Между воротами и дорогой была сравнительно опрятная площадка, усыпанная гравием, и обшарпанная доска, на которой было написано, что всем посетителям института паранормальных явлений следует миновать ворота и направляться по стрелкам в приемную.
Я, не задумываясь, свернул на площадку и остановил машину. Место идеальное. Мишень отсюда видна невооруженным глазом. Правда, чуть сбоку, но все же достаточно хорошо.
Я вышел из машины и пересчитал дома, выстроившиеся вдоль улицы. Дом Кейтли был четырнадцатым по противоположной стороне, а мишень моя была одним домом ближе.
Улица немного заворачивала направо. Слева дул легкий ветерок. Я почти автоматически произвел необходимые расчеты и откинулся на спинку сиденья.
Я долго не мог решить, какому оружию отдать предпочтение. Пули калибра 7,62 мм куда более разрушительны, но зато, если я промахнусь с первого выстрела, я могу убить ненароком кого-нибудь за полмили отсюда. Калибр 0,22 куда безопаснее: конечно, если я промахнусь, он тоже может причинить немало вреда, но все же не на таком большом расстоянии.
В машине лежа стрелять нельзя, а из «маузера» я обычно стрелял именно лежа. Но я мог встать на колени, а стрелять с колена я привык именно из 0,22. Но, с другой стороны, стреляя из машины, мне не придется держать винтовку на весу. Ее ведь можно опереть на дверцу и стрелять из открытого окна.
Так или иначе, а я выбрал «маузер». Он все-таки куда мощнее, а если уж я решил это сделать, надо сделать это хорошо. К тому же мишень была видна вполне отчетливо и находилась достаточно близко, чтобы я мог быть уверенным, что попаду со второго выстрела. Но первый выстрел меня все же очень тревожил.
Мне вспомнился Поль Аркади. «А вы можете сбить яблоко у него с головы, сэр?» Сейчас я собирался сделать что-то в этом духе. Малейший промах мог привести к самым плачевным последствиям.
Решившись, я опустил заднее стекло и вложил тонкий трехдюймовый патрон в казенник «маузера». Потом посмотрел на мишень в подзорную трубу, положив ее на окно. И отчетливо, крупным планом увидел плоскую коробочку, развернутую чуть наискось, висящую на телеграфном столбе: она была серая, прямоугольная, и из нее во все стороны шли провода к близлежащим домам.
Распределительная коробка.
Я очень сочувствовал всем жителям окрестных домов, которые до завтра останутся без телефона, но выбора у меня не было.
Я опустил подзорную трубу, сложил полотенце и повесил его на окно, чтобы ствол не скользил. Потом примостился поудобнее между передним и задним сиденьями и положил на полотенце ствол «маузера».
Я подумал, что для верности придется сделать выстрела два-три. Пули калибра 7,62 пробивают предметы насквозь и наибольшие разрушения причиняют на выходе. Вот если бы я мог рискнуть выстрелить в эту коробку сквозь столб, один-единственный точный выстрел разнес бы ее вдребезги. Но для этого мне нужно находиться позади столба, а туда мне незамеченным не пробраться.
Я прицелился, наклонился, как это мне было привычно, сделал поправку на ветер и спустил курок. «Господи, только бы в столб! — молился я. — Выше или ниже, но только в столб!» Конечно, пуля все равно пробьет столб насквозь, но, по крайней мере, выйдет наружу, растеряв большую часть своей убойной силы.
Винтовки калибра 7,62 ужасно громкие. С улицы это, должно быть, звучало словно хлопок бича, каким гоняют быков; а меня в машине выстрел оглушил, словно в те времена, когда еще не изобрели заглушки для ушей.
Я перезарядил. Посмотрел в трубу. И увидел дырку от пули, кругленькую и аккуратную, в верхней части серой распределительной коробки.
«Слава тебе, господи!» — подумал я и облегченно перевел дух.
Чуть опустил ствол, тело осталось в прежнем положении. Выстрелил. Перезарядил. Выстрелил. Посмотрел в трубу.
Второе и третье отверстия были чуть пониже первого и наложились друг на друга. И, возможно, оттого, что я стрелял не прямо, а чуть сбоку, вся коробка треснула. Ну, хватит, наверно. А то шуму слишком много. Я уложил винтовки и подзорную трубу на пол, накрыл их полотенцем и перебрался на переднее сиденье.
Завел мотор, медленно выехал обратно на мостовую и уехал не спеша, с нормальной скоростью. В заднее окно я увидел парочку местных жителей, которые выбежали на улицу посмотреть, в чем дело. Должно быть, все тюлевые занавески сейчас отдернулись; но никто не бросился мне вслед, никто не махал руками, крича: «Вот он! Держите его!»
А что подумает Анджело? А что подумает Сара, которая знает звук этой винтовки лучше, чем звон церковных колоколов? Господи, только бы она не подала виду!
Выехав из Нориджа, я остановился заправить машину и позвонил со стоянки в дом Донны. Ничего.
Только слабое гудение, словно ветер в проводах. Я еще раз перевел дух и с улыбкой подумал о том, что скажут завтра ремонтники, которым придется лезть на столб. Скорее всего, что-нибудь непечатное.
Конечно, можно было устроить это как-нибудь иначе: например, позвонить по номеру, дождаться, пока там снимут трубку, ничего не говорить, дождаться, пока трубку повесят, и не вешать свою, чтобы линия осталась открытой, так что прозвониться туда будет невозможно. Но все это надежно лишь на короткое время, а не на несколько часов; а на некоторых линиях это вообще не действует.
Отъехав немного, я снова остановился, чтобы прибраться в машине и кое-что устроить. Я вернул «маузер» и подзорную трубу в их гнезда в чемодане, а потом пошел наперекор всем, в том числе и своим собственным правилам, и зарядил «аншютц» боевым патроном.
Я закатал олимпийскую винтовку в полотенце и положил на пол перед задним сиденьем. Полотенце сливалось с коричневым ковриком, и я рассчитал, что если не буду слишком гнать или слишком резко останавливаться и огибать углы, то никуда эта винтовка не денется. Потом положил в правый карман еще четыре патрона: у «аншютца» нет магазина, и каждый патрон приходится заряжать отдельно. После стольких лет практики я могу выбросить стреляную гильзу и зарядить новый патрон за две секунды, а если держать запасной патрон в правой руке, то и быстрее. Обе винтовки одинакового размера, и я взял бы «маузер», потому что в нем есть магазин, но стрелять из «маузера» в жилом районе слишком опасно. Из 0,22, конечно, тоже можно кого-нибудь убить, но не в соседнем доме.
Потом я немного помудрил с кассетами, коробками, клеем и теми штучками, что захватил в школе, и наконец поехал дальше, на этот раз — в Уэлин.
Гарри Гилберт меня ждал. Судя по тому, что он выскочил из дома в тот момент, когда я свернул на дорожку, ведущую к его дому, ждал он меня уже долго, и ожидание порядком его утомило.
— Где вас носило?! — воскликнул он. — Кассеты привезли?
Он наступал на меня, воинственно задрав подбородок, уверенный в своем превосходстве над человеком, который находится в невыгодном положении.
— Я думал, что вы не одобряете, когда Анджело нападает на людей с вашим пистолетом, — заметил я. Лицо его чуть заметно дернулось.
— Иногда без угроз не обойдешься! — отрезал он. — Давайте кассеты.
Я достал из кармана три кассеты и показал ему. Только кассеты, без коробок.
— А теперь позвоните Анджело и скажите ему, чтобы он развязал мою жену.
Гилберт покачал головой:
— Сперва проверю кассеты. А Анджело позвоню потом. И Анджело оставит вашу жену связанной до вашего возвращения. Мы так договаривались. Все просто. Идемте в дом.
Мы снова вошли в его рационально обставленный кабинет. Теперь к обстановке добавился стоящий на столе компьютер «Грэнтли».
— Кассеты! — сказал он, протянув руку, и я отдал их ему. Он сунул первую из них в стоявший рядом с компьютером магнитофон и принялся неуклюже тыкать пальцами в клавиатуру компьютера.
— Давно у вас этот компьютер? — поинтересовался я.
— Заткнись!
Он напечатал «run», и ничего не произошло. Что и неудивительно, поскольку он забыл загрузить программу с кассеты. Я наблюдал, как он взял справочник и принялся лихорадочно его листать. Если бы у меня была бездна времени, я предоставил бы ему помучиться подольше. Но каждая потраченная минута оборачивалась лишними мучениями для Донны и Сары. Поэтому я сказал:
— Вам бы стоило пойти на курсы...
— Заткнись, ты! — Он глянул на меня совершенно по-бычьи и снова напечатал «run».
— Я хочу, чтобы Анджело убрался из того дома, — сказал я, — поэтому я покажу вам, как обращаться с программами. Иначе я бы и пальцем не шевельнул.
Он дорого дал бы, чтобы не позволить мне отыграть очко, но что поделаешь! Надо было лучше учить уроки.
Я вынул кассету, чтобы посмотреть, какой стороной она вставлена, потом снова вставил и написал «cload „epsom“». В верхнем правом углу экрана замигали звездочки. Компьютер прокрутил ленту, нашел файл «EPSOM», загрузил программу и сообщил: «Готово».
— Вот теперь напечатайте «run» и нажмите «enter», — сказал я.
Гилберт так и сделал. Экран немедленно спросил: "Какая из скачек в Эпсоме? Введите название скачки и нажмите «enter».
Гилберт напечатал «дерби», и экран попросил ввести кличку лошади.
Гилберт напечатал «Анджело» и принялся отвечать так же наобум, как и мы с Тедом Питтсом. Шансы Анджело на выигрыш оказались 46, что было близко к максимуму. Это давало понять, как высоко Гилберт ценит своего сына.
— Как найти Аскот? — спросил он. Я вынул кассету и вставил другую, напечатал «cload „askot“», нажал «enter» и дождался, когда компьютер ответит «Готово».
— Напечатайте «run» и нажмите «enter», — сказал я.
Он послушался и тут же получил: "Какая из скачек в Аскоте? Введите название скачки и нажмите «enter».
Он напечатал «Золотой кубок» и как завороженный отвечал на последовавшие вопросы, пока я не решил, что с него хватит.
— Звоните Анджело, — сказал я. — Теперь вы видите, что кассеты те, что надо.
— Погодите, — тяжеловесно ответил он. — Я проверю все кассеты. Я вам не доверяю. Анджело настаивал, чтобы я ни в коем случае вам не доверял.
Я пожал плечами.
— Да пожалуйста!
Он проверил по паре программ с каждой стороны. До него наконец дошло, что для того, чтобы добраться до сокровищ, нужно напечатать «cload» и первые пять букв нужного места скачек в кавычках.
— Ну ладно, — сказал я наконец. — Звоните Анджело. Когда я уеду, можете гонять программы сколько душе угодно.
Он больше не видел причин откладывать. Гилберт бросил на меня взгляд, по которому было заметно, что к нему быстро возвращалась его природная надменность, снял трубку с одного из телефонов, взглянул на табличку рядом с ним и набрал номер.
Номер, естественно, не ответил. Он набрал его снова. И еще раз. Он уже начал терять терпение. Потом, что-то бурча себе под нос, попробовал позвонить с другого телефона — все с тем же результатом.
— В чем дело? — спросил я.
— Не отвечает.
— Вы, должно быть, не тот номер набираете, — сказал я. — Вот он у меня тут есть.
Я полез в карман за своим ежедневником, нарочито долго листал страницы, нашел номер и зачитал его вслух.
— Я его и набираю! — сказал Гилберт.
— Не может быть! Попробуйте еще раз.
Никогда не замечал за собой особых актерских способностей, но для первого раза у меня выходило совсем неплохо. Гилберт снова набрал номер, нахмурился. Я решил, что мне пора взволноваться и обеспокоиться.
— Вы должны дозвониться! — сказал я. — Я весь день носился тудасюда, добывал эти кассеты. Теперь вы должны дозвониться Анджело! Он должен освободить мою жену!
Конечно, командного опыта у него было куда больше, чем у меня, но я тоже привык к необходимости ставить на место зарвавшихся наглецов, а когда я шагнул в его сторону, обоим нам стало очевидно, что физически я выше, крепче и куда сильнее его.
— Попробую позвонить на телефонную станцию, — поспешно ответил он.
Я стоял у него над душой, переминался с ноги на ногу и бурлил от притворного беспокойства, пока телефонистка безуспешно пыталась дозвониться по номеру и наконец ответила, что на линии авария.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Я, не задумываясь, свернул на площадку и остановил машину. Место идеальное. Мишень отсюда видна невооруженным глазом. Правда, чуть сбоку, но все же достаточно хорошо.
Я вышел из машины и пересчитал дома, выстроившиеся вдоль улицы. Дом Кейтли был четырнадцатым по противоположной стороне, а мишень моя была одним домом ближе.
Улица немного заворачивала направо. Слева дул легкий ветерок. Я почти автоматически произвел необходимые расчеты и откинулся на спинку сиденья.
Я долго не мог решить, какому оружию отдать предпочтение. Пули калибра 7,62 мм куда более разрушительны, но зато, если я промахнусь с первого выстрела, я могу убить ненароком кого-нибудь за полмили отсюда. Калибр 0,22 куда безопаснее: конечно, если я промахнусь, он тоже может причинить немало вреда, но все же не на таком большом расстоянии.
В машине лежа стрелять нельзя, а из «маузера» я обычно стрелял именно лежа. Но я мог встать на колени, а стрелять с колена я привык именно из 0,22. Но, с другой стороны, стреляя из машины, мне не придется держать винтовку на весу. Ее ведь можно опереть на дверцу и стрелять из открытого окна.
Так или иначе, а я выбрал «маузер». Он все-таки куда мощнее, а если уж я решил это сделать, надо сделать это хорошо. К тому же мишень была видна вполне отчетливо и находилась достаточно близко, чтобы я мог быть уверенным, что попаду со второго выстрела. Но первый выстрел меня все же очень тревожил.
Мне вспомнился Поль Аркади. «А вы можете сбить яблоко у него с головы, сэр?» Сейчас я собирался сделать что-то в этом духе. Малейший промах мог привести к самым плачевным последствиям.
Решившись, я опустил заднее стекло и вложил тонкий трехдюймовый патрон в казенник «маузера». Потом посмотрел на мишень в подзорную трубу, положив ее на окно. И отчетливо, крупным планом увидел плоскую коробочку, развернутую чуть наискось, висящую на телеграфном столбе: она была серая, прямоугольная, и из нее во все стороны шли провода к близлежащим домам.
Распределительная коробка.
Я очень сочувствовал всем жителям окрестных домов, которые до завтра останутся без телефона, но выбора у меня не было.
Я опустил подзорную трубу, сложил полотенце и повесил его на окно, чтобы ствол не скользил. Потом примостился поудобнее между передним и задним сиденьями и положил на полотенце ствол «маузера».
Я подумал, что для верности придется сделать выстрела два-три. Пули калибра 7,62 пробивают предметы насквозь и наибольшие разрушения причиняют на выходе. Вот если бы я мог рискнуть выстрелить в эту коробку сквозь столб, один-единственный точный выстрел разнес бы ее вдребезги. Но для этого мне нужно находиться позади столба, а туда мне незамеченным не пробраться.
Я прицелился, наклонился, как это мне было привычно, сделал поправку на ветер и спустил курок. «Господи, только бы в столб! — молился я. — Выше или ниже, но только в столб!» Конечно, пуля все равно пробьет столб насквозь, но, по крайней мере, выйдет наружу, растеряв большую часть своей убойной силы.
Винтовки калибра 7,62 ужасно громкие. С улицы это, должно быть, звучало словно хлопок бича, каким гоняют быков; а меня в машине выстрел оглушил, словно в те времена, когда еще не изобрели заглушки для ушей.
Я перезарядил. Посмотрел в трубу. И увидел дырку от пули, кругленькую и аккуратную, в верхней части серой распределительной коробки.
«Слава тебе, господи!» — подумал я и облегченно перевел дух.
Чуть опустил ствол, тело осталось в прежнем положении. Выстрелил. Перезарядил. Выстрелил. Посмотрел в трубу.
Второе и третье отверстия были чуть пониже первого и наложились друг на друга. И, возможно, оттого, что я стрелял не прямо, а чуть сбоку, вся коробка треснула. Ну, хватит, наверно. А то шуму слишком много. Я уложил винтовки и подзорную трубу на пол, накрыл их полотенцем и перебрался на переднее сиденье.
Завел мотор, медленно выехал обратно на мостовую и уехал не спеша, с нормальной скоростью. В заднее окно я увидел парочку местных жителей, которые выбежали на улицу посмотреть, в чем дело. Должно быть, все тюлевые занавески сейчас отдернулись; но никто не бросился мне вслед, никто не махал руками, крича: «Вот он! Держите его!»
А что подумает Анджело? А что подумает Сара, которая знает звук этой винтовки лучше, чем звон церковных колоколов? Господи, только бы она не подала виду!
Выехав из Нориджа, я остановился заправить машину и позвонил со стоянки в дом Донны. Ничего.
Только слабое гудение, словно ветер в проводах. Я еще раз перевел дух и с улыбкой подумал о том, что скажут завтра ремонтники, которым придется лезть на столб. Скорее всего, что-нибудь непечатное.
Конечно, можно было устроить это как-нибудь иначе: например, позвонить по номеру, дождаться, пока там снимут трубку, ничего не говорить, дождаться, пока трубку повесят, и не вешать свою, чтобы линия осталась открытой, так что прозвониться туда будет невозможно. Но все это надежно лишь на короткое время, а не на несколько часов; а на некоторых линиях это вообще не действует.
Отъехав немного, я снова остановился, чтобы прибраться в машине и кое-что устроить. Я вернул «маузер» и подзорную трубу в их гнезда в чемодане, а потом пошел наперекор всем, в том числе и своим собственным правилам, и зарядил «аншютц» боевым патроном.
Я закатал олимпийскую винтовку в полотенце и положил на пол перед задним сиденьем. Полотенце сливалось с коричневым ковриком, и я рассчитал, что если не буду слишком гнать или слишком резко останавливаться и огибать углы, то никуда эта винтовка не денется. Потом положил в правый карман еще четыре патрона: у «аншютца» нет магазина, и каждый патрон приходится заряжать отдельно. После стольких лет практики я могу выбросить стреляную гильзу и зарядить новый патрон за две секунды, а если держать запасной патрон в правой руке, то и быстрее. Обе винтовки одинакового размера, и я взял бы «маузер», потому что в нем есть магазин, но стрелять из «маузера» в жилом районе слишком опасно. Из 0,22, конечно, тоже можно кого-нибудь убить, но не в соседнем доме.
Потом я немного помудрил с кассетами, коробками, клеем и теми штучками, что захватил в школе, и наконец поехал дальше, на этот раз — в Уэлин.
Гарри Гилберт меня ждал. Судя по тому, что он выскочил из дома в тот момент, когда я свернул на дорожку, ведущую к его дому, ждал он меня уже долго, и ожидание порядком его утомило.
— Где вас носило?! — воскликнул он. — Кассеты привезли?
Он наступал на меня, воинственно задрав подбородок, уверенный в своем превосходстве над человеком, который находится в невыгодном положении.
— Я думал, что вы не одобряете, когда Анджело нападает на людей с вашим пистолетом, — заметил я. Лицо его чуть заметно дернулось.
— Иногда без угроз не обойдешься! — отрезал он. — Давайте кассеты.
Я достал из кармана три кассеты и показал ему. Только кассеты, без коробок.
— А теперь позвоните Анджело и скажите ему, чтобы он развязал мою жену.
Гилберт покачал головой:
— Сперва проверю кассеты. А Анджело позвоню потом. И Анджело оставит вашу жену связанной до вашего возвращения. Мы так договаривались. Все просто. Идемте в дом.
Мы снова вошли в его рационально обставленный кабинет. Теперь к обстановке добавился стоящий на столе компьютер «Грэнтли».
— Кассеты! — сказал он, протянув руку, и я отдал их ему. Он сунул первую из них в стоявший рядом с компьютером магнитофон и принялся неуклюже тыкать пальцами в клавиатуру компьютера.
— Давно у вас этот компьютер? — поинтересовался я.
— Заткнись!
Он напечатал «run», и ничего не произошло. Что и неудивительно, поскольку он забыл загрузить программу с кассеты. Я наблюдал, как он взял справочник и принялся лихорадочно его листать. Если бы у меня была бездна времени, я предоставил бы ему помучиться подольше. Но каждая потраченная минута оборачивалась лишними мучениями для Донны и Сары. Поэтому я сказал:
— Вам бы стоило пойти на курсы...
— Заткнись, ты! — Он глянул на меня совершенно по-бычьи и снова напечатал «run».
— Я хочу, чтобы Анджело убрался из того дома, — сказал я, — поэтому я покажу вам, как обращаться с программами. Иначе я бы и пальцем не шевельнул.
Он дорого дал бы, чтобы не позволить мне отыграть очко, но что поделаешь! Надо было лучше учить уроки.
Я вынул кассету, чтобы посмотреть, какой стороной она вставлена, потом снова вставил и написал «cload „epsom“». В верхнем правом углу экрана замигали звездочки. Компьютер прокрутил ленту, нашел файл «EPSOM», загрузил программу и сообщил: «Готово».
— Вот теперь напечатайте «run» и нажмите «enter», — сказал я.
Гилберт так и сделал. Экран немедленно спросил: "Какая из скачек в Эпсоме? Введите название скачки и нажмите «enter».
Гилберт напечатал «дерби», и экран попросил ввести кличку лошади.
Гилберт напечатал «Анджело» и принялся отвечать так же наобум, как и мы с Тедом Питтсом. Шансы Анджело на выигрыш оказались 46, что было близко к максимуму. Это давало понять, как высоко Гилберт ценит своего сына.
— Как найти Аскот? — спросил он. Я вынул кассету и вставил другую, напечатал «cload „askot“», нажал «enter» и дождался, когда компьютер ответит «Готово».
— Напечатайте «run» и нажмите «enter», — сказал я.
Он послушался и тут же получил: "Какая из скачек в Аскоте? Введите название скачки и нажмите «enter».
Он напечатал «Золотой кубок» и как завороженный отвечал на последовавшие вопросы, пока я не решил, что с него хватит.
— Звоните Анджело, — сказал я. — Теперь вы видите, что кассеты те, что надо.
— Погодите, — тяжеловесно ответил он. — Я проверю все кассеты. Я вам не доверяю. Анджело настаивал, чтобы я ни в коем случае вам не доверял.
Я пожал плечами.
— Да пожалуйста!
Он проверил по паре программ с каждой стороны. До него наконец дошло, что для того, чтобы добраться до сокровищ, нужно напечатать «cload» и первые пять букв нужного места скачек в кавычках.
— Ну ладно, — сказал я наконец. — Звоните Анджело. Когда я уеду, можете гонять программы сколько душе угодно.
Он больше не видел причин откладывать. Гилберт бросил на меня взгляд, по которому было заметно, что к нему быстро возвращалась его природная надменность, снял трубку с одного из телефонов, взглянул на табличку рядом с ним и набрал номер.
Номер, естественно, не ответил. Он набрал его снова. И еще раз. Он уже начал терять терпение. Потом, что-то бурча себе под нос, попробовал позвонить с другого телефона — все с тем же результатом.
— В чем дело? — спросил я.
— Не отвечает.
— Вы, должно быть, не тот номер набираете, — сказал я. — Вот он у меня тут есть.
Я полез в карман за своим ежедневником, нарочито долго листал страницы, нашел номер и зачитал его вслух.
— Я его и набираю! — сказал Гилберт.
— Не может быть! Попробуйте еще раз.
Никогда не замечал за собой особых актерских способностей, но для первого раза у меня выходило совсем неплохо. Гилберт снова набрал номер, нахмурился. Я решил, что мне пора взволноваться и обеспокоиться.
— Вы должны дозвониться! — сказал я. — Я весь день носился тудасюда, добывал эти кассеты. Теперь вы должны дозвониться Анджело! Он должен освободить мою жену!
Конечно, командного опыта у него было куда больше, чем у меня, но я тоже привык к необходимости ставить на место зарвавшихся наглецов, а когда я шагнул в его сторону, обоим нам стало очевидно, что физически я выше, крепче и куда сильнее его.
— Попробую позвонить на телефонную станцию, — поспешно ответил он.
Я стоял у него над душой, переминался с ноги на ногу и бурлил от притворного беспокойства, пока телефонистка безуспешно пыталась дозвониться по номеру и наконец ответила, что на линии авария.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43