– Значит, исходя из нашего разговора, не важно, веришь ты сам во все это или нет, – заметил Свистун. – Но сатанистские культы растут как грибы.
– Именно так. Ну и что? Это ведь не означает, что наступил конец света. Только не поймите меня неправильно. Я отношусь ко всему этому с величайшей серьезностью. Из того, что многие убийцы являются сатанистами, еще не вытекает, что все са-танисты непременно убийцы. Истинный убийца использует сатанизм в качестве самооправдания.
– Вы хотите сказать, что подобные верования сами по себе не стимулируют желание убивать?
– Если кому-нибудь чего-нибудь хочется, он всегда найдет, во что стимулирующее ему поверить.
Когда серийные и массовые убийцы начинают делать признание, большинство из них утверждает, что убивать им повелел сам Господь. А многие верят в то, что сами превратились в Христа и что их жизнь представляет собой Второе Пришествие. – Он поднялся с места. – Ну как, я вам помог? Или не слишком?
Свистун достал из кармана детский пальчик в пробирке. Эссекс включил напольную лампу и внимательно осмотрел его.
– Хотите, чтобы я его у вас забрал? Конечно, я отнесусь к нему со всей осторожностью.
– А вы сможете доказать…
Свистун не закончил фразу. А хотелось ему узнать, смогут ли эксперты идентифицировать пальчик как принадлежащий маленькой Саре.
– Как знать, – сказал Эссекс. – Но наука творит сегодня чудеса.
Свистун передал ему пробирку.
Эссекс уже собрался уходить. Свистун проводил его до дверей. На пороге Эссекс остановился и окинул Свистуна взглядом с головы до ног, словно что-то прикидывая.
– Вот что я вам скажу. Хэллоуин – это ночь, когда все эти змееныши поднимают голову. Я собираюсь проверить одно заведение, пользующееся дурной славой. Оно называется «Люцифер». Вы его знаете?
– Я о нем слышал.
– Вот я и отправлюсь туда на разведку. С парочкой друзей.
– А друзья – просто из любопытства?
– Друзья из полиции нравов. Им там тоже осмотреться не мешает. Если вам угодно, можете поехать с нами.
Свистун задумался. Он ведь разыскивает Кана-ана. И должен посвящать этому розыску по двадцать четыре часа в сутки.
– Если надумаете, позвоните. – Эссекс вручил ему свою визитную карточку. – Ну, а теперь я бы на вашем месте отправился досыпать. Выглядите вы неважно. А до машины я доберусь и сам.
Глава тридцать шестая
Канаан чуть было не прозевал развилку на «Люцифера». Проехал на сто ярдов, потом вернулся задним ходом, даже не поглядев, не едет ли кто-нибудь сзади. Его обуревали ярость, жажда отмщения и, может быть, полузабытое ощущение справедливости происходящего.
На полдороге к полуразрушенному дворцу, где когда-то обитал юный гуру, он нажал на тормоза. Как раз вовремя – иначе машина врезалась бы в поваленное поперек дороги дерево.
Скорее, не дерево, а деревцо – во всяком случае, он сумеет без посторонней помощи оттащить его с дороги. Однако, произойди наезд, и машине, и автомобилисту мало не показалось бы.
Канаан вылез из машины. Внезапный порыв морского ветра чуть не сшиб его с ног. Он посмотрел на особняк в конце длинной подъездной дорожки, упирающейся в шаткие, частично сломанные ворота. На верхнем этаже горел свет. Это был замок с привидениями. Заколдованный замок из страшных сказок.
Ветер задул с новой силой. Тучи скрыли луну – и откуда-то с вершины холма до его слуха донесся крик.
Крик повторился. И это кричала вовсе не морская птица. Это стенала охваченная ужасом и испытывающая страдания женщина.
Канаан ворвался в ворота и побежал по дорожке. Добежав до входа, он не почувствовал ни малейшей усталости. Он был сейчас великаном. Героем. Неуязвимым и несокрушимым воином. Живым воплощением самой идеи Возмездия.
– Славься, Бог Силы, предавший врагов моих мне во власть.
Тяжелая входная дверь поддалась удару плеча. Пистолет был у него в руке. Тьма вокруг отливала черным бархатом.
Сверкнули молнии. В ушах у него зазвучал пронзительный крик. Запели фанфары и оглушительно загремели кимвалы. Не то иллюстрация к Дантову «Аду», не то сцена из фильма ужасов, снятого выжившим из ума режиссером, – борющиеся друг с дружкой тела, детские трупики в последних конвульсиях, расчлененные и обезглавленные, – все это хлынуло навстречу ему из каждого уголка огромного зала.
Он вытянул руку, словно захотев прикоснуться к чему-то реальному. Смех вокруг него напоминал звон бьющегося стекла. Когда он начал оборачиваться, его ударили по затылку чем-то тяжелым.
Он провалился в кромешную тьму.
Глава тридцать седьмая
Во второй раз Свистун заснул мертвым сном. Он лежал на животе, не шевелясь, а когда проснулся, лишь по расположению смятых простынь смог понять, в какой именно позе спал.
Пока он спал, позвонил телефон и сработал автоответчик. И в глубине сна он запомнил это. Может быть, звонков было даже несколько.
Лежа сейчас на спине, он залюбовался игрой солнечных лучей на противоположной стене спальни. Больше всего это напоминало распятие. И, дав волю фантазии, можно было рассмотреть на кресте человеческую фигуру.
Заговори он об этом – и наверняка удостоится двухдюймовой заметки в газете, пятнадцати секунд в теленовостях. «На стене дома над бульваром Ка-хуэнга появилось видение». Можно будет продавать билеты у входа. По доллару за билет. Два доллара, если вам захочется задержаться в спальне и помолиться.
Где-то посреди ночи он сбросил пижамную куртку. Он пробежал пальцами по обнаженным груди и животу. После лежания на животе там остались пятна, в свою очередь, могущие сойти за демонов и гоблинов. Куда ни погляди, повсюду напарываешься на видения.
Первый из звонивших ночью не оставил на автоответчике сообщения.
Второй, уже с утра, оказалась Мэри Бакет. Она выражала надежду на то, что ее отвар ему помог. Но в голосе ее ему почудилось и нечто иное – как будто она что-то недоговаривала. Никаких намеков на то, что она по нему скучает, на то, что ночь секса и еще одна ночь чисто материнской заботы позволяют ей предъявить на него какие-то права, но все же надежда на то, что дело разовым пересыпом не ограничится.
Задыхающийся взволнованный голос третьего абонента Свистуну идентифицировать сначала не удалось. Лишь сильно постаравшись, он сообразил, что это миссис Маргарет – экономка и подопечная отца Мичема. Но она была явно вне себя, ее слов практически невозможно было разобрать. Свистун понял только одно: она взывает о помощи.
Но если отец Мичем попал в беду или ему угрожает какая-то опасность, то с какой стати она обращается к совершенно постороннему человеку?
Полицейские машины выстроились, как гоночные на старте ралли. Их было, мягко говоря, более чем достаточно.
В саду и за пришедшими в полную негодность стенами мексиканские прихожане отца Мичема – старухи в черных шалях, старики в хлопчатобумажных брюках и стоптанных кожаных сандалиях, детишки, притихшие из-за того, что молчат взрослые, представители подростковых банд в соответствующей экипировке (в кожаных куртках, невзирая на нынешнюю жару), беззвучно плачущие молодые женщины, хозяева бойцовых петухов, мнущие в руках соломенные шляпы, – застыли, неподвижные в своей скорби.
Даже на лице первосвященника спиритов можно было прочесть искреннее горе.
Полицейский в форме остановил Свистуна у входа.
Свистун предъявил свою лицензию и объявил, что является другом покойного.
– Друзей пускать не велено.
– Что, так плохо?
– Хуже не бывает.
– Я получил сообщение на автоответчик. Миссис Маргарет просила меня прибыть.
– Я сообщу ей о том, что вы прибыли.
– Может быть, мне все-таки можно сказать ей пару слов? Хотя бы, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке?
– Нет, нельзя.
Свистун посмотрел поверх плеча молодого полицейского вдаль по коридору – туда, где по его представлениям должен был находиться кабинет священника. Но в коридоре было полным-полно людей в форме и в штатском, мужчин и женщин.
Из этой толпы выдрался рослый мужчина. Повернувшись, он посмотрел в ту сторону, где стоял Свистун. Частный сыщик узнал его – это был детектив Лаббок.
Увидев Свистуна, детектив шагнул к нему навстречу.
– Что ты здесь делаешь, Свистун? – еще издалека крикнул он.
– Могу задать вам тот же самый вопрос. Эта долина вроде бы вне вашей юрисдикции.
– Так сложились обстоятельства. – Лаббок медленно прошел по коридору. Говорил он с подчеркнутой невозмутимостью. – Или ты решил, что больше никто не додумается проверить номера из телефонной памяти Кенни Гоча?
– Значит, вы пошли той же дорогой, что и я?
– Ну, на твой счет мне ничего не известно. – Лаббок ухмыльнулся, обнажив акульи зубы. – Хочешь поглазеть?
– Хочу переговорить с миссис Маргарет, прежде чем мы с вами обменяемся информацией.
– Пропустите его, офицер, – распорядился Лаббок. – Под мою ответственность.
Лаббок провел Свистуна по коридору. Дойдя до конца, Свистун понял, что в своих предположениях не ошибся, – комната в самом конце была кабинетом и библиотекой, ее стены оказались заставлены книжными полками, имелся здесь небольшой камин и письменный стол в алькове. Основная деятельность сейчас кипела на полу возле письменного стола.
Когда кто-то из присутствующих поднялся с пола, Свистун увидел белые волосы Мичема и кровь на ковре.
Лаббок взял его за локоть.
– Сюда.
Свистун повернул налево и сквозь арку дверей прошел в короткий коридор. Еще один поворот налево – и они очутились в спальне, в которой не было никакой мебели, кроме узкой деревянной кровати, ночного столика, комода (верх которого был завален гребнями и другими предметами женского обихода), высокого кресла и табуретки. Имелась здесь и распялка, на которой сушили нижнее белье и легкую одежду.
Стояло здесь и разломанное кресло-качалка, слишком большое и неподходящее в этой спартанской обстановке, а в кресле сидела миссис Маргарет. На ней было черное платье с белым воротничком и манжетами и белый передник, в котором она накануне подавала им с отцом Мичемом прохладительные напитки. Глаза у нее были круглыми, рот и нос она зажимала скомканным носовым платком.
– Вам не нужен врач, миссис Маргарет? – спросил Свистун.
– Со мной все в порядке.
– А почему, интересно, ей может понадобиться врач, а, Свистун? – спросил Джексон, напарник Лаббока. Он сидел на табуретке и в упор смотрел на миссис Маргарет. Перед появлением Лаббока и Свистуна он ее, вне всякого сомнения, допрашивал.
– Ей может понадобиться успокоительное, особенно к ночи, чтобы она смогла уснуть, – сказал Свистун.
– Мы позаботимся обо всем. А это и вправду понадобится? – спросил Лаббок у миссис Маргарет.
Она покачала головой.
– Со мной все в порядке.
– Вы же не оставите ее здесь одну? – спросил Свистун.
– Миссис Эспиноза предложила мне пожить у нее, пока мне это потребуется.
Она заплакала. Она разозлилась на себя из-за этого, потому что не плакала даже на проникнутых опасностью улицах, а вот теперь утешение и покой, Дарованные ей отцом Мичемом, расслабили ее настолько, что она не смогла удержаться от слез.
Джексон встал, словно ее слезы удивили и обескуражили его, и принялся перешептываться с Лаббоком. Он делал вид, будто все происходит по намеченному им плану.
Поэтому у Свистуна появилась возможность сесть в кресло, взять миссис Маргарет за руку и забрать у нее сложенный вчетверо листок бумаги, который она ухитрилась на мгновение показать ему, выждав, пока оба детектива из полиции отвернутся.
Лаббок и Джексон попросили его на минуту выйти. Он так и поступил, опустив записку в карман.
– Гомика, умирающего от СПИДа, кто-то приканчивает своеобразным ножичком. Священнику, имя которого значится у него в памяти телефона, перерезают горло через пару дней. Это, конечно, взаимосвязано, но как именно, – об этом мы можем только догадываться, – сказал Джексон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43