А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Я, как последний идиот, привел за собою хвост, но, поняв, что сглупил, решил остановить шпика. И мне это удалось. Правда, дело обернулось несколько иначе, чем я предполагал. Мотоциклист не принадлежал ни к «Одессе», ни к «Возмездию». Он ненавидел и тех и других, обзывая их не иначе как мясниками и клоунами.
— Он называл их... — Кесслер на мгновение умолк. Потом, восстановив цельность рассыпавшейся было картины, попросил: — Расскажите мне по порядку обо всем, что случилось. Вспомните все, что он говорил.
— У вас есть какие-либо предположения?
— Нет... Никаких. Мне просто интересно. Расскажите, пожалуйста.
Холкрофту не составило труда припомнить все подробности. Преследование, засада, короткий разговор, выстрел. Когда он закончил рассказ, Кесслер попросил его снова воспроизвести разговор со шпиком в черной кожаной куртке. Потом еще раз. И еще один раз.
— Кто это был? — спросил Холкрофт. Он видел, что Кесслер осведомлен лучше. — Кто они?
— Вариантов несколько, — ответил немец, — но ясно одно: это нацисты. Вернее, неонацисты. Потомки НСДАП, эдакая фракция-заноза в теле «Одессы», от которой та не прочь избавиться. Бывают и такие парадоксы.
— Но откуда они могут знать о Женеве?
— Видите ли, сохранить в тайне финансовую аферу подобного масштаба практически невозможно: ведь с территорий оккупированных стран, со счетов вермахта и министерства финансов были похищены сотни миллионов. А потом эту громадную сумму еще размещали в Швейцарии, — объяснил Кесслер.
Что-то смутило Холкрофта в словах Кесслера, но он не мог определить причину беспокойства.
— Какой им толк от всего этого? — недоумевал он. — Денег им все равно не получить. Все, что в их силах, — это на многие годы завалить работой суды. Где тут выгода?
— Вы не понимаете нацистских ультра. Никто из вас никогда их не понимал. Для наци важен не только собственный успех. В равной степени они заинтересованы в чужом провале. Деструктивность — неотъемлемая черта нациста.
За портьерой внезапно возникла шумная возня. Кто-то упал, что-то с треском обрушилось, раздались крики; перекрывая общий гвалт, завизжала какая-то женщина.
Полог дернулся в сторону, и в открывшемся проеме. Вдруг возник силуэт какого-то мужчины. Он бросился было вперед, но неожиданно повалился кулем на стол, тараща выпученные глаза. Изо рта и горла незнакомца хлестала кровь, лицо корчилось от боли, а тело билось в конвульсиях. Скребя пальцами по столу, он попытался вцепиться в край столешницы и, хватая ртом воздух, прошептал:
— "Вольфшанце"... Солдаты «Вольфшанце»...
Подняв голову, он хотел что-то крикнуть, но дыхание его оборвалось, и он со стуком уронил голову на стол. Незнакомец в черной кожаной куртке был мертв.
Глава 26
Следующие несколько мгновений были для Ноэля столь же непонятными, сколь и суматошными. Пивную заполнили громкие крики и визг, в зале поднялась паника. Истекающее кровью тело сползло со стола и распласталось на полу.
— Руди! Руди! — закричал Эрих.
— Господин Кесслер! Следуйте за мной!
— Быстро! — рявкнул профессор.
— Что?
— Сюда, друг мой! Вас не должны здесь видеть.
— Но это же он!
— Молчите, Ноэль. И держитесь, пожалуйста, за мою руку.
— Что?.. Где?..
— Ваш кейс! Бумаги!
Холкрофт сгреб документы и сунул их в портфель. В следующую секунду он обнаружил, что его втолкнули в круг глазеющих на него зевак. Ноэль не соображал, куда его ведут, но понимал, что они уходят прочь от трупа, и этого для него было достаточно. Он слепо следовал за другими.
Кесслер вел его сквозь толпу. Впереди Кесслера управляющий теснил публику, расчищая дорогу к запертой двери слева под лестницей. Он вытащил из кармана ключ, открыл дверь, быстро затолкал их внутрь, вошел сам, захлопнул дверь и повернулся к Кесслеру:
— Не знаю, что и сказать, джентльмены! Это ужасно. Пьяная свара.
— Не переживай, Руди. И спасибо тебе, — ответил Кесслер.
— Naturlich. Люди вашего ранга не могут быть замешаны в таких делах.
— Ты очень добр. Есть здесь дверь на улицу?
— Да, над нами. Мой личный служебный вход. Дверь вела в проулок.
— Сюда, — показал Кесслер в сторону улицы. — Там припаркован мой автомобиль.
Они быстро пересекли проулок, вышли на Курфюрстендамм и повернули налево. Справа, у входа в пивную, собралась возбужденная толпа, а чуть подальше Ноэль разглядел спешащего к месту происшествия полицейского.
— Быстро! — приказал Кесслер и, едва они нырнули в шикарный «мерседес», завел двигатель; не прогрев его, сразу включил передачу, и машина понеслась на запад.
— Тот человек... в куртке... это он за мной шпионил... — произнес Холкрофт шепотом.
— Я догадался, — ответил Кесслер. — Он-таки нашел дорогу назад.
— Боже мой! — вскричал Ноэль. — Что же я наделал?!
— Вы не убили его, если только вы это имеете в виду. — Холкрофт обалдело уставился на Кесслера:
— Что?!
— Вы не убили того человека, — повторил Кесслер.
— Но я выстрелил! Я в него попал!
— Я и не сомневаюсь. Просто пуля не убила его.
— Что же тогда его убило? — спросил Холкрофт.
— Очевидно, вы не обратили внимание на его горло. Парня задушили гарротой.
— Болдуин... в Нью-Йорке... — ужаснулся Ноэль. — «Вольфшанце» в Берлине, — ответил Кесслер. — Убийство вашего шпика было рассчитано вплоть до секунды. Кто-то из посетителей подвел его буквально к самой портьере и под шумок толпы придушил проволокой.
— О Господи! Тогда убийца, кем бы он ни был... — Ноэль не смог завершить фразу. Его затошнило от страха.
— Кем бы он ни был, — договорил за него Кесслер, — он теперь знает, что я — часть «Женевы». Вот вам и ответ, ибо выбора у меня не осталось. Я с вами.
— Простите меня, — покаянно произнес Холкрофт. — Я не хотел ставить вас в безвыходное положение.
— Знаю, и ценю это. Однако я буду вынужден настаивать на одном условии.
— На каком?
— Мой брат Ганс — он живет в Мюнхене — тоже должен войти в дело.
Ноэль воскресил в памяти слова Манфреди: никаких ограничений на сей счет не было. Единственная оговорка басила, что каждое из трех семейств обладает только одним голосом.
— Что ж, если он захочет, то никаких препятствий нет.
— Он захочет. Мы с ним очень близки. Брат вам понравится. Он — прекрасный доктор.
— Я бы сказал, что вы оба — прекрасные доктора.
— Только Ганс лечит, а я по большей части разъясняю... Да еще еду куда глаза глядят. Я хотел пригласить вас к себе, но при нынешних обстоятельствах этого, пожалуй, делать не стоит.
— Да, я слишком много всего натворил. Но вам, кстати, необходимо как можно быстрее вернуться домой.
— Почему?
— Если нам повезет и никто не сообщит о вас в полицию, тогда, конечно, это не имеет никакого значения. Но ежели официант — или кто-нибудь из ваших знакомых — скажет, что видел вас в пивной, и к вам нагрянет полиция, то вы сможете ответить, что как раз выходили из пивной, когда началась заваруха.
Кесслер покачал головой.
— Мне бы это никогда в голову не пришло. Слишком уж я инертный по натуре.
— Три недели назад я бы тоже об этом не подумал. Высадите меня возле стоянки такси. Я заеду в отель за чемоданом.
— Что за ерунда? Я вас сам довезу. /
— Нас не должны видеть вместе. Это чревато осложнениями.
— Надо мне поучиться у вас. Когда же мы увидимся в таком случае?
— Я позвоню вам из Парижа. Завтра или послезавтра я встречаюсь там с фон Тибольтом, а затем мы все втроем должны ехать в Женеву. Времени у нас в обрез.
— А тот человек из Нью-Йорка? Майлз? — спросил Кесслер.
— Об этом позже. Объясню при следующей встрече. Смотрите, вон такси на углу.
— Что вы сейчас будете делать? Боюсь, самолетов сегодня уже нет.
— Переночую в аэропорту. Не хочется торчать одному в номере.
Кесслер остановил машину.
— Спасибо, Эрих, — поблагодарил Холкрофт, открывая дверцу. — И простите меня.
— Все нормально, друг мой Ноэль. Звоните.
* * *
За письменным столом в домашней библиотеке Кессле-ра сидел светловолосый мужчина. Держался он очень прямо и, яростно поблескивая глазами, говорил, едва сдерживая гнев:
— Повтори все сначала. Каждое слово. Без единого пропуска.
— Да что толку? — отозвался из другого конца комнаты Кесслер. — Я уже раз десять пересказывал. Ничего нового я не вспомню.
— Значит, расскажешь еще десять раз! — заорал Иоганн фон Тибольт. — Тридцать! Сорок раз! Кто это был? Откуда он взялся? Кто были те двое в Монтро? Они все связаны друг с другом; откуда они?
— Мы не знаем, — напомнил Кесслер. — На твои вопросы нет ответов.
— Есть! Как ты не понимаешь? Ответ — в том, что говорил человек в кожаной куртке Холкрофту, там, в переулке. Я в этом уверен. Я уже где-то слышал эти слова. Разгадка кроется в них!
— Господи, — спокойно возразил Кесслер, — он же был у тебя в руках, и ты не смог из него ничего выудить. Почему же ты так уверен в том, что нам удастся извлечь истину из рассказа Холкрофта? Ты должен был расколоть кожаного.
— Он бы не раскололся: слишком был накачан наркотиками.
— И поэтому ты задушил его проволочной петлей и швырнул к ногам американца... Кретинизм!
— Не кретинизм, а трезвый расчет, — поправил Кесслера Теннисон. — Холкрофта необходимо убедить в том, что «Вольфшанце» всюду следует за ним по пятам. Мы подстегнем его, запугаем, а потом предложим помощь... Но вернемся к разговору в переулке. Значит, — если верить Холкрофту, — тот парень не боялся умереть. Что он там говорил? «...Я готов. Мы все готовы. Мы остановим вас. Мы сорвем Женеву. Ты можешь убить меня — на мое место встанет другой; убьешь того — его заменит третий...» Слова фанатика. Но он отнюдь не был фанатиком: я лично в этом убедился. Этот парень не принадлежал ни к «Одессе», ни к «Возмездию». Он был откуда-то еще. В этом Холкрофт прав. Откуда-то еще...
— Это тупик.
— Не совсем. Мой человек в Париже занимается идентификацией трупов, обнаруженных в Монтро.
— Он из Сюрте?
— Да. Лучший из лучших. — Теннисон вздохнул: — Невероятно все это до неправдоподобия. Тридцать лет полного штиля, но стоит сделать в открытую первые шаги, как за две недели из небытия возникают всякие таинственные личности. Такое впечатление, что они, как и мы, ждали тридцать лет. Почему же они не начнут действовать в открытую? Вот в чем вопрос. Почему?
— Он же сам сказал об этом Холкрофту в переулке:
«Мы не можем упустить удачу». Что-то у них сорвется, если они предадут огласке Женеву.
— Слишком просто для таких огромных сумм. Будь дело только в деньгах, ничто не остановило бы их от того, чтобы заявиться к нам — распорядителям вклада, — и поговорить с позиции силы. На кону почти восемьсот миллионов долларов. С их точки зрения, они вправе претендовать на две трети. Конечно, мы бы их сразу после совершения сделки прикончили, но знать они об этом не могут. Нет, Эрих, тут дело не только в деньгах. Мы должны искать что-то другое.
— По-моему, мы должны обратить внимание на другую беду! — вскричал Кесслер. — Кем бы ни был этот сегодняшний мотоциклист, кем бы ни были те двое из Монтро, — все это мелочи по сравнению с основной проблемой, решение которой не терпит никаких отлагательств! Взгляни правде в лицо, Иоганн! Британцам известно, что Тинаму — это ты! Нельзя больше от этого отмахиваться! Они знают, что ты — Тинаму!
— Одна поправочка: они всего лишь предполагают, что я Тинаму, но отнюдь не знают наверняка. И, как верно заметил Холкрофт, очень скоро убедятся в том, что были несправедливы в своих подозрениях. Если уже не убедились. Так что мое положение сейчас весьма и весьма благоприятно.
— Ты сошел с ума! — завопил Кесслер. — Ты рискуешь всем!
— Напротив, — спокойно возразил Теннисон, — я укрепляю наши позиции. Можно ли вообразить себе лучшего союзника, чем МИ-5? Если быть точным, то у нас, конечно, есть свои люди в британской разведке, но все они рангом ниже Пэйтон-Джонса.
— Ради Бога, о чем ты говоришь?! — Кесслер покрылся холодным потом, на его шее вздулись жилы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83