- Мои родители читают лекции в университете. Они всегда возлагали на меня большие надежды. Мой брат - самый молодой из директоров лондонских торговых банков. Он учился в Оксфорде, значит, и я должна была учиться в Оксфорде. Теперь я должна добиться успеха в Сити. В сущности, все это глупо, да?
Я кивнул. Это действительно было глупо. Но я должен был признать, что подобными мотивами руководствовались многие из тех, кто сейчас трудится в банках и брокерских фирмах. Откровенность Кэти произвела на меня впечатление.
- Вам нравится ваша работа? - спросил я как можно более дружеским тоном.
- Да, во многих отношениях нравится, - ответила Кэти. - Мне нравится сумасшедшая атмосфера рынков. Мне нравится работать с людьми. Чего я терпеть не могу, так это лжи, неискренности, интриг, махинаций, необходимости демонстрировать свою силу.
- Тогда почему бы вам просто не отказаться от такого имиджа? - спросил я.
- Это невозможно, - возразила Кэти. - «Блумфилд Вайс» проглотит меня живьем. С этим нужно примириться.
И Кэти рассмеялась. В этот момент она совсем не была похожа на самоуверенную служащую банка. Лишенная своей холодности, Кэти казалась обычной интеллигентной девушкой, к тому же с красивыми глазами и доброй улыбкой. Несколько минут мы молчали.
- Расскажите мне о Робе,. - попросил я.
Кэти улыбнулась.
- Это вы должны рассказать мне о Робе.
- Нет. Я попросил первым.
- Ладно, - сдалась Кэти. - Он - неплохой парень. В сущности, даже очень милый. Мы встречались раза два и неплохо провели время. Но потом он вдруг стал ужасно серьезным. Слишком серьезным. Меня это пугало. Он сделал мне предложение, а ведь мы почти не знали друг друга. Я чувствовала какую-то неловкость, мне казалось, что я сама невольно подала ему эту мысль. Впрочем, теперь я так уже не думаю.
Тогда я решила, что лучше всего будет избегать его общества. Я не хотела, чтобы он питал какие-то иллюзии. Но потом он обманом, от имени одного из моих клиентов, зазвал меня в ресторан. Я была в бешенстве. С того дня, слава Богу, я его не видела. - Кэти помедлила. - Он всегда такой?
- К сожалению, очень часто, - сказал я. - Но ваш отказ он воспринял особенно тяжело. Думаю, он еще даст вам о себе знать.
- О Боже! - воскликнула Кэти. - Если вы можете как-нибудь подействовать на него, умоляю вас, помогите. Я испробовала все, что только пришло мне в голову. Он хороший парень, но этому нужно положить конец.
Я вспомнил рассказ Фелисити о бесконечных звонках Роба к Дебби, слова Клер о том, что в Робе есть что-то странное, и его вспышку в «Глостер армз».
- Будьте осторожны, - сказал я.
Кэти недоуменно подняла брови, но я уклонился от объяснений. Взяв по второму бокалу пива, мы проговорили еще примерно с час. Кэти убедила меня рассказать о своей семье, хотя обычно я не склонен обсуждать эту тему с почти незнакомыми людьми. Тем не менее, я рассказал ей о гибели отца, о болезни матери и о том, как я обманул материнские надежды на то, что стану фермером. Кэти мне посочувствовала. Как ни странно, ее сочувствие не вызвало у меня раздражения, как это часто бывало, когда я замечал в собеседнике неискренность. Напротив, в словах Кэти я нашел утешение.
- Хамилтон Макензи на самом деле такая холодная рыбина, каким кажется? - спросила Кэти. - Должно быть, с ним сложно работать.
- Часто его трудно понять, - признал я. - И в нем есть что-то от надсмотрщика. Он очень скуп на похвалы.
- Но вам он нравится?
- Я бы так не сказал. Скорее, я восхищаюсь им. В работе с рынками он великолепен, лучше его не найти. К тому же он - очень хороший учитель. Он невольно заставляет меня работать в полную силу, выдавать все, на что я способен. Честно говоря, для него я сделал бы что угодно.
- Должно быть, приятно работать на такого босса.
- Да, приятно.
- Он вам как бы отчасти заменяет отца?
Я неловко поежился.
- Такие мысли мне в голову не приходили. Но, думаю, вы правы.
Кэти похлопала меня по руке.
- Прошу прощения, мне не следовало этого говорить.
- Нет-нет, все в порядке. Иногда чувствуешь облегчение, поговорив с кем-нибудь откровенно. С тем, кто тебя понимает. Потеряв отца или мать, человек становится очень одиноким. Для него это - одно из самых тяжелых воспоминаний, а поделиться своим горем он ни с кем не может.
Кэти улыбнулась. С минуту мы сидели молча, потом она бросила взгляд на часы.
- Уже так поздно? Мне нужно идти. Благодарю за пиво. Теперь мне намного лучше.
Кэти встала. Почему-то мне не хотелось, чтобы она уходила.
- Мне тоже, - сказал я.
Намного лучше.
Мы расстались. Я пошел к одной станции метро, Кэти - к другой.
Двенадцатая глава
На следующий день прежде всего я под разными благовидными предлогами отменил все свои встречи. Свой второй день в Нью-Йорке мне нужно было посвятить расследованию того, что я услышал накануне.
Меня интересовали два вопроса. Во-первых, что случилось с Шофманом, и, во-вторых, как удалось Вайгелю сфабриковать сделку с «Тремонт-капиталом».
Сначала я попытался найти ответ на первый вопрос. Из отеля я позвонил в справочную и узнал номер телефона ближайшего к «Блумфилд Вайс» полицейского участка. Вероятно, рассуждал я, именно туда из банка сообщили об исчезновении их сотрудника.
После двух неудачных попыток какая-то доброжелательно настроенная женщина наконец сказала мне, что об исчезновении людей действительно сообщают в этот участок, но расследованием таких случаев занимается другой участок, который находится в Уэст-сайде, на 110-й улице. Это было недалеко от того места, где жил Шофман. Я поблагодарил, вышел из отеля и на такси доехал до Уэст-сайда.
Мне дважды повезло. Во-первых, в полицейском участке царило относительное спокойствие, и, во-вторых, дежурный сержант оказался одним из немногочисленных представителей племени англофилов, которые изредка еще встречаются по всей Америке.
- Э, так вы - англичанин? - спросил он, отвечая на мое приветствие.
- Да, - ответил я.
- Добро пожаловать в Нью-Йорк. Как вам здесь нравится?
- Великолепный город. Я всегда с радостью приезжаю сюда.
- Так, значит, вы из Англии? Моя мать была англичанкой. Вышла замуж за американского солдата. А где именно вы живете?
- В Лондоне.
- Неужели? Моя мать тоже из Лондона. Может быть, вы знаете ее родственников. Ее фамилия - Робинсон.
- К сожалению, в Лондоне очень много Робинсонов, - сказал я.
- Да, конечно, вы правы. Пару лет назад я ездил туда в гости. Отлично провел время. Так чем я могу вам помочь?
Рядом с дежурным сержантом стоял высокий толстый полицейский, на бляхе которого я прочел ирландскую фамилию - Мэрфи. Прислушиваясь к нашему разговору, он все больше хмурился.
- Видите ли, я пытаюсь что-нибудь разузнать о судьбе моего университетского приятеля Грета Шофмана. Четыре месяца назад сюда сообщили о его исчезновении. Я бы хотел узнать, что именно с ним случилось.
- Конечно. Подождите минутку, я поищу папку.
Ждать мне пришлось минут пять. Сержант вернулся с очень тонкой папкой.
- Данных у нас немного. Сообщение поступило двадцатого апреля. Не найдено никаких следов пропавшего. Ни тела, ни пустого бумажника, ни водительского удостоверения. Его кредитной карточкой никто не воспользовался. Расследование закрыто.
- Но разве может человек исчезнуть, не оставив никаких следов? - удивился я.
- Это Нью-Йорк. Здесь совершается шесть убийств в день. Конечно, большинство тел мы находим. Но не все.
- Когда его видели в последний раз?
Сержант заглянул в папку.
- Девятнадцатого апреля в семь часов, когда он уходил с работы. Ни привратник, ни соседи не видели, чтобы он вернулся домой. Он жил один. Ни жены, ни девушки, о которой нам было бы известно.
- По какому адресу он жил?
Глаза сержанта немного сузились, он бросил на меня подозрительный взгляд.
- Мне казалось, вы говорили, что он был вашим старым другом, - сказал он.
- Да, прошу прощения. Я оставил его адрес в Англии. У меня есть его служебный телефон, и, оказавшись в Нью-Йорке, я сразу позвонил ему на работу, хотел пригласить на обед. Мне ответили, что он пропал. Это был такой удар. Я действительно очень хотел бы узнать, что с ним случилось.
Взгляд сержанта смягчился. Он дал мне адрес. Оказалось, Шофман жил всего в двух кварталах от полицейского участка. Потом сержант сказал:
- Послушайте, мистер. Как ни смотрите, все равно вы ничего не найдете. Я знаю десятки таких случаев. Расследование не сдвинется с места, пока не найдут тело или личные вещи потерпевшего и не сообщат нам об этом. Конечно, если бы у нас было больше полицейских и меньше убийств, мы могли бы уделить больше времени расследованию, но я сомневаюсь, чтобы даже в этом случае мы продвинулись далеко.
Я задумался. Вероятно, сержант был прав. Я вздохнул, поблагодарил его и извинился за доставленное беспокойство.
- Никакого беспокойства. Был бы рад помочь вам. Когда вернетесь, выпейте за меня пинту горького.
Я заверил сержанта, что непременно выпью, и ушел. Мне еще раз повезло, думал я, что дежурным оказался полицейский, готовый оказать любую посильную помощь. На всем пути от участка до дома Шофмана я не мог забыть мрачное лицо его ирландского коллеги.
Я пешком прошел два квартала до многоквартирного дома, в котором когда-то жил Грег Шофман. Дом стоял в одном из тех приграничных районов, поселяясь в которых, более смелые городские служащие отваживаются внедряться в полуразрушенный Гарлем. Здесь опрятные каменные здания, построенные в конце девятнадцатого века и обновленные к концу двадцатого, перемежались с заброшенными складами и торговыми лавками. На перекрестке расположился чистенький корейский магазин, готовый предложить фрукты и овощи возвращающимся с работы служащим. В этот утренний час улицы были почти пусты. Я заметил лишь пожилого негра, который брел по тротуару, что-то бормоча себе под нос.
Англичанину невозможно представить себе, что такое жизнь в этих районах. Для человека, вскормленного на диете из телевизионных детективов и мрачных репортажей в сводках новостей, нетрудно вообразить, что Нью-Йорк - это поле постоянной войны между белыми интеллигентами и негритянской беднотой. Шофман жил на линии фронта, которая разделяет воюющие стороны. Разумеется, реальность бесконечно более сложна, чем эта примитивная схема, но мне, англичанину, одетому в хороший костюм и гуляющему по окраинам пресловутого Гарлема, было нетрудно поверить, что Шофман стал просто очередной жертвой этой войны.
В хорошо обставленном холле дома Шофмана за столом сидел привратник, охранявший подступы к лифтам. Рассказав ту же басню о старом приятеле из Англии, я спросил его о Шофмане.
Да, привратник хорошо помнит мистера Шофмана. Да, он как раз дежурил вечером девятнадцатого апреля. Нет, он не видел, чтобы мистер Шофман вернулся домой. Не видел его и второй привратник, который пришел на смену в полночь. Да, он совершенно уверен, он бы наверняка запомнил, потому что должен был передать мистеру Шофману пакет. Нет, в пакете не было ничего необычного, просто книги из книжного клуба. Нет, он не может показать мне квартиру, там живет другой человек.
Я ушел, не узнав ничего нового, взял такси и вернулся в отель.
Поднявшись в номер, я упал на кровать, уставился в потолок и погрузился в размышления.
Очевидно, в попытке получить ответ на первый вопрос я потерпел сокрушительное поражение. В Нью-Йорке я должен был пробыть еще день. Я не сомневался, что сержант полиции был прав. Мои шансы узнать, что на самом деле произошло с Шофманом, были ничтожно малы. Но все же я оставался при прежнем убеждении, что исчезновение Шофмана вскоре после его звонка в банк «Хонсю» не было случайностью. Шофман узнал, что облигации «Тремонт-капитала» - это самое настоящее мошенничество, кому-то стало об этом известно, и этот кто-то убрал Шофмана.
Но у меня оставался второй вопрос. Каким образом Вайгель организовал выпуск и продажу облигаций «Тремонт-капитала»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61