Не «мы» не замечали. Я не замечал. Вы сразу заметили, почему и стали убеждать меня изменить строчки во второй части стихотворения. Чуть-чуть, только начальные слова, и послание с Элизиума превратилось бы в простой набор стихотворных строк.
Я молча поднял руки.
– Сами понимаете, открытие было не таким уж ошеломляющим: фраза из двух слов. Но у меня имелось кое-что еще. Две дополнительные бумажки, Лэндор! Разрешите мне их вам показать.
Из другого кармана По достал эти бумажки и выложил на стол.
– Взгляните. Вот клочок записки, найденной в руке Лероя Фрая. Напрасно, Лэндор, вы проявили такую беспечность и не забрали у меня этот обрывок… А вот еще записка. Вы написали ее мне совсем недавно. Помните?
Вот так, читатель! Та самая записка, что я написал ему, желая облегчить свою совесть. Впрочем, я и тогда понимал тщетность своей затеи. Два слова:
БУДЬТЕ БЛАГОРАЗУМНЫ.
– Я нашел ее на другой день, – сказал По. – Даже не знаю, зачем я отправился в сад Костюшко и сунул руку в наш «почтовый ящик». Спасибо за «отеческое предостережение» младшему от старшего. Это делает вам честь, Лэндор. Но меня поразили не ваши сантименты, а… буквы. Кстати, вы, как человек, долго служивший в полиции, должны знать: печатные буквы не хуже рукописных характеризуют почерк.
Его указательный палец попеременно тыкал в обе записки.
– Видите? Сколько букв совпадают по начертанию: Т, Е, С, Р, А, З.А последние из упомянутых мною букв в обеих записках стоят рядом, что еще сильнее подчеркивает их схожесть.
Он вдруг наморщил лоб, будто только сейчас заметил эту схожесть.
– Можете представить мое изумление? Нет, Лэндор, мое ошеломление. На меня обрушилась лавина вопросов. «Неужели обе записки написаны рукой одного человека? Зачем Лэндору понадобилось писать записку Лерою Фраю?» И наконец: «Как все это может быть связано с дочерью Лэндора?»
Он встряхнул головой и слегка цокнул языком.
– Но тут мне улыбнулась удача. Под ночь все того же дня я навестил заведение Бенни Хеивенса. Божественная Пэтси, как всегда, порхала между столами. Зная о ее врожденной честности, я подозвал Пэтси к своему столу и напрямую спросил о Мати.
Он остановился возле моего стула. Его рука легла на спинку рядом с моим плечом.
– Мне понадобился всего один вопрос, Лэндор. Пэтси рассказала мне все… точнее, все, что знала сама. Так я узнал о трех неизвестных мерзавцах – о «дурной компании», в которую попал Лерой Фрай.
По убрал руку.
– Вы же встречались с Пэтси? В день, когда погибла Мати, вы виделись с Пэтси и, взяв с нее клятву молчать, рассказали ей всю эту ужасную историю. Вам не в чем упрекнуть Пэтси; она молчала бы и дальше, если бы не почувствовала, что эта тайна вас убивает.
Я оказался в шкуре доктора Маркиса. Тогда я выворачивал наизнанку тайные подробности его жизни. Теперь то же самое По проделывал со мной. И знаешь, читатель, это вовсе не страшно. Я даже испытывал странное удовольствие, слушая этого смышленого парня.
По опустился на кленовый диван и стал разглядывать носки своих сапог.
– Мы столько с вами говорили, Лэндор. О чем угодно. О пустяках. Почему вы не рассказали мне всей правды про свою дочь?
Я пожал плечами.
– Потому что такие вещи не рассказывают за стаканчиком виски.
– Но я бы мог… я бы мог утешить вас, Лэндор. Помочь вам, как вы помогали мне.
– Вряд ли. Такое не поддается утешению. Но я все равно благодарю вас.
Участливость в тоне По вновь сменилась жесткостью. Он встал, заложил руки за спину и продолжил свою обвинительную речь:
– Попутно я сделал еще одно, не менее удивительное открытие. Я ошибочно считал, что принимаю строки стихотворения от своей матери. Нет, Лэндор. Их мне диктовала… ваша дочь. Не правда ли, странно? Незнакомая мне молодая женщина, горячо любимая вами, вдруг стала общаться со мной посредством поэзии. Зачем? Я много раз спрашивал себя об этом. Зачем ей понадобилось столь необычным образом возвестить мне о себе? Может, она хотела рассказать о преступлении? О преступлении, имеющем самое непосредственное отношение к ее отцу?
Такое драматическое заявление требовало паузы. И конечно же, По ее сделал.
– А дальше, Лэндор, я поступил так, как на моем месте наверняка поступили бы вы. Я заново перетряхнул все свои предположения, начиная с самых первых. И вспомнил одну вашу фразу. За дословность не ручаюсь, но смысл ее помню: «Какова вероятность, что в один и тот же вечер тело одного и того же кадета стало предметом интереса двух разных сторон?»
Возможно, я что-то такое и говорил, правда не столь заковыристо. По наклонил голову, терпеливо ожидая моего ответа. Не получив его, кадет четвертого класса ответил сам:
– Вероятность очень мала. Логический анализ не допускает подобного рода совпадений, если только… – По ткнул пальцем вверх, – если только действия одной стороны не зависят от действий другой.
– Вы не могли бы выражаться яснее, друг мой? Я не настолько образован, как вы, мистер По.
Парень улыбнулся.
Знакомые нотки самоуничижения. Как вы бываете беспощадны к себе, Лэндор. Ну что ж, попробую выражаться яснее. Что, если одна сторона просто искала мертвеца? Слышите? Искала, а не готовилась убить. Эта сторона терпеливо ждала, когда представится случай. И вдруг поздним вечером двадцать пятого октября такой случай неожиданно представился…
Этой стороне – будем для удобства повествования называть ее «Артемус и Лея» – этой стороне было все равно, какой мертвец. Лерой Фрай или Джон Смит – для них это не играло ни малейшей роли. Им нужен был неповрежденный труп, точнее – труп с невырезанным сердцем. Повторяю: сами они никого не собирались убивать. Убийство затеяла другая сторона, которой тоже был нужен мертвец, но вполне определенный мертвец. Почему им стал именно Фрай?
По вскочил с дивана и несколько раз прошелся взад-вперед.
– Может, вторая сторона хотела отомстить Фраю? Убийство на почве мести старо как мир. Не далее как несколько недель назад я желал отомстить сразу двоим и был бы рад их гибели.
Он начал ходить вокруг моего стула – совсем как я ходил вокруг качалки в ту жуткую ночь, разоблачая нагромождения его лжи. Кажется, я уже где-то писал, что это был мой излюбленный прием – кружить вокруг подозреваемого. Не всегда, но весьма часто этот прием давал свои результаты. Даже голос По звучал совсем как у меня тогда. Он говорил то громко, то почти шептал. Талантливый ученик!
– Обратимся теперь к другой стороне, задумавшей и осуществившей убийство Лероя Фрая. Назовем ее «Огастас». Эта сторона, едва успев повесить кадета, была удивлена и напугана появлением первой стороны и поспешила удалиться в свое жилище в… Баттермилк-Фолс. Сторона «Огастас» утешала себя тем, что ее никто не видел. Однако на следующее же утро сторону «Огастас» неожиданно вызвали в Вест-Пойнт. Думаю, несложно угадать первую мысль, мелькнувшую в голове убийцы: «Разоблачен!» Так, Лэндор?
«Да, – хотелось ответить мне. – Да».
Всю дорогу до академии Огастас молил Бога, в которого не верил.
– Едва ли мы можем представить себе шок, который испытала сторона «Огастас», когда во время беседы с первыми лицами академии узнала, что мертвое тело кадета Фрая подверглось жестокому надругательству. Надругательство над телом Фрая надежно покрывало преступление, совершенное самим Огастасом. И более того, командование академии обратилось к Огастасу за помощью в поиске злоумышленников. Какой неожиданный поворот событий! Поневоле подумаешь, что Бог решил тебя спасти.
– Сомневаюсь, чтобы Огастас считал это «божьим промыслом», – сказал я.
– Бог или дьявол – какая разница? Можно сказать, что Провидение послало ему Сильвейнуса Тайера, и это не будет преувеличением. Нашего Огастаса поставили во главе расследования обстоятельств гибели Лероя Фрая. Ему позволили свободно передвигаться по расположению академии, сообщили все необходимые пароли и отзывы. Огастас получил официальный статус. Он мог говорить с кем угодно. Никто не следил, сидит ли он в гостиничном номере или… набрасывает петлю на шею другой своей жертвы.
Как бы там ни было, но все эти обстоятельства помогали Огастасу играть роль блестящего сыщика, острый нюх которого в сочетании с природным умом способствовали раскрытию… им же самим совершенного преступления.
По прекратил свои кружения. Его глаза блестели, словно рыбья чешуя.
– А в результате его ухищрений участники той, первой, стороны, названной нами «Артемус и Лея», должны были получить вечное клеймо убийц.
– Здесь вы не правы, – с усмешкой бросил я ему. – Ничего вечного не существует. Их забудут, как и всех нас.
До сих пор По разыгрывал спектакль. Для меня. Для себя. Но эти слова заставили его сломать все декорации, порвать все костюмы и, оставив всякие иносказания, броситься на меня. Уверен, он был готов меня ударить, но в последний момент схватился за оружие, которым владел лучше, – за слова. Наклонившись, он прошипел мне прямо в ухо:
– Достаточно, что я их не забуду. Я не забуду, как вы смешали с грязью их имена.
– Они и сами неплохо постарались, – ответил я.
Он отошел и согнул пальцы в кулак, будто и в самом деле собирался меня ударить.
– А еще я не забуду, как вы всех нас дурачили. В особенности меня. Наверное, я был главным дурнем в вашей игре. Так, Лэндор?
– Нет, По. Вы были моей отдушиной. Я понял это с нашей первой встречи в саду Тайера. Вот так, друг мой.
По было нечего на это возразить, и его обвинительная речь утихла сама собой. Он сел на диван, обхватил себя руками и вперился в пространство.
– Странно, что вы ничего не сказали о моих дурных манерах, – воскликнул я. – Я ведь совсем забыл предложить вам промочить горло. Как насчет виски?
Его тело слегка напряглось.
– Неужели вы боитесь, что я вас отравлю? Виски я буду наливать у вас на виду и даже сделаю первый глоток из вашего стаканчика.
– Это уже лишнее, – смущенно ответил По.
Я налил ему «на два пальца», себе – чуть больше. Одновременно я с интересом наблюдал за собой. Удивительного, когда я наливал виски, руки у меня не дрожали, а если и пролилось, то не больше капли.
Я подал ему стаканчик, взял свой, сел и сделал первый глоток. Установилась блаженная тишина. Такая же тишина обволакивала нас в гостиничном номере, когда мы уставали говорить или когда бутылка была почти допита. И тогда мы просто сидели и молчали.
Но сейчас я не мог позволить этой тишине окутать и поглотить нас. Я нарушил ее.
– Сожалею ли я о том, что события приняли такой оборот? Да, сожалею. Хотя вряд ли это подходящее слово.
– Я не нуждаюсь в ваших извинениях, – холодно ответил По.
Он медленно крутил в руке стаканчик, наблюдая игру света в оранжевой жидкости.
– Мне хотелось бы получить ответ на несколько вопросов, – сказал По. – Можете и не отвечать, если не настроены.
– Почему же, отвечу.
По изучающе взглянул на меня. Наверное, прикидывал, как далеко я позволю ему зайти.
– Начну с записки, найденной в руке Фрая. По его мнению, кто послал ему эту записку?
– Разумеется, Пэтси. Он всегда пялил глаза на нее. Конечно, надо было потом забрать у него записку. Но я торопился.
– А корова и овца – ваших рук дело?
– Моих. Я рассудил: у тех двоих мне тоже придется вырезать сердца, чтобы все это выглядело делом рук сатанистов.
– И давало бы вам алиби, – добавил По.
– Да, и давало бы мне алиби. И поскольку я не обладал блестящими хирургическими способностями Артемуса, пришлось вначале поупражняться на несчастных животных.
Я сделал большой глоток и теперь медленно переливал виски изо рта в горло.
– Должен сказать, никакие упражнения на животных не могут до конца подготовить к вырезанию человеческого сердца.
Мне вспомнился звук пилы, вгрызающейся в человеческую плоть. Треск ломающихся костей, густая мертвая кровь. Потом нужно было перерезать все артерии, идущие к этому «мешочку» величиной с кулак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Я молча поднял руки.
– Сами понимаете, открытие было не таким уж ошеломляющим: фраза из двух слов. Но у меня имелось кое-что еще. Две дополнительные бумажки, Лэндор! Разрешите мне их вам показать.
Из другого кармана По достал эти бумажки и выложил на стол.
– Взгляните. Вот клочок записки, найденной в руке Лероя Фрая. Напрасно, Лэндор, вы проявили такую беспечность и не забрали у меня этот обрывок… А вот еще записка. Вы написали ее мне совсем недавно. Помните?
Вот так, читатель! Та самая записка, что я написал ему, желая облегчить свою совесть. Впрочем, я и тогда понимал тщетность своей затеи. Два слова:
БУДЬТЕ БЛАГОРАЗУМНЫ.
– Я нашел ее на другой день, – сказал По. – Даже не знаю, зачем я отправился в сад Костюшко и сунул руку в наш «почтовый ящик». Спасибо за «отеческое предостережение» младшему от старшего. Это делает вам честь, Лэндор. Но меня поразили не ваши сантименты, а… буквы. Кстати, вы, как человек, долго служивший в полиции, должны знать: печатные буквы не хуже рукописных характеризуют почерк.
Его указательный палец попеременно тыкал в обе записки.
– Видите? Сколько букв совпадают по начертанию: Т, Е, С, Р, А, З.А последние из упомянутых мною букв в обеих записках стоят рядом, что еще сильнее подчеркивает их схожесть.
Он вдруг наморщил лоб, будто только сейчас заметил эту схожесть.
– Можете представить мое изумление? Нет, Лэндор, мое ошеломление. На меня обрушилась лавина вопросов. «Неужели обе записки написаны рукой одного человека? Зачем Лэндору понадобилось писать записку Лерою Фраю?» И наконец: «Как все это может быть связано с дочерью Лэндора?»
Он встряхнул головой и слегка цокнул языком.
– Но тут мне улыбнулась удача. Под ночь все того же дня я навестил заведение Бенни Хеивенса. Божественная Пэтси, как всегда, порхала между столами. Зная о ее врожденной честности, я подозвал Пэтси к своему столу и напрямую спросил о Мати.
Он остановился возле моего стула. Его рука легла на спинку рядом с моим плечом.
– Мне понадобился всего один вопрос, Лэндор. Пэтси рассказала мне все… точнее, все, что знала сама. Так я узнал о трех неизвестных мерзавцах – о «дурной компании», в которую попал Лерой Фрай.
По убрал руку.
– Вы же встречались с Пэтси? В день, когда погибла Мати, вы виделись с Пэтси и, взяв с нее клятву молчать, рассказали ей всю эту ужасную историю. Вам не в чем упрекнуть Пэтси; она молчала бы и дальше, если бы не почувствовала, что эта тайна вас убивает.
Я оказался в шкуре доктора Маркиса. Тогда я выворачивал наизнанку тайные подробности его жизни. Теперь то же самое По проделывал со мной. И знаешь, читатель, это вовсе не страшно. Я даже испытывал странное удовольствие, слушая этого смышленого парня.
По опустился на кленовый диван и стал разглядывать носки своих сапог.
– Мы столько с вами говорили, Лэндор. О чем угодно. О пустяках. Почему вы не рассказали мне всей правды про свою дочь?
Я пожал плечами.
– Потому что такие вещи не рассказывают за стаканчиком виски.
– Но я бы мог… я бы мог утешить вас, Лэндор. Помочь вам, как вы помогали мне.
– Вряд ли. Такое не поддается утешению. Но я все равно благодарю вас.
Участливость в тоне По вновь сменилась жесткостью. Он встал, заложил руки за спину и продолжил свою обвинительную речь:
– Попутно я сделал еще одно, не менее удивительное открытие. Я ошибочно считал, что принимаю строки стихотворения от своей матери. Нет, Лэндор. Их мне диктовала… ваша дочь. Не правда ли, странно? Незнакомая мне молодая женщина, горячо любимая вами, вдруг стала общаться со мной посредством поэзии. Зачем? Я много раз спрашивал себя об этом. Зачем ей понадобилось столь необычным образом возвестить мне о себе? Может, она хотела рассказать о преступлении? О преступлении, имеющем самое непосредственное отношение к ее отцу?
Такое драматическое заявление требовало паузы. И конечно же, По ее сделал.
– А дальше, Лэндор, я поступил так, как на моем месте наверняка поступили бы вы. Я заново перетряхнул все свои предположения, начиная с самых первых. И вспомнил одну вашу фразу. За дословность не ручаюсь, но смысл ее помню: «Какова вероятность, что в один и тот же вечер тело одного и того же кадета стало предметом интереса двух разных сторон?»
Возможно, я что-то такое и говорил, правда не столь заковыристо. По наклонил голову, терпеливо ожидая моего ответа. Не получив его, кадет четвертого класса ответил сам:
– Вероятность очень мала. Логический анализ не допускает подобного рода совпадений, если только… – По ткнул пальцем вверх, – если только действия одной стороны не зависят от действий другой.
– Вы не могли бы выражаться яснее, друг мой? Я не настолько образован, как вы, мистер По.
Парень улыбнулся.
Знакомые нотки самоуничижения. Как вы бываете беспощадны к себе, Лэндор. Ну что ж, попробую выражаться яснее. Что, если одна сторона просто искала мертвеца? Слышите? Искала, а не готовилась убить. Эта сторона терпеливо ждала, когда представится случай. И вдруг поздним вечером двадцать пятого октября такой случай неожиданно представился…
Этой стороне – будем для удобства повествования называть ее «Артемус и Лея» – этой стороне было все равно, какой мертвец. Лерой Фрай или Джон Смит – для них это не играло ни малейшей роли. Им нужен был неповрежденный труп, точнее – труп с невырезанным сердцем. Повторяю: сами они никого не собирались убивать. Убийство затеяла другая сторона, которой тоже был нужен мертвец, но вполне определенный мертвец. Почему им стал именно Фрай?
По вскочил с дивана и несколько раз прошелся взад-вперед.
– Может, вторая сторона хотела отомстить Фраю? Убийство на почве мести старо как мир. Не далее как несколько недель назад я желал отомстить сразу двоим и был бы рад их гибели.
Он начал ходить вокруг моего стула – совсем как я ходил вокруг качалки в ту жуткую ночь, разоблачая нагромождения его лжи. Кажется, я уже где-то писал, что это был мой излюбленный прием – кружить вокруг подозреваемого. Не всегда, но весьма часто этот прием давал свои результаты. Даже голос По звучал совсем как у меня тогда. Он говорил то громко, то почти шептал. Талантливый ученик!
– Обратимся теперь к другой стороне, задумавшей и осуществившей убийство Лероя Фрая. Назовем ее «Огастас». Эта сторона, едва успев повесить кадета, была удивлена и напугана появлением первой стороны и поспешила удалиться в свое жилище в… Баттермилк-Фолс. Сторона «Огастас» утешала себя тем, что ее никто не видел. Однако на следующее же утро сторону «Огастас» неожиданно вызвали в Вест-Пойнт. Думаю, несложно угадать первую мысль, мелькнувшую в голове убийцы: «Разоблачен!» Так, Лэндор?
«Да, – хотелось ответить мне. – Да».
Всю дорогу до академии Огастас молил Бога, в которого не верил.
– Едва ли мы можем представить себе шок, который испытала сторона «Огастас», когда во время беседы с первыми лицами академии узнала, что мертвое тело кадета Фрая подверглось жестокому надругательству. Надругательство над телом Фрая надежно покрывало преступление, совершенное самим Огастасом. И более того, командование академии обратилось к Огастасу за помощью в поиске злоумышленников. Какой неожиданный поворот событий! Поневоле подумаешь, что Бог решил тебя спасти.
– Сомневаюсь, чтобы Огастас считал это «божьим промыслом», – сказал я.
– Бог или дьявол – какая разница? Можно сказать, что Провидение послало ему Сильвейнуса Тайера, и это не будет преувеличением. Нашего Огастаса поставили во главе расследования обстоятельств гибели Лероя Фрая. Ему позволили свободно передвигаться по расположению академии, сообщили все необходимые пароли и отзывы. Огастас получил официальный статус. Он мог говорить с кем угодно. Никто не следил, сидит ли он в гостиничном номере или… набрасывает петлю на шею другой своей жертвы.
Как бы там ни было, но все эти обстоятельства помогали Огастасу играть роль блестящего сыщика, острый нюх которого в сочетании с природным умом способствовали раскрытию… им же самим совершенного преступления.
По прекратил свои кружения. Его глаза блестели, словно рыбья чешуя.
– А в результате его ухищрений участники той, первой, стороны, названной нами «Артемус и Лея», должны были получить вечное клеймо убийц.
– Здесь вы не правы, – с усмешкой бросил я ему. – Ничего вечного не существует. Их забудут, как и всех нас.
До сих пор По разыгрывал спектакль. Для меня. Для себя. Но эти слова заставили его сломать все декорации, порвать все костюмы и, оставив всякие иносказания, броситься на меня. Уверен, он был готов меня ударить, но в последний момент схватился за оружие, которым владел лучше, – за слова. Наклонившись, он прошипел мне прямо в ухо:
– Достаточно, что я их не забуду. Я не забуду, как вы смешали с грязью их имена.
– Они и сами неплохо постарались, – ответил я.
Он отошел и согнул пальцы в кулак, будто и в самом деле собирался меня ударить.
– А еще я не забуду, как вы всех нас дурачили. В особенности меня. Наверное, я был главным дурнем в вашей игре. Так, Лэндор?
– Нет, По. Вы были моей отдушиной. Я понял это с нашей первой встречи в саду Тайера. Вот так, друг мой.
По было нечего на это возразить, и его обвинительная речь утихла сама собой. Он сел на диван, обхватил себя руками и вперился в пространство.
– Странно, что вы ничего не сказали о моих дурных манерах, – воскликнул я. – Я ведь совсем забыл предложить вам промочить горло. Как насчет виски?
Его тело слегка напряглось.
– Неужели вы боитесь, что я вас отравлю? Виски я буду наливать у вас на виду и даже сделаю первый глоток из вашего стаканчика.
– Это уже лишнее, – смущенно ответил По.
Я налил ему «на два пальца», себе – чуть больше. Одновременно я с интересом наблюдал за собой. Удивительного, когда я наливал виски, руки у меня не дрожали, а если и пролилось, то не больше капли.
Я подал ему стаканчик, взял свой, сел и сделал первый глоток. Установилась блаженная тишина. Такая же тишина обволакивала нас в гостиничном номере, когда мы уставали говорить или когда бутылка была почти допита. И тогда мы просто сидели и молчали.
Но сейчас я не мог позволить этой тишине окутать и поглотить нас. Я нарушил ее.
– Сожалею ли я о том, что события приняли такой оборот? Да, сожалею. Хотя вряд ли это подходящее слово.
– Я не нуждаюсь в ваших извинениях, – холодно ответил По.
Он медленно крутил в руке стаканчик, наблюдая игру света в оранжевой жидкости.
– Мне хотелось бы получить ответ на несколько вопросов, – сказал По. – Можете и не отвечать, если не настроены.
– Почему же, отвечу.
По изучающе взглянул на меня. Наверное, прикидывал, как далеко я позволю ему зайти.
– Начну с записки, найденной в руке Фрая. По его мнению, кто послал ему эту записку?
– Разумеется, Пэтси. Он всегда пялил глаза на нее. Конечно, надо было потом забрать у него записку. Но я торопился.
– А корова и овца – ваших рук дело?
– Моих. Я рассудил: у тех двоих мне тоже придется вырезать сердца, чтобы все это выглядело делом рук сатанистов.
– И давало бы вам алиби, – добавил По.
– Да, и давало бы мне алиби. И поскольку я не обладал блестящими хирургическими способностями Артемуса, пришлось вначале поупражняться на несчастных животных.
Я сделал большой глоток и теперь медленно переливал виски изо рта в горло.
– Должен сказать, никакие упражнения на животных не могут до конца подготовить к вырезанию человеческого сердца.
Мне вспомнился звук пилы, вгрызающейся в человеческую плоть. Треск ломающихся костей, густая мертвая кровь. Потом нужно было перерезать все артерии, идущие к этому «мешочку» величиной с кулак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72