Затем доктор Лльюэллин установил бы степень трупного окоченения и определил скопления крови. Он бы осторожно произвел внешний осмотр тела, а также всего, что находится вокруг тела и под ним. Он бы сделал фотографии и собрал все вещественные улики, найденные на теле, которые могли бы быть утеряны или испорчены при транспортировке. Он бы задал полиции множество вопросов и зафиксировал бы ответы. Затем он отправил бы тело в судебную лабораторию или в морг, где квалифицированный патологоанатом произвел бы вскрытие. Все собранные вещественные доказательства и фотографии были бы переданы детективам или криминалистам.
В принципе такая процедура мало чем отличается от расследования убийства в современной Англии, за исключением того, что результаты обследования места убийства и тела жертвы предоставляются коронеру. Коронер и присяжные анализируют информацию и показания свидетелей для того, чтобы определить, была ли смерть естественной, случайной, убийством или самоубийством. В Виргинии причина смерти определяется только патологоанатомом, производящим вскрытие. В Англии это решение выносят присяжные. Здесь не исключена вероятность ошибки, если большинство из них незнакомы с медико-юридической стороной дела.
Однако присяжные могут пойти дальше, чем патологоанатом, и довести дело о «непреднамеренном» убийстве до суда. Я вспоминаю один случай из собственной практики. Утонула женщина, и ее муж должен был получить крупную сумму от страховой компании. В задачу медэксперта не входит делать выводы и высказывать собственное мнение. А присяжные имеют такое право. Они могли посовещаться и решить, что женщина была убита алчным мужем, а затем отправить дело в суд.
Американская система расследования смерти была заимствована из Англии. Но по прошествии многих лет отдельные штаты, графства и города постепенно отказались от коронеров, поскольку те не имели медицинского образования, но были наделены правом решать, как умер человек и есть ли основание подозревать преступление. Когда я работала в офисе главного медэксперта в Ричмонде, то полагала, что подобная система существует и во всех остальных штатах. Однако это оказалось совсем не так. В других штатах коронерами были директора похоронных бюро, из-за чего в лучшем случае возникает конфликт интересов. В худшем это противоречит интересам дела, поскольку люди, занимающиеся расследованием, некомпетентны и стремятся выкачать побольше денег из несчастных родственников жертвы.
В США никогда не существовало национального стандарта процедуры расследования смерти. Даже сейчас мы очень далеки от этого. В некоторых городах и штатах по-прежнему существуют выборные коронеры, которые выезжают на место, но не выполняют вскрытия, поскольку не являются ни патологоанатомами, ни врачами. Существуют отделы, в частности в Лос-Анджелесе, где коронером называют главного медэксперта, несмотря на то что его никто не выбирал и он является патологоанатомом.
Есть штаты, где в одних городах есть коронеры, а в других медэксперты. В некоторых городах нет никого, и местное руководство платит небольшое жалованье так называемому «разъездному патологоанатому». Этот специалист приезжает в случае необходимости и разбирается с проблемой, как правило, в совершенно неподходящем для этого месте, например, в похоронном бюро. Хуже всего, как я помню, обстановка в Пенсильвании. Вскрытие производится в больничном морге, который используется как временное хранилище тел мертворожденных младенцев и ампутированных частей тел.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
КРИКИ
Английская система расследования смерти уходит своими корнями на восемьсот лет назад, в годы правления короля Ричарда I. Тогда было установлено, что в каждом графстве королевства его величества должен быть офицер, который должен гарантировать обеспечение «интересов короны». Этих людей назвали «краунерами», а затем стали называть «коронерами».
Коронеры избирались собственниками, проживающими в графстве. Коронеры были рыцарями. Они должны были иметь хорошее происхождение и обладать финансовой независимостью, которая позволила бы им сохранить объективность и честность при сборе налогов, причитающихся короне. Внезапная смерть являлась источником дохода короля, если обнаруживалось, что она произошла в результате убийства или самоубийства или даже неадекватных действий со стороны человека, обнаружившего мертвое тело, в частности, если он предпочел сделать вид, что вообще ничего не заметил.
Человеческая природа заставляет нас в ужасе поднимать крик, если мы видим мертвое тело, но в Средневековье не поступить подобным образом было даже опасно, поскольку такое поведение могло повлечь за собой наказание и финансовый штраф. Когда человек умирал неожиданно, коронера следовало известить немедленно. Он прибывал на место так быстро, как только мог, и собирал присяжных для первичного расследования причин смерти. Страшно даже подумать, сколько смертей было сочтено результатом преступления, несмотря на то, что умерший просто подавился бараниной, перенес инсульт или умер в раннем возрасте от болезни сердца или аневризмы. Самоубийства и убийства считались грехом, направленным против бога и короля. Если человек лишал себя жизни или это за него делал кто-то другой, коронер и присяжные находили злой умысел со стороны умершего или убийцы, и тогда все имущество скончавшегося переходило в распоряжение короны. Таким образом, положение коронера было довольно сложным, поскольку он мог повернуть дело любым образом в зависимости от того, сколько осядет в его карманах.
Естественно, что все это делало коронера верховным судьей, так как именно он вершил правосудие. Подозреваемые, пытавшиеся найти убежище в церкви, очень скоро обнаруживали себя лицом к лицу с коронером, который мог потребовать признания и определить размеры имущества, конфискуемого в пользу короны. Коронеры вершили суд самыми варварскими способами. Они могли потребовать, чтобы человек доказал свою невиновность, держа руку над огнем или подвергаясь ужасным пыткам под наблюдением коронера. Невиновный человек не должен был получить ни ожога, ни какого-либо другого повреждения. До появления практики медико-юридического вскрытия и профессионального расследования падение жены с замковой лестницы могло считаться убийством, если ее муж не выдерживал ужасных пыток и не оказывался после них целым и невредимым.
В прежние времена коронеры являлись тем же, чем сейчас являются судебные патологоанатомы, хотя и не имели медицинской подготовки. Они выезжали на место преступления, осматривали тело, выслушивали свидетелей, выясняли, каково было имущество погибшего, а затем решали, что смерть от пчелиного укуса являлась убийством с помощью яда, определяли невиновность жены погибшего путем погружения ее в воду. Если через пять или десять минут пребывания в воде женщина оставалась живой, значит, она была невиновна. Если же она тонула, значит, именно она и убила своего мужа, и все имущество следовало конфисковать в пользу королевы или президента Соединенных Штатов, в зависимости от того, где случалась смерть. При подобной системе правосудия присяжных было легко подкупить. Коронеры становились богатыми людьми. А невинные люди теряли все, что имели, или отправлялись на виселицу. При возможности было лучше не умирать неожиданно.
Времена постепенно изменялись к лучшему. В XVI веке роль коронера свелась к расследованию случаев неожиданной смерти и осуществлению правосудия на основании законов. В 1860 году (в год рождения Уолтера Сикерта) было рекомендовано относиться к выборам коронеров так же серьезно, как и к голосованию за членов парламента. Растущее осознание важности компетентного посмертного вскрытия и квалифицированного анализа собранных доказательств подняло престиж и значимость должности коронера. В 1888 году, когда начались преступления Потрошителя, правительственным актом было установлено, что расследование смерти, проводимое коронером, более не приносит никаких доходов короне.
Эти важные моменты очень редко, а то и вообще никогда не упоминаются в связи с преступлениями Потрошителя. Объективное расследование смерти стало приоритетом, а материальные выгоды короны были устранены. Такое изменение законов означало изменение образа мышления и позволяло коронеру сосредоточиться на правосудии, не подвергаясь давлению со стороны короны. Корона ничего не получила бы от расследования смертей Марты Табран, Мэри-Энн Николс или других жертв Потрошителя, даже если бы эти женщины принадлежали к высшему классу и были богаты. Коронер не получал ничего, но потерять мог многое, если бы свободная пресса выставила его некомпетентным идиотом, лжецом или жадным деспотом. Люди, подобные Уайну Бакстеру, обеспечивали свое благосостояние респектабельной частной практикой. Коронерская деятельность практически не увеличивала их доходов, но подвергала риску доходы уже имеющиеся в том случае, если честность и опытность таких людей подвергалась сомнению.
Эволюция коронерской системы перешла на новый уровень объективности и значимости в 1888 году, что еще более усиливает мое убеждение в том, что в расследовании преступлений Потрошителя не было никакого следственного или политического заговора с целью прикрыть некий бесчестный секрет. Это были всего лишь обычные бюрократические уловки с целью предотвратить публикацию полицейских документов и секретных меморандумов, не предназначенных для ушей широкой общественности. Осторожность и умолчание — не самые популярные меры, но они не всегда связаны со скандалом. Честные люди удаляют свои электронные письма и используют шредеры для уничтожения документов. Но, насколько я могу судить, молчание со стороны неуловимого инспектора Эбберлайна извинить никак нельзя. Так много от него зависело. И так мало стало известно. Слишком отстраненным казался он от расследования преступлений Потрошителя, которое сам же и возглавлял.
Фредерик Джордж Эбберлайн был скромным, учтивым человеком высоких моральных устоев, надежным и методичным, как часы, которые он чинил до того, как поступить в столичную полицию в 1863 году. В течение тридцати лет службы он заслужил восемьдесят четыре похвалы и награды со стороны судей, магистрата и комиссара полиции. Эбберлайн без лишней скромности признавался: «Думаю, меня считали исключительным офицером».
Коллеги и общественность, которой он служил, им восхищались, даже любили. Он не стремился превзойти кого-либо, просто с полным основанием гордился хорошо сделанной работой. Очень важно, что не сохранилось ни одной его фотографии, о которой кто-нибудь знал бы. Действительно, многие документы и снимки были украдены из архивов и записей Скотланд-Ярда. Однако многие из них время от времени всплывали на аукционах, и их цена повышалась с каждой перепродажей. К тому же практически все известные документы хотя бы раз были опубликованы.
Но среди них нет ни одной фотографии Эбберлайна. Если они и сохранились, то мне об этом неизвестно. Мы можем представить, как он выглядел, только по нескольким рисункам, опубликованным в журналах, где не могли даже правильно написать его фамилию. На этих рисунках легендарный инспектор предстает перед нами обычным мужчиной с маленькими ушами, прямым носом и высоким лбом. В 1885 году он облысел. Он мог слегка прихрамывать и, судя по всему, не отличался высоким ростом. Детектив, как и мифическое чудовище из Ист-Энда, которое он безрезультатно выслеживал, обладал способностью исчезать и растворяться в толпе.
Его любовь к часам и садоводству многое говорит об этом человеке. Это кропотливые занятия, требующие терпения, концентрации, настойчивости, педантичности, легкой руки и любви к жизни во всех ее проявлениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
В принципе такая процедура мало чем отличается от расследования убийства в современной Англии, за исключением того, что результаты обследования места убийства и тела жертвы предоставляются коронеру. Коронер и присяжные анализируют информацию и показания свидетелей для того, чтобы определить, была ли смерть естественной, случайной, убийством или самоубийством. В Виргинии причина смерти определяется только патологоанатомом, производящим вскрытие. В Англии это решение выносят присяжные. Здесь не исключена вероятность ошибки, если большинство из них незнакомы с медико-юридической стороной дела.
Однако присяжные могут пойти дальше, чем патологоанатом, и довести дело о «непреднамеренном» убийстве до суда. Я вспоминаю один случай из собственной практики. Утонула женщина, и ее муж должен был получить крупную сумму от страховой компании. В задачу медэксперта не входит делать выводы и высказывать собственное мнение. А присяжные имеют такое право. Они могли посовещаться и решить, что женщина была убита алчным мужем, а затем отправить дело в суд.
Американская система расследования смерти была заимствована из Англии. Но по прошествии многих лет отдельные штаты, графства и города постепенно отказались от коронеров, поскольку те не имели медицинского образования, но были наделены правом решать, как умер человек и есть ли основание подозревать преступление. Когда я работала в офисе главного медэксперта в Ричмонде, то полагала, что подобная система существует и во всех остальных штатах. Однако это оказалось совсем не так. В других штатах коронерами были директора похоронных бюро, из-за чего в лучшем случае возникает конфликт интересов. В худшем это противоречит интересам дела, поскольку люди, занимающиеся расследованием, некомпетентны и стремятся выкачать побольше денег из несчастных родственников жертвы.
В США никогда не существовало национального стандарта процедуры расследования смерти. Даже сейчас мы очень далеки от этого. В некоторых городах и штатах по-прежнему существуют выборные коронеры, которые выезжают на место, но не выполняют вскрытия, поскольку не являются ни патологоанатомами, ни врачами. Существуют отделы, в частности в Лос-Анджелесе, где коронером называют главного медэксперта, несмотря на то что его никто не выбирал и он является патологоанатомом.
Есть штаты, где в одних городах есть коронеры, а в других медэксперты. В некоторых городах нет никого, и местное руководство платит небольшое жалованье так называемому «разъездному патологоанатому». Этот специалист приезжает в случае необходимости и разбирается с проблемой, как правило, в совершенно неподходящем для этого месте, например, в похоронном бюро. Хуже всего, как я помню, обстановка в Пенсильвании. Вскрытие производится в больничном морге, который используется как временное хранилище тел мертворожденных младенцев и ампутированных частей тел.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
КРИКИ
Английская система расследования смерти уходит своими корнями на восемьсот лет назад, в годы правления короля Ричарда I. Тогда было установлено, что в каждом графстве королевства его величества должен быть офицер, который должен гарантировать обеспечение «интересов короны». Этих людей назвали «краунерами», а затем стали называть «коронерами».
Коронеры избирались собственниками, проживающими в графстве. Коронеры были рыцарями. Они должны были иметь хорошее происхождение и обладать финансовой независимостью, которая позволила бы им сохранить объективность и честность при сборе налогов, причитающихся короне. Внезапная смерть являлась источником дохода короля, если обнаруживалось, что она произошла в результате убийства или самоубийства или даже неадекватных действий со стороны человека, обнаружившего мертвое тело, в частности, если он предпочел сделать вид, что вообще ничего не заметил.
Человеческая природа заставляет нас в ужасе поднимать крик, если мы видим мертвое тело, но в Средневековье не поступить подобным образом было даже опасно, поскольку такое поведение могло повлечь за собой наказание и финансовый штраф. Когда человек умирал неожиданно, коронера следовало известить немедленно. Он прибывал на место так быстро, как только мог, и собирал присяжных для первичного расследования причин смерти. Страшно даже подумать, сколько смертей было сочтено результатом преступления, несмотря на то, что умерший просто подавился бараниной, перенес инсульт или умер в раннем возрасте от болезни сердца или аневризмы. Самоубийства и убийства считались грехом, направленным против бога и короля. Если человек лишал себя жизни или это за него делал кто-то другой, коронер и присяжные находили злой умысел со стороны умершего или убийцы, и тогда все имущество скончавшегося переходило в распоряжение короны. Таким образом, положение коронера было довольно сложным, поскольку он мог повернуть дело любым образом в зависимости от того, сколько осядет в его карманах.
Естественно, что все это делало коронера верховным судьей, так как именно он вершил правосудие. Подозреваемые, пытавшиеся найти убежище в церкви, очень скоро обнаруживали себя лицом к лицу с коронером, который мог потребовать признания и определить размеры имущества, конфискуемого в пользу короны. Коронеры вершили суд самыми варварскими способами. Они могли потребовать, чтобы человек доказал свою невиновность, держа руку над огнем или подвергаясь ужасным пыткам под наблюдением коронера. Невиновный человек не должен был получить ни ожога, ни какого-либо другого повреждения. До появления практики медико-юридического вскрытия и профессионального расследования падение жены с замковой лестницы могло считаться убийством, если ее муж не выдерживал ужасных пыток и не оказывался после них целым и невредимым.
В прежние времена коронеры являлись тем же, чем сейчас являются судебные патологоанатомы, хотя и не имели медицинской подготовки. Они выезжали на место преступления, осматривали тело, выслушивали свидетелей, выясняли, каково было имущество погибшего, а затем решали, что смерть от пчелиного укуса являлась убийством с помощью яда, определяли невиновность жены погибшего путем погружения ее в воду. Если через пять или десять минут пребывания в воде женщина оставалась живой, значит, она была невиновна. Если же она тонула, значит, именно она и убила своего мужа, и все имущество следовало конфисковать в пользу королевы или президента Соединенных Штатов, в зависимости от того, где случалась смерть. При подобной системе правосудия присяжных было легко подкупить. Коронеры становились богатыми людьми. А невинные люди теряли все, что имели, или отправлялись на виселицу. При возможности было лучше не умирать неожиданно.
Времена постепенно изменялись к лучшему. В XVI веке роль коронера свелась к расследованию случаев неожиданной смерти и осуществлению правосудия на основании законов. В 1860 году (в год рождения Уолтера Сикерта) было рекомендовано относиться к выборам коронеров так же серьезно, как и к голосованию за членов парламента. Растущее осознание важности компетентного посмертного вскрытия и квалифицированного анализа собранных доказательств подняло престиж и значимость должности коронера. В 1888 году, когда начались преступления Потрошителя, правительственным актом было установлено, что расследование смерти, проводимое коронером, более не приносит никаких доходов короне.
Эти важные моменты очень редко, а то и вообще никогда не упоминаются в связи с преступлениями Потрошителя. Объективное расследование смерти стало приоритетом, а материальные выгоды короны были устранены. Такое изменение законов означало изменение образа мышления и позволяло коронеру сосредоточиться на правосудии, не подвергаясь давлению со стороны короны. Корона ничего не получила бы от расследования смертей Марты Табран, Мэри-Энн Николс или других жертв Потрошителя, даже если бы эти женщины принадлежали к высшему классу и были богаты. Коронер не получал ничего, но потерять мог многое, если бы свободная пресса выставила его некомпетентным идиотом, лжецом или жадным деспотом. Люди, подобные Уайну Бакстеру, обеспечивали свое благосостояние респектабельной частной практикой. Коронерская деятельность практически не увеличивала их доходов, но подвергала риску доходы уже имеющиеся в том случае, если честность и опытность таких людей подвергалась сомнению.
Эволюция коронерской системы перешла на новый уровень объективности и значимости в 1888 году, что еще более усиливает мое убеждение в том, что в расследовании преступлений Потрошителя не было никакого следственного или политического заговора с целью прикрыть некий бесчестный секрет. Это были всего лишь обычные бюрократические уловки с целью предотвратить публикацию полицейских документов и секретных меморандумов, не предназначенных для ушей широкой общественности. Осторожность и умолчание — не самые популярные меры, но они не всегда связаны со скандалом. Честные люди удаляют свои электронные письма и используют шредеры для уничтожения документов. Но, насколько я могу судить, молчание со стороны неуловимого инспектора Эбберлайна извинить никак нельзя. Так много от него зависело. И так мало стало известно. Слишком отстраненным казался он от расследования преступлений Потрошителя, которое сам же и возглавлял.
Фредерик Джордж Эбберлайн был скромным, учтивым человеком высоких моральных устоев, надежным и методичным, как часы, которые он чинил до того, как поступить в столичную полицию в 1863 году. В течение тридцати лет службы он заслужил восемьдесят четыре похвалы и награды со стороны судей, магистрата и комиссара полиции. Эбберлайн без лишней скромности признавался: «Думаю, меня считали исключительным офицером».
Коллеги и общественность, которой он служил, им восхищались, даже любили. Он не стремился превзойти кого-либо, просто с полным основанием гордился хорошо сделанной работой. Очень важно, что не сохранилось ни одной его фотографии, о которой кто-нибудь знал бы. Действительно, многие документы и снимки были украдены из архивов и записей Скотланд-Ярда. Однако многие из них время от времени всплывали на аукционах, и их цена повышалась с каждой перепродажей. К тому же практически все известные документы хотя бы раз были опубликованы.
Но среди них нет ни одной фотографии Эбберлайна. Если они и сохранились, то мне об этом неизвестно. Мы можем представить, как он выглядел, только по нескольким рисункам, опубликованным в журналах, где не могли даже правильно написать его фамилию. На этих рисунках легендарный инспектор предстает перед нами обычным мужчиной с маленькими ушами, прямым носом и высоким лбом. В 1885 году он облысел. Он мог слегка прихрамывать и, судя по всему, не отличался высоким ростом. Детектив, как и мифическое чудовище из Ист-Энда, которое он безрезультатно выслеживал, обладал способностью исчезать и растворяться в толпе.
Его любовь к часам и садоводству многое говорит об этом человеке. Это кропотливые занятия, требующие терпения, концентрации, настойчивости, педантичности, легкой руки и любви к жизни во всех ее проявлениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58