— прохрипел Ноэль. — Ты же сказал, что ты «Нахрихтендинст». Ты — враг Женевы... ты мой враг!
— Я враг Женевы, но не ваш враг.
— Лжешь!
— Подумайте! Почему же я тогда не нажал на спусковой крючок? Тогда не было бы никакой Женевы и вас бы не было. И счет бы не разморозили, и деньги остались бы лежать там, где они лежат. Если я ваш враг, что мне мешает пустить вам пулю в лоб? Я не могу использовать вас как заложника, это бесполезно. Вам надо быть там. Так что я ничего не добиваюсь, оставляя вас в живых... Если ваш враг.
Холкрофт пытался вникнуть в смысл слов, пытался понять, что за ними скрывается, но не смог. Он хотел только вырваться из объятий этого человека.
— Что вам нужно? Где вы видели мою мать? Вы сказали, что у вас какое-то письмо.
— Давайте обо всем по порядку. Прежде всего, я хочу уйти отсюда побыстрее. С вами. Вместе мы сможем сделать то, что казалось невозможным людям «Вольфшанце».
— "Вольфшанце"? Что же?
— Заставить закон работать на нас. Искупить вину.
— Искупить... Кто бы вы ни были, вы сошли с ума.
— Этот вариант Хар-Шхаалаф. Получить власть над миллионами. Сражаться с ними. Повсюду. Я готов предложить вам единственное имеющееся в моем распоряжении доказательство. — Яков Бен Гадиз убрал пистолет. — Вот мой пистолет! — И он передал его Холкрофту.
Ноэль вглядывался в лицо незнакомца, слабо освещенное зловещим зеленым светом. Глаза, смотревшие на него в упор, принадлежали человеку, который явно говорил правду.
— Помогите мне подняться, — сказал он. — Тут есть черный ход. Я знаю, куда идти.
— Сначала нам нужно все расставить по местам. Все должно быть так, как было раньше. Ничто уже не будет таким...
— Куда мы идем?
— В один дом на улицу де ла Пэ. Там находится письмо. И девушка.
— Какая девушка?
— Сестра фон Тибольта. Он думает, что она мертва. Он приказал ее убить.
— Хелден?
— Потом, потом.
Глава 45
Они выскочили из переулка и бросились по улице де Гранж к машине израильтянина. Бен Гадиз сел за руль. Холкрофт держался за горло: ему казалось, что Яков повредил ему какие-то сосуды — так сильна была боль.
— У меня не было выбора, — сказал Яков, видя, как страдает Ноэль.
— Зато у меня был, — ответил Холкрофт. — Ты же дал мне пистолет. Как тебя зовут?
— Яков.
— Что это за имя?
— Древнееврейское... Джейкоб по-вашему. Бен Гадиз.
— Бен — кто?
— Гадиз.
— Испанец?
— Сефард, — сказал Яков. Они промчались через перекресток и устремились по шоссе к озеру. — Мои родители эмигрировали в Краков в самом начале века. — Яков свернул направо, на маленькую незнакомую площадь.
— А я думал, ты брат Кесслера, — сказал Холкрофт. — Врач из Мюнхена.
— Я не знаю никакого врача из Мюнхена.
— Он где-то в городе. Когда я пришел в «Д'Аккор», портье дал мне ключ от номера фон Тибольта и спросил, не нужен ли мне Ганс Кесслер.
— А ко мне это какое имеет отношение?
— Портье знал, что братья Кесслер вместе с фон Тибольтом ужинали вчера в его апартаментах, и думал, что младший Кесслер все еще там.
— Э, погоди-ка, — прервал его Яков. — Этот брат такой коренастый, небольшого роста, здоровый?
— Понятия не имею. Очень может быть. Кесслер говорил, что он бывший футболист.
— Он мертв. Об этом мне сказала твоя мать. Фон Тибольт убил его. Мне кажется, его ранил твой приятель Эллис. И они не стали с ним возиться.
Ноэль вытаращил глаза.
— Ты хочешь сказать, что Вилли — это его работа? Он убил его и исколол ножом?
— Это только мое предположение.
— О Господи! А теперь скажи, что с моей матерью. Где она?
— Потом!
— Сейчас!
— А вон и телефон. Мне нужно позвонить в квартиру. Хелден там. — Бен Гадиз остановился у тротуара.
— Я сказал: сейчас! — Холкрофт наставил на Якова пистолет.
— Если ты хочешь меня убить, — сказал Яков, — то я этого заслуживаю. И ты тоже. Но тогда я попрошу позвонить тебя. Впрочем, у нас сейчас нет времени для эмоций.
— У нас полно времени, — возразил Ноэль. — Встречу в банке можно отложить.
— В банке? В «Ла Гран банк де Женев»?
— Да. Сегодня утром, в девять.
— Боже мой! — Бен Гадиз схватил Ноэля за плечо и, понизив голос, заговорил так, словно умолял подарить ему нечто большее, чем жизнь. — Надо попробовать осуществить вариант Хар-Шхаалаф. Больше такого случая не представится. Поверь мне. Мы должны четко уяснить себе, что происходит. Может быть, Хелден что-то удалось выяснить.
И снова Ноэль пристально всмотрелся в его лицо.
— Ладно, звони. Скажи ей, что я с тобой. И что мне надо поговорить с вами обоими.
Они промчались по шоссе мимо ворот имения, не обращая внимания на лай собаки, разбуженной ревом автомобиля. Дорога уходила резко влево. Яков проехал немного, потом притормозил, медленно въехал в рощу и остановился.
— Собаки сразу слышат, когда резко глушишь мотор, но, если двигатель делает диминуэндо, они плохо воспринимают звук.
— Ты что, музыкант?
— Я был скрипачом.
— Хорошим?
— Играл в Тель-Авивском симфоническом оркестре.
— Зачем же ты...
— Я нашел более подходящую работу, — прервал его Бен Гадиз. — Быстро вылезай. Сними пальто, вытащи пистолет. Тихо закрой дверцу и старайся не шуметь. Дом для гостей расположен где-то в глубине участка, но мы его найдем.
Имение окружала толстая кирпичная стена, по которой сверху вилась колючая проволока. Яков взобрался на дерево и стал изучать стену.
— Сигнализации нет, — сказал он. — Понятное дело: лесная живность — датчики постоянно срабатывали бы. Но залезть будет не просто: ширина стены примерно два фута, и везде положена колючая проволока. Придется прыгать.
Израильтянин спустился с дерева и, присев у стены, сцепил ладони.
— Лезь! — приказал он Ноэлю.
Колючая проволока и впрямь покрывала всю поверхность стены, так что невозможно было ступить, не задев за шипы.
Весь напрягшись, Холкрофт осторожно наступил носком на самый край стены, кое-как перешагнул через стальные колючки и спрыгнул вниз. Падая, он услышал треск рвущейся ткани: колючки впились в брюки и больно оцарапали локти. Но в общем все обошлось. Он встал с земли, тяжело дыша. Горло все еще болело, но уже не так сильно. Если незнакомец передал Хелден правдивую информацию, то сейчас он находится всего лишь в нескольких сотнях ярдов от матери.
Израильтянин взобрался на стену. На фоне ночного неба его силуэт напоминал гигантскую птицу. Он осторожно перешагнул через завитки колючей проволоки и спрыгнул. При падении перевернулся через голову, быстро вскочил на ноги около Ноэля и посмотрел на часы.
— Уже шесть. Скоро начнет светать, надо спешить. Они побежали через лес, огибая на бегу торчащие ветки, перепрыгивая через кусты, и скоро добежали до грунтовой дороги, которая вела к дому для гостей. Вдали они увидели тусклый свет, пробивающийся сквозь занавески на окнах.
— Стоп! — приказал Бен Гадиз.
— Что такое?
Израильтянин схватил Ноэля за руку и упал на землю, увлекая его за собой.
— Что ты делаешь?
— Тихо! В доме кто-то есть.
Ноэль поднял голову и поверх травы некоторое время рассматривал дом, до которого оставалось ярдов сто, но никого не заметил внутри.
— Я никого не вижу.
— Посмотри на свет. Видишь, он неровный: перед лампами кто-то ходит.
И тут Холкрофт увидел то, что заметил Бен Гадиз. Действительно, за окнами чуть заметно двигались тени. Глаз человека — в особенности человека, который устал от бега, — не заметил бы этой мимолетной перемены освещения.
— Ты прав, — прошептал он.
— Пошли, — сказал Яков. — Мы зайдем со стороны леса с того края.
Они углубились в лес и выбежали на опушку у небольшой лужайки для крокета, где коротко постриженная трава и крокетные воротца, казалось, промерзли в зимней ночи. Прямо перед ними виднелись окна дома.
— Я добегу туда и подам тебе знак, — прошептал Яков. — И смотри без шума!
Израильтянин метнулся через лужайку и через мгновение уже сидел на корточках под окном. Но он оставался неподвижным. Что такое? Почему он не подает сигнал?
Холкрофт больше не мог ждать. Он вскочил и помчался к дому.
Израильтянин посмотрел на него горящим взглядом.
— Уходи! — прошептал он.
— О чем ты говоришь?! Она же там! Бен Гадиз схватил Холкрофта за плечи и толкнул по направлению к лесу.
— Я же сказал: назад! Нам надо уходить отсюда.
— Как бы не так! — Ноэль смахнул руки Якова с плеч, выпрямился и заглянул в окно.
Мир словно перевернулся. Словно мозг взорвался. Он захотел закричать, но издал лишь низкий, похожий на рык, возглас ужаса, беззвучный, безумный.
В тускло освещенной комнате он увидел мать, которая неподвижно сидела, откинувшись на спинку стула. Ее величественная красивая голова была вся в крови, на морщинистом лице запеклись ручейки крови.
Ноэль вскинул руки. Казалось, его душа сейчас вырвется из оков тела. Он вдохнул холодный воздух. Руки сжались в кулаки и прикоснулись к оконному стеклу.
Но ничего не произошло. Его шею обвила чья-то рука, чья-то ладонь сжала ему рот, могучие Щупальца гигантского спрута обхватили его, потащили назад, прочь от этого дома, оторвали от земли, пригнули спину, но через несколько секунд он вновь почувствовал твердую почву под ногами. Потом его лицо прижали к земле и держали так до тех пор, пока у него не перехватило дыхание. Потом острая резкая боль пронзила горло, и все его тело охватило огнем.
Он куда-то шел, ступая ватными ногами. По лицу хлестали ветки, кто-то подталкивал его в спину, заставляя идти прямо во тьму. Ноэль не знал, сколько времени он так шел, но вот перед ним выросла каменная стена. Кто-то прорычал в ухо:
— Лезь! Через проволоку!
К Холкрофту постепенно возвращалось сознание. Он почувствовал, как в ладони впились остренькие шипы, которые драли кожу и одежду. Потом его поволокли по твердой поверхности и прислонили к дверце автомобиля.
В следующее мгновение он осознал, что сидит в машине и смотрит вдаль через лобовое стекло. Занимался рассвет.
Он сидел, обессилевший, притихший, и читал письмо Альтины:
"Мой дорогой Ноэль.
Мы, вероятно, уже не увидимся больше, но я молю тебя — не оплакивай меня. Потом можешь, но не теперь. Теперь просто нет времени.
То, что я хочу сделать, я сделаю по той простой причине, что должна это сделать, и кроме меня, этого не сделает никто. Даже если бы и был на свете человек, который смог бы это сделать, вряд ли я позволила бы ему, потому что это — мое дело.
Я разрываю тот круг лжи, в котором прожила более тридцати лет. Мой новый друг мистер Бен Гадиз все тебе объяснит. Должна тебе сказать, что ничего не знала об этой лжи и — Бог свидетель — о той ужасной роли, которую тебя заставили играть.
Я дитя другой эпохи, где ни один долг не оставался неоплаченным, а честь не считалась анахронизмом. Я охотно возвращаю свой долг — в надежде, что моя честь может быть восстановлена.
Если мы больше не увидимся, знай, что ты принес мне огромную радость. Если кому-то угодно иметь доказательства того, что мы всегда лучше тех, кто нас породил, то ты отличное тому доказательство.
Еще одно слово о твоей подруге Хелден. Мне кажется, о лучшей дочери для себя я не могла и мечтать. Я сужу по ее глазам, по ее мужеству. Мы знакомы с ней всего несколько часов, и за это время она уже успела спасти мне жизнь и даже была готова пожертвовать для этого собой.
Верно говорят, что мы понимаем смысл прожитой жизни только в минуты просветления. Я пережила эту минуту — и она заслужила мою любовь. Храни тебя Господь, Ноэль.
С любовью,
Альтина".
Холкрофт поднял взгляд на Якова, который стоял у окна и смотрел на серое зимнее утро.
— Что это такое, чего она не позволила бы никому сделать? — спросил он.
— Встретиться с моим братом, — ответила Хелден. Ноэль сжал кулаки и закрыл глаза.
— Бен Гадиз сказал, что он приказал тебя убить.
— Да. Он убил много людей. Холкрофт обратился к израильтянину:
— Мать написала, что ты расскажешь мне про ложь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83