Сдается мне, ты все-таки малость сбрендил.
Он указывает на одежду, сложенную на стуле.
– Сбрендил не сбрендил... Взяла бы лучше да помогла своему старику одеться.
* * *
Кейт молча везет его из лечебницы на Куин-стрит.
Она назвала отца упрямым, но это еще мягко сказано. Одно время Кейт думала, что переняла это – неудержимое стремление во что бы то ни стало доискаться до истины – у Реда, но понимает, что оно у нее в генах. Собственно говоря, она и отца-то пытается отговорить от задуманного, потому что знает – он такой же неуемный. А это пугает.
Припарковавшись в подземном полицейском гараже, Кейт, держа Лео за руку, поднимается вверх на лифте.
– Ты же бывал здесь раньше, правда?
Лео мотает головой.
– Никогда? А я уверена, что бывал.
Они приезжают на четвертый этаж, но, как только выходят из кабины, Лео начинает хныкать.
– Малыш, дорогой? Что случилось?
После вчерашнего срыва Кейт следит за каждым своим словом, однако мальчик ни с того ни с сего срывается в крик. Она лихорадочно озирается по сторонам в поисках того, что могло его напугать или рассердить, но ничего особенного не видит. Мимо проходят двое полицейских в форме – и это все? Никаких задержанных пьяниц или наркоманов, с ором и проклятиями вываливающихся из камер. Даже в больнице, в местах для посетителей, шума и толкотни больше, чем нынче в полицейском управлении. Но Лео ведет себя так, будто угодил в центр военных действий.
– Лео, что случилось?
Мальчик сердито обводит рукой вокруг себя.
– Не люблю участок. Не люблю полицейский участок!
– Почему?
– Хочу остаться с мамой.
Заявление подтверждается потоком слез.
– Ты и так с мамой. Поэтому мы сюда и пришли.
– Хочу с мамой дома. А не там, где мама работает.
– Мама сегодня должна быть здесь.
– Не хочу туда, где мама работает.
– Хочешь, чтобы я отвезла тебя обратно к тетушке Би?
Он, не переставая хныкать, кивает.
Кейт торопливо ведет его обратно к лифту и тыкает в нижнюю кнопку. Серебристые двери плавно закрываются, отделяя их от не глянувшегося Лео полицейского управления. Кейт обнимает малыша, и так, обнявшись, они проделывают краткий путь вниз.
* * *
Совещательная комната – это место, где в свое время безраздельно властвовал Ред – король со своим двором, дирижер со своим оркестром, гроссмейстер, умело расставляющий фигуры. Он всегда заражал коллег своей неуемной энергией, и на сей раз Кейт вполне готова уступить ему на время бразды правления.
Уличное движение в субботу было несильным: с поездкой к Бронах Кейт обернулась за двадцать минут. Ей даже не пришлось звонить Фергюсону и просить его отложить начало совещания.
Перед общей встречей Кейт и Ред быстро переговариваются.
– Это там, – говорит он, постучав по виску. – Где-то там. Я знаю, зачем Черный Аспид делает это. То есть можно сказать, знаю, что знаю. Что-то я читал, что-то видел. Знание внутри, но извлечь его наружу не удается.
– Пока.
– На то и надеюсь.
В последние дни жизнь донимала Кейт не раз – тут тебе и Черный Аспид, и бюрократия, и то и другое, – но она знает, что раздражение Реда – это принципиально иное чувство, обращенное не наружу, а внутрь. Ведь может случиться, что, услышав хорошо знакомую мелодию вне привычного контекста, ты ее не узнаешь. Приходится без конца, снова и снова, напевать ее себе под нос, но она может все равно не даваться. А твой мозг может увести тебя к другим песням, которые кажутся знакомыми.
– Готов? – спрашивает она.
– Подожди секунду.
Он проделывает все ту же ускоренную процедуру, которую использовал перед любым видом публичного выступления: быстрые вдохи и выдохи, покачивание пальцами и вращение плеч, призванные разогнать кровь и поднять адреналин. Тело и мозг взаимосвязаны – говаривал он ей прежде – подготовь тело к работе, и будешь лучше соображать.
Кейт прокашливается, и в комнате воцаряется тишина. Она делает ему движение головой. Твое слово.
Перед полным составом работающей по делу Черного Аспида группы Ред излагает то, что уже говорил ей по дороге из Толлохилл-Вуд: отсутствие первичной сексуальной мотивации, симптомы "организованного" типа, маниакальный психоз в противопоставление сексуальной психопатии. Кейт слушает его, но смотрит при этом на своих офицеров. На лицах большинства читается откровенный скепсис, что несколько разочаровывает ее. Хотя особо не удивляет. Дело тут не в том, что им говорят, а в том, кто говорит. Хоть этого человека и привела она, они видят в нем чужака, и тому есть целый ряд причин. Он сделал себе имя в столице, а стало быть, не имеет представления о провинциальной специфике. Что англичанин из Лондона может понимать в шотландских делах? Мало того – этот тип преступник, отбывающий наказание. Не хватало еще, чтобы в следующий раз их принялся поучать Йоркширский Потрошитель. Ну и наконец, этот умник утверждает, будто они с самого начала взяли неверный след. Не слишком ли много он на себя берет? Толку от этого не будет.
Ред едва успевает закончить, как подает голос Фергюсон:
– Теорий вы тут нагородили уйму, но ничего конкретного не сказали. Я вообще не понял, из чего следует, что ваше истолкование произошедшего правильнее, чем наше?
– Меня пригласили поделиться своими соображениями, и я это делаю. Если вы полагаете, что я смогу каким-то образом вступить с ним в телепатический контакт, а потом сказать вам: о, росту в нем пять футов восемь дюймов, одет в камуфляжные штаны, в левом ухе носит серьгу и любит бифштексы с кровью, – тогда прошу прощения, но этого не будет. Я лишь могу высказать мнение о мотивации Черного Аспида исходя из своих знаний и опыта.
– Устаревших на несколько лет.
– Я подписываюсь на полицейские журналы и издания по психиатрии. Я в курсе того, что происходит.
– Но это не то, что расследовать реальные дела, верно?
– Не думаю, что за эти несколько лет преступники так уж сильно изменились. Человеческая психология остается неизменной. Что меняется, так это наш подход к ней.
Фергюсон рад бы спорить дальше, но тут встревает Кейт:
– Питер, ты уже высказал свое мнение. Согласен ты с мистером Меткафом или нет, мне вряд ли стоит напоминать тебе – всем вам, – что в понимании личности Черного Аспида мы совершенно никуда не продвинулись. О том, чтобы остановить его, я уже не говорю. Исходя из чего мы должны приветствовать любую возможность рассмотреть проблему в новом ракурсе. Кто-нибудь еще хочет высказаться?
Аткинс, офицер, которому поручено опрашивать лиц, привлекавшихся за правонарушения сексуального характера, поднимает руку.
– Не могли бы вы повторить... насчет маниакального психоза и всего прочего?
– Что именно?
– Да все, с начала до конца. Прошу прощения, но уж больно это мудрено... все одно что греческая философия.
В комнате раздается смех. Аткинс озвучил то, о чем думали многие, разве что словечки про себя они использовали позабористей, чем "греческая философия". Что неудивительно: стиль мышления Реда способен повергнуть в растерянность даже тех, кто хорошо его знает. Что уж говорить о компании провинциальных копов-практиков, скептически относящихся ко всякого рода ученым мудрствованиям и свято верящих в проверенные временем, традиционные методы работы полиции.
Кейт бросает взгляд на Реда, и у нее перехватывает дыхание.
Его рот слегка открыт, глаза прищурены. Кейт знакомо это выражение – то самое, которое свидетельствует о приближении озарения. Она поднимает руку, призывая к тишине, но, по правде сказать, Реду все равно. Когда его мозг работает таким образом, он не обратит внимания и на ядерный взрыв. Он смотрит перед собой, но в том, что хоть что-нибудь при этом видит, Кейт сильно сомневается. Его взор обращен внутрь, он сканирует образы, проносящиеся в его голове, наблюдает за сотнями отдельных мыслей, ручейками сливающихся вместе и образующих стремительный, полноводный поток.
Он слегка качает головой, словно выдергивая себя из забытья, и смотрит прямо на нее.
Кейт почти не дышит. Вот почему она так билась, чтобы заполучить его сюда.
– Какого пола эти змеи? – спрашивает Ред.
* * *
В глубокой тишине "Старски" погружается на морское дно, и глубинная тьма медленно ползет мимо иллюминаторов в противоположном направлении, снизу вверх Фрэнк в нетерпении, отчаянно желая выяснить, что находится в машине, и страшась того, что может обнаружить. Если вообще что-то обнаружит. Наверное, та же смесь предчувствия и опасений переполняет Кейт, когда она идет по следу преступника. Возбуждение такого рода по своей интенсивности сродни сексуальному.
Поисковые огни "Старски" находят фургон, теряют его, находят снова. Белый "форд-транзит". Фрэнк проверяет и аудио-, и видеозапись: обе функции включены.
Фокс приближается к фургону осторожно, как будто тот может в любую минуту взорваться. На расстоянии добрых двадцати метров он описывает полный круг, приближается на половину этого радиуса и повторяет тот же маневр. Окно водителя разбито. Крохотные осколки стекла прилипли к резиновой прокладке дверной рамы.
– Должно быть, они выбили стекло, чтобы снять тачку с ручного тормоза, – говорит Фокс.
Фрэнк кивает, не отрывая глаз от фургона. Дорожный атлас, теперь скорее папье-маше, чем бумага, плавает над приборной панелью.
Фокс подводит "Старски" еще ближе. Они огибают фургон спереди, ослабив свет прожекторов так, чтобы лучи не отражались от ветрового стекла и не слепили их самих.
Позади сидений деревянная перегородка. За этой перегородкой находится грузовой кузов, полностью отделенный от водительского и пассажирского сидений.
"Старски" медленно опускается к пассажирской стороне машины. Пассажирское окно цело, а в грузовом кузове окон нет. Его борта, крыша, задние двери – все из прочного металла. На борту крупными буквами написано название компании, предоставляющей автомобили напрокат и в лизинг. Фокс перемещает "Старски" к задней части фургона, зависает в нескольких футах от задних дверей и вновь включает прожекторы на полную мощность.
– Мы можем открыть эти двери? – спрашивает Фрэнк.
– Я как раз и сам подумал об этом, – отзывается Фокс и, чуть помолчав, добавляет: – Как насчет механического манипулятора на носу нашего малыша? Такой трюк как раз по нему.
Фокс нажимает пару кнопок и тянется к джойстику на панели управления. Фрэнк наблюдает за тем, как манипулятор медленно развертывается и начинает приближаться к задним дверям фургона. Захваты на конце манипулятора раздвигаются, как примитивные пальцы.
Фокс полностью сосредоточен на управлении манипулятором. Его движения быстры и точны.
Манипулятор скользит по ручке на правой створке дверей, пытается повернуть ее, но соскальзывает. Досадливо щелкнув языком, Фокс пробует снова. На сей раз ему удается плотно обхватить ручку, но при попытке повернуть ее манипулятор встречает сопротивление. Фургон заперт.
Тихонько чертыхнувшись, Фокс увеличивает нажим, и тут ручка отваливается от дверцы. В захвате манипулятора остается бесполезный кусок черного пластика.
Поразмыслив, Фокс разжимает клещи, и выпущенная ручка плавно опускается на морское дно, чуть растревожив донный песок.
Фокс снова тянет джойстик на себя, и манипулятор, клещи которого сходятся вместе, наносит ими удар по дверной створке, как можно ближе к месту крепления ручки. Вибрация передается через манипулятор на корпус "Старски" так, что ее ощущает Фрэнк.
Не получилось открыть, попробуем пробить. Умно.
Правда, с первого раза ничего не получается, но в конце концов это не броневик. Дверь сделана из тонкого алюминия и долго не продержится. С пятой попытки клещи пробивают металл. Фрэнк издает довольный смешок, Фокс стискивает левый кулак.
Он проталкивает клещи сквозь проделанную дыру, а потом разводит клещи в стороны, так что они зацепляют дверь изнутри, словно якорь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61