Поэтому пленный генерал Динисау под бдительным оком полковника Бессмертного ответил Центару, что да, в Чайкине высадилась небольшая группа мариманов-камикадзе с задачей посеять панику среди населения и сорвать мобилизацию. Что касается генерала Загаруйки, то этот предатель, пытавшийся спровоцировать нападение целинских частей на штаб округа, уже разоблачен и убит при попытке ареста.
— Почему сразу не доложили?! — горячились в столице, но штаб округа кивал на Органы, а Серый Дом клялся и божился, что вся информация была доложена лично генеральному комиссару Страхау.
К этому времени все телефонные номера Серого Дома были переведены на звездолет Сабурова и дезинформаторы работали прямо с орбиты. И это был очень удачный момент, чтобы подложить генеральному комиссару Органов большую жирную свинью.
Все прошло, как по маслу. Явившись к великому вождю с очередным докладом, генерал Садоуски между делом сообщил, что мариманы высадили в Чайкине диверсионную группу, а некто неизвестный, используя радиостанцию с позывными Органов, совершил попытку поднять мятеж и разрушить систему военного управления Закатного округа.
Садоуски благоразумно не стал спрашивать, знает ли об этом вождь. Но поскольку вождь не знал, реакцию его было трудно описать.
Генеральный комиссар Органов пережил много неприятных минут, стоя перед вождем навытяжку и выслушивая сентенции вроде такой:
— Если не хочешь, чтобы тебя расстреляли, пойди и застрелись сам!
Но вскоре оказалось, что у вождя есть для Пала Страхау более важное поручение.
Как раз во время их разговора в Цитадель пришло новое сообщение с запада, которое изначально было паническим и почти правдивым, но, пройдя через несколько инстанций и корректировок по методу «испорченного телефона», превратилось просто в еще один сигнал о том, что мариманские диверсанты в Чайкине пока не уничтожены окончательно.
Тут-то вождь и принял решение.
— Езжай туда сам! — распорядился он. — Вылетай немедленно и лично разберись.
После советов застрелиться самому и прочих прелестей беседы с вождем Страхау как-то не рискнул намекать, что в первый день войны место шефа Органов, фактически второго человека в стране, не где-то в глубоком тылу, а в столице, у руля государства.
Он все явственнее ощущал, что его отодвигают от этого руля и противостоять такому развитию событий где-то в Чайкине будет гораздо труднее, чем в Центаре. Но приказы вождя не обсуждаются.
Даже если Бранивой, чтобы не возбуждать лишних кривотолков в военное время, задумал угробить потерявшего доверие соратника в авиакатастрофе, Страхау все равно придется сесть в самолет.
19
Известие о том, что генеральный комиссар Органов по приказу Бранивоя собирается лететь в Чайкин, ошеломило всех посвященных в легионе маршала Тауберта. На такой эффект своей маленькой провокации не рассчитывал даже Сабуров, умеющий предугадывать события на несколько ходов вперед.
И теперь главной задачей сабуровских дезинформаторов стало только одно: сделать все, чтобы этот визит не сорвался.
Между тем, все было не так просто. Чем дальше раскручивалось вторжение, тем больше было прямых и косвенных утечек. Что каналы гражданской и военной связи перехвачены — это, конечно, хорошо, но ведь на звонки из Центара надо отвечать и отвечать четко и безошибочно, чтобы там не заподозрили неладное.
И что прикажете делать, когда столичное руководство требует к телефону большую шишку, голос которой на том конце провода хорошо известен. А шишка эта давно уже убита, как начальник Закатного окружного управления Органов, или отказывается сотрудничать, как захваченный у себя на квартире командующий Закатным военным округом.
Ну, командующего, положим, вывезли на орбиту, накачали зомбизаторами и посадили за телефон. Так что с его голосом проблем не было. Правда, собеседникам казалось, что командующий вдребезги пьян — но это мелочь, с кем не бывает.
А вот с хозяином Серого Дома проблема была посерьезнее. Дезинформаторов и так не хватало, а тут простым исполнителем не обойдешься.
Вообще в штате разведки легиона было больше сотни опытных «говорильщиков», которые не меньше двух месяцев интенсивно изучали язык. И когда их голоса вдобавок пропускали через компьютерную программу, убирающую акцент, отличить речь дезинформаторов от обычной целинской было невозможно.
Еще больше разведчиков не только в ведомстве Сабурова, но и в других службах, вплоть до спецназа и десанта каждой фаланги, знали язык достаточно хорошо, чтобы с помощью компьютера обмануть собеседника сквозь шорох помех. Но в этом случае компьютерных ресурсов для уничтожения акцента требовалось больше и возрастал риск ошибки — «говорильщики» могли машинально употребить русское слово вместо целинского или же целинское в неверном значении. Иными словами, назвать «баранчиком» маленького барана, а не водителя автомашины.
На крайний случай можно было и вовсе пустить по каналу связи машинный перевод, но тут риск достигал запредельных величин, поскольку синхронный перевод в исполнении компьютера звучал хоть и относительно правильно, но совершенно ненатурально. А ресурсов в этом случае тратилось еще больше.
Между тем, с ресурсами была беда. На компьютерных системах звездолета висело все боевое планирование, информационное обеспечение, связь и масса других дел вплоть до элементарного удержания кораблей на орбите. Так что ресурсов ощутимо не хватало, и было дано указание сажать на прямые телефоны всех пленных целинских офицеров, а также некоторых солдат, изъявивших готовность сотрудничать и доказавших свою способность участвовать в радиоигре.
Но этих офицеров и солдат надо было прежде тщательно проверять — испытывать ложными вызовами, которые они должны принимать за настоящие. И это еще больше перегружало каналы связи.
Спасало только то, что львиная доля информации на Целине передавалась в эфире и по проводам морзянкой, точечным кодом. Полевые рации, телеграф, телетайп — все это эрланские компьютеры щелкали как орешки. Тут даже к звездолету не ходи. Любой компьютер в боевой или вспомогательной машине или даже простой офицерский планшет запросто подделает почерк любого радиста и сам переведет в морзянку какой угодно текст.
Но на этот раз дело было серьезное. Пал Страхау из Центара вызывал начальника Закатного окружного управления Органов по ВЧ, а это такая связь, что там даже помех ощутимых нет. Звук — как из соседней комнаты.
Между тем труп хозяина Серого Дома разговаривать по телефону никак не мог. Генеральному комиссару пока отвечали, что шеф выехал в Рудну разбираться с попыткой диверсии на рудниках, а из Рудны (якобы) отвечали, что он еще не доехал, и это само по себе вселяло подозрения.
Наконец, до начальника управления дозвонились по радиотелефону и сквозь шум помех раздался его уверенный голос.
— Добрый день, лицо Страхау!
— Чего же доброго?! — не принял его спокойного тона генеральный комиссар. — Что у вас там творится?! Почему не доложили о мариманском десанте?
На самом деле Страхау догадывался, почему не доложили. Все очень просто. Окружное управление в любом случае оказывалось виновато в этом безобразии, и вопрос: «Почему не предотвратили?» — мог вылиться в весьма серьезные оргвыводы. Оставалось надеяться на принцип «Победителей не судят». Вот и решили — сначала ликвидировать десант своими силами, а потом сообщить наверх задним числом.
Так думал генеральный комиссар Органов, а голос начальника Закатного управления успокаивал его. Миссия диверсантов провалилась. Единственное, что им удалось сделать — это взорвать электроподстанцию, от которой запитывалась центральная Чайкинская АТС. Поэтому округ лишился междугородней связи и некоторые линии спецсвязи тоже отключены.
Но звучало все это как-то неубедительно, и Страха уже и сам ощущал правоту великого вождя. Да, надо лететь! Совсем уже обнаглели эти чайкинцы. Надо же — вторая столица. Зазнались без всякой меры и думают, что теперь можно даже о ЧП глобального масштаба в Центар не сообщать.
Надо, надо явиться туда лично и показать им, что никакие они не вторая столица, а наоборот, полное дерьмо.
А в Чайкине и на орбите тем временем думали о том, что делать дальше. По «радиотелефону» с Палом Страхау разговаривал все тот же незаменимый полковник Динисау. Его голос пропустили через компьютер звездолета с матрицей голоса настоящего начальника управления, и сквозь шипение помех получилось неплохо. Но ведь руководитель такого ранга не может вечно находиться вне досягаемости для ВЧ-связи. А по ВЧ такая подделка не пройдет.
А между тем Страхау приказал начупру немедленно возвращаться в Чайкин. Комедию под названием «Долгая дорога в Рудну» можно было ломать еще часов десять-двенадцать — все-таки тысяча километров, а возвращение с первой трети пути давало четыре часа, не больше.
Дай Бог, чтобы за эти четыре часа Страхау сел в самолет. Иначе визит может и сорваться, а главное, в Центаре поймут, что на Закатном полуострове творятся вещи похуже, чем высадка группы диверсантов.
20
Чайкинская дивизия внутренних войск испытала на себе все прелести военного времени еще ночью, когда на нее с воздуха обрушились первые ракеты и бомбы.
Взрыв объемно-зажигательной боеголовки в спящей казарме производит очень сильный эффект. Даже лучшие из лучших, а именно таких всегда набирали во внутренние войска, вряд ли способны сохранить присутствие духа в подобной обстановке.
А надо сказать, что авиация легиона работала по этим целям особенно тщательно. В течение часа она подожгла все казармы и штабы дивизии и продолжала швырять ракеты и сыпать бомбы, когда под крылом уже не осталось живого места.
Причина была в том, что дезинформаторы легиона не контролировали внутренние войска. Расчет делался на захват окружного управления, но перехватить связь сразу не получилось. Ее просто тупо отсекли, а когда окольными путями номера управления перекоммутировали на звездолет Сабурова, было уже поздно. Городские Органы к этому времени знали, что управление захвачено.
После предутреннего кошмара от дивизии живыми и в строю осталось меньше полка. Или, вернее сказать, больше батальона. А когда собрали в кучу всех, кого рассеяло бомбежкой, и поставили в строй легкораненых, то набралось батальона два.
К тому же уцелело много офицеров. Солдаты тысячами горели заживо в своих казармах, задыхались дымом во сне, давились в дверях и узких проходах, разбивались насмерть и ломали ноги-руки, прыгая с верхних этажей. А офицеры, ночевавшие дома, счастливо избежали всего этого и вообще меньше времени находились под бомбами.
С рассветом к разгромленной дивизии прибились патрульные органцы, которые подтвердили, что управление захвачено мариманами, а главное — величайшая святыня Народной Целины, гробница Василия Чайкина, тоже в их руках.
И командир дивизии генерал-майор Бубнау принял единственно возможное в этой ситуации решение.
— Гробницу надо отбить! Мариманы — они на все способны. Могут надругаться над телом отца Майской революции. Невозможно представить себе такой позор.
Хотя дивизии фактически уже не существовало — не только потому, что от нее осталось два батальона, но и потому еще, что знамя ее сгорело в штабе вместе с часовым на посту №1 — Бубнау продолжал командовать и повел людей с восточной окраины в сторону площади Чайкина. А по пути заглянул в Высшую школу Органов, где царило смятение, хотя школу пока не бомбили и не обстреливали.
Просто в ВШО не знали, чему верить — разрозненным сообщениям о захвате Серого Дома мариманами или указаниям непосредственно из Серого Дома, которые гласили: ничего не предпринимать, ждать дальнейших распоряжений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59