Но только не Карго, этот слюнявый симпатяга был на его стороне, как и мобильник-скарабей. Замечательный план, сказал он себе, прислонившись к двери Камиллы. Нахлынувшие мысли остановили его палец в самый последний момент. В мозгу прозвучал сигнал тревоги. Берегись! Он был смертельно пьян, когда убил Ноэллу. Не рискуй. Ты больше не знаешь, ни кто ты такой, ни чего стоишь. Черт возьми, но ему нужны эти лабрадоры.
Камилла открыла дверь и окаменела, увидев его на площадке.
– Ты одна? – спросил Адамберг заплетающимся языком.
Она кивнула.
– Без собак?
Он с трудом выговаривал слова. Не входи, нашептывали ему воды Утауэ. Не входи.
– Каких собак? – удивилась Камилла. – Да ты пьян, Жан-Батист. Являешься в полночь и спрашиваешь о собаках?
– Я говорю о маджонге. Впусти меня.
Не зная, как реагировать, Камилла посторонилась и впустила комиссара. Адамберг присел на кухне у барной стойки с остатками недоеденного ужина. Он прикоснулся к стакану, к графину, тронул вилку за острые зубья. Ничего не понимающая Камилла села по-турецки на стульчик у пианино в центре комнаты.
– Я знаю, что у твоей бабушки была игра, – продолжил он, спотыкаясь на каждом слове. – Она не любила, когда ее кто-нибудь брал. «Будешь хватать, насажу тебя на вертел!»
До чего они смешные, эти почтенные старушки.
Жозетта спала плохо: около часа ночи ее разбудил кошмар – из принтера вылетали красные листы бумаги, они кружились по комнате, устилали пол. Текст не читался – буквы тонули в кричащем цвете. Она бесшумно поднялась и отправилась на кухню угоститься бисквитами с кленовым сиропом. К ней присоединилась Клементина: в толстом халате она напоминала ночного сторожа в тулупе, совершающего обход вверенного ему объекта.
– Я не хотела тебя будить, – извинилась Жозетта.
– Тебя что-то беспокоит, – уверенно сказала Клементина.
– Просто не могу заснуть. Ничего страшного, Клеми.
– Ты из-за компьютера терзаешься?
– Наверное. Во сне он выдавал текст, который я не могла прочитать.
– У тебя все получится, Жозетта. Я в тебя верю.
«Получится что?» – спросила себя хакерша.
– Мне кажется, что мне снилась кровь, Клеми. Все листки были красными.
– Она истекала чернилами, твоя машина?
– Нет, красной была только бумага.
– Тогда это не кровь.
– Он ушел? – спросила Жозетта, заметив, что диванчик пуст.
– Наверное. Что-то его беспокоило, с этим невозможно справиться. Он тоже очень дергается. Поешь, выпей чего-нибудь горячего и уснешь, – посоветовала Клементина, грея себе молоко.
Убрав печенье, Жозетта задумалась, с какого бока подойти к проблеме. Она надела на пижаму жилет и села перед выключенным компьютером. Ноутбук Микаэля лежал рядом – бесполезный ящик, не желающий расставаться со своей тайной. Она должна найти истину, ту, что ускользнула от нее в кошмаре. Нечитабельные листы бумаги говорили о том, что она допустила ошибку при расшифровке писем Микаэля. Грубую ошибку, которую подсознание перечеркнуло красным.
Ну конечно, подумала она, глядя на перевод выловленной фразы. Никто не стал бы в таких подробностях сообщать о поставке наркотика. Упоминать вещество, вес и город. Не хватает только имени и адреса. Словоохотливость Микаэля не вязалась с родом его занятий. Она ошиблась во всем, ее сбили с панталыку.
Жозетта прилежно вернулась к последовательности букв – «дам ста ин уэ пере тр девк». Пробовала разные слова и комбинации, но ничего не добилась. Черт, что же делать? Клементина заглянула ей через плечо.
– Ты на этом застряла? – спросила она.
– Я ошиблась и теперь пытаюсь понять где.
– Хочешь знать мое мнение?
– Конечно.
– Это по-китайски. А китайский понимают только китайцы, им он родной. Согреть тебе молока?
– Спасибо, Клеми, не хочу. Мне нужно сосредоточиться.
Клементина тихо прикрыла дверь кабинета. Жозетту нельзя было беспокоить, когда она думала.
Жозетта взялась за единственную пару букв, которая могла куда-то привести: «уэ», редкое сочетание гласных. «Дуэт, пируэт, силуэт, менуэт». Клементина права, это по-китайски,
Жозетта направила карандаш на листок. Конечно! Это не французский, а иностранный язык. Его понимает лишь тот, кто на нем говорит. Река, индейская река. Утауэ. Она быстро написала это слово под дифтонгом. В голове раздался щелчок, знакомый каждому хакеру, сумевшему подобрать ключ к замку. «Дам» – это не Амстердам, а Адамберг. Странно, подумала Жозетта, часто мы не замечаем очевидных вещей на близком расстоянии. А во сне цвет бумаги навел на разгадку. Это не кровь, сказала Клементина. Конечно, не кровь, а листья красных канадских кленов, опадающие осенью на землю. Покусывая губы, Жозетта одно за другим записывала угаданные слова: «пере тр» – это «перевалочная тропа», «девк» – «девка», а вовсе не девять килограммов.
Десять минут спустя она смотрела на результат своей работы, ужасно уставшая, но совершенно уверенная, что теперь заснет мгновенно: «Адамберг – стажируется – Гатино – Утауэ – перевалочная тропа – девка». Она положила лист на колени.
За Адамбергом действительно следовал шпион – Микаэль Сартонна. Это не имело никакого значения для дела об убийстве, но в одном можно быть уверенным: молодой человек следил за перемещениями комиссара и знал все о его встречах на перевалочной тропе. Он кому-то передавал эту информацию. Жозетта положила листок под клавиатуру и закопалась в одеяло. Ошиблась не Жозетта-хакер, а Жозетта-расшифровщица. Это она переживет.
– Твой маджонг, – несколько раз повторил Адамберг.
Камилла не сразу пришла к нему на кухню. Адамберг был сильно пьян, его красивый голос то и дело срывался на фальцет. Она растворила в воде две таблетки и протянула ему стакан.
– Выпей.
– Понимаешь, мне нужны драконы. Большие драконы, – объяснил Адамберг, прежде чем выпить.
– Говори тише. Зачем тебе драконы?
– Мне нужно заткнуть окна.
– Хорошо, – согласилась Камилла. – Заткнешь.
– И лабрадоров того типа тоже туда запихну.
– Конечно. Не кричи.
– Почему?
Камилла не ответила, но Адамберг заметил короткий взгляд, который она бросила в глубину комнаты, туда, где стояла маленькая кроватка.
– Ну да. – Он поднял палец. – Ребенок. Нельзя разбудить ребенка. А еще – папашу и его собак.
– Так ты в курсе? – спросила Камилла безразличным тоном.
– Я легавый, я все знаю. Монреаль, ребенок, новоиспеченный папаша – собачник.
– Хорошо. Как ты сюда добрался? Пешком?
– На мопеде.
«Черт, – подумала Камилла. – В таком состоянии за руль его не пустишь». Она достала старый набор для игры в маджонг.
– Давай, – сказала она, ставя коробку на стойку, – поиграй в домино. А я почитаю.
– Не оставляй меня. Я пропал, я убил девушку. Объясни мне все про этот маджонг, я хочу найти драконов.
Камилла оглядела Адамберга. Единственное, что она могла сделать, это переключить его внимание на домино, пока не подействуют таблетки и он не уедет. Нужно сварить ему крепкий кофе, чтобы он не ударился головой о столешницу.
– Где драконы?
– В игре три масти, – объясняла Камилла умиротворяющим тоном – так женщины разговаривают с приставшим на улице психом. Успокоить и сбежать, как только предоставится возможность. Нужно занять Жана-Батиста бабушкиным домино. Она подвинула к нему пиалу с кофе.
– Вот масть Дотов, это Символы и Бамбуки, с первого по девятый номер. Понимаешь?
– И что с ними делают?
– Играют. А вот старшие фигуры – Восток, Запад, Север, Юг и твои драконы.
– Ага, – удовлетворенно сказал Адамберг.
– Четыре золотых дракона, – объясняла Камилла, – четыре красных и четыре чистых. Всего двенадцать. Тебе хватит?
– А это? – Адамберг ткнул в кости с узорами.
– Это Цветок. Цветов восемь. Их называют «онёры».
– И что со всем этим делают?
– Играют, – терпеливо повторила Камилла. – Игрок составляет бреланы, или комбинации, они ценятся выше. Тебе все еще интересно?
Адамберг вяло кивнул и допил кофе.
– Ты берешь кости, пока не соберешь полный набор. По возможности не смешивая.
– Если будешь смешивать, я тебя проткну. Так говаривала моя бабушка. «Я сказала бошу, если подойдешь, я тебя проткну», – была такая песенка.
– Хорошо. Теперь ты знаешь, как играть. Если маджонг так тебя увлекает, я оставлю тебе правила.
Камилла устроилась в глубине комнаты с книгой. Придется ждать, пока он придет в себя. Комиссар строил домики из костяшек, они падали, он начинал снова, что-то бормотал, то и дело вытирал глаза, словно это и впрямь причиняло ему боль. Алкоголь расстраивал нервы комиссара, он бредил. Камилла только кивала в ответ. Через час она захлопнула книгу.
– Если ты чувствуешь себя лучше, иди, – сказала она.
– Сначала я хочу увидеть собачника. – Адамберг вскочил.
– Ладно, и как ты собираешься это осуществить?
– Выкурю его из убежища. Этот тип прячется и не смеет посмотреть мне в глаза.
– Возможно.
Пошатываясь, Адамберг обошел комнату и направился к мезонину.
– Наверху его нет, – сообщила Камилла, собирая домино. – Поверь мне на слово.
– Где он скрывается?
Камилла развела руки – ничем не могу помочь.
– Не там, – сказала она.
– Не там?
– Вот именно, не там.
– Он вышел?
– Он ушел.
– Он тебя бросил? – закричал Адамберг.
– Да. Не кричи и прекрати метаться. Адамберг сел на ручку кресла, почти протрезвев от аспирина и удивления.
– Черт возьми, он тебя бросил? С ребенком?
– Бывает.
Камилла заканчивала складывать кости домино в коробку.
– Черт, – глухо проворчал Адамберг. – Не везет тебе.
Камилла пожала плечами.
– Я не должен был уходить, – объявил, качая головой, Адамберг. – Я бы тебя защитил, я поставил бы заслон. – Он раскинул руки и почему-то подумал о вожаке гусиной стаи.
– Ты в состоянии стоять на ногах? – мягко спросила Камилла, поднимая на него глаза.
– Конечно.
– Тогда уходи, Жан-Батист.
Адамберг добрался до Клиньянкура ночью, удивляясь, как это ему удается вести мопед, почти не виляя. Лекарство Камиллы взбодрило его и прочистило мозги, спать совсем не хотелось, затылок не тянуло. Он вошел в темный дом, положил полено в камин и смотрел, как оно разгорается. Встреча разволновала его. Он заявился неожиданно и застал ее в неподходящий момент с этим кретином в галстуке и начищенных до блеска туфлях, который тут же смылся, забрав своих псов. Она бросилась в объятия первого же болвана, задурившего ей мозги. И вот вам результат. Черт возьми, он даже не спросил, мальчик у нее или девочка, не поинтересовался именем. Ему это просто не пришло в голову. Он складывал костяшки домино в штабеля, говорил с ней про драконов и маджонг. Почему он так жаждал найти этих драконов? Ах да, из-за окон.
Адамберг помотал головой. Напиваться у него явно не получалось. Он не видел Камиллу год, свалился ей на голову пьяный в стельку, потребовал достать маджонг, возжелал увидеть молодого отца. Совсем как взбалмашный гусак. Его он тоже употребит без малейшей жалости, отправит в собор гоготать на колокольне.
Комиссар вынул из кармана правила игры и начал уныло листать их. Это были старые добрые пожелтевшие от времени правила. Доты, символы, бамбуки, ветры и драконы, на сей раз, он помнил все. Адамберг медленно просматривал страницы в поисках той самой руки онёров, которой мамаша Гийомон попрекала супруга, говоря, что он ни разу не смог ее собрать. Он задержался на разделе «Особые фигуры», которые было очень трудно составить. «Зеленая змея» – полный ряд бамбуков и брелан зеленых драконов. Игра, развлечение. Он пошел дальше по списку и остановился на «Руке онёров» – комбинации драконов и ветров. Скажем, так: три западных ветра, три южных, три красных дракона, три белых и пара северных ветров. Фигура настолько сложная, что ее почти невозможно составить. Папаша Гийомон правильно делал, что плевал на нее. Как он сам плевал на правила, на эти вот правила. Он хотел Камиллу, она была одной из составляющих его жизни, а он все испортил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47