Мы с ним никогда не дружили. Эдди всегда был со мной вежлив, но в то же время относился с подозрением — вначале как к близкому приятелю младшей сестренки, а затем как к ее мужу. Для титулованного англичанина, работающего в расположенной на северо-восточном побережье фирме, я казался ему излишне раскованным. После того как родители развелись, Эдди принял на себя роль главы семьи, и с тех пор сестра и мать благоговейно прислушивались к каждому его слову. Думаю, ему очень не нравилось то, что они иногда соглашались и с моим мнением.
Эдди не нравилось, что я познакомился с Лайзой через отца. Это автоматически помещало меня в ту часть семьи, которая, как ему казалось, была виновата в расколе.
— Разве Саймон не был вместе с тобой? — спросил он.
— В этом-то и вся загвоздка, — покачала головой Лайза. — Когда Саймон разговаривал с папой, я работала в лаборатории. Получается, что он был последним, кто видел папу живым.
— Неужели? — внимательно глядя на меня, спросил Эдди.
— Почему ты так нехорошо на него смотришь? — спросила Лайза, беря меня за руку. До нее наконец дошло, какую ошибку она совершила, подняв этот вопрос. — Саймон не имеет никакого отношения к убийству.
— Ну конечно, не имеет, — промолвил Эдди, посылая младшей сестре снисходительную и в то же время ласковую улыбку.
Она улыбнулась в ответ, радуясь, что это недоразумение так легко уладилось. Но судя по тому взгляду, которым одарил меня Эдди, дело, видимо, обстояло не так просто.
— Уверена, что полиция схватит преступников, — продолжала Лайза.
— Надеюсь, что так и будет, — сказал Эдди. — Никогда не думал, что когда-нибудь произнесу подобные слова, но этот тип заслуживает электрического стула. Ведь в Массачусетсе, кажется, возобновили смертную казнь, не так ли?
Вопрос был явно обращен ко мне.
— Боюсь, что нет, — ответил я.
— Вот как? А мне казалось, что я об этом где-то читал.
Лайза сосредоточилась на лазанье. Энн восторженно взирала на своего сына. Я же почувствовал некоторое раздражение. Лайза прекрасно знала, что смертной казни в нашем штате не было, но противоречить старшему брату не стала. Все заявления Эдди — а их было множество — воспринимались матерью и сестрой безоговорочно. Он был неглуп и часто высказывал дельные соображения, но иногда парень порол сущую чушь.
Я знал, что спорить с ним не имеет смысла. В прошлом году накануне Дня благодарения мне довелось с ним подискутировать. Тема спора была совершенно пустяковой. Мы разошлись в мнениях о том, к какой партии принадлежал канцлер Германии Гельмут Коль. Эдди считал, что Коль — социал-демократ. Я же знал, что это не так. Лайза и мамаша полагали, что Эдди не мог ошибиться. Я доказал свою правоту и испортил милый семейный вечер.
— Видимо, это прошло мимо моего внимания, — произнес я, подливая Эдди вина.
Последовала недолгая пауза, которую первой нарушила Энн:
— Я думала, у вас с Фрэнком были отличные отношения. Жаль, что вы расстались, находясь в ссоре.
— Разделяю ваши чувства, — сказал я. — Мне хотелось так много ему сказать.
— Мне тоже, — добавила Лайза.
Ужин мы закончили в молчании, и я ощущал, что за нашим столом в качестве гостя присутствует не только печаль, но и злоба.
В ту ночь, когда я лежал, безуспешно пытаясь уснуть, мне показалось, что кровать слегка трясется. Я протянул руку и прикоснулся к плечу Лайзы. Ее била дрожь.
— Иди ко мне, — прошептал я, и жена, перевернувшись, оказалась в моих объятиях. Я почувствовал, как мне на грудь закапали ее слезы.
— Ты помнишь рубашку, которая была на папе? Ту, клетчатую? — спросила Лайза.
— Помню, конечно.
— Ведь это я подарила ему в прошлом году, в день рождения. Она ему очень нравилась. И теперь вся рубашка залита его кровью.
Я молча прижал жену к груди. Она еще немного поплакала, а затем, отодвинувшись от меня, потянулась к коробке с бумажными салфетками, стоявшей на тумбочке у кровати.
— Для Эдди это просто ужасно, — промолвила она.
— Это ужасно для всех.
— Да, но Эдди не видел папу более шести лет. Они почти не разговаривали друг с другом с того времени, когда мама и папа разошлись.
— Почему он так тяжело воспринял развод? Ведь у тебя с отцом сохранились прекрасные отношения.
— Не знаю. Думаю, было бы лучше, если бы они сказали нам о подлинной причине разрыва. Они объяснили развод тем, что не желают дальше жить вместе. Эдди считал, что папа нас бросил, и не простил его.
— Думаю, этого мы теперь никогда не узнаем.
— Не хочу знать. После того, как папы не стало. Вообще-то я думаю, что у кого-то из них была связь на стороне. Скорее всего у мамы. Впрочем, не уверена.
— Мне кажется, я понимаю, почему Эдди злится, — заметил я.
— Полагаешь, что он казнит себя за то, что не встречался с папой? Возможно. Но ты же знаешь Эдди. Его очень легко вывести из себя.
По правде говоря, я не настолько хорошо знал Эдди, чтобы до конца разбираться в его чувствах, и такое положение меня вполне устраивало.
— Я тоже вне себя от злости, — продолжала Лайза. — Человек просто не должен умирать подобным образом. — Ее голос вдруг окреп, и я уловил в нем новый оттенок горечи. — Папа не был готов к смерти. Его ждали многие годы счастливого существования. Никто не имеет права лишать другого человека жизни. Мама права. Я тоже не знаю людей, у которых могли быть серьезные причины убивать папу. Ничего не могу сказать о смертной казни, но очень надеюсь, что полиция найдет мерзавца. Негодяй не достоин жизни, кем бы он ни оказался.
Этот взрыв чувств меня изумил. До сих пор Лайза воспринимала смерть отца покорно, как тяжелый удар судьбы. Но она права в своей ярости. Убийство не просто зло. Убийство — зараза, которую следует искоренять любыми средствами.
Некоторое время мы лежали молча, затем Лайза снова заговорила, но настолько тихо, что я едва мог расслышать ее слова.
— В детстве, когда мне было страшно или я плохо себя чувствовала, папа пел мне песни. У него был ужасный голос, и он не стеснялся петь только для меня. Как мне хочется, чтобы он спел мне сейчас!
Спеть для нее я не мог, но зато мог привлечь к себе. Я не отпускал Лайзу долго-долго. До тех пор, пока не услышал ее ровное дыхание.
8
Фрэнка похоронили на еврейском кладбище в Брук-лайне, где обитали Куки в то время, когда еще были единой семьей. Церемония была очень простой. После того как присутствующие с разной степенью уверенности пробормотали «Каддиш», раввин произнес речь о юных годах покойного. Думаю, что он не видел Фрэнка много лет. Джил тоже выступил с прощальным словом — очень коротким, предельно искренним и крайне трогательным. На церемонии присутствовало совсем немного людей. Человек двадцать, не больше. Члены семьи и наиболее близкие друзья. Меня выводил из себя Маони. Сержант стоял в стороне и неотрывно наблюдал за собравшимися. Когда он поймал мой взгляд, уголки его губ чуть дернулись вверх. Я отвернулся. Мне казалось, что полиции вовсе не место на похоронах Фрэнка. Будь на то моя воля, я бы вышвырнул этого соглядатая с кладбища.
«Шива», или, по-нашему, «посещение», состоялось в доме сестры Фрэнка, примерно в миле от кладбища. «Шива» в буквальном переводе означает «семь», и если следовать букве закона, то поминовение должно продолжаться семь дней. Но Эдди спешил вернуться к своим занятиям, а Фрэнк при жизни довольно сдержанно относился к религиозным традициям, поэтому семья решила ограничиться одним вечером. К тем, кто присутствовал на кладбище, присоединились другие люди, пожелавшие выразить семье соболезнования. Мне показалось, что в скромном доме сестры собралась не одна сотня человек. Я был потрясен, увидев, сколько людей знали и любили Фрэнка.
Сестра Фрэнка Зоя делала все, чтобы принять посетителей как полагается. Это была высокая черноволосая женщина с мягкой улыбкой и добрыми глазами. Она стояла у входа и, улыбаясь, пожимала руки. Люди ласково похлопывали ее по плечу, и она отвечала тем же. Я принес ей кусок пирога и тем самым спас от строгого мужчины в темных очках и ермолке, который вот уже несколько минут ей энергично втолковывал что-то.
— Очень тебе признательна, Эдди, — сказала Зоя. — Я знакома со всеми этими людьми, но их имена ускользают из моей памяти. И я страшно боюсь их обидеть.
— У вас все очень здорово получается, — ответил я, не обращая внимания на ошибку.
— Мне так жаль бедного Фрэнка, — с улыбкой продолжала она. — Ты, наверное, часто встречался с ним в последнее время?
Мне показалось, что, называя меня Эдди, Зоя не просто перепутала имена, а совершенно искренне принимает меня за брата Лайзы. Поэтому я решил ответить ей односложно:
— Порядочно.
— Тетя Зоя! — К нам подбежала Лайза и, заключив родственницу в объятия, спросила: — Надеюсь, Саймон хорошо за тобой ухаживает?
Женщина смутилась и, бросив на меня извиняющийся взгляд, пробормотала:
— Да, конечно, дорогая. Как ты поживаешь?
— Неплохо, как мне кажется.
— А как твое волшебное зелье?
— Закипает потихоньку. Вы могли предвидеть, что явится столько народу? Большинство я просто не знаю. Или не узнаю.
— Я тоже. Хорошо, что так много старых друзей Фрэнка смогли одновременно собраться. Как жаль, что он сейчас не с нами и не видит их всех. — Оглядевшись по сторонам, Зоя спросила: — Ты не знаешь, дорогая, как долго должно продолжаться «посещение»? И сколько сейчас времени?
Лайза вначале бросила взгляд на наручные часы тетки, а затем, взглянув на свои, ответила:
— Половина десятого.
Мне показалось, что тетя Зоя вздохнула.
— Очень мило с твоей стороны, что ты собрала гостей у себя. В наше жилье они просто бы не вместились.
— Пусть тебя это не беспокоит, — ответила тетя Зоя. — Мне так будет его не хватать.
К нам подошел один из друзей детства Фрэнка, имя которого Зоя, к счастью, помнила.
— Тетя очень хорошо выглядит, — заметила Лайза, когда мы отошли в сторону.
— Да, — согласился я. — Но она упорно называла меня Эдди.
— Не может быть!
— Ты обратила внимание на то, как она спросила тебя о времени?
— Все это очень печально, — вздохнула Лайза. — Я помню, как мы играли с ней, когда были маленькими. До того как выйти замуж, она часто приезжала в «Домик на болоте» и жила там вместе с нами. С ней было так весело. Мы исследовали проливы и болота. Пройдет еще пара лет, и все это окончательно сотрется из ее памяти.
— Ничего подобного, — возразил я. — Разве ты не знаешь, что старики забывают о том, что ели на завтрак, однако прекрасно помнят события многолетней давности?
— Она вовсе не старая, Саймон. Тете всего пятьдесят два года. Она просто больна.
У тети Зои начали проявляться ранние симптомы болезни Альцгеймера.
— Вы говорите о Зое? — подойдя к нам, спросил Карл, муж хозяйки дома.
Это был плотно скроенный седобородый человек. Карл считался крупным специалистом в области социологии и в качестве профессора вел занятия в Северо-Восточном университете. Он был на несколько лет старше супруги.
— Как она себя чувствует? — спросила Лайза.
— Вы знаете, что Зоя потеряла работу в библиотеке? — тяжело вздохнув, произнес Карл.
— Не может быть!
— Но пока нельзя сказать, что она уж очень плоха. Зоя забывает имена людей и названия книг, из-за чего и возникли проблемы в библиотеке. Иногда она не может определить время. Но меня Зоя узнает и всегда помнит, где находится. Кроме того, она правильно называет день недели. Так что нам еще есть куда двигаться. Если, конечно, не поможет рекомендованное Фрэнком лекарство.
— Лекарство? А я и не знала, что папа ей что-то рекомендовал.
— Да, — продолжал Карл. — То лекарство, которое они сейчас испытывают.
— Неужели «Невроксил-5»? — спросила Лайза. — А фирма, которая его производит, называется «Био один»?
— Верно.
— И оно действительно помогает? — поинтересовался я.
— Похоже на то. Зоя принимает лекарство семь месяцев, и, мне кажется, ее состояние стабилизировалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62