Он узнал бы теперь всех своих друзей, всех тех, о ком рассказывала ему Лайза Кокрэн: понемногу обо всех, ведь она каждый день приходила к нему в больницу.
Он узнал бы их в лицо, смог бы назвать каждого по имени.
Больше он о них ничего не знал.
Память молчала.
Ему придется все начинать с нуля. Отложив книгу, он взглянул на мать, стоявшую на пороге.
– Я не помню – совсем ничего, – признался он после недолгой паузы. – Мне, правда, показалось, что я узнал дом и даже вот эту комнату, но этого же не может быть, верно?
– Почему? – пожала Эллен плечами.
– Потому что... мне показалось, я раньше видел стену сада, но только без виноградных лоз. Но они же были здесь всегда, правда?
– Почему ты так думаешь?
– Я посмотрел на корни, на стебли... Они выглядят очень старыми.
Эллен вздохнула.
– Верно, они здесь были всегда. По крайней мере, сколько я себя помню. Это, кстати, одна из причин, почему я хотела здесь поселиться – дикий виноград мне всегда очень нравился.
Алекс кивнул в раздумье.
– Значит, стену без них я видеть не мог. И эта комната показалось мне вроде знакомой, но это же просто комната. А своих вещей я не помню совсем. Ничего, ни малейшей детали.
Присев на кровать рядом с сыном, Эллен обняла его.
– Я знаю, – кивнула она. – Мы очень надеялись, что ты сам все вспомнишь, но Раймонд предупредил нас, что вероятность очень мала, так что не следует об этом беспокоиться.
– Не буду, – заверил Алекс. – Я просто начну все снова – и все.
– Да, – согласилась Эллен. – Мы все начнем снова. И ты все вспомнишь. Медленно, не сразу, но все вернется к тебе.
Нет, подумал Алекс про себя. Никогда и ничего не вернется. Но мне придется вести себя так, будто возвращается.
За последние три месяца он усвоил – если он притворялся, что начинает что-то вспоминать, лица окружающих просто лучились от счастья.
Спускаясь вслед за матерью по ступенькам в столовую, Алекс подумал про себя: счастье, какое оно... как оно ощущается? Неужели и он когда-то испытывал его?
Глава 9
Утром в понедельник, после Дня Благодарения, погода, казалось, задалась целью опровергнуть все прогнозы о недалекой уже зиме. Обычный для первой декады сентября туман растаял без малейшего следа к половине седьмого, и когда Марш Лонсдейл высадил сына из машины перед домом Кокрэнов, солнце уже основательно припекало.
– Ты точно не хочешь, чтобы я отвез тебя с Лайзой в школу?
– Нет, я пойду пешком. Доктор Торрес говорит, что я должен чаще ходить пешком – мне это полезно.
– Доктор Торрес вообще очень много чего говорит, – Марш слегка нахмурился. – Но это вовсе не значит, что ты все это обязан делать.
Открыв дверцу и выйдя из машины, Алекс протянул было руку к трости, лежавшей на заднем сиденье, но, подумав, решил ее не брать. Подняв глаза, он увидел, что отец смотрит на него с явным неодобрением.
– Разве доктор Торрес сказал тебе, что ты ею можешь больше не пользоваться?
Алекс покачал головой.
– Нет. Я просто подумал, лучше мне научиться обходиться без нее.
Суровое выражение исчезло с лица отца, уступив место счастливой улыбке.
– Верно, сынок... Слушай, может, все-таки рановато возвращаться в школу?
Алекс снова покачал головой.
– Нет, не думаю.
– Конечно, решай сам. А может быть, взять тебе преподавателя из самого Стэнфорда, по крайней мере, на этот семестр.
– Нет, – в третий раз качнул головой Алекс. – Я хочу в школу. К тому же, оказавшись там, я могу многое вспомнить.
– Да ты и так уже вспомнил немало, – заметил Марш. – Потому я и думаю, что не стоит тебе так уж себя подстегивать. Ты... я к тому, что тебе ведь не обязательно вспоминать абсолютно все, что было до катастрофы.
– Но мне хочется вспомнить именно все, – возразил Алекс. – И придется – если я хочу действительно выздороветь. – Захлопнув дверцу машины, он развернулся и медленно пошел к парадному крыльцу Кокрэнов. Затем, обернувшись, помахал отцу. Тот помахал в ответ. Взревел двигатель, и машина тронулась с места. Лишь когда она исчезла за поворотом, Алекс равнодушно подумал – догадался ли отец, что он лгал ему.
Науку лжи со дня приезда домой Алекс освоил в совершенстве.
Нажав кнопку звонка, он чуть подождал, затем надавил ее снова. Хотя Кокрэны много раз уверяли его, что он может приходить к ним, когда только ему вздумается, и просто входить в дом, этим правом Алекс еще ни разу не воспользовался.
И абсолютно не помнил того, чтобы хоть раз входил в их дом.
Дом Кокрэнов, как и другой, в котором он провел почти всю свою жизнь, не будили ничего в его памяти. Но об этом он не говорил никому. Наоборот, когда он вошел в дом Кокрэнов в первый раз после возвращения из больницы, он очень внимательно осмотрел комнаты, стараясь до мельчайших деталей запомнить их. И затем, когда внутренность дома словно отпечаталась в его памяти, он поставил первый опыт: сказал, что вспоминает старую фотографию на стене – он и Лайза в шестилетнем возрасте.
Все вокруг были вне себя от радости. И с тех пор, выучив заново многое из того, что он должен был помнить, вызнав все, что возможно, о своей жизни до аварии, он регулярно удивлял неожиданными «воспоминаниями» родителей и знакомых.
Срабатывало это безукоризненно. Однажды в ящике отцовского письменного стола он обнаружил старый счет за ремонт машины. Он изучил его до последней буквы и вечером, когда они ехали на ужин к Кокрэнам и проезжали мимо мастерской, где чинили машину, вдруг обернулся к отцу:
– В прошлом году... здесь ремонтировали нашу машину?
– Было дело, – кивнул Марш. – А ты помнишь... слушай, а помнишь, что именно они ремонтировали?
Изобразить напряженную работу памяти Алексу не составило никакого труда.
– Сцепление?
Марш глубоко вздохнул, в зеркале Алекс увидел, как лицо отца расплылось в широкой улыбке.
– Ага. – Марш кивнул. – Значит, возвращается потихоньку?
– Вроде того, – пожал плечами Алекс. – Только медленно.
Хорошо бы, подумал он про себя.
Дверь неожиданно распахнулась – Лайза, стоя на пороге, улыбалась ему.
Алекс старательно изобразил ответную улыбку.
– Готова?
Лайза фыркнула.
– К школе, черт бы ее побрал, разве когда-нибудь подготовишься? – Она кинула быстрый взгляд в зеркало. – Как я выгляжу – по-твоему, потянет?
Внимательно осмотрев ее джинсы и белую блузку, Алекс с серьезным видом кивнул.
– А в школу... ты так всегда одеваешься?
– Да... и я, и все тоже. – Обернувшись, Лайза помахала через плечо спустившимся проводить ее родителям, и несколько секунд спустя они с Алексом уже шагали по старинной тенистой улице, ведущей к школе.
По дороге Алекс задавал Лайзе бесконечные вопросы – кто в каком доме живет, что продается в магазинах, мимо которых они проходят, расспрашивал он и о тех, кто с ними здоровался. Лайза терпеливо отвечала на каждый его вопрос, а потом, как всегда, решила проверить Алекса, хотя знала, что раз сказанное ею накрепко оседает в его памяти.
– Кто живет в голубом доме на Кэрнет-стрит?
– Джеймсоны.
– А в старом на углу Монтеррея?
– Мисс Торп. – Подумав, Алекс добавил: – Раньше она была ведьмой.
Лайза искоса бросила на него быстрый взгляд – уж не поддразнивает ли он ее, – хотя знала: с тех пор, как он вернулся из больницы, Алекс ни разу даже не пошутил с ней.
– Ну, по-настоящему-то ведьмой она не была, – заметила она. – Это мы, когда были маленькими, так думали.
Алекс в замешательстве остановился.
– Но... если они и правда не была ведьмой – почему же мы тогда так думали?
Интересно, подумала Лайза, что мне сказать ему. Ведь он забыл все, что только мог забыть, об их детстве... Как объяснить ему, с каким тайным удовольствием пугали они друг друга выдумками о том, чем занимается мисс Торп за постоянно занавешенными окнами своего ветхого домика и что может она сделать с любым из них, если он только осмелится войти к ней в калитку? Но теперь воображение у Алекса отсутствовало. Лайза заметила и то, что о чем бы он ни спрашивал – а он спрашивал ее о множестве разных вещей, – его это не интересовало. Конечно, об этом она не скажет никому.
Она поймала себя на мысли, что радуется началу учебного года: теперь она под вполне благовидным предлогом сможет уделять Алексу меньше времени – общение с ним утомляло ее.
– Не знаю, – наконец сказала она. – Нам просто казалось, что она ведьма, и все тут. Пошли побыстрее, а то мы уже опаздываем.
* * *
Удивительно, но местность, в которой располагались школьные корпуса, показалась Алексу смутно знакомой – как будто он был здесь когда-то раньше... однако и здесь все выглядело как-то не так.
Здания школьного комплекса располагались по периметру обширной квадратной площади с фонтаном в центре, и если смотреть от фонтана, часть этих зданий пробуждала в его мозгу какие-то неясные странные ассоциации...
Но картинка в памяти расплывалась; как будто в ней осталась запечатленной именно эта часть незнакомого, в общем, места.
Но ведь осталась все-таки.
Взглянув на листок с расписанием, который держал в руке, Алекс зашагал к зданию, где, по его расчетам, должен был проходить следующий урок.
Здание это, как и многие другие, было совершенно незнакомо ему, но класс он нашел без затруднений. До звонка оставалось всего несколько минут. Войдя, Алекс направился к свободному столу рядом с Лайзой Кокрэн. Но сесть не успел – подошедший учитель, которого он, быстро перебрав в памяти фотографии в школьном календаре, вспомнил как мистера Хэмлина, сказал Алексу, что его ждет в своем кабинете директор. Алекс бросил вопросительный взгляд на Лайзу, но та лишь пожала плечами и покачала головой. Алекс молча вышел из класса и направился через площадь к административному корпусу.
Едва войдя в здание, Алекс почувствовал – здесь он точно уже бывал. Да, он уже видел раньше эти ореховые панели на стенах; остановившись на мгновение, Алекс осмотрел вестибюль, чтобы запомнить его.
А слева должна быть стеклянная стена... и она была там, и через нее были видны несколько столов с пишущими машинками, за ними сидели машинистки.
Теперь прямо, направо за угол... два коридора, расходящиеся в противоположные стороны. Не раздумывая, Алекс свернул в левый. Вот он, кабинет – вторая дверь слева.
Он постучал.
Дверь открыла женщина в белом халате.
– Вы кого-нибудь ищете?
Алекс сглотнул слюну.
– Я ищу кабинет мистера Айзенберга. Но... это не здесь, наверное?
Женщина улыбнулась и покачала головой.
– Он в противоположном крыле. Первая дверь направо.
– Спасибо, – кивнул Алекс. Повернувшись, он зашагал обратно к вестибюлю.
Значит, он ошибся. Но ведь когда он вошел в здание, то сразу узнал и вестибюль, и точно помнил, где находится кабинет директора. Но, оказывается, перепутал.
Значит, вспомнить он все же не может ничего.
Но пока он шел по коридору к кабинету директора, его не покидало ощущение, что он все же вспомнил. И когда, уже в кабинете, секретарша директора поднялась, улыбаясь, навстречу Алексу, он решил, что понял, в чем дело.
– Вам нравится ваш новый кабинет... мисс Дженнингс? – спросил он.
Улыбку на лице секретарши словно выключили.
– Новый кабинет? – она растерянно обвела взглядом стены. – Что... о чем ты говоришь, Алекс?
– А разве кабинет мистера Айзенберга не находился в прошлом году там, где сейчас эта женщина в белом халате?
Поколебавшись, секретарша отрицательно покачала головой.
– Его кабинет все время был здесь, – она виновато улыбнулась. – Проходи, пожалуйста, и не бойся ничего. С тобой все будет в порядке.
Подойдя к двери, Алекс осторожно постучал – так же, как стучал он в дверь кабинета доктора Торреса.
– Войдите!
Открыв дверь, Алекс шагнул в кабинет. По фотографии в школьном календаре он сразу узнал лицо сидевшего за столом человека, вспомнил и его имя, но готов был поклясться, что раньше никогда не видел его.
* * *
Дэн Айзенберг с усилием поднял свои двести фунтов с широкого кресла с подлокотниками и, перегнувшись через стол, протянул Алексу руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50