Кинув быстрый взгляд через стекло, Марш повернулся к коллеге.
– Имеет какое-нибудь значение, кто из нас войдет первым?
– Предпочел бы, чтобы это были вы, – обычным бесстрастным голосом ответил Торрес. – Вы все-таки врач, и ваша реакция на все, что может вас там ожидать, относительно... предсказуема.
Супруги Лонсдейл переглянулись.
– Иди, милый, – Эллен изо всех сил пыталась скрыть горечь, захлестнувшую ее после слов Торреса. – Иди и не беспокойся за меня.
Торрес открыл дверь, пропуская вперед Марша. Эллен следила через стекло, как они, подойдя к постели Алекса, остановились – не выдержав, она отвела взгляд.
* * *
Первого из вошедших Алекс сразу узнал – доктор Торрес. Но рядом с ним был кто-то еще...
– Кто... вы?..
Недолгое молчание, затем голос незнакомца:
– Я... Алекс, я твой отец.
– Отец? – словно эхо, повторил Алекс. Не отрывая взгляд от лица вошедшего, он снова и снова «спрашивал» свою память. И вдруг... как же он мог не узнать его...
– Папа, – прошептал Алекс. – Папа... папочка...
И увидел, как глаза отца наполнились слезами, и услышал сразу изменившийся, дрогнувший голос:
– Как ты... сынок?..
Память подсказала нужное слово.
– Б-больно... – прошептал он. – Больно... но... уже... не очень. – Неожиданно память выдала целую фразу. – Живы будем – не помрем... правда, папа?
Он видел, как отец и доктор Торрес переглянулись, затем оба посмотрели на него. Отец улыбался.
– Конечно, сынок, – это снова голос отца, но странный, какой-то сдавленный. – Конечно же, будем.
Алекс закрыл глаза, прислушиваясь к звуку удалявшихся шагов. Комната погрузилась в тишину, затем снова шаги, и он почувствовал, что рядом с его кроватью опять стоит кто-то. Наверное, доктор Торрес. Он открыл глаза и посмотрел вверх. Лицо словно парило в воздухе; нет, оно просто в обрамлении длинных темных волос...
– Здравствуй, – прошептал он. – Здравствуй, мама.
– Здравствуй, Алекс, – прошептала она в ответ. Глубоко вздохнула. – Ты скоро поправишься, милый. Теперь я знаю – ты скоро, очень-очень скоро поправишься...
– Да, – эхом ответил он, прикрывая глаза. – Очень, очень скоро. – После этих слов уставший мозг его погрузился в глубокий сон.
– Если хотите, можете остаться сегодня, – сказал Торрес, когда все трое вернулись в его кабинет. – Но снова увидеть Алекса вы сможете не раньше чем завтра.
– Завтра? – переспросил Марш изумленно. – Но почему? А если ночью он вдруг проснется? И спросит, где его родители?
– Не проснется, – заверил Торрес. – Я собираюсь навестить его еще раз, после чего распоряжусь, чтобы ему сделали инъекцию успокоительного.
– Успокоительного? – в глазах Марша росла тревога. – Но зачем? Он же только-только выкарабкался из комы! Таких пациентов, наоборот, стараются поддерживать в состоянии бодрствования, я...
Лицо Торреса словно окаменело.
– У вас могут быть свои методы, доктор Лонсдейл. Но я что-то не припомню, чтобы я спрашивал о них у вас.
– Но...
– И, уверяю вас, не собираюсь этого делать. – Торрес не обратил внимания на попытку Марша перебить его. – У меня нет на это времени, поэтому я буду крайне благодарен, если от своих мнений вы меня избавите. Алекс, насколько я помню, мой пациент, а у меня своя методика лечения. Этот вопрос, если мне не изменяет память, мы с вами тоже выяснили – еще вчера. Засим прошу меня извинить... – встав, он уже знакомым Маршу жестом распахнул дверь. – У меня сегодня еще много работы.
– Он мой сын, – Марш с трудом сдерживал возникшее раздражение. – И я, безусловно, имею право...
– Нет, Марш, – перебила Эллен. – Сейчас мы Имеем право лишь подчиниться доктору Торресу.
Несколько секунд он молча смотрел на жену, плотно сжав зубы; но тревога, которую он увидел в ее взгляде, погасила возраставший в нем гнев, и когда он повернулся к Торресу, то заговорил уже спокойным голосом.
– Простите, доктор... врачи тоже, случается, нервничают. – Он попытался улыбнуться. – Но с этого момента я постараюсь не забывать, кто здесь врач, а кто – родственник больного. Мне приходилось иметь дело с достаточным количеством обезумевших от горя родителей, поэтому я вполне понимаю вас.
Торрес сухо кивнул в ответ.
– Весьма вам признателен. Боюсь, что я не обладаю ни опытом общения с людьми, ни терпением – но делать то, что делаю, я умею. – Он слегка наклонил голову. – Еще раз прошу извинить меня, но мне нужно еще раз навестить Алекса.
Когда они вышли из кабинета Торреса, Марш, однако, уже снова скрипел зубами от гнева.
– Он... Эллен, он же почти дал нам понять, что наше присутствие здесь для него нежелательно!
– Похоже, так и есть, – согласилась Эллен.
– Но я же его отец, черт возьми!
На эмоции у Эллен попросту не осталось сил – она смотрела на мужа с каким-то отстраненным любопытством. Он, значит, уже забыл, что Раймонд Торрес сделал для них и для их сына?
– Оперировал Алекса он, а не ты, – напомнила она. – И лечит его тоже он. Мы обязаны Раймонду жизнью нашего сына. Мне будет непросто забыть об этом, Марш.
– Раймонду, – повторил Марш. – И давно ты его так называешь, просто по имени?
Глаза Эллен широко раскрылись.
– А почему бы и нет?
Марш пожал плечами.
– Тебе виднее.
Реакция мужа удивила Эллен. Бога ради, что с ним происходит? И тут внезапная догадка посетила Эллен...
– Марш, да уж не ревнуешь ли ты?
– Ничуть, – поспешно ответил он. – Просто он мне не нравится.
– Ну, тогда прости, – произнесла она холодно. – Но он, позволь напомнить тебе, спас жизнь Алексу, так что нравится он тебе или нет, на элементарное чувство благодарности тебе все-таки придется решиться.
И поняла, что нашла верные слова: когда после паузы Марш заговорил, в голосе его уже не было гнева.
– Конечно, я благодарен ему. И ты права, разумеется. Он действительно совершил чудо. И сделать это не мог никто, кроме него. Я, по крайней мере, уж точно. Вот, может быть, к этому я ревную – чуть-чуть. – Он улыбнулся и, повернувшись к Эллен, обнял ее. – А можешь мне пообещать, что ненароком в него не влюбишься?
Секунду Эллен не могла понять – шутит Марш или говорит серьезно, затем, тоже улыбнувшись, быстро поцеловала его.
– Обещаю. А теперь пойдем всех обрадуем.
Когда они вошли в библиотеку, Кэрол и Лайза Кокрэн бросились им навстречу.
– Это... это правда? – выпалила, задыхаясь, Лайза. – Он очнулся? Он говорит?
Эллен с силой сжала Лайзу в объятиях.
– Правда, все правда, моя дорогая. Очнулся, говорит и даже узнал меня...
– Благодарю тебя, Господи, – по щекам Кэрол медленно потекли слезы. – Нам сказала об этом та девушка из приемной, но мы не знали, верить ей или нет...
– Но нас, – не преминул сообщить ей Марш, – оттуда просто-таки выставили взашей. Не спрашивайте почему, но его величество доктор Торрес считает, что Алекса нельзя беспокоить минимум до завтрашнего утра – даже нам.
Кэрол уставилась на него недоуменно.
– Это ты теперь так шутишь, да?
– Да если бы, – Марш картинно развел руками. – Я-то думаю, что это полнейший бред, но меня здесь за врача не считают. Так что предлагаю всем разъехаться по домам. Нам всем необходимо выспаться.
Выйдя из полумрака институтского вестибюля на яркий солнечный свет майского утра, Эллен огляделась, словно видела все это впервые, и произнесла с удивлением:
– Как здесь красиво! Здание, этот газон перед ним... выглядит прекрасно, вы не находите?
Кэрол взглянула на нее и улыбнулась.
– Сейчас, моя дорогая, тебе, наверное, кажется прекрасным весь мир!
В первый раз с момента аварии Марш увидел на лице жены счастливую улыбку.
– А почему нет? – воскликнула она, словно в молитве воздев руки к небу. – Ведь он и правда прекрасен – посмотрите вокруг! И все будет хорошо – я теперь знаю это! – Обняв Лайзу, она притянула ее к себе. – Он снова с нами! – воскликнула она еще громче. – Он с нами, и ничего плохого просто не может быть!
* * *
– Алекс? – Раймонд Торрес склонился над койкой. – Алекс, ты... ты слышишь меня?
Веки Алекса дрогнули, он открыл глаза, но продолжал лежать молча.
– Алекс, если я задам тебе пару вопросов, ты сможешь ответить на них?
Казалось, Алекс что-то напряженно обдумывает, затем губы его шевельнулись.
– Не... не знаю. Я попробую.
– Хорошо. Теперь – прошу тебя – постарайся подумать. Ты знаешь, почему ты не узнал своего отца?
Долгое молчание, затем – совсем тихо:
– Когда он сказал мне, что он – мой отец, мне показалось, я его знаю.
– Но когда ты увидел его в первый раз, его лицо показалось тебе знакомым?
– Нет.
– Совсем?
– Нет... не знаю.
– Но ведь ты узнал свою мать?
– Узнал.
– Потому что ее лицо показалось тебе знакомым?
– Нет, доктор.
Торрес поморщился.
– Тогда как же ты узнал ее?
С минуту Алекс молчал, затем заговорил, медленно подбирая слова, как будто в значении многих из них он все еще сомневался.
– Я... я подумал, что это, должно быть, моя мама, если тот человек – мой отец. Я просто решил, что если мой отец здесь, значит, и мама должна быть здесь с ним тоже. И когда я решил, что она – моя мама, то, по-моему, узнал ее.
– То есть ты все-таки не узнал никого из них, пока тебе не сказали, что они твои родители?
– Нет, доктор.
– Ну, хорошо... Сейчас я дам тебе лекарство, чтобы ты лучше спал, а завтра навещу тебя, когда ты проснешься. – Быстрым движением он ввел под кожу правого предплечья Алекса острие иглы шприца и надавил на поршень. Выдернув иглу и промокнув место укола смоченным спиртом тампоном, Торрес спросил Алекса, не было ли ему больно.
– Нет.
– А вообще ты чувствовал иглу?
– Чувствовал.
– А на что это было похоже?
– Я... я не знаю.
– Ладно. – Торрес кивнул. – Спокойной ночи, Алекс. Завтра увидимся.
Когда Алекс закрыл глаза, Торрес еще несколько минут стоял, пристально глядя на юношу. Затем, шагнув к приборам у изголовья кровати, нажал несколько клавиш на клавиатуре компьютера. Уже собравшись уходить, он обернулся и снова взглянул на Алекса.
Веки его закрытых глаз мелко и часто вздрагивали. Как бы хотел Торрес найти способ узнать, что творится в этом изуродованном мозгу сейчас!
Но некоторые тайны были неподвластны даже ему – доктору Раймонду Торресу.
Глава 8
Алекс взглянул на часы, стоявшие на столе Торреса. Торрес заметил это – он уже привык следить за каждым движением юноши.
– Осталось всего два часа, – сказал он. – Волнуешься?
– Да нет, – пожал плечами Алекс. – Скорее любопытно.
Отложив в сторону ручку, Торрес откинулся на спинку стула.
– А я на твоем месте, наверное, волновался бы. Ты же возвращаешься домой после трехмесячного отсутствия – по-моему, поводов для волнения достаточно.
– Я же возвращаюсь не совсем домой, верно? – голос Алекса был лишен какого бы то ни было выражения. – Ведь пока меня не было, родители переехали, и я этот дом раньше не видел.
– А ты бы хотел вернуться в дом, в котором родился и вырос?
После секундного колебания Алекс покачал головой.
– Да, по-моему, это не так уж важно – все равно я совсем не помню наш старый дом.
– И ничего по отношению к нему не чувствуешь?
– Нет. – Алекс все так же равнодушно смотрел на доктора.
Вот в этом, снова подумал Торрес, и есть проблема. Алекс утратил способность чувствовать. Испытывать эмоции. Переживать. Нет, безусловно, его исцеление – это почти чудо: к нему вернулась способность видеть, ходить, разговаривать и слышать. Но полностью исчезла способность чувствовать.
Даже известие о том, что его скоро выпишут из Института, не вызвало у него никаких эмоций реакции. Он воспринял его так же безучастно, как воспринимал теперь все. И вот это – Торрес досадливо поморщился – единственное, что мешало расценивать проведенную операцию как полный и несомненный успех.
– А тебе вообще хочется вернуться в Ла-Палому? – неожиданно задач он вопрос Алексу.
Потянувшись в кресле, Алекс закинул ногу на ногу. Со второй попытки ему удалось устроить лодыжку левой ноги на колене правой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Имеет какое-нибудь значение, кто из нас войдет первым?
– Предпочел бы, чтобы это были вы, – обычным бесстрастным голосом ответил Торрес. – Вы все-таки врач, и ваша реакция на все, что может вас там ожидать, относительно... предсказуема.
Супруги Лонсдейл переглянулись.
– Иди, милый, – Эллен изо всех сил пыталась скрыть горечь, захлестнувшую ее после слов Торреса. – Иди и не беспокойся за меня.
Торрес открыл дверь, пропуская вперед Марша. Эллен следила через стекло, как они, подойдя к постели Алекса, остановились – не выдержав, она отвела взгляд.
* * *
Первого из вошедших Алекс сразу узнал – доктор Торрес. Но рядом с ним был кто-то еще...
– Кто... вы?..
Недолгое молчание, затем голос незнакомца:
– Я... Алекс, я твой отец.
– Отец? – словно эхо, повторил Алекс. Не отрывая взгляд от лица вошедшего, он снова и снова «спрашивал» свою память. И вдруг... как же он мог не узнать его...
– Папа, – прошептал Алекс. – Папа... папочка...
И увидел, как глаза отца наполнились слезами, и услышал сразу изменившийся, дрогнувший голос:
– Как ты... сынок?..
Память подсказала нужное слово.
– Б-больно... – прошептал он. – Больно... но... уже... не очень. – Неожиданно память выдала целую фразу. – Живы будем – не помрем... правда, папа?
Он видел, как отец и доктор Торрес переглянулись, затем оба посмотрели на него. Отец улыбался.
– Конечно, сынок, – это снова голос отца, но странный, какой-то сдавленный. – Конечно же, будем.
Алекс закрыл глаза, прислушиваясь к звуку удалявшихся шагов. Комната погрузилась в тишину, затем снова шаги, и он почувствовал, что рядом с его кроватью опять стоит кто-то. Наверное, доктор Торрес. Он открыл глаза и посмотрел вверх. Лицо словно парило в воздухе; нет, оно просто в обрамлении длинных темных волос...
– Здравствуй, – прошептал он. – Здравствуй, мама.
– Здравствуй, Алекс, – прошептала она в ответ. Глубоко вздохнула. – Ты скоро поправишься, милый. Теперь я знаю – ты скоро, очень-очень скоро поправишься...
– Да, – эхом ответил он, прикрывая глаза. – Очень, очень скоро. – После этих слов уставший мозг его погрузился в глубокий сон.
– Если хотите, можете остаться сегодня, – сказал Торрес, когда все трое вернулись в его кабинет. – Но снова увидеть Алекса вы сможете не раньше чем завтра.
– Завтра? – переспросил Марш изумленно. – Но почему? А если ночью он вдруг проснется? И спросит, где его родители?
– Не проснется, – заверил Торрес. – Я собираюсь навестить его еще раз, после чего распоряжусь, чтобы ему сделали инъекцию успокоительного.
– Успокоительного? – в глазах Марша росла тревога. – Но зачем? Он же только-только выкарабкался из комы! Таких пациентов, наоборот, стараются поддерживать в состоянии бодрствования, я...
Лицо Торреса словно окаменело.
– У вас могут быть свои методы, доктор Лонсдейл. Но я что-то не припомню, чтобы я спрашивал о них у вас.
– Но...
– И, уверяю вас, не собираюсь этого делать. – Торрес не обратил внимания на попытку Марша перебить его. – У меня нет на это времени, поэтому я буду крайне благодарен, если от своих мнений вы меня избавите. Алекс, насколько я помню, мой пациент, а у меня своя методика лечения. Этот вопрос, если мне не изменяет память, мы с вами тоже выяснили – еще вчера. Засим прошу меня извинить... – встав, он уже знакомым Маршу жестом распахнул дверь. – У меня сегодня еще много работы.
– Он мой сын, – Марш с трудом сдерживал возникшее раздражение. – И я, безусловно, имею право...
– Нет, Марш, – перебила Эллен. – Сейчас мы Имеем право лишь подчиниться доктору Торресу.
Несколько секунд он молча смотрел на жену, плотно сжав зубы; но тревога, которую он увидел в ее взгляде, погасила возраставший в нем гнев, и когда он повернулся к Торресу, то заговорил уже спокойным голосом.
– Простите, доктор... врачи тоже, случается, нервничают. – Он попытался улыбнуться. – Но с этого момента я постараюсь не забывать, кто здесь врач, а кто – родственник больного. Мне приходилось иметь дело с достаточным количеством обезумевших от горя родителей, поэтому я вполне понимаю вас.
Торрес сухо кивнул в ответ.
– Весьма вам признателен. Боюсь, что я не обладаю ни опытом общения с людьми, ни терпением – но делать то, что делаю, я умею. – Он слегка наклонил голову. – Еще раз прошу извинить меня, но мне нужно еще раз навестить Алекса.
Когда они вышли из кабинета Торреса, Марш, однако, уже снова скрипел зубами от гнева.
– Он... Эллен, он же почти дал нам понять, что наше присутствие здесь для него нежелательно!
– Похоже, так и есть, – согласилась Эллен.
– Но я же его отец, черт возьми!
На эмоции у Эллен попросту не осталось сил – она смотрела на мужа с каким-то отстраненным любопытством. Он, значит, уже забыл, что Раймонд Торрес сделал для них и для их сына?
– Оперировал Алекса он, а не ты, – напомнила она. – И лечит его тоже он. Мы обязаны Раймонду жизнью нашего сына. Мне будет непросто забыть об этом, Марш.
– Раймонду, – повторил Марш. – И давно ты его так называешь, просто по имени?
Глаза Эллен широко раскрылись.
– А почему бы и нет?
Марш пожал плечами.
– Тебе виднее.
Реакция мужа удивила Эллен. Бога ради, что с ним происходит? И тут внезапная догадка посетила Эллен...
– Марш, да уж не ревнуешь ли ты?
– Ничуть, – поспешно ответил он. – Просто он мне не нравится.
– Ну, тогда прости, – произнесла она холодно. – Но он, позволь напомнить тебе, спас жизнь Алексу, так что нравится он тебе или нет, на элементарное чувство благодарности тебе все-таки придется решиться.
И поняла, что нашла верные слова: когда после паузы Марш заговорил, в голосе его уже не было гнева.
– Конечно, я благодарен ему. И ты права, разумеется. Он действительно совершил чудо. И сделать это не мог никто, кроме него. Я, по крайней мере, уж точно. Вот, может быть, к этому я ревную – чуть-чуть. – Он улыбнулся и, повернувшись к Эллен, обнял ее. – А можешь мне пообещать, что ненароком в него не влюбишься?
Секунду Эллен не могла понять – шутит Марш или говорит серьезно, затем, тоже улыбнувшись, быстро поцеловала его.
– Обещаю. А теперь пойдем всех обрадуем.
Когда они вошли в библиотеку, Кэрол и Лайза Кокрэн бросились им навстречу.
– Это... это правда? – выпалила, задыхаясь, Лайза. – Он очнулся? Он говорит?
Эллен с силой сжала Лайзу в объятиях.
– Правда, все правда, моя дорогая. Очнулся, говорит и даже узнал меня...
– Благодарю тебя, Господи, – по щекам Кэрол медленно потекли слезы. – Нам сказала об этом та девушка из приемной, но мы не знали, верить ей или нет...
– Но нас, – не преминул сообщить ей Марш, – оттуда просто-таки выставили взашей. Не спрашивайте почему, но его величество доктор Торрес считает, что Алекса нельзя беспокоить минимум до завтрашнего утра – даже нам.
Кэрол уставилась на него недоуменно.
– Это ты теперь так шутишь, да?
– Да если бы, – Марш картинно развел руками. – Я-то думаю, что это полнейший бред, но меня здесь за врача не считают. Так что предлагаю всем разъехаться по домам. Нам всем необходимо выспаться.
Выйдя из полумрака институтского вестибюля на яркий солнечный свет майского утра, Эллен огляделась, словно видела все это впервые, и произнесла с удивлением:
– Как здесь красиво! Здание, этот газон перед ним... выглядит прекрасно, вы не находите?
Кэрол взглянула на нее и улыбнулась.
– Сейчас, моя дорогая, тебе, наверное, кажется прекрасным весь мир!
В первый раз с момента аварии Марш увидел на лице жены счастливую улыбку.
– А почему нет? – воскликнула она, словно в молитве воздев руки к небу. – Ведь он и правда прекрасен – посмотрите вокруг! И все будет хорошо – я теперь знаю это! – Обняв Лайзу, она притянула ее к себе. – Он снова с нами! – воскликнула она еще громче. – Он с нами, и ничего плохого просто не может быть!
* * *
– Алекс? – Раймонд Торрес склонился над койкой. – Алекс, ты... ты слышишь меня?
Веки Алекса дрогнули, он открыл глаза, но продолжал лежать молча.
– Алекс, если я задам тебе пару вопросов, ты сможешь ответить на них?
Казалось, Алекс что-то напряженно обдумывает, затем губы его шевельнулись.
– Не... не знаю. Я попробую.
– Хорошо. Теперь – прошу тебя – постарайся подумать. Ты знаешь, почему ты не узнал своего отца?
Долгое молчание, затем – совсем тихо:
– Когда он сказал мне, что он – мой отец, мне показалось, я его знаю.
– Но когда ты увидел его в первый раз, его лицо показалось тебе знакомым?
– Нет.
– Совсем?
– Нет... не знаю.
– Но ведь ты узнал свою мать?
– Узнал.
– Потому что ее лицо показалось тебе знакомым?
– Нет, доктор.
Торрес поморщился.
– Тогда как же ты узнал ее?
С минуту Алекс молчал, затем заговорил, медленно подбирая слова, как будто в значении многих из них он все еще сомневался.
– Я... я подумал, что это, должно быть, моя мама, если тот человек – мой отец. Я просто решил, что если мой отец здесь, значит, и мама должна быть здесь с ним тоже. И когда я решил, что она – моя мама, то, по-моему, узнал ее.
– То есть ты все-таки не узнал никого из них, пока тебе не сказали, что они твои родители?
– Нет, доктор.
– Ну, хорошо... Сейчас я дам тебе лекарство, чтобы ты лучше спал, а завтра навещу тебя, когда ты проснешься. – Быстрым движением он ввел под кожу правого предплечья Алекса острие иглы шприца и надавил на поршень. Выдернув иглу и промокнув место укола смоченным спиртом тампоном, Торрес спросил Алекса, не было ли ему больно.
– Нет.
– А вообще ты чувствовал иглу?
– Чувствовал.
– А на что это было похоже?
– Я... я не знаю.
– Ладно. – Торрес кивнул. – Спокойной ночи, Алекс. Завтра увидимся.
Когда Алекс закрыл глаза, Торрес еще несколько минут стоял, пристально глядя на юношу. Затем, шагнув к приборам у изголовья кровати, нажал несколько клавиш на клавиатуре компьютера. Уже собравшись уходить, он обернулся и снова взглянул на Алекса.
Веки его закрытых глаз мелко и часто вздрагивали. Как бы хотел Торрес найти способ узнать, что творится в этом изуродованном мозгу сейчас!
Но некоторые тайны были неподвластны даже ему – доктору Раймонду Торресу.
Глава 8
Алекс взглянул на часы, стоявшие на столе Торреса. Торрес заметил это – он уже привык следить за каждым движением юноши.
– Осталось всего два часа, – сказал он. – Волнуешься?
– Да нет, – пожал плечами Алекс. – Скорее любопытно.
Отложив в сторону ручку, Торрес откинулся на спинку стула.
– А я на твоем месте, наверное, волновался бы. Ты же возвращаешься домой после трехмесячного отсутствия – по-моему, поводов для волнения достаточно.
– Я же возвращаюсь не совсем домой, верно? – голос Алекса был лишен какого бы то ни было выражения. – Ведь пока меня не было, родители переехали, и я этот дом раньше не видел.
– А ты бы хотел вернуться в дом, в котором родился и вырос?
После секундного колебания Алекс покачал головой.
– Да, по-моему, это не так уж важно – все равно я совсем не помню наш старый дом.
– И ничего по отношению к нему не чувствуешь?
– Нет. – Алекс все так же равнодушно смотрел на доктора.
Вот в этом, снова подумал Торрес, и есть проблема. Алекс утратил способность чувствовать. Испытывать эмоции. Переживать. Нет, безусловно, его исцеление – это почти чудо: к нему вернулась способность видеть, ходить, разговаривать и слышать. Но полностью исчезла способность чувствовать.
Даже известие о том, что его скоро выпишут из Института, не вызвало у него никаких эмоций реакции. Он воспринял его так же безучастно, как воспринимал теперь все. И вот это – Торрес досадливо поморщился – единственное, что мешало расценивать проведенную операцию как полный и несомненный успех.
– А тебе вообще хочется вернуться в Ла-Палому? – неожиданно задач он вопрос Алексу.
Потянувшись в кресле, Алекс закинул ногу на ногу. Со второй попытки ему удалось устроить лодыжку левой ноги на колене правой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50