз сильные ливни были…
– Весной сорок шестого года.
Она откинулась на спинку дивана, поражаясь совпадению.
– Ливни, – бормотала она. – Влажная почва. Бактерии. Грибы…
– Вот именно, грибы. Есть новости насчет тех, синих?
Она покачала головой.
– Максу подтвердили их название. Они не слишком ядовиты. Но сильные ливни могли вызвать размножение других грибов. Кстати, известно, что именно грибок вызвал массовую эпидемию пляски святого Вита.
– Это что, тоже припадки?
– По-научному пляска святого Вита называется хореей. Выражается в конвульсивных движениях конечностей, похожих на танец. В истории случались эпидемии этой болезни. Кстати, не исключено, что именно такая эпидемия привела к Сейлемской охоте на ведьм .
– Это произошло из-за болезни?
– Да. После холодной и сырой весны урожаи ржи могут быть заражены этим грибком. Люди едят рожь, и у них развивается хорея.
– Мы что, тоже имеем дело с эпидемией пляски святого Вита?
– Нет, я просто хочу сказать, что в истории немало примеров человеческих болезней, проявление которых зависит от климата. В природе все взаимосвязано. Пусть мы считаем, что окружающий мир находится под контролем, но в действительности на нас влияет множество невидимых микроорганизмов. – Она задумалась, вспомнив об отрицательных анализах Скотти Брэкстона. До сих пор ни из крови, ни из назального секрета не выросло ни одного микроорганизма. Может, она совсем не там искала очаг инфекции? Может, это такой необычный организм, такой неожиданный, что лаборатория посчитала его ошибкой? – На всех детей должен был подействовать общий возбудитель, – заметила она. – Например, одна и та же зараженная еда. Пока мы можем только рассуждать о связи между ливнями и агрессивным поведением. Она может оказаться простым совпадением.
Некоторое время он молчал. Клэр уже много раз разглядывала лицо Келли, восхищаясь сквозившей в нем силой и спокойной уверенностью. Сегодня она заметила в его глазах глубокий ум. Основываясь на разрозненной информации, он смог распознать закономерность, которую она даже не заметила.
– Значит, нам необходимо найти этот возбудитель, – заключил он.
Клэр кивнула.
– Вы можете организовать визит в исправительный центр? Мне нужно поговорить с Тейлором.
– Эта задача может оказаться непростой. Вы же знаете, Пол Дарнелл по-прежнему считает вас виноватой.
– Но Тейлор не единственный пострадавший. Пол не может обвинять меня во всех бедах, которые случились в этом городе.
– Теперь уже нет. – Линкольн поднялся. – Мы должны найти ответ до того, как состоится городское собрание. Я организую вам свидание с мальчиком, Клэр. Что-нибудь придумаю.
Стоя у окна гостиной, она наблюдала, как Келли идет по обледенелой дорожке к своему пикапу. Он шел уверенной походкой мужчины, который вырос в этом суровом климате, – широко расставляя ноги, тяжело приминая снег подошвами своих ботинок. Он подошел к пикапу, открыл дверцу и почему-то оглянулся.
На мгновение их взгляды встретились.
И вдруг, испытав странное удивление, она подумала: «И давно меня тянет к нему? Когда это началось? Даже и не знаю». Вот и еще одно осложнение возникло в ее жизни.
Линкольн уехал, а она все стояла у окна, разглядывая бесцветный пейзаж. Перед глазами были лишь снег, лед и голые деревья, и все это сливалось в унылое темное пятно.
Из комнаты Ноя снова доносилась музыка.
Клэр отошла от окна и погасила лампу. И тут, шумно вздохнув, вспомнила обещание, которое дала Уоррену Эмерсону. Кошка.
Была уже ночь, когда она подъехала к нижнему склону Букового Холма и поставила машину во дворе дома Эмерсона, возле поленницы. Это была идеально сложенная округлая дровяная крепость. Клэр подумала о том, сколько долгих часов, должно быть, потратил Уоррен на такую аккуратную постройку, – с подобным тщанием обычно возводят кирпичные стены. И теперь, в угоду зиме, ему приходится полено за поленом разбирать собственное произведение искусства.
Клэр заглушила мотор и оглядела старый дом. В окнах было темно. Поднимаясь по обледенелым ступенькам на крыльцо, ей пришлось фонариком освещать себе дорогу. Все вокруг казалось кособоким, и у Клэр возникало странное ощущение, будто и ее клонит набок и уносит к краю пропасти, к забвению. Уоррен говорил, что дверь не заперта, и так оно и было. Клэр вошла в дом и зажгла свет.
Пред ее взором предстала кухня с потертым линолеумом и ветхой утварью. На полу сидела маленькая серая кошка и таращилась на гостью. Они напугали друг друга, женщина и кошка, и на некоторое время обе замерли.
Потом животное бросилось вон из кухни и скрылось где-то в доме.
– Иди сюда, киса! Киса! Ты ведь хочешь есть, верно? Мона!
Клэр планировала пристроить Мону в приют для животных. Уоррена Эмерсона уже перевезли в Медицинский центр восточного Мэна на краниотомию, и ему предстояло пробыть там не меньше недели. Клэр не собиралась мотаться сюда каждый день ради кошки. Но, похоже, животное решило иначе.
Раздражаясь все сильнее, Клэр бродила по комнатам в поисках несговорчивой Моны и повсюду зажигала свет. Как и многие фермерские дома той поры, это строение с множеством тесных захламленных комнаток было рассчитано на большую семью. В комнатах скопились кипы старых газет и журналов, бумажные пакеты из магазинов, ящики с пустыми бутылками. В коридоре ей пришлось вихлять в разные стороны, пробираясь по узкому проходу между стопками книг. Такой беспорядок обычно является признаком умственного расстройства, но Уоррен устроил его с определенной логикой – книги были отделены от журналов, коричневые бумажные пакеты аккуратно сложены и связаны бечевкой. Возможно, за этим скрывалась лишь гипертрофированная бережливость янки.
Во всяком случае кошке-беглянке было где спрятаться в этом доме.
Она обошла весь нижний этаж, но так и не нашла Мону. Должно быть, животное пряталось где-то наверху.
Клэр двинулась вверх по лестнице и вдруг остановилась. Ладони стали влажными. Дежавю, подумала она. Со мной это уже было. Странный дом, странная лестница. И ужас, ожидавший меня на чердаке…
Но здесь никогда не жил Скотти Брэкстон, а наверху может прятаться только испуганное животное.
Сделав над собой усилие, она двинулась дальше и, словно подбадривая себя, крикнула: «Иди сюда, киса!» На втором этаже размещались четыре комнаты, но только одна была открыта. Если кошка пряталась на втором этаже, то наверняка там.
Клэр переступила порог и зажгла свет.
Со всех сторон на нее смотрели черно-белые фотографии – они висели на стенах, стояли на комоде и ночном столике. Целая галерея воспоминаний Уоррена Эмерсона. Клэр прошла к дальней стене и остановилась перед фотографией, с которой улыбались трое – мужчина и женщина средних лет и маленький мальчик. Женщина была круглолицей и невзрачной, в комично сдвинутой набок шляпке. Мужчина, стоявший рядом, казалось, подыгрывал: его глаза лучились смехом. Они держали стоявшего между ними мальчика за плечи, словно без слов объявляя о своих родительских правах.
А вихрастый мальчик – должно быть, маленький Уоррен – улыбался своим беззубым ртом, светясь от родительского внимания.
Ее взгляд скользнул по другим фотографиям, и Клэр увидела все те же лица, запечатленные в разные времена года, в разных местах. Вот портрет матери, с гордостью демонстрирующей испеченный пирог. Вот отец с сыном на берегу реки с удочками. А вот школьная фотография какой-то девочки – возможно, возлюбленной Уоррена, поскольку внизу кто-то подрисовал сердечко и написал: «Уоррен и Айрис – навсегда». Сквозь слезы Клэр разглядывала тумбочку, на которой стоял недопитый стакан воды. На кровать и подушку, хранившую седые волоски. Кровать Уоррена.
Каждое утро он просыпался в этой комнате совсем один и утыкался взглядом в фотографии своих родителей. И каждый вечер, засыпая, видел перед собой их улыбающиеся лица.
Клэр уже плакала вовсю. О мальчике Уоррене. Об одиноком ребенке, застрявшем в стариковском теле.
Она спустилась на первый этаж и вернулась на кухню.
Бессмысленно охотиться за кошкой, которая не хочет, чтобы ее нашли. Она просто оставит еду в миске и приедет в следующий раз. Открыв дверцу кухонного шкафа, она увидела, что полки заставлены кошачьими консервами. Человеку на этой кухне мало чем можно было поживиться, зато любимица Мона была надежно обеспечена припасами.
«Сегодня она ждет тунца».
Тунец так тунец. Клэр выложила содержимое банки в миску и поставила ее на пол возле плошки с водой. Еще одну миску она наполнила сухим кормом, которого должно было хватить на несколько дней. Потом очистила кошачий туалет. Затем погасила свет и вышла из дома.
Усевшись за руль, она бросила последний взгляд на дом. Почти всю свою жизнь Уоррен Эмерсон провел в этих стенах, лишенный человеческого общения, любви. Скорее всего он и умрет здесь в одиночестве, и только кошка будет свидетелем его ухода.
Клэр вытерла слезы. А потом, вырулив на темную дорогу, поехала домой.
Тем же вечером ей позвонил Линкольн.
– Я говорил с Вандой Дарнелл, – сообщил он. – Сказал ей, что поведение ее сына, возможно, объясняется некоей биологической причиной. Она же повлияла и на других детей в нашем городе, и мы пытаемся выяснить, в чем дело.
– Как она отреагировала?
– Думаю, испытала облегчение. Ведь это значит, что вину можно переложить на какой-то внешний фактор. Что виновата не она. И не семья.
– Я очень хорошо ее понимаю.
– Она дала разрешение на ваше свидание с ее сыном.
– Когда?
– Завтра. В Центре заключения для молодых преступников штата Мэн.
Длинный ряд кроватей тянулся вдоль стены общей спальни. Утреннее солнце заглянуло в расположенное под потолком окно, и яркое пятно света растеклось по худеньким плечам мальчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53