Затем Геттис предложил, чтобы представитель каждого наследника Филана высказал свои соображения. За собой он оставил последнее слово.
Кто-то задал вопрос:
– Кого считать наследниками?
– Шестерых детей Филана, – ответил Хэрк.
– А как насчет трех жен?
– Они наследницами не являются. Они – бывшие жены.
Такой ответ привел адвокатов жен Троя в раздражение, и после бурного спора они пригрозили покинуть собрание. Тогда кто-то предложил дать слово и им. Все с этим согласились.
Грит, склочный адвокат, нанятый Мэри-Роуз Филан-Джекмен и ее мужем, призвал к объявлению войны.
– У нас нет другого выхода, кроме как опротестовать завещание, – сказал он. – Поскольку доказать, что кто-то оказывал давление на завещателя, не удастся, придется доказывать, что у старого мерзавца было помрачение рассудка. Черт побери, ведь в конце концов сиганул же он с балкона! И отдал одно из крупнейших в мире состояний никому не известной женщине. По мне – так это чистое безумие. Мы найдем психиатров, которые это подтвердят.
– А как же те трое, которые обследовали его перед прыжком? – язвительно спросил кто-то.
– Это было величайшей глупостью, – огрызнулся Грит. – Чистая подстава, и вы, коллеги, попались на удочку.
Хэрк и другие, те, кто в свое время согласился на психиатрическое освидетельствование Троя, рассердились.
– Задним умом все крепки, – осадил Грита Йенси.
Группу юристов Джины и Коуди Стронгов возглавляла дама по фамилии Лэнгхорн – высокая, толстая, в костюме от Армани. Когда-то она была профессором юриспруденции в Джорджтаунском университете, поэтому обращалась к аудитории так, словно знала все. Пункт первый: в Виргинии может быть только два повода к опротестованию завещания – давление, оказанное на завещателя, и умственная несостоятельность последнего. Поскольку никто не знает и никогда не видел Рейчел Лейн, придется признать, что она редко или совсем не встречалась с Троем Филаном. Поэтому будет трудно, если не невозможно, доказать, что эта женщина каким-то образом оказывала на него давление, когда он составлял завещание. Пункт второй: умственная несостоятельность завещателя в момент составления завещания – единственная надежда наследников. Пункт третий: о попытке доказать мошенничество следует забыть раз и навсегда. Разумеется, Филан провел их и под надуманным предлогом убедил устроить психиатрическое освидетельствование, но опротестовывать завещание на этом основании нельзя. Контракт можно было бы, а завещание нельзя. Подчиненные госпожи Лэнгхорн успели провести необходимые изыскания, к тому же у нее уже было несколько подобных дел.
Дама была безукоризненно подготовлена к разговору, написала тезисы и опиралась на поддержку множества своих сотрудников.
Пункт четвертый: оспорить результат психиатрического освидетельствования будет чрезвычайно трудно. Она изучила видеозапись. Вполне вероятно, что юристы проиграют битву, но это поражение будет хорошо оплачено. Вывод: нужно яростно атаковать завещание, но надеяться можно лишь на выгодное досудебное соглашение.
Госпожа Лэнгхорн говорила минут десять и не сказала почти ничего нового. Ее терпели лишь потому, что она была женщиной и чрезвычайно наглядно обрисовала известную схему.
Уолли Брайт, выпускник вечерней школы, выступавший следующим, явил резкий контраст миссис Лэнгхорн. Он рвал и метал, возмущаясь несправедливостью вообще. У него не было никаких записей, никаких тезисов, и, в сущности, он не знал, что скажет в следующий момент, Брайт просто сотрясал воздух и, казалось, дымился от негодования.
Два адвоката Лилиан встали одновременно, словно сиамские близнецы, сросшиеся бедрами. На обоих были черные костюмы, у обоих – бледные лица специалистов по недвижимости, которые редко видят солнечный свет. Один начинал фразу, другой заканчивал ее. Один называл папку, другой тут же извлекал ее из кейса. До некоторой степени работу этой спевшейся команды можно было назвать эффективной, поскольку они четко резюмировали все, что уже было сказано.
Вырисовывалось согласованное мнение. Бороться, поскольку: 1) терять нечего, 2) ничего другого не остается и 3) такова единственная возможность достигнуть досудебного соглашения. Не говоря уж о том, что: 4) за каждый час этой борьбы им хорошо заплатят.
Только Йенси настаивал на том, чтобы довести дело до суда. Оно и понятно. Рэмбл был единственным несовершеннолетним из наследников и не имел существенных долгов.
Распоряжение о передаче ему пяти миллионов по достижении совершеннолетия было сделано много лет назад и не могло быть аннулировано. С гарантированными пятью миллионами Рэмбл оказался в гораздо лучшем финансовом положении, чем его родственники. А раз нечего терять, почему бы не попытать счастья в суде?
Прошел час, прежде чем кто-то вспомнил наконец об оговорке, касающейся опротестования завещания, содержавшейся в самом завещании. Все, кроме Рэмбла, рисковали потерять даже то малое, что оставил им Трой, если попытаются опротестовать его последнюю волю. Этот пункт адвокаты предпочли проигнорировать. Они уже приняли решение опротестовать завещание и не сомневались, что алчные клиенты последуют их совету.
Многое осталось невысказанным. То хотя бы, что процесс обещал быть весьма обременительным. Самым мудрым и наименее разорительным способом вести его было выбрать одну, самую опытную фирму, которая выступала бы в качестве главного представителя истцов. Другим следовало отойти в тень, продолжать поддерживать своих клиентов и внимательно следить за развитием событий. Но такая стратегия требовала двух вещей – кооперации усилий и добровольного ущемления самолюбия большинства присутствовавших.
За три часа дискуссии вопрос об этом даже не поднимался.
Не выработав общего плана действий – такой план требовал координации, – адвокаты сумели все же поделить наследников таким образом, что ни в одной из фирм не пересекались интересы двух представителей клана Филана. Продемонстрировав искусство ловких манипуляций, которому не учат в университетах, но которое быстро приобретается на практике, адвокаты заставляли клиентов проводить гораздо больше времени в беседах с ними, нежели с другими наследниками – товарищами по несчастью. Доверчивость не значилась среди добродетелей Филанов или их адвокатов.
Впереди вырисовывалась долгая судебная тяжба.
Ни один из присутствующих не отважился предложить оставить все как есть. Никому и в голову не пришло уважить волю человека, своими руками сколотившего состояние, которое они собирались делить.
Когда выступления пошли по третьему, а то и по четвертому кругу, была предпринята попытка определить размеры долгов, которые имел каждый из наследников на момент смерти Троя Филана. Однако попытка эта потерпела полное фиаско из-за массы невыясненных деталей.
– Учитываются ли долги бывших жен? – спросил Хэрк, поверенный Рекса, чья жена-стриптизерша Эмбер официально владела стрип-клубами и чье имя стояло на большинстве долговых обязательств.
– Как быть с обязательствами по департаменту финансовой инспекции? – поинтересовался адвокат Троя-младшего, поскольку у того в течение последних пятнадцати лет были серьезные неприятности с налоговой службой.
– Мои клиенты не уполномочили меня разглашать финансовую информацию, – заявила миссис Лэнгхорн, положив тем самым конец обсуждению.
Впрочем, все и так знали: наследники Филана сидели по уши в долгах, обремененные всякого рода кредитами и закладами.
Как и все адвокаты на свете, поверенных Филанов очень беспокоило, как их борьба будет освещаться в средствах массовой информации. Их клиенты, конечно же, представляли собой сборище избалованных, алчных детей, отвергнутых отцом, но юристы боялись, что пресса именно так их и представит. Общественное мнение могло положить конец их надеждам.
– Предлагаю заключить контракт с пиаровской фирмой, – объявил Хэрк. Эта блестящая идея была мгновенно подхвачена всеми. Нанять специалистов, которые представили бы публике Филанов как убитых горем детей, обожавших человека, у которого при жизни не хватало на них времени, – эксцентричного волокиту, полубезумца… Да! Вот оно! Нужно сделать Троя чудовищем, а их клиентов – жертвами!
В процессе обсуждения идея расцветала все пышнее, и юристы принялись радостно обсуждать эту химеру, пока не прозвучал короткий, но существенный вопрос: кто будет оплачивать подобные услуги?
– Они ведь страшно дороги, – заметил адвокат, умудрявшийся получать шестьсот долларов в час сам и еще по шестьсот – для трех своих абсолютно бесполезных помощников.
Пар стал стремительно выходить из этого пузыря, и Хэрк попытался спасти положение: а что, если каждая фирма внесет на эти нужды свою долю? Собрание вмиг притихло. Те, кто еще недавно имел свое мнение и желал красноречиво высказаться, оказались в плену магического делового языка кратких резюме.
– Мы можем поговорить об этом позже, – поспешил “сохранить лицо” Хэрк. Можно было не сомневаться, что его предложение больше никогда не всплывет.
Потом они перешли к обсуждению темы Рейчел и ее вероятного местонахождения. Не следует ли подрядить для поисков наследницы какую-нибудь фирму, гарантирующую сохранение конфиденциальности? У каждого из адвокатов была такая на примете. Идея казалась заманчивой и привлекла гораздо больше внимания, чем заслуживала. Какому юристу не захочется представлять интересы столь богатой женщины?
Но от поисков Рейчел пришлось отказаться прежде всего потому, что адвокаты не могли договориться, что делать, когда они ее найдут. Она и сама скоро появится и – можно не сомневаться – в окружении собственных поверенных.
Собрание завершилось на мажорной ноте. Адвокаты получили друг от друга то, чего хотели, и расстались с намерением сей же час начать обзванивать своих клиентов, чтобы с гордостью доложить, какого прогресса добились в деле. Они могли без обиняков сказать им, что результатом коллективной мудрости всех поверенных Филанов явилось общее решение свирепо атаковать завещание Троя.
Глава 22
Река становилась все шире, в некоторых местах даже не видно было берегов, она поглощала мели, затапливала густые кустарники, превращала в грязевые болотца маленькие дворики домов, которые встречались на пути “Санта-Лауры” приблизительно раз в три часа. Река несла все больше мусора – водорослей, травы, сучьев и даже молодых деревьев. Но становясь шире, она набирала и силу – встречное течение теперь еще больше замедляло ход яхты.
Впрочем, никто по-прежнему не следил за временем.
Нейта вежливо освободили от обязанностей капитана после того, как “Санта-Лаура” врезалась в невесть откуда появившийся ствол дерева, которого он не заметил. Повреждения судно, к счастью, не получило, но от удара Жеви и Уэлли мигом проснулись и опрометью бросились в рубку. Нейт же вернулся на свою уютную маленькую палубу с гамаком и провел там все утро, то читая, то наблюдая за жизнью дикой природы.
Спустя некоторое время Жеви присоединился к Нейту, чтобы вместе выпить кофе.
– Ну, что вы думаете о Пантанале? – спросил он.
Они сидели рядом на скамейке, просунув руки под перила и спустив босые ноги за борт.
– Волшебное место.
– Вы бывали в Колорадо?
– Да, доводилось.
– В сезон дождей реки в Пантанале разливаются, и территория, залитая водой, равна по площади штату Колорадо.
– А ты бывал в Колорадо?
– Да. У меня там живет двоюродный брат.
– А где еще ты бывал?
– Три года назад мы с кузеном на большом автобусе фирмы “Грейхаунд” пересекли всю страну, посетили все штаты, кроме шести.
Жеви был бедным двадцатичетырехлетним бразильским парнем. Нейт – вдвое старше, и большую часть жизни он имел много денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66