Жеви ответил. Нейт разобрал слово “малярия”. Индейцы загалдели и сорвались с места.
Теперь казалось, что лодка плывет быстрее, может, из-за того, что Нейт лежал на дне и спиной ощущал, как она скользит по воде. Время от времени сук или бревно, которых Жеви не заметил, врезались в лодку, и Нейта подбрасывало, но он не роптал. В висках стучало, и голова болела так, как никогда не болела даже во время тяжелейшего похмелья. А боль в суставах и мышцах не позволяла пошевелиться. Ему становилось все холоднее. Бил озноб.
Вдали послышался низкий рокот. Нейт подумал, что это, должно быть, гром. “Прекрасно, – мелькнула у него мысль, – это именно то, чего нам сейчас недостает”.
Дождь прошел стороной. Река повернула на запад, и Жеви увидел оранжево-желтый закат. Потом река снова повернула на восток, и они поплыли навстречу накрывающей Пантанал тьме. Дважды ипики замедляли ход каноэ, чтобы решить, по какой из проток плыть. Жеви держался в сотне футов позади от них, но с наступлением темноты сократил расстояние. Он не видел Нейта, скрытого под палаткой, но знал, как страдает его товарищ. Жеви действительно был когда-то знаком с человеком, умершим от малярии.
Через два часа после начала путешествия индейцы, миновав запутанную сеть узких проток и тихих лагун, вывели их на более широкую реку и замедлили бег своих каноэ. Требовался отдых. Лако крикнул Жеви, что теперь они в безопасности и остаток пути будет легким. Ксеко в двух часах от этого места.
Жеви спросил, смогут ли они доплыть туда одни. Нет, последовал ответ. Впереди еще несколько развилок, а кроме того, индейцы знают, где именно надо выйти в Ксеко, чтобы не попасть в разлив. Там они остановятся и немного поспят.
– Как американец? – спросил Лако.
– Плохо, – ответил Жеви.
Американец слышал голоса и понимал, что лодка остановилась. Он весь горел. Одежда и тело были мокрыми, даже алюминиевое дно лодки под ним намокло. Он лежал с закрытыми глазами. Во рту было так сухо, что больно было даже открыть его. Он услышал, что Жеви о чем-то спрашивает его по-английски, но не мог ответить. Сознание то уходило, то возвращалось.
В темноте каноэ двигались медленнее. Жеви подплыл совсем близко; иногда он зажигал фонарь, чтобы помочь проводникам рассмотреть притоки. На полуоборотах двигатель работал с каким-то постоянным завыванием. Они остановились лишь раз, чтобы поесть хлеба и выпить сока, а также немного передохнуть. Сцепив все три лодки, они дрейфовали минут десять.
Лако очень беспокоило состояние американца.
– Что я скажу миссионерке? – вздохнул он.
– Скажешь, что у него малярия, – посоветовал Жеви.
Их короткий отдых прервала сверкнувшая вдали молния. Индейцы тут же схватились за весла и стали грести еще энергичнее, чем прежде. Уже несколько часов они не видели суши. Высадиться и переждать шторм было негде.
Мотор в конце концов заглох. Жеви переключил его на последний полный бак и завел снова. Топлива хватит еще часов на шесть – достаточно, чтобы добраться до Парагвая. А там будут встречаться корабли, дома по берегам, и в конце концов они приплывут к своей “Санта-Лауре”. Жеви знал точно, где Ксеко впадает в Парагвай, и считал, что они встретятся с Уэлли на рассвете.
Снова сверкнула молния, потом еще и еще. Казалось, что с каждым разрядом проводники гребут все быстрее. Но и они начали уставать. В какой-то момент Лако ухватился за борт моторной лодки, индеец из другого каноэ – за противоположный, Жеви поднял фонарь над головой, и они стали продвигаться вперед вместе.
Деревья и кустарники стали гуще, река – шире. По обеим сторонам появились берега. Индейцы о чем-то посовещались, и когда вся их сцепка вошла в Ксеко, перестали грести.
Ипики устали и решили остановиться здесь. Уже три часа, как они должны были бы спать, подумал Жеви. Найдя подходящее место, они причалили.
Лако объяснил, что в течение многих лет помогал белой миссионерке, не раз видел больных малярией и сам трижды болел ею. Он отвел брезент от головы Нейта и потрогал его лоб.
– У него сильный жар, – сообщил он Жеви, который, стоя в иле, светил ему фонарем и мечтал поскорее снова очутиться в лодке.
– Ты ничего не можешь сделать, – сказал он, когда Лако закончил обследование. – Температура упадет, потом, через сорок восемь часов, поднимется снова. – Его беспокоило то, что у Нейта запали глаза, такого он раньше никогда не видел.
Старший проводник, указывая на темную реку, стал что-то объяснять Лако. Тот перевел Жеви, что надо держаться середины реки, не обращая внимания на маленькие притоки, и тогда через два часа он выйдет в Парагвай. Жеви сердечно поблагодарил их и оттолкнул лодку.
Температура не падала. Примерно час спустя Жеви потрогал лоб Нейта – он был горячим. Больной пребывал в полубессознательном состоянии и бормотал что-то бессвязное.
Жеви влил в рот Нейту немного воды, остальную выплеснул ему на лицо.
Ксеко была широкой, и плыть по ней не составляло труда. Вот на берегу показался первый дом. Жеви казалось, что он не видел домов целый месяц. С внезапностью молнии, стремящейся “клюнуть” сбившийся с пути корабль, в разверзшихся вдруг облаках на небе показалась луна, осветившая воду.
– Нейт, вы меня слышите? – спросил Жеви очень тихо, так что спутник едва ли мог его услышать. – Кажется, нам наконец улыбнулась удача.
Следуя по лунной дорожке, он направил лодку к Парагваю.
Глава 32
Судно называлось шаланда – плавучий башмачок тридцати футов в длину, восьми – в ширину, плоскодонный, предназначенный для перевозки грузов по Пантаналу. Жеви десятки раз приходилось водить такие суденышки.
Сначала он заметил свет, шедший из-за поворота реки, а когда услышал тарахтение дизеля, уже точно знал, что это за корабль.
Знал он и капитана, который в тот момент, когда вахтенный остановил шаланду, спал у себя в койке. Было почти три часа утра. Жеви привязал свою лодку к носу шаланды и прыгнул на борт. Пока он коротко рассказывал о своих приключениях, его угощали бананами, а матрос принес сладкого кофе.
Шаланда направлялась на север, в Порту-Инду, на армейскую базу. Капитан мог выделить Жеви пять галлонов топлива. Жеви пообещал расплатиться с ним в Корумбе. Никаких проблем. На реке все должны помогать друг другу.
Еще немного кофе, какие-то сахарные вафли. Потом Жеви поинтересовался, не встретили ли они “Санта-Лауру”.
– Она стоит в устье Кабиксы, – сказал Жеви, – там, где был старый пирс.
Матросы покачали головами.
– Там ее нет, – сказал капитан. Помощник подтвердил его слова. Они прекрасно знали “Санта-Лауру”, но на этот раз не видели ее.
– Но она должна там быть! – заволновался Жеви.
– Нет. Мы проплывали Кабиксу вчера в полдень. Никаких признаков “Санта-Лауры”.
Может, Уэлли отвел ее на несколько миль вверх по Кабиксе, искал их. Он ведь, должно быть, страшно волнуется.
Жеви готов был простить ему то, что он поменял место стоянки, но не раньше, чем отругает.
Яхта, конечно, стоит на месте, он был в этом уверен. Выпив еще кофе, он рассказал о Нейте и его малярии. В Корумбе в последнее время ходили слухи, что в Пантанале распространяется эпидемия этого заболевания. Но эти слухи Жеви слышал всегда, сколько себя помнил.
Ему в канистру отлили горючего из резервуара, стоявшего на палубе шаланды. Обычно в сезон дождей движение по течению рек было в три раза быстрее, чем против. Лодка с хорошим мотором могла доплыть до Кабиксы за четыре часа, до фактории – за десять, до Корумбы – за восемнадцать. У
“Санта-Лауры”, если они ее найдут, путь займет немного больше времени, но там у них хотя бы будут гамаки и еда.
План Жеви состоял в том, чтобы немного отдохнуть, добравшись до “Санта-Лауры”, уложить Нейта в постель и дать ему возможность связаться по сотовому телефону с Валдиром. Валдир же найдет Нейту хорошего врача в Корумбе.
Капитан снабдил Жеви еще одной пачкой вафель и бумажным стаканчиком кофе. Парень пообещал найти его в Корумбе на следующей неделе. Поблагодарив всех, он отвязал лодку.
Нейт был жив, но лежал неподвижно. Жар не спадал.
Жеви же благодаря кофе чувствовал себя гораздо бодрее.
Повозившись с дросселем, он добился того, что мотор зачихал. Когда темнота стала рассеиваться, на реку упал густой туман.
В устье Кабиксы Жеви привел лодку за час до рассвета.
“Санта-Лауры” нигде не было. Он пришвартовался у старого пирса и пошел искать владельца единственного в поле зрения дома. Тот оказался в хлеву, доил корову. Он узнал Жеви и поведал тому печальную историю о шторме, который погубил яхту. Это был самый страшный шторм, какой ему довелось видеть на своем веку. Разразился он посреди ночи, поэтому хозяин почти ничего не видел, но ветер дул с такой силой, что жена с ребенком спрятались под кровать.
– Где она затонула?
– Не знаю.
– А что с парнем?
– Уэлли? Не знаю.
– Вы больше ни с кем не разговаривали? Может, кто-нибудь другой видел его?
С тех пор как Уэлли пропал во время шторма, он разговаривал только с теми, кто проплывал по реке. Хозяин был настроен мрачно и сделал предположение, что Уэлли мертв.
Нейт же был все еще жив. Теперь жар у него существенно уменьшился. Проснувшись, он ощупал себя и убедился в этом. Хотелось пить. Пальцами он разлепил себе веки и увидел вокруг лишь воду, кустарник на берегу и крестьянский дом вдали.
– Жеви, – позвал он слабым хриплым голосом, сел и несколько минут пытался сфокусировать зрение. Это ему никак не удавалось. Жеви не отвечал. Болело все – мышцы, суставы, кровь стучала в висках. Шею и грудь покрыла зудящая сыпь, которую Нейт стал остервенело скрести, пока не расцарапал кожу. От запаха, исходившего от собственного тела, его тошнило.
Фермер с женой провожали Жеви на берег. У них не оказалось ни капли горючего, и это вызвало у гостя раздражение.
– Как вы, Нейт? – спросил он, забираясь в лодку.
– Умираю, – слабо выдохнул тот.
Жеви ощупал его лоб, потом осторожно потрогал сыпь на груди.
– Жар у вас прошел.
– Где мы?
– На Кабиксе. Но Уэлли здесь нет. Наш корабль затонул во время шторма.
– Везение продолжается, – заметил Нейт и поморщился от боли, которая стрельнула в голову. – А где Уэлли?
– Не знаю. Продержитесь до Корумбы?
– Предпочитаю умереть.
– Ложитесь, Нейт.
Они отплыли от берега, на котором безответно махали им вслед фермер с женой.
Нейт решил немного посидеть. Ветер приятно овевал лицо. Но очень скоро ему снова стало холодно. По груди побежали мурашки, и он осторожно залез обратно под брезент, заставил себя помолиться за Уэлли, однако через несколько секунд забылся. Он никак не мог поверить, что подхватил малярию.
Хэрк продумал обед во всех деталях. Его устроили в кабинете ресторана отеля “Хэй-Эдамс”. На столе стояли устрицы и яйца-пашот, икра и семга, шампанское и коктейли “Мимоза”. К одиннадцати все были в сборе и тут же набросились на “Мимозу”.
Хэрк заверил их, что эта встреча чрезвычайно важна. Провести ее нужно в конфиденциальной обстановке, потому что он нашел свидетеля, который поможет им выиграть дело.
Были приглашены только адвокаты детей Филана.
Жены пока не опротестовали завещание, да и не особенно рвались сделать это. У них было слишком мало шансов на успех. Судья Уиклифф намекнул адвокату одной из бывших супруг Филана, что не расположен благосклонно смотреть на их участие в деле.
Обоснованно или необоснованно, но шестеро детей, не теряя времени, опротестовали завещание. Все шестеро очертя голову бросились в драку, имея одинаковые претензии: подписывая последнее завещание, Трой Филан страдал душевным расстройством.
На обеде было разрешено присутствовать не более чем двум адвокатам от каждого претендента на наследство, а лучше – по одному. Хэрк представлял Рекса в одиночестве.
Уолли Брайт тоже был один, он защищал интересы Либбигайл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66