К востоку от гор с Индийского океана идут большие облака. Они проходят над Мозамбиком, парком Крюгером и упираются в горы. Уровень осадков здесь составляет 80 дюймов в год. На этой стороне гор создана деревообрабатывающая промышленность. Примерно в шести милях вверх по улице Тцанин Вилджоен и Престон обнаружили лесопилку г-на Плессиса. Дверь открыла его жена — дочь школьного учителя, — пухлая розовощекая женщина лет пятидесяти, ее руки и передник были в муке. Она, видимо, что-то пекла.
Она внимательно выслушала пришельцев, затем покачала головой.
— Я помню, как ходила на ферму, когда была маленькой девочкой, отец играл там в шахматы с Марэ, — сказала она. — Это было в 1944 году или 1945-м. Я помню набор шахмат из слоновой кости, но не помню про альбом.
— Когда ваш отец умер, вы унаследовали его вещи? — спросил Престон.
— Нет, — ответила г-жа Плессис, — Видите ли, моя мать умерла в 1955 году, отец остался вдовцом. Я ухаживала за ним, пока не вышла замуж в 1958 году, когда мне было 23 года. После этого я не могла ему больше помогать. В его доме всегда царил беспорядок. Я пыталась готовить ему и убираться, но, когда появились дети, это стало выше моих сил.
— В 1960 году его сестра, моя тетка, тоже овдовела. Она жила в Питерсбурге. Имело смысл, чтобы она переехала жить к отцу и ухаживала за ним. Так она и сделала. Я попросила отца все завещать ей — дом, мебель и прочее.
— Что с тетей? — поинтересовался Престон.
— О, она до сих пор живет в скромном бунгало за гостиницей «Имп».
Она согласилась их проводить туда. Ее тетка, г-жа Винтер, приветливая, похожая на воробушка, дама с подсиненными волосами, оказалась дома. Выслушав их, она подошла к шкафу и достала оттуда плоскую коробку.
— Бедный Юп любил играть, — сказала она. — Это набор шахмат из слоновой кости. Вам это нужно?
— Не совсем, нас больше интересует альбом с фотографиями, — сказал Престон. Она удивилась.
— На чердаке лежит коробка с разным старьем, — сказала она, — я ее туда положила, когда он умер. Там бумаги и вещицы, оставшиеся с тех времен, когда он учительствовал.
Андриес Вилджоен поднялся на чердак и вынес оттуда коробку. На дне под пожелтевшими школьными докладами лежал семейный альбом Марэ. Престон начал медленно его листать. Там были все: худенькая симпатичная невеста в 1920 году, застенчиво улыбающаяся мать в 1930-м, нахмурившийся мальчуган верхом на пони, отец с трубкой во рту, рядом с сыном и кроликами перед ними на траве. Была и черно-белая фотография подростка в брюках для игры в крикет — симпатичного семнадцатилетнего паренька, идущего к воротцам для подачи мяча. На обороте надпись: «Джанни, капитан команды по крикету школы Меренски, 1943 год». Это была последняя фотография.
— Могу я взять эту фотографию? — спросил Престон.
— Разумеется, — ответила г-жа Винтер.
— Ваш покойный брат когда-нибудь говорил с вами о господине Марэ?
— Да, — ответила она, — они много лет были добрыми друзьями.
— Он когда-нибудь говорил, от чего тот умер? Она нахмурилась.
— Разве юрист не сказал вам? Старый Седрик, наверно, уже выживает из ума. Это был несчастный случай. Юп рассказал мне. Старый Марэ остановился на дороге, чтобы сменить проколотую шину, и его сбил проезжавший мимо грузовик. Тогда все решили, что во всем виноваты пьяные кафры. Ой! — Она закрыла рот рукой и растерянно посмотрела на Вилджоена. — Я не должна так говорить. Во всяком случае, водителя грузовика так и не нашли.
На обратном пути по склону горы они проезжали кладбище. Престон попросил Вилджоена остановиться. Здесь было красиво и тихо. Вокруг росли ели и сосны, а в центре кладбища высилось старое дерево мватаба с дуплом, окруженное живой изгородью невысокого кустарника. Они нашли заросший мхом надгробный камень. Счистя мох, Престон прочел надпись, высеченную на граните: «Лоуренс Марэ, 1879-1946. Любимый муж Мари и отец Яна. Всегда с богом».
Престон подошел к кустам, сорвал цветущую веточку и положил ее рядом с камнем. Вилджоен глядел на него с недоумением.
— Теперь в Преторию, — сказал Престон.
Поднимаясь по горе Буффало, на выезде из Мутсеки, Престон оглянулся в последний раз на долину.
Темно — серые тучи сгущались за «Чертовой дырой». Они быстро сомкнулись, скрыв маленький городок и его ужасную тайну, о которой догадался заезжий англичанин средних лет. Откинувшись на сиденье, Престон заснул.
* * *
В тот вечер Гарольда Филби проводили из гостевых комнат дачи в гостиную, где его ожидал Генеральный секретарь. Филби положил перед ним несколько документов.
Генеральный прочитал их и положил обратно на стол.
— Задействовано совсем мало людей, — сказал он.
— Позвольте пояснить, товарищ Генеральный секретарь. Во-первых, в связи со строгой секретностью плана «Аврора» я решил свести к минимуму число его исполнителей. Из них лишь некоторые будут знать, что на самом деле планируется, остальные будут иметь только информацию, необходимую для выполнения конкретного задания.
Во-вторых, в связи с нехваткой времени мы «срежем углы», то есть сократим сроки разъяснений и пояснений деталей операции.
Генеральный секретарь медленно наклонил голову.
— Объясните, почему вам нужны именно эти люди?
— Ключ всей операции, — продолжил Филби, — офицер-исполнитель, он заранее поедет в Великобританию и проживет там несколько недель под видом англичанина. Он будет конкретно выполнять план «Авроры».
— Двенадцать курьеров доставят ему все необходимое. Им надо будет проходить через таможню, либо иным секретным путем. Никто из них не будет знать, что он везет и зачем. Каждый будет знать точное место передачи посылки. Будет и запасный вариант при нестыковке. Каждый передаст посылку офицеру-исполнителю, а затем вернется на нашу территорию, где немедля будет изолирован. Один человек не вернется никогда. Никто из них не должен об этом знать.
Командовать курьерами будет офицер-диспетчер, он проследит за тем, чтобы каждый из них добрался до офицера-исполнителя. Ему будет помогать офицер по обеспечению доставки пакетов. Этому человеку будут даны четверо подчиненных, каждый с конкретными обязанностями.
Один займется документами и транспортировкой курьеров, другой — сложными техническими средствами, третий — заводскими компонентами, четвертый — обеспечит связь. Важно, чтобы офицер-исполнитель информировал нас о своих успехах, проблемах и прежде всего о том моменте, когда он будет готов к осуществлению операции. Мы, со своей стороны, должны сообщать ему о любых изменениях плана и, разумеется, отдать последний приказ.
По поводу связи хочу сказать еще одну вещь. Из-за сжатых сроков мы не сможем использовать обычные каналы: почту, личные встречи. Придется связываться с офицером-исполнителем кодовыми сигналами Морзе, используя диапазон Радио Москвы, используя разовые шифры. Для того, чтобы он мог срочно связаться с нами, ему придется тоже пользоваться радиопередатчиком. Это старомодно и рискованно, но иного выбора нет.
Генеральный секретарь вновь изучил документы, обращая внимание на исполнителей. Наконец он поднял голову.
— Я дам вам людей, — сказал он. — Выберу лучших из лучших. Но одно условие: я не хочу, чтобы кто-либо, связанный с планом «Аврора», входил в контакты с сотрудниками КГБ в нашем посольстве в Лондоне. Вдруг кто-нибудь из них под наблюдением или... Он оборвал фразу, не выразив до конца своих опасений. Это все.
Глава 10
По просьбе Престона они встретились с Вилджоеном на следующее утро в кабинете на третьем этаже здания правительства. Было воскресенье, в здании было почти пустынно.
— Ну, что дальше? — спросил капитан Вилджоен.
— Я не спал ночь, все думал, — сказал Престон, — что-то тут не сходится.
— Вы спали всю дорогу в машине, — мрачно уколол Вилджоен, — а я ее вел.
— Вы в отличной форме, — похвалил Престон.
Эти слова пришлись по душе Вилджоену, он гордился своим спортивным видом и постоянно заботился о нем. Офицер оттаял.
— Я хочу знать все, что касается второго солдата, — сказал Престон.
— Какого второго солдата?
— Того, который сбежал с Марэ. Он нигде не упоминает его имени. Просто называет «другой солдат» или «мой товарищ». Почему он не называет его по имени?
Вилджоен пожал плечами.
— Решил, что в этом нет необходимости. Он, очевидно, сообщил о нем властям в госпитале Винберга, чтоб те уведомили его родственников.
— Все это слова, — задумчиво произнес Престон. — Офицеры, которые слышали его рассказ, давно разбрелись по жизни. Осталась только запись в автобиографии, а в ней имя не упоминается. Я хочу проследить путь второго солдата.
— Но он умер, — запротестовал Вилджоен, — он уже сорок два года лежит похороненный в польском лесу.
— Я хочу узнать, кто он.
— С чего, черт побери, мы начнем?
— Марэ пишет, что они выжили в лагере благодаря посылкам Красного Креста, — размышлял вслух Престон. — Кроме того, известно, что они сбежали накануне Рождества. Это должно было сильно разозлить немцев. Обычно в таких случаях наказывали всех военнопленных, лишая элементарного, в том числе и посылок. Каждый из этого лагеря должен был запомнить это Рождество до конца своих дней. Мы можем найти кого-нибудь, кто был тогда в том лагере?
— В Южной Африке нет ассоциации бывших военнопленных, но есть Общество ветеранов войны, принимавших участие в боевых действиях. Оно называется Орден стального шлрма, а его члены сокращенно зовутся МОФ. Комната собраний любой секции МОФов зовется окопом, старший офицер — «старым быком». Усевшись за телефоны, Престон и Вилджоен принялись обзванивать каждый «окоп» в ЮАР, пытаясь найти тех, кто был в Сталаге 344.
Это была изнурительная работа. Из 11 тысяч военнопленных этого лагеря большинство были выходцами из Великобритании, Канады, Австралии, Новой Зеландии или США. Южноафриканцев были единицы. Многие из них уже умерли. Вечером они сделали перерыв и вновь приступили к работе в понедельник утром. Незадолго до полудня Вилджоену повезло, помощь пришла в лице бывшего упаковщика мяса, ныне пенсионера, живущего в Кейптауне. Вилджоен, говоривший с ним на африкаанс, прикрыл трубку рукой и прошептал:
— Он говорит, что был в Сталаге 344. Трубку перехватил Престон.
— Господин Андерсон? Моя фамилия Престон. Я провожу исследование по Сталагу 344... Спасибо, очень любезно... Вы, кажется, были там? Помните Рождество 1944 года? Два молодых южноафриканских солдата сбежали... А, вы это припоминаете. Да, я уверен, что это было ужасно... Вы не помните их имен? Не с ними в бараке? Нет, конечно. А вы не помните имя старшего южноафриканского офицера? Робертс? А имя?.. Пожалуйста, постарайтесь припомнить. Как? Уолли. Вы уверены? Большое спасибо.
Престон положил трубку.
— Уолли Робертс. Наверное, Уолтер Робертс. Надо обратиться в военный архив.
Военный архив по неизвестным причинам существует при министерстве образования и расположен в подвале дома 20 по Визаджи-стрит в Претории. Они нашли там более сотни Робертсов, 19 из них с инициалом У., семеро с именем Уолтер. Никто из них не подошел. Тогда они посмотрели всех У. Робертсов. Опять безрезультатно. Престон приступил к папкам, начиная с А. Робертс. Через час его поиски увенчались успехом. Джеймс Уолтер Робертс был офицером во время второй мировой войны, взят в плен в Тобруке, был в лагерях в Северной Африке, Италии и, наконец, в восточной Германии. После войны остался в армии, дослужился до звания полковника и вышел в отставку в 1972 году.
— Будем надеяться, что он жив, — сказал Вилджоен.
— Если он жив, то должен получать пенсию, — отозвался Престон. — Идем в Отдел пенсионного обеспечения.
Так они и сделали. Полковник в отставке Уолли Робертс жил в Оранджвилле, маленьком городке, расположенном среди озер и лесов в сотне миль к югу от Йоханнесбурга. Было уже темно, когда они вышли на Визаджи-стрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63