Василий Петрович, увидев ее, нажал кнопку у себя на пульте. Дверь запищала, рядом с косяком замигал зеленый огонек. Охранник покачал головой:
— Ай-яй-яй, Ирина Александровна!
Он годился Ирине в отцы, но не мог удержаться от неловких заигрываний.
— Я немножко, дядя Вася… — притворно потупившись, сказала Ирина.
— Иди уж… — вздохнул охранник.
Ирина вышла на улицу, но доставать сигарету не стала.
Она вошла в меню телефона, открыла электронную записную книжку и нашла номер Константинова.
Динамик мобильного издал три восходящие ноты, и механический голос возвестил, что «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Ирина нахмурилась. Насколько она помнила, такого никогда еще не было. Константинов не отключал телефон ни на минуту: всегда могли позвонить деловые партнеры, прорабы, должники и кредиторы — словом, кто угодно.
— Странно, — сказала она, сбросила вызов и закурила.
Тонкая сигаретка быстро догорела до конца — меньше, чем за пару минут. Ирина выбросила окурок в урну и набрала номер Константинова еще раз.
Тот же результат.
— Что это такое? — удивилась она.
Это маленькое происшествие испортило ей настроение. Ирине почему-то показалось, что Константинов вдруг передумал, как это уже было одиннадцать лет назад. Решил не заходить слишком далеко, нырнул в кусты и отключил телефон. А может быть, и поменял номер.
«Да нет же. Это просто глупо. И потом, я знаю, где он живет… Если просто отключить телефон, это ничего не даст. Нет, нет».
«Скорее всего у него просто села батарейка», — размышляла она. Но этот вариант казался еще менее реальным.
«Чтобы у Константинова села в телефоне батарейка, и он этого не заметил? Ну уж нет».
Она решила перезвонить попозже. Может, после того, как проверит накладную?
«Ну да, мне сейчас больше не о чем думать — только о накладной».
Ирина посмотрела на машину, стоявшую невдалеке, развернулась и взялась за ручку двери. Она была закрыта.
Ирина подняла голову и посмотрела в камеру наблюдения.
«Уснул, что ли, старый пень?» Обычно дядя Вася сам открывал ей дверь, не дожидаясь звонка.
Ирина помахала рукой, но дверь и не думала открываться. Тогда она все-таки нажала на кнопку вызова. Не то чтобы это была бог весть какая тяжелая работа, просто она не привыкла к подобным знакам невнимания.
Зуммер переговорного устройства тоненько запищал, лязгнул электропривод замка, и дверь открылась.
Ирина вошла в холл и увидела, что охранник сидит, не отрываясь от телевизора. Что-то на экране портативной черно-белой «Юности» настолько привлекло его внимание, что он не замечал ничего вокруг себя.
«Что могло так заинтересовать дядю Васю? Вот уж не знаю».
Она подошла ближе и перегнулась через барьер конторки.
— Что там, дядя Вася?
— Да вот, — охранник покачал головой. Видимо, этого показалось ему недостаточно, чтобы выразить свою озабоченность, поэтому он запустил в густые пегие волосы широкую квадратную пятерню. — Черт знает что творится! А? Жить стало страшно! В метро уже ездить нельзя!
— В метро? — Ирина насторожилась.
— Ну да! Вон, слышь, что говорят? Крупная авария… Прорва пострадавших. Прямо здесь, под боком, на «Тушинской». Интересно, до шести успеют ликвидировать? Как я со смены-то поеду?
Ирина вдруг словно увидела себя со стороны. Она стояла у барьера конторки, и мысли ворочались в голове с отвратительной медлительностью. Только одно слово, засевшее слишком глубоко, вызывало чувство неясной тревоги.
«Тушинская»… «Тушинская»?! «ТУШИНСКАЯ»!!!
Внезапно накатившее оцепенение прошло, так же быстро, как и появилось.
— На «Тушинской»? Что там?
Она перегнулась еще сильнее и, не замечая, что жакет трещит по шву и рукав вот-вот грозит оторваться, протянула руку к телевизору и повернула его к себе.
— Ты чего? — спросил охранник.
В его голосе что-то дрогнуло, и от этого тревога Ирины только усилилась. Словно бы дядя Вася знал нечто такое, чего ей знать не положено.
— Как сделать громче? — воскликнула она.
На экране молодой человек с пышным начесом, скрывающим раннюю лысину, стоял с микрофоном в руке на площади автобусной станции.
И то, что он говорил, было настолько ужасным, что Ирина отказывалась этому верить.
Алексей Назимов не мог не видеть в происходящем некоего знака. Даже, можно сказать, знамения судьбы.
Прошло всего два месяца с тех пор, как он вместе с бригадой оказался у разрушающейся прямо на глазах Башни.
Назимов вел прямой репортаж, и его включения регулярно давали в телевизионной программе.
Это был воскресный день. Июль. Жара. Половина города разъехалась, но рейтинг у канала в тот день был просто сумасшедшим. Мало того, статистика свидетельствовала, что во время прямых включений количество телезрителей резко увеличивалось. Значит, аудитория «уходила» с других каналов, а это очень важно.
Это означало успех. Его личный успех как репортера.
Назимов не собирался останавливаться на достигнутом. Некоторые секреты ремесла, которые он понял в тот день, следовало хорошенько уяснить, закрепить и развить.
Назимов провел много свободного времени в аппаратной, просматривая свои ролики и сравнивая их с роликами конкурентов.
Затем ему пришло в голову сравнить то, что выпустили в эфир, с «обрезками», не вошедшими в репортажи.
Выпускающий режиссер был тут ни при чем. Назимов сам, работая «с колес», много метров отправил в «корзину», а теперь, просматривая их еще раз, понял, что напрасно это сделал.
Именно в «корзине» оказались кадры, которые смогли бы придать репортажам больше живости и наглядности.
Например, кадры, когда его чуть не сбил мотоциклист. Ведь это обязательно надо было дать в эфир, а он почему-то не дал. Побоялся, что вся Россия увидит его испуганным, с покрасневшим лицом и сбившимся набок начесом.
Глупо! Он понял, что был не прав. Ведь он не освещал визит президента дружественной страны и не докладывал парламентскую хронику. Он работал с места крупной катастрофы и просто обязан был показать, как это страшно. Не стоило делать из себя бездушного автомата по передаче горячих новостей и лишать свой имидж простительной и волнующей человечности.
Назимов усвоил полученный урок, и сейчас решил действовать несколько по-другому.
Случаю… (или не совсем Случаю?) было угодно, что двадцать первого сентября его телевизионная бригада снова оказалась дежурной. Правда, за пять минут до выезда он еще не знал, что поедет к «Тушинской». Редактор отдела новостей отсылал его бригаду к Басманному суду, где возобновились слушания по делу Ходорковского.
Назимов уже приготовился разжевывать для телезрителей эту тягучую и невкусную конфету, как вдруг раздался еще один звонок, и редактор приказал немедленно отправляться к «Тушинской».
Алексей на ходу выслушивал скучные вводные и строгие указания, на чем следует заострить внимание, а что лучше обойти стороной, и понимал, что поступит немного по-другому.
Не то чтобы совсем по-другому. Нет. Немного…
— Разворачивай антенну! — скомандовал Назимов и вылез из машины. — Когда будем готовы? — спросил он инженера.
— Пять минут, — ответил инженер.
— Хорошо, — сказал Алексей и кивнул оператору: — Пошли!
Быстрым наметанным взглядом он оценил ситуацию. Основные события разворачивались у противоположного выхода из метро.
На пятачке возле «Макдоналдса» стояли машины «скорой помощи». Они задерживались здесь совсем ненадолго. Врачи и фельдшеры грузили раненых, по несколько человек в каждую машину. Затем двери с тревожным жестяным грохотом захлопывались, отрывисто ревел двигатель, и машина, окутанная голубыми сполохами мигалок, стремительно срывалась с места. Тут же подъезжала следующая.
Надрывно выли сирены. Назимов машинально отметил, что в радиусе ста метров нигде нет птиц, они улетели, испуганные суматохой и громкими звуками.
Бело-голубые джипы спасателей стояли где придется. Самих спасателей не было видно. «Наверное, все они спустились в метро, — подумал Назимов. — Действительно, где же им еще быть? Люди работают».
Алексей чувствовал, что после событий в Башне с ним произошла какая-то перемена. Раньше он считал, что главное — это сама новость. Энергичный, «стреляющий» сюжет. А все остальное — просто обстоятельства, сопутствующие сюжету.
Теперь он думал по-другому. Главное — это люди, то, что с ними происходит, и как они себя при этом ведут.
Этой нехитрой истине, как ни странно, научил его эпизод с молодым прапорщиком, стоявшим в оцеплении у Башни. Назимов тогда пытался прорваться сквозь оцепление, а прапорщик, устав выслушивать то просьбы, то угрозы, просто взял да и съездил ему по шее.
«Идиот! И зачем я только туда рвался? Чего проще — найти в толпе человека с испуганными глазами. Узнать, почему он так переживает? Потому, что рушится его квартира, за которую он отдал кучу денег, или в подземном гараже плющит его машину, или же кто-то из его близких находится там?»
Назимов махнул оператору: «за мной!» и пошел к выходу из метро.
— Так. Вот здесь — общий план. Пока просто машины. Машины, машины, сирены… Понимаешь, да? — не оборачиваясь, говорил он.
Он только указывал, на ходу строил сюжет, мысленно прикидывая, какие кадры войдут в репортаж, а какие следует выбросить. Он спиной ощущал, что видит объектив кинокамеры.
— Сережа… Вон туда. Где люди собрались на балконе и смотрят.
На противоположной стороне дороги стояла типовая панельная многоэтажка. На балконе шестого или седьмого этажа скопилась группа любопытствующих. Они с интересом наблюдали за происходящим и что-то оживленно обсуждали.
— Дай «наезд»! Короткий кадр! Ага!
Кто-то из стоявших на балконе заметил, что их снимают. Парень поднял руку с бутылкой пива и помахал камере.
— Взял это?
— Крупным планом, — ответил оператор.
— Хорошо! Смена! Снова на машины!
Пока все выстраивалось неплохо. Сначала общее чувство тревоги, затем обязательные праздные зеваки. «Для них и работаем, — подумал Назимов. — Телезрители — тс же зеваки, только устроившиеся с большим комфортом».
Навстречу им шли люди: испуганные, грязные, в мокрой одежде.
Назимов зажал микрофон под мышкой и подошел к мужчине в черном кожаном пальто.
Мужчина шел странно, выписывал причудливые круги: ноги сами несли его назад, к выходу из метро.
— С вами все в порядке? Помощь не нужна? — спросил Назимов.
Мужчина посмотрел на него, затем прямо в объектив. Его глаза застилала влажная дымка, в них было столько боли, что Назимову стало не по себе.
— НТВ, — представился Алексей. — Вы можете сказать несколько слов?
— Я не нашел ее, — глухо сказал мужчина. — Все произошло так неожиданно… Удар, потом вода… — Плечи его затряслись, послышались всхлипывания.
Назимов за спиной показал оператору: «Снимай! Снимай, не останавливайся!»
Мужчина шмыгнул носом совсем по-детски.
Он провел ладонью по лицу и с силой надавил пальцами на глаза. Это помогло ему чуть-чуть успокоиться. Он распрямился и посмотрел в камеру.
— Саша! Кристина! Вы слышите меня? — сказал он. Назимов одобрительно кивнул. — Я пока не нашел маму, но она должна быть где- то здесь. Мы ехали вместе, а потом… — голос его снова задрожал.
— Это ваша жена? — спросил Назимов.
— Да.
— Как ее зовут?
Мужчина посмотрел на него так, словно не До конца понял смысл вопроса.
— А-а-а… — сказал он. — Валечка… Э-э-э… Жихарева Валентина Алексеевна…
Назимов повернулся к оператору.
— Мы просим всех, кто что-нибудь знает о судьбе Жихаревой Валентины Алексеевны, сообщить об этом по телефону… — он замолчал, предоставляя слово мужчине.
— А?
— Скажите контактный номер телефона, — подсказал Назимов.
— Да-да… Пятьсот тридцать пять… Кажется… шестьдесят восемь… сейчас, — он напрягся и четко ответил: — Пятьсот тридцать пять, восемьдесят шесть, сорок один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37