Свидетель… Сейчас она тоже выступала в роли свидетеля.
Неделю Катя просыпалась в холодном поту. Снилась Наташка. "Что делать, что?! Трусиха, идиотка, дура!" - продолжала она ругать себя. Мысли путались.
Внезапно эти самоистязания прекратились. Катя приняла решение. Да, она трусиха и ни в какую прокуратуру не пойдет. Не пойдет, и все тут! У нее нет никаких доказательств. Ни-ка-ких! Про убийство Линя она знает лишь со слов Наташи. А Ходакова… Да ее просто на смех поднимут. Елену Ходакову застрелили потому, что она была похожа на нее, Цареву?! Эти господа со своим генеральным прокурором и на пленке-то разобраться не могут: похож, не похож… И разве есть кому дело до такого маленького человека, как Катя Царева?
После принятого решения Катя успокоилась. Будь что будет! Произошло чудо: она опять стала замечать лица людей вокруг, деревья, цветы. Любовалась облаками - и постепенно стряхивала с себя то напряжение, в котором жила все это время. Неужели прошла всего лишь неделя?.. И еще: Катерина вдруг почувствовала, как это важно, когда ты не одна и кто-то есть рядом - мать, Иринка, Лев Сергеевич. Странно, почему это понимаешь лишь в момент опасности или тогда, когда нужно расставаться?
До отъезда Катя собралась переделать все неотложные дела. Сегодня она планировала сходить к Наташе на могилу.
Иринка, услышав об этом, подняла бучу: ребенок тоже хотел навестить тетю Наташу.
- Ну возьму, возьму, не скандаль, - говорила Катя сестренке. - С матерью договорись, чтобы отпустила.
Мария Александровна, узнав о намерениях старшей дочери, только покачала головой:
- Ни к чему это - ребенка на кладбище таскать. Да и ты, Катюша, не ходила бы одна-то. Мало ли что.
Отчим, Лев Сергеевич, возразил:
- Пусть идут. День выходной, народу будет много, не страшно отпускать. Да и погода хорошая. А то Катюша скоро от нас уедет, Иринка долго ее не увидит.
При упоминании про отъезд у матери мгновенно наполнялись слезами глаза.
Катя заметила, что родные после победы на конкурсе как-то иначе стали к ней относиться. Иногда она ловила на себе настороженные взгляды матери, и ей становилось не по себе.
Совсем недавно состоялся тяжелый разговор:
- Мам, ну что ты переживаешь, я ведь уже не маленькая! - Катя, склонив голову, терлась о плечо Марии Александровны.
- Господи, как подумаю, что ты будешь одна, в чужой стране…
- Ну мама!
- Что - мама? Столько соблазнов вокруг, молодым все кажется просто.
Катя вздохнула:
- Соблазнов и здесь навалом. Я ведь тебе всего не рассказывала.
- А что мне рассказывать? Как будто я сама ничего не знаю!
- Не знаешь, - жестко сказала Катя. - Если я до сих пор не стала проституткой или наркоманкой, значит, есть надежда, что и в дальнейшем все будет в порядке.
Катя могла бы добавить: "И если меня не убили до сих пор", - но произносить вслух такое было нельзя.
- Господи, что ты говоришь?
- Мам, помнишь наш разговор, когда ты оставляла меня одну в квартире? Ты говорила…
- Катюшенька, но ведь тогда ты находилась под боком, а теперь я даже не буду знать, что с тобой!
- Было бы спокойнее, если бы я до сих пор сидела в этом гребаном КБ и ругалась с грузчиками, да?
Мария Александровна долго молча плакала. Потом сказала:
- Мы все будем переживать за тебя. И Лев Сергеевич, и Иринка.
- Знаю, мам. Но я ведь не навечно уезжаю. Может, еще не покажусь там и меня быстренько завернут назад.
- Как это - не покажешься? - возмутилась Мария Александровна.
- Ну вот, уже не плачешь, это хорошо. - Катя поцеловала мать в мокрые глаза. - Знаю: всю жизнь по подиуму не пробегаешь. Я и не собираюсь этого делать. Но сейчас очень хочется попробовать себя, понимаешь?
- Понимаю, - тихо проговорила Мария Александровна. - А ты больше не встречалась… - она запнулась, - с Тимофеем?
- Нет, - насупилась Катя.
- Хороший парень, - осторожно сказала мать.
- Хороший.
В последние дни Катя часто думала о том, что надо бы непременно повидаться с Сазоновым. Но она боялась этой встречи. Наверное, Тимофей до сих пор помнит про те гадости, что наговорила она ему тогда, если до сих пор ни разу не объявился…
Мать отпустила Иринку вместе с Катей на кладбище.
- Цветов купи, - напутствовала она, - да не букет, он быстро завянет, а зайди на рынок. Там по выходным всегда рассада продается. Многолетники какие-нибудь возьми.
На рынке Катя присмотрела сиреневые и белые маргаритки и розовую примулу. Желтая и сиреневая примулы росли на могиле ее отца.
Они с Иринкой осторожно, чтобы не помять, разместили низкорослые цветы в детском ведерке.
- Кого я вижу! Катя! - услышала Царева и обернулась.
Невдалеке стояла Тамара.
- Сколько лет, как говорится, сколько зим! - Тамара подошла и сердечно обняла ее за плечи. - А это кто с тобой? - Она смотрела на Иринку.
- Сестра младшая.
- С цветочками куда-то собрались… - Тамара заглянула в детское ведерко.
- К Наташе.
- А-а… - вздохнула Тамара. - У нас болтают, что в прокуратуре опять зашевелились.
- Слышала. Уголовное дело решили возобновить, - спокойно произнесла Царева, хотя внутри у нее все напряглось.
- Поговаривают, что не она грохнула своего любовника. Нашли каких-то бандитов.
- Кого?
- Я думала, ты знаешь, - разочарованно протянула Тамара.
- Да откуда? - Катя твердо решила, что про гибель Наташи будет молчать до последнего.
- Правду говорят… - глаза Тамары заблестели, - что ты заняла призовое место на конкурсе и тебя приглашают работать в западное модельное агентство?
- Правда.
- Вот это да! Я, когда услышала, и поверила, и нет. Нина Ивановна сказала. А ей - Хрусталева.
- После конкурса Элла Борисовна фотографировала меня для своего журнала.
- Ух ты! Теперь тебя не только Хрусталева будет снимать, - с невольным вздохом сказала Тамара.
Катя заметила, что за то время, пока они не виделись, Тамара заметно изменилась. Исчезла царственная осанка, появилась какая-то суетливость, нервозность. Царева вглядывалась в утомленное, бледное лицо с нехорошими кругами под глазами. Страшное подозрение появилось у нее: неужели наркотики? Неужели умная, все понимающая Тамара стала употреблять эту дрянь?
Тамара улыбнулась. Улыбка получилась какой-то жалкой, вымученной.
- Рада, что у тебя все получилось.
- Еще неизвестно, - ответила Катя.
- Получится! Уверена, что получится. Завидую тебе, но по-хорошему, не думай. Помнишь, когда Наташку хоронили, я сказала, что все мы под Богом ходим? С каждым может такое случиться.
- Помню. Я твои слова часто вспоминала.
- Так вот, хреново мне последнее время было. То одно, то другое… Все наперекосяк. - Она шумно вздохнула. - Тоже на что-то надеялась. Думала, вот-вот выберусь из этого омута. А все никак. Только все глубже затягивает. Невезучая я! Пристроила снимки в один журнальчик. Не бесплатно, разумеется, деньги заплатила. Сказали, вроде серьезное модельное агентство заинтересовалось. - Она нахмурилась и надолго замолчала.
- И что? - осторожно спросила Катерина.
- Ничего. Полный обвал! Господи, как подумаешь, сколько денег мы, идиотки, ухлопали на то, чтобы пробиться, сделать попытку, потом еще одну, еще… Нехорошо становится. Не денег жалко, а собственных усилий. Бьешься как рыба об лед. После каждой попытки ходишь опущенная. Хочется загрызть всех. Понимаешь, что все без толку, надо уходить и… остаешься. Опять начинаешь тешить себя пустой надеждой. Думаешь: это у них, мол, не получилось, а я, такая красивая, обязательно добьюсь успеха! И опять пролет. Желающих пробиться - тысячи, но мало у кого это получается. Супермоделями становятся единицы. Да что я тебе об этом говорю - сама все знаешь не хуже меня…
Катя знала. Она многое узнала с тех пор, как ступила на подиум. Только никогда не думала, что она лучше всех. Лучше всех была Наташа.
- И что нам остается, второсортным? Кочевать из одного захолустного Дома моды в другой? «Подмосковье», как говорит наша смуглянка Лизочка, скоро накроется медным тазом. Чувствую, недолго ждать осталось. Она, Лиза, уже куда-то лыжи навострила.
Катерина вспомнила разговор с Лизой, когда они ехали на показ в дом отдыха «Сосновый». И спросила:
- Куда?
- Да разве она проболтается! У нас каждый за себя. Меня тоже пригласили в новую фирму.
- Может, там все будет по-другому, - решилась сказать Катя.
- Не знаю. Уходить надо, делом заняться, выучиться на кого-нибудь. Пить литрами шампанское и слушать дурацкие комплименты - привыкаешь быстро. Знаешь, что бы я посоветовала каждой молоденькой дурехе, у которой ноги растут, как принято говорить, от коренных зубов?
- Что? - не смогла сдержать улыбки Катя.
- Сказала бы: родная, как только услышишь такой комплимент, заткни уши и беги куда подальше, пока цела, пока тебя на этот крючок не подцепили. Беда в том, что мы сами готовы, не раздумывая, заглатывать все приманки! - Она плотно сжала губы, чтобы не заплакать. - Плохо выгляжу, да? - Взгляд девушки уперся в Катерину.
Царева не смогла солгать.
- Раньше ты смотрелась лучше.
- Я вот думаю: почему именно у тебя все получается, а не у кого-то из нас? Может, ты из другого теста сделана? Ведь тебя это не засосало - мужики, деньги, шампанское, водка… Просыпаюсь каждое утро и размышляю: вот завтра все будет по-другому. И каждый день - в тот же омут! Так и живешь с истоптанной душой. Надоело все до… - Тамара поймала испуганный взгляд Кати. - Ой, извини, ребенок рядом. - Она потрепала Иринку по голове. - Словом, повезло тебе, Катерина. За всех нас повезло. И куда теперь поедешь?
- В Милан.
- А в Париж?
- Пока не знаю.
- Счастливая ты! Ушла из «Подмосковья» - и человеком стала.
Катя промолчала.
- У нас все сикось-накось пошло. Надька в больницу загремела, перебрала…
Царева сделала страшные глаза, заметив, как внимательно прислушивается к разговору сестренка.
Тамара умолкла.
- Иринка, иди еще вон у той тети цветочки посмотри, - сказала Катя.
- Желтенькие? - спросила девочка.
- Да. - Катя проводила девочку взглядом.
- Дозу Надька не рассчитала, - закончила Тамара. - Еле откачали.
Катерина помрачнела. Вспомнились откровения Веры Наумовой.
- Тамара, ты-то зачем эту гадость принимаешь?
- Заметно?
- Догадалась.
Серое лицо Тамары скривилось.
- Да это так, балуюсь. Захочу - брошу. Нинкин сынок скоро вслед за Надькой в клинику загремит… Это правда, что ты ему морду набила?
- Не совсем, - поморщилась Катя.
- А говорят, набила. Да он и сам по пьянке протрепался. Такая, правду сказать, гнида!
- Это точно.
- Про Сазонова новость слышала?
- Нет. А что с ним?
- Ушел от Нинки.
- Это я знаю.
- А про суд с Паниной?
- Про суд - не в курсе. А что такое? - заинтересовалась Катя.
- Ой, там прямо настоящий цирк получился! Трикотажница Панина подала на Пономареву в суд.
- Это еще при мне.
- Нинка притащила своих свидетелей, чтобы в ее пользу все было. Говорят, уже и назначенного на процесс судью подкупила. И тут - прокол! Все переиграли: заседание собрался проводить сам председатель городского суда. Нинка забегала как жареная. А толку! Председатель в районе человек новый, ни с кем не связан. И на первом же заседании, выслушав всех, - адвокат у Паниной был мужик стоящий! - выносит решение в пользу Галины Паниной.
- Сазонов тоже был на суде?
- Да! - загорелись восторгом глаза девушки. Сейчас она опять стала похожа на прежнюю Тамару, язвительную и высокомерную. Такой знала ее раньше Катерина. - Он стал на сторону Паниной. Что было! Нинка кипятком писала. Даже слегла после этого. Хотя обычно ее танком не переедешь…
Глаза Тамары, мгновенно блеснув, как фотовспышка, почти так же быстро потухли. Оживление сменилось равнодушием.
- Элла Борисовна Хрусталева, главная редакторша журнала "Магия моды", тоже вляпалась с этим судом. Она поддерживала Пономареву, а ту прокатили на вороных. Хрусталева организовала какие-то публикации в пользу Нинки. Я сама не читала, девчонки рассказывали. Пономарева потом плакалась: дескать, толку-то от этих журналистских статей - собака лает, ветер носит, корми только всех даром!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46