Решительно орудуя плечами, они проложили себе дорогу из толпы.
– Мы ищем что-то конкретно? – спросил Свистун, когда они оказались в сравнительно безлюдном и, соответственно, безопасном месте.
– Просто даю вам возможность поразвлечься, ответил Эссекс. – Но если тут что-нибудь стрясется…
– А что здесь может стрястись?
– … то позаботьтесь о себе сами, ясно? И ни во что не вмешивайтесь.
– А что здесь может стрястись? – повторил свой вопрос Свистун.
– Может, ничего и не стрясется. Но мы кое о чем слышали. У нас есть осведомители. Сегодня здесь должно состояться некое шоу. ФБР занимается политически подозрительными, а мы – такой публикой, как здешняя. Мы должны все знать. Кто на сцене, кто режиссер, кто директор театра. Чтобы померяться с ними силами.
– И сколько же здесь у вас тайных агентов?
– Ну, не целая армия, это я вам скажу сразу. Хэллоуин мы пасем не больно-то тщательно. И уж сами никаких глупостей затевать не хотим. Нам нужно знать лишь одно: не объявились ли у Сатаны новые служители.
Свистун просто не мог поверить в то, что они рассуждают на эту тему совершенно серьезно. Ну, полусерьезно, но тем не менее.
– И не отходите от меня далеко. А если мы потеряем друг друга в толпе, то встретимся здесь же без четверти двенадцать.
– Я взрослый мальчик, – заметил Свистун.
– Это мне ясно, но ответственность все равно на мне. – Их уже вновь объял поток полуобнаженных тел. – Полночь, вот когда должно начаться шоу. Это час ведьм. Так что смотрите, не опаздывайте.
Эссекс со Свистуном, разойдясь в разные стороны, встретились затем на тропе, под растущей в большой кадке пальмой. Это место избрали для встречи в урочный час и многие другие участники и гости празднества. Прибывшего первым Свистуна уже окружили примерно с полдюжины мужчин и женщин, когда на плечо ему легла тяжелая рука Эссекса. Сержант был явно встревожен.
– Здешние безумства уже начались, – пояснил он.
– А в чем дело?
– На данный момент – шесть трупов. На крыше за ноги повешена проститутка с выпущенными кишками; мертвый младенец, в глаз которому вбит гвоздь, найден в мусорном бачке; молодому гомику из груди вырезали сердце.
Свистун невольно оцепенел. Его охватили самые зловещие предчувствия.
– А что за гомик? – спросил он. Они с Эссексом уже шли в потоке гостей, перетекающем из ресторана в замок. – Имя вы установили?
– Только кличку. Жоржик-моржик. Вы его знали?
– Знал. Я с ним разговаривал всего пару часов назад.
– Вот как? Его нашли в аллее, ближе к стене. – Эссекс посмотрел на Свистуна многозначительно, давая ему понять, что в мире отсутствуют случайные совпадения. Каждое событие так или иначе вписывается в общую паутину причин и следствий. Надо только присматриваться внимательней. – А ведь эти ублюдки еще только входят в раж. Шесть мертвецов – это еще полбеды. Хуже станет после полуночи, когда появятся призраки, вампиры и оборотни.
Они вошли в ворота и двинулись в общей толпе дальше. Люди, на миг и случайно прикасаясь друг к другу, испытывали от этого явное облегчение. В складках руки между большим и указательным пальцем на бледной коже проступал алый рисунок в форме паука.
Алые занавесы оказались раздернуты, явив взглядам воистину сатанинское зрелище. Здесь были пыточные колеса и дыбы с замученными на них детьми, распятые мужчины и женщины, люди, совокупляющиеся со зверями. Все это было музеем восковых фигур, однако сами фигуры были доведены до совершенства. Продвигаясь вперед, подобно стаду, гонимому на убой, человеческая толпа трепетала и обливалась потом. Что за церемония ждет их всех впереди? Или, может быть, собственная смерть? Со всех сторон на людей обрушивались звуки, запахи и визуальные образы. И занимало сейчас людей лишь одно: надо было разобраться в том, что здесь настоящее, а что инсценированное. Живые люди движутся им навстречу или роботы? Или, может быть, это особо изощренные зрительные эффекты?
Свистун почувствовал тяжесть в груди, у него перехватило дыхание. Закрыть глаза ему было страшно, но и без того все эти жуткие образы и картины могли навеки запечатлеться в памяти. А вокруг него шаркало по полу множество ног. И со всех сторон припадала к нему полуобнаженная человеческая плоть.
Вместе с остальными, обоих сыщиков выплеснуло в большой центральный зал, похожий на пиршественную залу старинного замка или главный придел православного собора, попав куда, паства благоговейно погружается в молчание. На мгновение в зале повеяло холодом. На стены, превращенные в экраны, оказались спроецированы сцены ужаса и насилия.
– Ни хрена себе, – пробормотал Эссекс. – А расходы-то у них какие! Вот и получился злоебучий Диснейленд.
Казалось, ему хочется подчеркнуть мнимость и иллюзорность всего происходящего именно потому, что оно вполне могло оказаться вовсе не инсценировкой. Как будто люди и впрямь попали в преддверие ада.
Дженни Миллхолм ждала за небольшой сценой, отделенная от прибывающей в главный зал публики черными кулисами. Исполнитель главной роли в предстоящем спектакле оценивающе поглядывал на нее, понимая, что ему, скорее всего, придется пе-репихнуться с ней на глазах у публики, – с ней и с какой-нибудь из двух Бобби, а может быть, и с Дианой, в зависимости от того, кому какая уготовлена роль. Тот факт, что Диане предстояло открыть черную мессу, означал, что ей нынешней ночью, скорее всего, удастся избежать ненужных соитий. Профессиональные проститутки умеют мастерски уклоняться от бесплатных уступок.
Диана начала отдавать последние распоряжения. Выполняли их карлик по кличке Билли Бутылка и великанша, которую звали Мод. Они расставляли вокруг мраморного алтаря черные свечи.
Сама Диана взяла в руки перевернутое распятие из черного дерева. Разместила на алтаре нож, козлиную голову из папье-маше, блюдо с куриным жиром (которому предстояло заменить человеческий) и искусственную розу кроваво-красного цвета.
Она спросила у двух Бобби, какая из них готова сыграть роль обнаженной на алтаре.
– Я не смогу, – сказала Бобби Л. – У меня простуда. Только и не хватает проваляться всю ночь нагишом на холодном мраморе.
– Ты же все равно голая, так не один ли тебе хер, – возмутилась Бобби Д. – Ты так или иначе заболеешь. А я боюсь щекотки. И не хочу, чтобы мне клали и ставили на голый живот всякую мерзость.
– Интересно, какого хрена здесь не топят, – воскликнула Бобби Л.
– Помещение же огромное, – сказала Диана. – Его не протопишь. Так что, давайте, выбирайте. Но той, что не ляжет на алтарь, придется сделать все остальное.
– Опять коровья кровь? – спросила Бобби Д.
– Нет, на этот раз куриный жир.
– И это означает, что, если я не лягу на ал-тарь, мне придется с ног до головы этим говном намазаться? – прикинула Бобби Д. – Ладно, уж луч-ше я лягу на алтарь.
Завершив последние приготовления, Диана велела Бобби Д. раздеться догола и взобраться на алтарь.
– Только не споткнись о распятие, как в прошлый раз, – предостерегла она.
В прошлый раз они проделывали все это в приватном порядке, в фотомастерской у Рааба, для богатой парочки из Детройта.
– А где Рэй? – хором спросили обе Бобби.
– Первосвященницей сегодня буду я, – пояснила Диана. – А он появится позже.
– Надеюсь, он не придумает ничего особенного, – сказала Бобби Л. – Иногда он пугает меня до смерти.
– Что бы он ни придумал, главное, сыграть свои роли нам самим, – ответила Диана. – И чем раньше мы с этим управимся, тем лучше. Значит, сможем рано убраться домой.
– У меня и времени-то всего до полтретьего, – сказала Бобби Л. – А потом приезжает регулярный клиент из Дауни.
– Да уж, регулярных клиентов лучше не злить, – заметила Бобби Д., снимая лифчик и трусики. -Ну вот, посмотрите! У меня уже гусиная кожа!
– Ты готов, Билли? – спросила Диана. Из тьмы кулис вынырнул карлик.
– Да нет, пока хлопочу.
Он прошел мимо проституток в серебряных сандалиях и в черном камзоле, расшитом серебряными звездами и полумесяцами. Когда он завертелся волчком, полы камзола взлетели вверх, обнажив крепкие и кривые, как у какого-нибудь зверя, ноги и член, который оказался толще и чуть ли не длинней, чем у жеребца. На здешних сборищах его, бывало, просили попользовать какую-нибудь из двух Бобби (а обе они питали к нему исключительную привязанность) или даже расшалившуюся дамочку из высшего света.
– Угомонись ты наконец!
Бобби Д. взобралась на шаткий алтарь, едва не опрокинув при этом козлиную голову из папье-маше. Легла на спину, вытянула ноги. Диана положила нож ей на живот острием в сторону паха, воткнула искусственную розу ей между грудей, надломив углом ее стебель.
– Доктор, а может, сперва пальчики согреете, а уж потом во мне ковыряться начнете?
Сострив, Бобби Д. сама же и рассмеялась.
– Ради Бога, будь посерьезней, – сказала Диана.
Им было слышно, как по другую сторону занавеса все громче переговаривается публика.
– Если серьезно, так мне удрать отсюда хочется, – сказала Бобби Д. – А так все же повеселее. Но сегодня почему-то все не как в прошлый раз.
– Это потому, что зрителей много, только и всего, – сказала Диана. И тут же шикнула на великаншу: – Прекрати возиться с косметикой, Мод! Это тебе не «Ведьмы из страны Оз»!
– В «Ведьмах…» нет великанов, – заметил Билли Бутылка. – Великаны есть в «Путешествиях Гулливера».
– Теперь про кино поговорим, – возмутилась Диана. – Заняться нам больше нечем? Расходитесь по местам! Я даю гонг.
Она прошла в прожектерскую и повозилась с пультом управления, добиваясь нужного ей освещения сцены. Затем, уступив это место Билли, нажала на кнопку электронного гонга, который имитировал бой церковного колокола. Колокол звонил, пока публика в зале не притихла.
Занавес раздвинулся в обе стороны. Из зала увидели мраморный алтарь и перевернутый черный крест. Медную чашу, череп, черный нож и все такое прочее.
Иллюминированные стены погасли. В зале стало настолько темно, словно все собравшиеся там внезапно оказались на ночном берегу моря под беззвездным небом. И внезапно – из двенадцати разных точек – высветили алтарь. Публика ахнула.
Теперь свет упал на Майка, исполнителя главной мужской роли. Он выталкивал из-за кулис на сцену упирающуюся Дженни. Наконец она вышла на пять шагов вперед и застыла на месте, лишь то и дело поправляя под капюшоном сбившуюся на лоб прядку.
Подавшись вперед, Майк шепнул ей:
– Скинь этот чертов капюшон. Да и плащ тоже.
Дженни покачала головой и закуталась еще плотнее.
Майк посмотрел на Диану, уже вышедшую на сцену из другой кулисы в прозрачном одеянии, сквозь которое просвечивала ее нагота. Она едва заметно кивнула, и Майк расстегнул шинель, в которой вышел на сцену. Выглядел он сейчас актером из крайне старомодной порнушки: стоя в распахнутой шинели, под которой ничего не было, но оставаясь при этом в башмаках и в носках. Диана нахмурилась, он понял это сообщение и, неуклюже балансируя то на одной ноге, то на другой, разулся. И лишь разувшись, скинул наконец и шинель.
Публика разразилась рукоплесканиями. Люди при этом облегченно вздохнули: неловкость актеров скрадывала устрашающий смысл происходящего.
Диана заметила, что у Майка уже есть эрекция. Этого у старика Майка не отнимешь, подумала она, парень всегда готов. Именно поэтому он и является профессионалом высшей пробы. В свое время она сама снималась в порнушках – хотя и оказалась недостаточно фотогеничной, чтобы сделать карьеру на этом поприще, – и видела контракты, которые приходилось подписывать исполнителям мужских ролей: они гарантировали эрекцию и эякуляцию. Сильный пол во многих отношениях превосходит слабый, но только не в сексе. Женщине достаточно заорать и забиться в корчах, симулируя оргазм. А парню приходится ставить, да и кончать по-настоящему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43