Там, в середине вагона, появились две фигуры. Те самые, с собачкой.
Галина изо всех сил махала свободной рукой, поторапливая их.
Фигуры подошли ближе, и Гарин увидел, что это совсем молодые люди. Парень и девушка.
Парень ростом почти с него, а девушка — хрупкая крошка. На плече у нее висела здоровенная дерматиновая папка, а в руках она держала собаку.
— Ну что? Все в сборе? — спросил мужчина со сломанной ногой.
Его голос звучал зловеще. Этот человек все меньше и меньше нравился Гарину, хотя он говорил правильные вещи, но вместе с тем…
«Отложим разбор полетов на потом. Ладно, Гарин?»
Он подошел к дочери и взял ее на руки.
Мужчина со сломанной ногой задержал на нем взгляд. Потом кивнул и уверенно сказал:
— Я — первый!
Константинов подошел к дверному проему. Его бил озноб. Ступня поврежденной ноги превратилась в кусок льда, от которого холод распространялся по всему телу.
Он все говорил: «Поплывем, поплывем… » А что значит «поплывем»? Здесь должно быть не так уж и глубоко. Дно тоннеля совсем близко. Вопрос в другом: можно ли плыть в мелкой горной речке или правильнее будет назвать это «попыткой удержаться на ногах»?
Константинов постарался представить себе то, что ему предстоит. Так. Допустим, он выпрыгнет в тоннель. Что там, под ногами? Точнее, под ногой, потому что наступить он сможет только на левую?
Там рельсы. Неровность. Значит, следует больше полагаться на руки. Держаться ими за край двери.
Он примет на себя натиск бегущей воды и станет тормозить Гарина. Ведь Гарин не сможет ни за что держаться — его руки будут заняты Ксюшей. Затем, когда Гарин обнимет ее покрепче…
Константинов понял, что его раздумья выглядят как нерешительность. Он сел на пол и свесил ноги в тоннель.
Он сразу ощутил на себе силу потока. Его чуть не перевернуло. Константинов едва успел раскинуть руки и удержать равновесие.
— Светите мне! — от внезапного холода горло сдавило, и поэтому крик вышел хриплым.
Гарин опустил Ксюшу, выхватил из Галочкиных рук факел и стал рядом. Константинов покачал головой.
— Да нет же. Не ты. Ты — следующий!
Гарин передал факел молодому человеку, который только что подошел, а сам взял Константинова за шиворот.
— Я подстрахую, — сказал он.
— Ладно.
Константинов оттолкнулся ладонями от пола и ухнул в холодную воду. Теперь его ощущения были совсем другими. Жизнь преподносила сюрприз за сюрпризом.
Вода оказалась… как бы это сказать? Не совсем водой. Водой она была только сверху, а внизу напоминала вязкую сметану.
Она не обтекала — она обвивала ноги.
— Черт! — воскликнул Константинов.
— Что? — испугался Гарин и потянул его назад, в вагон.
— Да оставь ты меня! Слезай! Только будь осторожен! Здесь невозможно устоять!
Константинов обеими руками ухватился за створку двери. Он почувствовал, как тело его постепенно принимает горизонтальное положение, параллельно полу.
— Ну же!
Гарин закивал и тоже сел на пол.
Несмотря на предупреждение Константинова, он все же оказался не готов к такой силе потока, и поэтому невольно повторил нелепую пантомиму с раскинутыми руками.
— Прыгай! — стуча зубами, сказал Константинов.
И Гарин прыгнул.
Вязкая вода толкнула его прямо на Константинова.
— А-х-х-х! — Гарин задохнулся от внезапно охватившего холода.
Он попытался ухватиться за нижний край дверного проема, но пальцы скользили и срывались. Течение несло его прочь от вагона, и в голове промелькнула страшная мысль: «Что, если меня унесет совсем? С кем тогда будет Ксюша? Найдется ли кто-нибудь еще, для кого ее жизнь будет важнее, чем собственная?»
Тоскливый ужас захлестнул сознание. Гарин понимал, что даже если кто-нибудь и за хочет позаботиться о его дочери, то вряд ли сможет это сделать. Михаил? Он не умел плавать. Галочка? Смешно об этом и думать. Парочка с собакой? Но они сами еще дети.
Гарин пробовал, как советовал толстяку, цепляться за кабели, проложенные вдоль стен… Но течение было сильнее.
Вдруг он почувствовал, что уперся во что-то. Во что-то, что не позволяло ему двигаться дальше.
Он поднял голову и увидел рядом с собой искаженное гримасой напряжения лицо мужчины со сломанной ногой.
— Чего ты тянешь? Бери ее скорей! Я долго не продержусь!
Гарин нащупал под ногами дно тоннеля. Он уперся в ребро шпалы, чтобы хоть как-то противостоять натиску воды, но основной опорой по-прежнему служила отставленная в сторону нога его добровольного помощника. «Левая, — сообразил Гарин. — Здоровая».
Мужчина уже ничего не говорил; видимо, на это не хватало сил. Его руки натянулись, как тросы, глаза бешено вращались. В них билась одна-единственная мысль: «Быстрее! Быстрее!»
— Михаил! Дай мне Ксюшу!
Толстяк бережно взял девочку на руки и поднес к проему. Казалось, он был в замешательстве и никак не мог сообразить, какой стороной повернуть Ксюшу. Гарин понял, что заставляет его сомневаться. Надо было принимать срочное решение.
— Посади мне ее на спину! А ты, принцесса, держись покрепче за шею!
— Ага! — толстяк свесился в проем и сделал как велели.
Гарин почувствовал две тонкие руки, обвившие ему шею. Самодельная шина — обломок зонта — уперся ему в подбородок. Гарин посмотрел на мужчину со сломанной ногой.
— Ну что? Пошли?
Мужчина кивнул. И в следующий момент разжал пальцы.
Течение подхватило их, и Гарин почувствовал, как дно тоннеля уходит из-под ног. Он развернулся лицом вперед, а мужчина так и плыл спиной, поддерживая Гарина обеими руками.
Его лицо захлестнуло набежавшей волной, мужчина покрутил головой, отфыркиваясь, но руки не разжал. Он вцепился в гаринскую куртку и все время выталкивал Гарина наверх, не давая ему уйти под воду.
Ксюша закричала от страха и холода. Вода била ей в спину, перехлестывала через голову, но, по крайней мере, не попадала в рот. Если бы Гарин прижал дочку к груди, все было бы намного хуже. Он был даже рад, что слышит ее крик. Значит, она не захлебывалась.
Они стремительно удалялись от вагона, и слабый свет факела становился еще слабее. Впереди была полная темнота, и Гарин больше всего боялся, как бы им не наткнуться на стену тоннеля. Тогда их может развернуть и накрыть с головой, но пока ничто не вставало на их пути.
Внезапно Гарин почувствовал, как они немного поменяли направление, забирая вправо. Вдалеке — о чудо! — он сумел различить полукруглый обрез потолка. Значит, там, впереди, есть свет. Пока же он видел только его отблески.
Гарин попробовал быстро обернуться, но не смог ничего разглядеть. Теперь кромешная темнота была позади.
Он подумал, удастся ли ему еще раз увидеть всех, кто был в вагоне. «Кто-то обязательно выплывет, но вот все — это вряд ли».
Гарин не хотел об этом думать, но почему-то был уверен, что Галочка… Останется здесь. Навсегда.
Их движение замедлилось. Течение слабело по мере того, как они удалялись от места прорыва плывуна.
Что-то ударило его по колену. Гарин выпрямил согнутые ноги и попытался встать. Вода была уже не такой вязкой и едва доходила до пояса. Он завел левую руку за спину, поддерживая Ксюшу, а правой обхватил мужчину за локоть.
— Давай! — сказал он. — Потихоньку вставай.
Гарин не видел его лицо, только контур головы. Черное пятно на черном фоне.
Он подождал, пока мужчина не утвердится на ногах. Тот что-то пробурчал и отстранил его руку.
— Все нормально! Я сам.
Мужчина развернулся и побрел вперед. Гарин слышал плеск воды: сначала резкий «хлюп» — это мужчина быстро переносил вперед здоровую ногу, а потом медленное «ш-ш-ш» — подтягивал больную.
Через несколько метров он остановился.
— В чем дело? — спросил Гарин.
Мужчина не отвечал, и это насторожило Гарина.
— Что-то случилось?
Ответа по-прежнему не было. Было слышно, как мужчина тяжело возится в темноте, будто таскает что-то.
Гарин сделал несколько шагов, осторожно обходя мужчину слева.
Он опустил руку, понимая, что мешает идти, плавая в воде. Наткнулся на это рукой и брезгливо отдернул ее. Шагнул влево и снова наткнулся. Он оттолкнул труп ногой и, с трудом сдерживая подступающую панику, рванулся вправо, поднимая тучу брызг.
Как вдруг мужчина произнес:
— Хватит дергаться, Гарин! Они тут повсюду. Прибило течением. Хочешь ты этого или не хочешь, но нам придется шагать по трупам. Иди за мной, я буду расчищать дорогу.
Никогда раньше Гарин не мог даже подумать, что расхожее словосочетание примет когда-нибудь буквальный смысл.
Островский видел его своим преемником на должности заведующего отделением. Он не раз говорил:
— Андрей Дмитриевич! Не пора ли вам уже тиснуть кандидатскую, а? Я ведь не вечный. Но мне, знаете, хотелось бы, чтобы на мое место пришел умный и толковый специалист. Одним словом — свой человек!
Гарин в таких случаях неизменно отшучивался:
— Я не умею шагать по трупам, Владимир Николаевич!
Конечно, это было преувеличением. На место заведующего отделением в инфекционной больнице почему-то никто особенно и не рвался. Как и вообще в инфекционисты. Просто Гарин ленился писать диссертацию. Он считал, что овчинка выделки не стоит.
Но сейчас ему именно приходилось шагать по трупам.
Он нащупал в темноте спину Константинова и пристроился за ним. Теперь они двигались значительно медленнее.
Толстяк, высунувшись из дверей, следил за уносимым течением Гариным до тех пор, пока мог его видеть. Он старательно прислушивался сам не зная к чему. Ведь, если Гарин утонет, этого никто не услышит: он просто уйдет под воду, пузыри будут всплывать на поверхность бурлящей воды и лопаться, пока весь воздух не выйдет из легких дока.
Михаила передернуло. Он поспешно убрался обратно в вагон.
Обвел взглядом троих оставшихся и выразительно посмотрел на парнишку, державшего в руке факел.
— Теперь — вы!
— Мы? — парень колебался. — А почему не вы?
— Потому что так надо, — ответил Михаил. — Я пойду последним.
— А что, последним лучше?
— Не знаю… — Михаил развел руками.
В самом деле, что он мог сказать? «Я еще ни разу не тонул в метро. До сегодняшнего дня».
Он немного помолчал, прислушиваясь к тому, что творилось в его душе. Для себя он все уже решил. Значит, надо стоять на этом до конца.
— Я думаю, — он старался тщательно подбирать слова, — что так будет лучше для вас. Для вас обоих, — сказал он, кивнув на девушку.
— Почему? — допытывался парень. Он не слышал предупреждения Константинова и вряд ли догадывался о том, что может сделать обезумевший от страха человек, если начнет тонуть.
«Почему? Да потому, что я не умею плавать, и не могу сказать наверняка, как поведу себя, оказавшись в воде». Михаил чуть было не произнес это вслух, но вовремя сдержался. Он знал, что парень ему не поверит. Да он бы и сам на его месте не поверил, решил бы, что это слепленная на скорую руку отмазка, а причина скорее всего корыстная.
Он думал, что его порыв благороден и очень бы хотел, чтобы эти трое по достоинству его оценили, но…
— Потому что, если ты не прыгнешь сам, я тебя вышвырну! — сказал он и ужаснулся: «Боже, что я говорю?! Эти несчастные ребята и так напуганы, а я…» — Схвачу за шиворот и выкину на фиг! А потом и ее! — он ткнул пальцем в девушку.
— Эй, жирдяй! — завопила Галочка. — Может, ты и меня вышвырнешь?!
— И тебя тоже! Вслед за ними! — заорал Михаил. Он удивился — голос не дрожал. Видимо, он и впрямь решился это сделать.
Его поразила реакция парня. Тот оглядел его с ног до головы и презрительно процедил:
— Во, блин! Еще один спецназовец…
Михаил не мог знать, что парень вспоминает эпизод на крыше погибающей Башни. Там капитан спецназа в черной форме раскидал Дениса и двоих девчонок, как котят, и все лишь для того, чтобы освободить место в вертолете для своей штурмовой группы.
На всякий случай Михаил неумело принял боксерскую стойку и сказал:
— Да, я служил в спецназе. Это точно.
На самом деле он вообще не служил — из-за плоскостопия, но, если это поможет парню решиться, почему бы и нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37