Беспощадно подавив волнения в войске, дунадан привел его на Кормалленское поле, что в устье Мораннонского прохода, где и повстречал то последнее, что смог наскрести по сусекам Мордор; тот ведь уже полностью исчерпал резервы, вложив все, что имел, в удар Южной армии. Коалиция победила, вернее сказать — гондорцы, рохирримы и вастаки просто завалили мораннонские укрепления своими трупами; эльфы, как обычно, вступили в сражение, когда дело уже было сделано. Потери победителей в той битве оказались столь велики, что пришлось спешно сочинить легенду о якобы противостоявшей им колоссальной армии Восхода. Мордорцы полегли там все, включая короля Саурона; тот бился в конном строю своей лейб-гвардии в простом капитанском плаще, так что его труп даже не был опознан. О дальнейших действиях Коалиции летописи Закатных стран повествуют более чем лаконично, ибо резня, учиненная победителями внутри Мордора, была чудовищной даже по меркам того, не слишком гуманного, времени.
Как бы то ни было, план Гэндальфа увенчался успехом (ну, не считая той мелочи, что эльфам, разумеется, и в голову не пришло возвращать Зеркало), и мордорская цивилизация прекратила свое существование. Однако маги Белого Совета как-то упустили из виду одно обстоятельство, а именно: в Мире существует Некто, ужасно не любящий полных побед и всякого рода «окончательных решений», и выказать эту свою неприязнь он может самыми невероятными способами. Вот и сейчас, равнодушно оглядывая побежденных — весь этот мусор, выброшенный на берег отгремевшей бурей, — означенный Некто вдруг задержал свой взор на паре бойцов не существующей более Южной армии, затерявшихся среди барханов Мордорской пустыни.
ГЛАВА 10
Мордор, урочище Тэшгол.
9 апреля 3019 года
— А почему бы нам не дождаться ночи? — прошептал Халаддин.
— Потому что, если там и вправду засада и если ребята эти не полные лопухи, они будут ждать гостей именно по темноте. А Полевой устав чему нас учит, доктор? — приподнял палец Цэрлэг. — Правильно — «делай обратное тому, что ожидает противник». Короче говоря, до моего сигнала с места ни ногой, а ежели я, упаси Единый, засыплюсь, то в особенности. Ясно?
Тут он еще раз окинул взглядом кочевье и пробормотал:
— Ох, не нравится мне вся эта картинка...
Урочище Тэшгол представляло собой закрепленные пески с довольно густыми рощицами белого саксаула по отлогим ложбинам меж невысоких взлобков, заросших песчаной осочкой и кандымом. Кочевье — три юрты, поставленных треугольником входами к его центру, — располагалось в укрытой от ветра овальной котловинке приблизительно в полутора сотнях ярдов от их укрытия, так что видно все было как на ладони. За час наблюдения Цэрлэг не отметил вокруг ни малейшего подозрительного движения; впрочем, не-подозрительных движений не было тоже — кочевье казалось вымершим. Все это было очень странно, однако надо было на что-то решаться.
Несколькими минутами спустя затаивший дыхание Халаддин уже наблюдал, как разведчик в своей бурой накидке буквально потек вдоль почти неразличимых складок рельефа. Вообще-то, конечно, тот был прав: единственное, чем тут мог помочь военлекарь, — это просто не путаться под ногами у профессионала... Так-то оно так, но отсиживаться в укрытии, когда товарищ в двух шагах от тебя рискует головой, не слишком приятно. Он еще раз обвел взором линию горизонта и с изумлением обнаружил, что сержант тем временем бесследно исчез. Мистика; в пору поверить, будто тот обернулся ящерицей-круглоголовкой и провалился сквозь песок, как она умеет, а может (и это вернее), заскользил вперед крохотной смертоносной змейкой — песчаной эфой. Более получаса доктор до рези в глазах вглядывался в окружающие кочевье холмы, пока не увидал вдруг Цэрлэга стоящим в полный рост прямо между юртами.
Значит, все нормально... Чувство миновавшей опасности рождало почти физическое наслаждение: каждая его жилка, находившаяся до того в напряжении, теперь блаженно отмякала, а мир, обесцвеченный адреналином, вновь обретал свои краски. Выбравшись из ямки под накренившимся почти до земли саксаулом, Халаддин легко вскинул на плечо тюк с барахлом и зашагал вперед, внимательно глядя себе под ноги — склон был сплошь изрыт норами песчанок. Спустившись почти до подножия, он поднял наконец глаза — и тут только сообразил: что-то неладно, и здорово неладно. Уж больно странно вел себя орокуэн: постоял некоторое время на пороге левой юрты и, не заходя внутрь, побрел к следующей; именно побрел — походка сержанта отчего-то утратила всегдашнюю упругость. Противоестественную тишину, затопившую котловину, нарушал какой-то едва слышный пульсирующий гул — будто бы мелкая кольцевая рябь дрожит на маслянистой поверхности болотной воды... И тогда он вдруг разом понял все, ибо узнал в этом звуке слитное гудение мириадов мясных мух.
...Даже в песчаном грунте могилу для десяти человек — четверых взрослых и шести детей — за минуту не выкопаешь; надо было спешить, а заступ они нашли всего один, так что работать приходилось посменно. Халаддин, углубившийся примерно по пояс, поднял взгляд на подошедшего Цэрлэга.
— Ты вот что... копай дальше, а я, пожалуй, еще разок пройдусь вокруг. Хочу кое-что проверить.
— Думаешь, кто-нибудь мог уцелеть и спрятаться в песках?
— Это вряд ли — они, похоже, тут все. Просто во-он там на песке есть следы крови.
— Но ведь их же всех убили прямо в юртах...
— Вот в том-то и дело. В общем, работай, только не забывай по сторонам поглядывать. Сигнал — свистом, длинный и два коротких.
«Длинный и два коротких» он услыхал буквально минут через пять. Сержант призывно махнул рукой с маленькой дюны, рядом с которой начиналась ведущая в сторону тракта тропка, и скрылся за ее гребнем. Последовав за ним, Халаддин нашел разведчика присевшим на корточки перед каким-то округлым темным предметом; лишь подойдя почти вплотную, он сообразил, что это голова закопанного по шею человека, и человек этот, похоже, еще жив. В нескольких дюймах от его губ — так, чтобы нельзя было дотянуться, — стояла глиняная плошка с остатками воды.
— Вот кто там сражался. Как, доктор, мы не опоздали?
— Нет, все в порядке; видишь — он даже еще потеет, значит, вторая стадия обезвоживания только началась. Хвала Единому — нет солнечных ожогов.
— Да, его специально прикопали в тени бархана, чтобы не так быстро помер: крепко, видать, они на него обиделись... Можно его напоить?
— При второй стадии — только мелкими порциями. Слушай, а как ты догадался?..
— Честно сказать, я искал труп.
С этими словами Цэрлэг поднес к почерневшим и растрескавшимся губам закопанного свою кожаную флягу. Тот дернулся и начал судорожно глотать, однако его приоткрывшиеся глаза остались мутны и безжизненны.
— Стоп, стоп, парень, не спеши! Слышь, чего доктор говорит: не все сразу. Ну-ка, давай вытащим его наружу: тут все рыхлое, так что обойдемся без лопаты... Взялись?..
Чуть разворошив песок, они ухватили человека под мышки и — «Три-четыре!..» — выдернули его, как морковку из грядки. «Т-твою-то мать!..» — с чувством произнес орокуэн, стиснув рукоять ятагана: песчаные потоки разом стекли с одежды спасенного, открывши их изумленным взорам зеленый камзол гондорского офицера.
Впрочем, на интенсивность реанимационных мероприятий это открытие ничуть не повлияло, и минут через десять пленник уже был, по выражению Цэрлэга, «пригоден к употреблению». Муть, заполнявшая его серые глаза, растаяла, и теперь они глядели твердо и чуть насмешливо. Скользнув взглядом по обмундированию «спасителей», он в полной мере оценил свое положение и представился, к немалому их удивлению, на правильном орокуэнском, хотя и с акцентом:
— Барон Тангорн, лейтенант Итилиенского полка. С кем имею честь?
Для человека, который чудом избегнул мучительной смерти — и тут же обнаружил, что ему предстоит умирать по второму разу, гондорец держался просто превосходно. Разведчик оглядел его с уважением и отошел чуть в сторонку, сделав знак товарищу — давай ты.
— Военлекарь второго ранга Халаддин и сержант Цэрлэг, Кирит-Унгольский егерской. Впрочем, теперь это уже несущественно.
— Отчего же? — приподнял бровь лейтенант. — Весьма достойный полк. Если мне не изменяет память, мы с вами встречались прошлой осенью у Осгилиата — итилиенцы тогда держали оборону с южного фланга. Клянусь кулаком Тулкаса, это была превосходная баталия!
— Боюсь, сейчас не лучший случай предаваться воспоминаниям о тех рыцарственных временах — нас интересуют события менее отдаленные. Что за отряд вырезал кочевье? Имя командира, численность, задание, направление дальнейшего движения? И не советую темнить: как вы догадываетесь, мы не расположены к сантиментам.
— Вполне законно, — пожал плечами барон. — Более чем... Отряд сформирован из вастакских наемников, командир — Элоар, эльф; насколько я понял, он состоит в родстве с кем-то из лориенских владык. Численность — девять человек. Задание — челночное патрулирование зоны, прилегающей к тракту, и зачистка территории в целях борьбы с повстанцами. Вы удовлетворены?
Халаддин непроизвольно зажмурился, и перед глазами у него вновь возник игрушечный бактрианчик из шерстяных ниток, втоптанный в застывшую кровяную лужу. Вот, значит, как это у них называется — «зачистка территории». Что ж, будем знать...
— А как вы, барон, оказались в том прискорбном положении, в коем мы вас застали?
— Боюсь, эта история столь невероятна, что вы мне все равно не поверите.
— Ну, тогда я вам скажу. Вы пытались воспрепятствовать этой самой «зачистке» и ранили при этом кого-то из наемников. Или даже убили?..
Гондорец поглядел на них в явном замешательстве.
— Откуда, черт побери, вам это известно?
— Не важно. Странно, однако, ведет себя гондорский лейтенант...
— Он ведет себя так, как и надлежит солдату и дворянину, — сухо ответил пленник. — Надеюсь, вы не рассматриваете мое нечаянное признание как попытку купить себе жизнь?
— О, не беспокойтесь, барон. Полагаю, нам с сержантом следует вернуть вам долг, хотя бы частично: теперь, похоже, наш черед совершить глупость...
С этими словами он оглянулся на орокуэна; тот чуть помялся, но махнул рукою — поступай как знаешь.
— Простите за не вполне праздное любопытсво: а что вы станете делать, если мы вас освободим?
— Право же, затрудняюсь... Здесь, в Мордоре, если я попаду в руки эльфов, они завершат начатое людьми Элоара, хотя, может, и не столь экзотическим способом.
В Гондор мне дорога закрыта — мой государь убит, а служить его убийце и узурпатору я не собираюсь...
— Что вы имеете в виду, барон? Мы ведь не имели никаких новостей со дня Пеленнорской битвы...
— Денетор умер ужасной смертью — якобы сам себя сжег на погребальном костре, — а на следующий день, как на заказ, возник претендент на престол. Дело в том, что, по древней легенде, которую никто никогда не воспринимал всерьез, правившая Гондором Анарионская династия лишь хранит престол для потомков мифического Исилдура. Вот такой «потомок» вдруг и сыскался — некий Арагорн, из северных следопытов. В качестве подтверждения своих династических прав он предъявил какой-то меч — якобы это легендарный Андрил; кто и когда его видал, этот самый Андрил? Кроме того, он провел несколько показательных исцелений посредством наложения рук: правда, почему-то все исцеляемые были из тех, кто пришел вместе с ним с севера... Наследный принц Фарамир удалился в Итилиен, где «княжит» под присмотром капитана Берегонда — того самого, что засвидетельствовал «самосожжение» Денетора.
— И что же, никто на Закате даже рта не раскрыл?
— Тайная стража Арагорна — болтают, будто она состоит из оживленных эльфийскими чарами мертвецов, — быстро отучила гондорцев задавать подобные вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Как бы то ни было, план Гэндальфа увенчался успехом (ну, не считая той мелочи, что эльфам, разумеется, и в голову не пришло возвращать Зеркало), и мордорская цивилизация прекратила свое существование. Однако маги Белого Совета как-то упустили из виду одно обстоятельство, а именно: в Мире существует Некто, ужасно не любящий полных побед и всякого рода «окончательных решений», и выказать эту свою неприязнь он может самыми невероятными способами. Вот и сейчас, равнодушно оглядывая побежденных — весь этот мусор, выброшенный на берег отгремевшей бурей, — означенный Некто вдруг задержал свой взор на паре бойцов не существующей более Южной армии, затерявшихся среди барханов Мордорской пустыни.
ГЛАВА 10
Мордор, урочище Тэшгол.
9 апреля 3019 года
— А почему бы нам не дождаться ночи? — прошептал Халаддин.
— Потому что, если там и вправду засада и если ребята эти не полные лопухи, они будут ждать гостей именно по темноте. А Полевой устав чему нас учит, доктор? — приподнял палец Цэрлэг. — Правильно — «делай обратное тому, что ожидает противник». Короче говоря, до моего сигнала с места ни ногой, а ежели я, упаси Единый, засыплюсь, то в особенности. Ясно?
Тут он еще раз окинул взглядом кочевье и пробормотал:
— Ох, не нравится мне вся эта картинка...
Урочище Тэшгол представляло собой закрепленные пески с довольно густыми рощицами белого саксаула по отлогим ложбинам меж невысоких взлобков, заросших песчаной осочкой и кандымом. Кочевье — три юрты, поставленных треугольником входами к его центру, — располагалось в укрытой от ветра овальной котловинке приблизительно в полутора сотнях ярдов от их укрытия, так что видно все было как на ладони. За час наблюдения Цэрлэг не отметил вокруг ни малейшего подозрительного движения; впрочем, не-подозрительных движений не было тоже — кочевье казалось вымершим. Все это было очень странно, однако надо было на что-то решаться.
Несколькими минутами спустя затаивший дыхание Халаддин уже наблюдал, как разведчик в своей бурой накидке буквально потек вдоль почти неразличимых складок рельефа. Вообще-то, конечно, тот был прав: единственное, чем тут мог помочь военлекарь, — это просто не путаться под ногами у профессионала... Так-то оно так, но отсиживаться в укрытии, когда товарищ в двух шагах от тебя рискует головой, не слишком приятно. Он еще раз обвел взором линию горизонта и с изумлением обнаружил, что сержант тем временем бесследно исчез. Мистика; в пору поверить, будто тот обернулся ящерицей-круглоголовкой и провалился сквозь песок, как она умеет, а может (и это вернее), заскользил вперед крохотной смертоносной змейкой — песчаной эфой. Более получаса доктор до рези в глазах вглядывался в окружающие кочевье холмы, пока не увидал вдруг Цэрлэга стоящим в полный рост прямо между юртами.
Значит, все нормально... Чувство миновавшей опасности рождало почти физическое наслаждение: каждая его жилка, находившаяся до того в напряжении, теперь блаженно отмякала, а мир, обесцвеченный адреналином, вновь обретал свои краски. Выбравшись из ямки под накренившимся почти до земли саксаулом, Халаддин легко вскинул на плечо тюк с барахлом и зашагал вперед, внимательно глядя себе под ноги — склон был сплошь изрыт норами песчанок. Спустившись почти до подножия, он поднял наконец глаза — и тут только сообразил: что-то неладно, и здорово неладно. Уж больно странно вел себя орокуэн: постоял некоторое время на пороге левой юрты и, не заходя внутрь, побрел к следующей; именно побрел — походка сержанта отчего-то утратила всегдашнюю упругость. Противоестественную тишину, затопившую котловину, нарушал какой-то едва слышный пульсирующий гул — будто бы мелкая кольцевая рябь дрожит на маслянистой поверхности болотной воды... И тогда он вдруг разом понял все, ибо узнал в этом звуке слитное гудение мириадов мясных мух.
...Даже в песчаном грунте могилу для десяти человек — четверых взрослых и шести детей — за минуту не выкопаешь; надо было спешить, а заступ они нашли всего один, так что работать приходилось посменно. Халаддин, углубившийся примерно по пояс, поднял взгляд на подошедшего Цэрлэга.
— Ты вот что... копай дальше, а я, пожалуй, еще разок пройдусь вокруг. Хочу кое-что проверить.
— Думаешь, кто-нибудь мог уцелеть и спрятаться в песках?
— Это вряд ли — они, похоже, тут все. Просто во-он там на песке есть следы крови.
— Но ведь их же всех убили прямо в юртах...
— Вот в том-то и дело. В общем, работай, только не забывай по сторонам поглядывать. Сигнал — свистом, длинный и два коротких.
«Длинный и два коротких» он услыхал буквально минут через пять. Сержант призывно махнул рукой с маленькой дюны, рядом с которой начиналась ведущая в сторону тракта тропка, и скрылся за ее гребнем. Последовав за ним, Халаддин нашел разведчика присевшим на корточки перед каким-то округлым темным предметом; лишь подойдя почти вплотную, он сообразил, что это голова закопанного по шею человека, и человек этот, похоже, еще жив. В нескольких дюймах от его губ — так, чтобы нельзя было дотянуться, — стояла глиняная плошка с остатками воды.
— Вот кто там сражался. Как, доктор, мы не опоздали?
— Нет, все в порядке; видишь — он даже еще потеет, значит, вторая стадия обезвоживания только началась. Хвала Единому — нет солнечных ожогов.
— Да, его специально прикопали в тени бархана, чтобы не так быстро помер: крепко, видать, они на него обиделись... Можно его напоить?
— При второй стадии — только мелкими порциями. Слушай, а как ты догадался?..
— Честно сказать, я искал труп.
С этими словами Цэрлэг поднес к почерневшим и растрескавшимся губам закопанного свою кожаную флягу. Тот дернулся и начал судорожно глотать, однако его приоткрывшиеся глаза остались мутны и безжизненны.
— Стоп, стоп, парень, не спеши! Слышь, чего доктор говорит: не все сразу. Ну-ка, давай вытащим его наружу: тут все рыхлое, так что обойдемся без лопаты... Взялись?..
Чуть разворошив песок, они ухватили человека под мышки и — «Три-четыре!..» — выдернули его, как морковку из грядки. «Т-твою-то мать!..» — с чувством произнес орокуэн, стиснув рукоять ятагана: песчаные потоки разом стекли с одежды спасенного, открывши их изумленным взорам зеленый камзол гондорского офицера.
Впрочем, на интенсивность реанимационных мероприятий это открытие ничуть не повлияло, и минут через десять пленник уже был, по выражению Цэрлэга, «пригоден к употреблению». Муть, заполнявшая его серые глаза, растаяла, и теперь они глядели твердо и чуть насмешливо. Скользнув взглядом по обмундированию «спасителей», он в полной мере оценил свое положение и представился, к немалому их удивлению, на правильном орокуэнском, хотя и с акцентом:
— Барон Тангорн, лейтенант Итилиенского полка. С кем имею честь?
Для человека, который чудом избегнул мучительной смерти — и тут же обнаружил, что ему предстоит умирать по второму разу, гондорец держался просто превосходно. Разведчик оглядел его с уважением и отошел чуть в сторонку, сделав знак товарищу — давай ты.
— Военлекарь второго ранга Халаддин и сержант Цэрлэг, Кирит-Унгольский егерской. Впрочем, теперь это уже несущественно.
— Отчего же? — приподнял бровь лейтенант. — Весьма достойный полк. Если мне не изменяет память, мы с вами встречались прошлой осенью у Осгилиата — итилиенцы тогда держали оборону с южного фланга. Клянусь кулаком Тулкаса, это была превосходная баталия!
— Боюсь, сейчас не лучший случай предаваться воспоминаниям о тех рыцарственных временах — нас интересуют события менее отдаленные. Что за отряд вырезал кочевье? Имя командира, численность, задание, направление дальнейшего движения? И не советую темнить: как вы догадываетесь, мы не расположены к сантиментам.
— Вполне законно, — пожал плечами барон. — Более чем... Отряд сформирован из вастакских наемников, командир — Элоар, эльф; насколько я понял, он состоит в родстве с кем-то из лориенских владык. Численность — девять человек. Задание — челночное патрулирование зоны, прилегающей к тракту, и зачистка территории в целях борьбы с повстанцами. Вы удовлетворены?
Халаддин непроизвольно зажмурился, и перед глазами у него вновь возник игрушечный бактрианчик из шерстяных ниток, втоптанный в застывшую кровяную лужу. Вот, значит, как это у них называется — «зачистка территории». Что ж, будем знать...
— А как вы, барон, оказались в том прискорбном положении, в коем мы вас застали?
— Боюсь, эта история столь невероятна, что вы мне все равно не поверите.
— Ну, тогда я вам скажу. Вы пытались воспрепятствовать этой самой «зачистке» и ранили при этом кого-то из наемников. Или даже убили?..
Гондорец поглядел на них в явном замешательстве.
— Откуда, черт побери, вам это известно?
— Не важно. Странно, однако, ведет себя гондорский лейтенант...
— Он ведет себя так, как и надлежит солдату и дворянину, — сухо ответил пленник. — Надеюсь, вы не рассматриваете мое нечаянное признание как попытку купить себе жизнь?
— О, не беспокойтесь, барон. Полагаю, нам с сержантом следует вернуть вам долг, хотя бы частично: теперь, похоже, наш черед совершить глупость...
С этими словами он оглянулся на орокуэна; тот чуть помялся, но махнул рукою — поступай как знаешь.
— Простите за не вполне праздное любопытсво: а что вы станете делать, если мы вас освободим?
— Право же, затрудняюсь... Здесь, в Мордоре, если я попаду в руки эльфов, они завершат начатое людьми Элоара, хотя, может, и не столь экзотическим способом.
В Гондор мне дорога закрыта — мой государь убит, а служить его убийце и узурпатору я не собираюсь...
— Что вы имеете в виду, барон? Мы ведь не имели никаких новостей со дня Пеленнорской битвы...
— Денетор умер ужасной смертью — якобы сам себя сжег на погребальном костре, — а на следующий день, как на заказ, возник претендент на престол. Дело в том, что, по древней легенде, которую никто никогда не воспринимал всерьез, правившая Гондором Анарионская династия лишь хранит престол для потомков мифического Исилдура. Вот такой «потомок» вдруг и сыскался — некий Арагорн, из северных следопытов. В качестве подтверждения своих династических прав он предъявил какой-то меч — якобы это легендарный Андрил; кто и когда его видал, этот самый Андрил? Кроме того, он провел несколько показательных исцелений посредством наложения рук: правда, почему-то все исцеляемые были из тех, кто пришел вместе с ним с севера... Наследный принц Фарамир удалился в Итилиен, где «княжит» под присмотром капитана Берегонда — того самого, что засвидетельствовал «самосожжение» Денетора.
— И что же, никто на Закате даже рта не раскрыл?
— Тайная стража Арагорна — болтают, будто она состоит из оживленных эльфийскими чарами мертвецов, — быстро отучила гондорцев задавать подобные вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73