— Надеюсь на твоего брата. Единственное, в чем я уверен, — это то, что действовать придется очень быстро. Майлз доберется до меня через несколько дней. Он собирается публично связать мое имя с убийствами в аэропорту Кеннеди и отеле «Плаза». Майлз потребует моей выдачи, и меня ему выдадут. И тогда Женеве конец. Да и мне тоже.
— Если только они отыщут тебя, — уточнила Хелден. — Мы можем...
Ноэль удивленно взглянул на нее.
— Нет, — отрезал он. — Я не хочу менять одежду трижды в день, ходить в бесшумных резиновых башмаках и носить при себе пистолет с глушителем. Я хочу жить своей жизнью, а не вашей.
— У тебя может не оказаться выбора. Вдруг раздался телефонный звонок, напугавший их обоих. Холкрофт снял трубку.
— Добрый день, мистер Фреска. — Это был Теннисон.
— Вы можете говорить? — спросил Ноэль.
— Да. С моим телефоном все в порядке, и не думаю, что на коммутаторе «Георга V» проявят особый интерес к обычному звонку из Лондона. Тем не менее, будем осторожны.
— Понял вас. Поздравляю. Вы сделали то, что обещали.
— Мне потребовалась большая помощь.
— Вы работали с британцами?
— Да. Вы оказались правы. Давно надо было это сделать. Прекрасные люди.
— Рад это слышать. Приятно осознавать, что мы теперь друзья.
— Уже больше чем друзья. Мне удалось установить нашего противника.
— Что?!
— Имена у нас в кармане. Мы можем выступать в поход. Мы должны это сделать. Пора положить конец убийствам.
— Каким образом?
— Объясню при встрече. Ваш приятель Кесслер был недалек от истины.
— Заноза в теле «Одессы»?
— Поосторожнее, — прервал его Теннисон. — Лучше скажем так: группа усталых стариков, у которых слишком много денег и которые одержимы вендеттой, начало коей было положено в конце войны.
— Что мы будем делать?
— От нас потребуется самая малость. Об остальном позаботятся англичане.
— Им известно о Женеве?
— Нет. Они просто возвращают долги.
— Не слишком ли дорого мы оцениваем наши услуги?
— Не дороже, чем они того заслуживают, — ответил Теннисон. — Если можно так выразиться.
— Можно. Эти... старики... Они ответственны за все? И за Нью-Йорк?
—Да.
— Значит, я чист.
— Скоро будете.
— Слава Богу! — Ноэль взглянул на Хелден и улыбнулся. — Какие будут указания?
— Сегодня среда. В пятницу вечером будьте в Женеве. Там и встретимся. Я вылечу из Хитроу и прибуду в Женеву около полуночи. Свяжитесь с Кесслером и попросите его присоединиться к нам.
— А почему бы нам не встретиться сегодня? Или завтра?
— Мне надо успеть кое-что сделать. Это будет весьма полезно для нас. Пусть это будет пятница. У вас есть отель в Женеве?
— Да. Отель «Д'Аккор». Мама попросила меня остановиться именно в этой гостинице. Она тоже прилетает в Женеву.
На другом конце провода повисла пауза.
— Что вы сказали? — спросил, наконец, Теннисон шепотом.
— Моя мать собирается в Женеву.
— Поговорим об этом позже, — произнес брат Хелден еле слышно. — Мне пора идти.
* * *
Теннисон положил трубку. Он сидел в своей квартире в Кенсингтоне и с отвращением смотрел на телефон, сообщивший ему столь неожиданную весть. Новость, надо сказать, была поопаснее вторжения «Нахрихтендинст».
Что за безумие подвигло Альтину Клаузен на поездку в Женеву? Это никоим образом не входило в план действий — во всяком случае, так это понимала Альтина Клаузен. Или старушка думает, что ее поездка в Швейцарию не вызовет подозрений? Особенно сейчас. Или, быть может, с годами Альтина перестала быть осторожной? В таком случае ей не останется времени на то, чтобы раскаяться в своем неблагоразумном поступке, — уж об этом Теннисон позаботится. Возможно опять-таки, что она на старости лет изменила своим взглядам. В таком случае придется напомнить старухе перед смертью о тех преимуществах, которыми она пользовалась всю жизнь, понося своих соратников.
Будь что будет. У Теннисона тоже есть свои приоритеты; пускай старушка входит в долю. Завет «Вольфшанце» близок к воплощению. Теперь главное — рассчитать все по времени.
Сначала — списки. Их два, и они — ключи к «Вольфшанце». В первом — одиннадцать страниц: имена примерно тысячи шестисот влиятельных мужчин и женщин в разных странах. Это элитная часть «детей Солнца»; лидеры, которые ждут сигнала из Женевы, ждут миллионов, чтобы покупать на них выборы, формировать политику своих стран, становиться влиятельнейшими людьми. Этот список был главным, и в нем угадывались очертания четвертого рейха.
Но рейх должен развиваться не только вширь, но и вглубь. Лидеры нуждаются в последователях. Они-то и составляли второй список, представлявший собой сотни микропленок. Основной список. Все без исключения сподвижники «Вольфшанце», рассеянные по миру. Тысячи тысяч людей, потомки детей Третьего рейха, которых вывозили из Германии на кораблях, самолетах и подводных лодках.
Операция называлась «Дети Солнца».
Списки, имена. В единственном экземпляре, без права копирования, охраняемые подобно чаше Святого Грааля. Годами они хранились у Мориса Граффа, а потом были подарены Иоганну фон Тибольту на двадцать пятый день рождения. Церемония передачи списков знаменовала собой передачу власти. Новый лидер превзошел все ожидания.
Джон Теннисон перевез списки в Англию и, понимая, сколь важно понадежнее укрыть списки от посторонних глаз, поместил их не в банковские сейфы Лондона, которые не застрахованы от ревизий, а в укромное местечко в небольшом горняцком городке на юге Уэльса. Хранителем списка стал один из «детей Солнца», готовый пожертвовать жизнью ради драгоценных документов.
Звали его Ян Льюэллен. Он был братом Моргана, помощника Бомонта на корабле «Арго».
И вот наступило время, когда валлиец должен прибыть вместе со списками к Теннисону. Доставив ценный груз, славный «сын Солнца» сможет совершить то жертвоприношение, о котором столь страстно мечтал неделю назад по дороге из Хитроу. Убийство Льюэллена не подлежит обсуждению — никто не должен знать об этих списках и именах. Когда валлиец принесет себя в жертву, на земле останутся лишь два человека, имеющие ключи к «Вольфшанце»: тихий профессор истории из Берлина и еще один человек, перед которым благоговеет британская разведка. Оба — вне всяких подозрении.
Следующее по значимости дело — «Нахрихтендинст».
Теннисон взглянул на лист бумаги рядом с телефоном. Он лежал здесь уже несколько часов. Еще один список, подаренный Теннисону Пэйтон-Джонсом. «Нахрихтендинст».
Восемь имен, восемь человек. То, что британцам не удалось узнать за два дня, он раздобыл менее чем за два часа. Пятеро из этого списка уже мертвы. Из троих оставшихся в живых стариков один умирал в приюте неподалеку от Штутгарта. Полны жизненных сил лишь двое: предатель Клаус Фалькенгейм по кличке Полковник и восьмидесятитрехлетний отставной дипломат Вернер Герхард, мирно доживающий свой век в швейцарской деревушке близ озера Невшатель.
Но летали трансатлантическими рейсами, мимоходом подмешивая стрихнин в виски, конечно же не старики. И не они избили до полусмерти Холкрофта из-за фотографии; не они пристрелили человека во французской деревне; не старики нападали на Холкрофта в темном берлинском переулке.
Значит, «Нахрихтендинст» располагает юными, хорошо обученными фанатиками идеи. Преданными делу до мозга костей... как воспитанники «Вольфшанце».
«Нахрихтендинст»! Фалькенгейм, Герхард. Как давно они знают о «Вольфшанце»?
Завтра он выяснит все. Утром вылетит в Париж и позвонит Фалькенгейму — проклятому Полковнику. Совершенному актеру и совершенному дерьму. Предателю рейха.
Завтра он позвонит Фалькенгейму и сломает старика. А потом прикончит его.
На улице просигналил автомобиль. Теннисон подошел к окну, взглянув на ходу на часы. Ровно восемь. Под окном стояла машина Льюэллена, а в той машине — стальной кейс со списками.
Теннисон достал из ящика стола револьвер и сунул его в кобуру под мышкой.
Как ему хотелось, чтобы предстоящие сегодня вечером события были уже позади! Теннисону не терпелось вступить в схватку с Клаусом Фалькенгеймом.
* * *
Холкрофт молча сидел на кушетке в полутьме освещенной лунным светом комнаты. Было четыре часа утра. Ноэль курил. Проснувшись пятнадцать минут назад, он так и не смог уснуть, переполненный думами о девушке, которая спала рядом.
Хелден. С этой женщиной Холкрофт хотел провести остаток своей жизни, а она даже не удосужилась сказать, где и с кем живет. Все, хватит ветрености — ему теперь не до игр.
— Ноэль? — раздался из темноты голос Хелден.
— Что?
— Что с тобой, дорогой?
— Ничего. Так, думаю.
— Я тоже.
— А мне казалось, ты спишь.
— Я почувствовала, как ты встал с постели. О чем ты думаешь?
— Много о чем, — ответил Холкрофт. — О Женеве в основном. Скоро все закончится. И нам с тобой можно будет прекратить вечный бег.
— Я тоже об этом думала. — Хелден улыбнулась. — Хочу открыть тебе маленькую тайну.
— Тайну?
— Не такая уж это важная тайна, но я хотела бы видеть твое лицо, когда ты услышишь то, что я скажу. Иди сюда. — Она протянула к нему руки, и Холкрофт, сплетя свои пальцы с пальцами Хелден, сел, обнаженный, рядом.
— Что за тайна? — спросил он.
— Я хочу открыть тебе имя твоего соперника. Имя человека, с которым я живу. Ты готов?
— Готов.
— Это Полковник. Я люблю его.
— Старик?! — К Холкрофту вернулось дыхание.
— Да. Ты взбешен?
— Не то слово. Я вызову его на дуэль, — сказал Ноэль, заключая Хелден в свои объятия. Она рассмеялась и поцеловала его:
— Мне нужно увидеться со стариком сегодня.
— Я поеду с тобой. Твой брат благословил меня. Быть может, и Полковник даст мне свое благословение?
— Нет-нет, я должна ехать одна. Это займет всего час с небольшим.
— Два часа. Не больше.
— Два часа. Я встану перед его инвалидной коляской и скажу: «Полковник, я ухожу от вас к другому». Как ты думаешь, он будет раздавлен?
— Я убью его, — шепотом произнес Ноэль и нежно уложил ее на постель.
Глава 34
Теннисон прошел на автостоянку аэропорта Орли и там увидел серый «рено». Машиной управлял второй по значению человек в Сюрте. Он родился в Дюссельдорфе, но стал французом, поскольку был вывезен из Германии на самолете, поднявшемся в воздух с отдаленного аэродрома к северу от Эссена. Тогда, 10 марта 1945 года, ему исполнилось шесть лет, и его память ничего не сохранила об отчизне. Но он дал клятву остаться «сыном Солнца».
Теннисон подошел к машине, открыл дверь и залез внутрь.
— Bonjour, monsieur, — поприветствовал он.
— Bonjour, — ответил француз. — Вы выглядите усталым.
— Была тяжелая ночь. Вы привезли все, что я просил? У меня очень мало времени.
— Все. — Сотрудник Сюрте протянул руку к бумагам под приборной доской и передал их белокурому мужчине. — Полагаю, вы найдете здесь все, что нужно.
— Изложите кратко содержание. Я прочитаю бумаги позже. Но знать, чем мы располагаем, хочу сейчас.
— Отлично. — Француз положил папку на колени. — Сначала самое главное. Человек по имени Вернер Герхард из Невшателя, по-видимому, не является действующим членом «Нахрихтендинст».
— Почему нет? Фон Папен имел врагов в дипкорпусе. Почему бы этому Герхарду не быть одним из них?
— Возможно, так и было. Но я исхожу из настоящего: он больше не враг. Он не только дряхлый старик, но и слабоумный. И уже многие годы. Он — предмет насмешек в деревне, где сейчас проживает. Человек, который разговаривает сам с собой, поет песни и кормит голубей на площади.
— Дряхлость можно симулировать, — ответил Теннисон. — Старость не патология.
— Есть доказательства. Он пациент местной клиники, в которой имеется подробная медицинская карта. У него психика ребенка, он почти не в состоянии позаботиться о себе.
Теннисон кивнул, улыбнувшись:
— Слишком хорошо для Вернера Герхарда. Коль скоро мы заговорили о больных" каково положение предателя в Штутгарте?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Если только они отыщут тебя, — уточнила Хелден. — Мы можем...
Ноэль удивленно взглянул на нее.
— Нет, — отрезал он. — Я не хочу менять одежду трижды в день, ходить в бесшумных резиновых башмаках и носить при себе пистолет с глушителем. Я хочу жить своей жизнью, а не вашей.
— У тебя может не оказаться выбора. Вдруг раздался телефонный звонок, напугавший их обоих. Холкрофт снял трубку.
— Добрый день, мистер Фреска. — Это был Теннисон.
— Вы можете говорить? — спросил Ноэль.
— Да. С моим телефоном все в порядке, и не думаю, что на коммутаторе «Георга V» проявят особый интерес к обычному звонку из Лондона. Тем не менее, будем осторожны.
— Понял вас. Поздравляю. Вы сделали то, что обещали.
— Мне потребовалась большая помощь.
— Вы работали с британцами?
— Да. Вы оказались правы. Давно надо было это сделать. Прекрасные люди.
— Рад это слышать. Приятно осознавать, что мы теперь друзья.
— Уже больше чем друзья. Мне удалось установить нашего противника.
— Что?!
— Имена у нас в кармане. Мы можем выступать в поход. Мы должны это сделать. Пора положить конец убийствам.
— Каким образом?
— Объясню при встрече. Ваш приятель Кесслер был недалек от истины.
— Заноза в теле «Одессы»?
— Поосторожнее, — прервал его Теннисон. — Лучше скажем так: группа усталых стариков, у которых слишком много денег и которые одержимы вендеттой, начало коей было положено в конце войны.
— Что мы будем делать?
— От нас потребуется самая малость. Об остальном позаботятся англичане.
— Им известно о Женеве?
— Нет. Они просто возвращают долги.
— Не слишком ли дорого мы оцениваем наши услуги?
— Не дороже, чем они того заслуживают, — ответил Теннисон. — Если можно так выразиться.
— Можно. Эти... старики... Они ответственны за все? И за Нью-Йорк?
—Да.
— Значит, я чист.
— Скоро будете.
— Слава Богу! — Ноэль взглянул на Хелден и улыбнулся. — Какие будут указания?
— Сегодня среда. В пятницу вечером будьте в Женеве. Там и встретимся. Я вылечу из Хитроу и прибуду в Женеву около полуночи. Свяжитесь с Кесслером и попросите его присоединиться к нам.
— А почему бы нам не встретиться сегодня? Или завтра?
— Мне надо успеть кое-что сделать. Это будет весьма полезно для нас. Пусть это будет пятница. У вас есть отель в Женеве?
— Да. Отель «Д'Аккор». Мама попросила меня остановиться именно в этой гостинице. Она тоже прилетает в Женеву.
На другом конце провода повисла пауза.
— Что вы сказали? — спросил, наконец, Теннисон шепотом.
— Моя мать собирается в Женеву.
— Поговорим об этом позже, — произнес брат Хелден еле слышно. — Мне пора идти.
* * *
Теннисон положил трубку. Он сидел в своей квартире в Кенсингтоне и с отвращением смотрел на телефон, сообщивший ему столь неожиданную весть. Новость, надо сказать, была поопаснее вторжения «Нахрихтендинст».
Что за безумие подвигло Альтину Клаузен на поездку в Женеву? Это никоим образом не входило в план действий — во всяком случае, так это понимала Альтина Клаузен. Или старушка думает, что ее поездка в Швейцарию не вызовет подозрений? Особенно сейчас. Или, быть может, с годами Альтина перестала быть осторожной? В таком случае ей не останется времени на то, чтобы раскаяться в своем неблагоразумном поступке, — уж об этом Теннисон позаботится. Возможно опять-таки, что она на старости лет изменила своим взглядам. В таком случае придется напомнить старухе перед смертью о тех преимуществах, которыми она пользовалась всю жизнь, понося своих соратников.
Будь что будет. У Теннисона тоже есть свои приоритеты; пускай старушка входит в долю. Завет «Вольфшанце» близок к воплощению. Теперь главное — рассчитать все по времени.
Сначала — списки. Их два, и они — ключи к «Вольфшанце». В первом — одиннадцать страниц: имена примерно тысячи шестисот влиятельных мужчин и женщин в разных странах. Это элитная часть «детей Солнца»; лидеры, которые ждут сигнала из Женевы, ждут миллионов, чтобы покупать на них выборы, формировать политику своих стран, становиться влиятельнейшими людьми. Этот список был главным, и в нем угадывались очертания четвертого рейха.
Но рейх должен развиваться не только вширь, но и вглубь. Лидеры нуждаются в последователях. Они-то и составляли второй список, представлявший собой сотни микропленок. Основной список. Все без исключения сподвижники «Вольфшанце», рассеянные по миру. Тысячи тысяч людей, потомки детей Третьего рейха, которых вывозили из Германии на кораблях, самолетах и подводных лодках.
Операция называлась «Дети Солнца».
Списки, имена. В единственном экземпляре, без права копирования, охраняемые подобно чаше Святого Грааля. Годами они хранились у Мориса Граффа, а потом были подарены Иоганну фон Тибольту на двадцать пятый день рождения. Церемония передачи списков знаменовала собой передачу власти. Новый лидер превзошел все ожидания.
Джон Теннисон перевез списки в Англию и, понимая, сколь важно понадежнее укрыть списки от посторонних глаз, поместил их не в банковские сейфы Лондона, которые не застрахованы от ревизий, а в укромное местечко в небольшом горняцком городке на юге Уэльса. Хранителем списка стал один из «детей Солнца», готовый пожертвовать жизнью ради драгоценных документов.
Звали его Ян Льюэллен. Он был братом Моргана, помощника Бомонта на корабле «Арго».
И вот наступило время, когда валлиец должен прибыть вместе со списками к Теннисону. Доставив ценный груз, славный «сын Солнца» сможет совершить то жертвоприношение, о котором столь страстно мечтал неделю назад по дороге из Хитроу. Убийство Льюэллена не подлежит обсуждению — никто не должен знать об этих списках и именах. Когда валлиец принесет себя в жертву, на земле останутся лишь два человека, имеющие ключи к «Вольфшанце»: тихий профессор истории из Берлина и еще один человек, перед которым благоговеет британская разведка. Оба — вне всяких подозрении.
Следующее по значимости дело — «Нахрихтендинст».
Теннисон взглянул на лист бумаги рядом с телефоном. Он лежал здесь уже несколько часов. Еще один список, подаренный Теннисону Пэйтон-Джонсом. «Нахрихтендинст».
Восемь имен, восемь человек. То, что британцам не удалось узнать за два дня, он раздобыл менее чем за два часа. Пятеро из этого списка уже мертвы. Из троих оставшихся в живых стариков один умирал в приюте неподалеку от Штутгарта. Полны жизненных сил лишь двое: предатель Клаус Фалькенгейм по кличке Полковник и восьмидесятитрехлетний отставной дипломат Вернер Герхард, мирно доживающий свой век в швейцарской деревушке близ озера Невшатель.
Но летали трансатлантическими рейсами, мимоходом подмешивая стрихнин в виски, конечно же не старики. И не они избили до полусмерти Холкрофта из-за фотографии; не они пристрелили человека во французской деревне; не старики нападали на Холкрофта в темном берлинском переулке.
Значит, «Нахрихтендинст» располагает юными, хорошо обученными фанатиками идеи. Преданными делу до мозга костей... как воспитанники «Вольфшанце».
«Нахрихтендинст»! Фалькенгейм, Герхард. Как давно они знают о «Вольфшанце»?
Завтра он выяснит все. Утром вылетит в Париж и позвонит Фалькенгейму — проклятому Полковнику. Совершенному актеру и совершенному дерьму. Предателю рейха.
Завтра он позвонит Фалькенгейму и сломает старика. А потом прикончит его.
На улице просигналил автомобиль. Теннисон подошел к окну, взглянув на ходу на часы. Ровно восемь. Под окном стояла машина Льюэллена, а в той машине — стальной кейс со списками.
Теннисон достал из ящика стола револьвер и сунул его в кобуру под мышкой.
Как ему хотелось, чтобы предстоящие сегодня вечером события были уже позади! Теннисону не терпелось вступить в схватку с Клаусом Фалькенгеймом.
* * *
Холкрофт молча сидел на кушетке в полутьме освещенной лунным светом комнаты. Было четыре часа утра. Ноэль курил. Проснувшись пятнадцать минут назад, он так и не смог уснуть, переполненный думами о девушке, которая спала рядом.
Хелден. С этой женщиной Холкрофт хотел провести остаток своей жизни, а она даже не удосужилась сказать, где и с кем живет. Все, хватит ветрености — ему теперь не до игр.
— Ноэль? — раздался из темноты голос Хелден.
— Что?
— Что с тобой, дорогой?
— Ничего. Так, думаю.
— Я тоже.
— А мне казалось, ты спишь.
— Я почувствовала, как ты встал с постели. О чем ты думаешь?
— Много о чем, — ответил Холкрофт. — О Женеве в основном. Скоро все закончится. И нам с тобой можно будет прекратить вечный бег.
— Я тоже об этом думала. — Хелден улыбнулась. — Хочу открыть тебе маленькую тайну.
— Тайну?
— Не такая уж это важная тайна, но я хотела бы видеть твое лицо, когда ты услышишь то, что я скажу. Иди сюда. — Она протянула к нему руки, и Холкрофт, сплетя свои пальцы с пальцами Хелден, сел, обнаженный, рядом.
— Что за тайна? — спросил он.
— Я хочу открыть тебе имя твоего соперника. Имя человека, с которым я живу. Ты готов?
— Готов.
— Это Полковник. Я люблю его.
— Старик?! — К Холкрофту вернулось дыхание.
— Да. Ты взбешен?
— Не то слово. Я вызову его на дуэль, — сказал Ноэль, заключая Хелден в свои объятия. Она рассмеялась и поцеловала его:
— Мне нужно увидеться со стариком сегодня.
— Я поеду с тобой. Твой брат благословил меня. Быть может, и Полковник даст мне свое благословение?
— Нет-нет, я должна ехать одна. Это займет всего час с небольшим.
— Два часа. Не больше.
— Два часа. Я встану перед его инвалидной коляской и скажу: «Полковник, я ухожу от вас к другому». Как ты думаешь, он будет раздавлен?
— Я убью его, — шепотом произнес Ноэль и нежно уложил ее на постель.
Глава 34
Теннисон прошел на автостоянку аэропорта Орли и там увидел серый «рено». Машиной управлял второй по значению человек в Сюрте. Он родился в Дюссельдорфе, но стал французом, поскольку был вывезен из Германии на самолете, поднявшемся в воздух с отдаленного аэродрома к северу от Эссена. Тогда, 10 марта 1945 года, ему исполнилось шесть лет, и его память ничего не сохранила об отчизне. Но он дал клятву остаться «сыном Солнца».
Теннисон подошел к машине, открыл дверь и залез внутрь.
— Bonjour, monsieur, — поприветствовал он.
— Bonjour, — ответил француз. — Вы выглядите усталым.
— Была тяжелая ночь. Вы привезли все, что я просил? У меня очень мало времени.
— Все. — Сотрудник Сюрте протянул руку к бумагам под приборной доской и передал их белокурому мужчине. — Полагаю, вы найдете здесь все, что нужно.
— Изложите кратко содержание. Я прочитаю бумаги позже. Но знать, чем мы располагаем, хочу сейчас.
— Отлично. — Француз положил папку на колени. — Сначала самое главное. Человек по имени Вернер Герхард из Невшателя, по-видимому, не является действующим членом «Нахрихтендинст».
— Почему нет? Фон Папен имел врагов в дипкорпусе. Почему бы этому Герхарду не быть одним из них?
— Возможно, так и было. Но я исхожу из настоящего: он больше не враг. Он не только дряхлый старик, но и слабоумный. И уже многие годы. Он — предмет насмешек в деревне, где сейчас проживает. Человек, который разговаривает сам с собой, поет песни и кормит голубей на площади.
— Дряхлость можно симулировать, — ответил Теннисон. — Старость не патология.
— Есть доказательства. Он пациент местной клиники, в которой имеется подробная медицинская карта. У него психика ребенка, он почти не в состоянии позаботиться о себе.
Теннисон кивнул, улыбнувшись:
— Слишком хорошо для Вернера Герхарда. Коль скоро мы заговорили о больных" каково положение предателя в Штутгарте?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83