В своей каюте курьер номер два напряженно ждал полуночи.
* * *
В то время как лоцман из Клайда, стоя на мостике «Комарова», вел его мимо полей Стрэтклайда, в Москве был уже полдень. Карпов звонил в автопарк КГБ, где дежурил новый начальник смены.
— Мой шофер, очевидно, заболел гриппом, — сказал он, — завтра его на работе не будет.
— Товарищ генерал, вы обязательно получите замену.
— Я бы предпочел Григорьева. Это возможно? Я слышал о нем наилучшие отзывы.
Донесся шелест бумаги, начальник проверял списки.
— Да, действительно. Он был на задании, но сейчас свободен.
— Хорошо. Направьте его на мою московскую квартиру завтра к восьми утра. Ключи у меня. «Чайка» будет на стоянке.
«Все странно, — думал Карпов, положив трубку. — Григорьеву приказано работать с Филби. Почему? Потому ли, что нужно было слишком много ездить, а это обременительно для жены Филби? Или, может быть, Эрите не следует знать, куда ездит ее муж? Теперь шофер свободен. Что это значит? То, что Филби сейчас там, где шофер больше не нужен».
Вечером Карпов дал своему постоянному шоферу отгул на завтра, чтобы тот мог провести его за городом с семьей.
* * *
В ту же среду вечером сэр Найджел Ирвин встречался со своим другом в Оксфорде.
Что касается колледжа Святого Антония в Оксфорде, то он, как и другие очень влиятельные учреждения, для обыкновенной публики как бы и не существовал. В действительности же он существует, но он настолько мал и незаметен, что любой забредший в академические кущи британских островов может запросто пропустить его.
Здание колледжа — небольшое и стильное — скрыто от посторонних глаз. Тут не получают степени, не обучают студентов, нет выпускников, не вручают дипломы. Здесь работают несколько постоянных профессоров. Слушателей у них совсем мало. Они иногда вместе обедают в колледже, но живут в квартирах, разбросанных по всему городу, некоторые приезжают на занятия из других мест. Посторонних очень редко приглашают в колледж с лекциями. Для них это большая честь. Профессора и слушатели пишут исследования и представляют их в высшие эшелоны британских государственных структур. Там их внимательно изучают. Финансируется колледж частным образом.
Фактически это «мозговой центр», где лучшие умы заняты самыми актуальными проблемами и разработками, часто не академического характера.
В тот вечер сэр Найджел ужинал в колледже со своим другом профессором Джереми Суитингом. После замечательного ужина оба направились в профессорский домик на окраине Оксфорда, чтобы выпить по чашечке кофе с портвейном.
— Ну, Найджел, — сказал профессор Суитинг, когда они, выпив немного «Тэйлора», сидели, расслабившись, возле камина в кабинете, — чем могу тебе помочь?
— Джереми, ты слышал что-нибудь об МБР?
Рука профессора Суитинга замерла на полпути ко рту.
— Знаешь, Найджел, ты способен испортить человеку весь вечер. Где ты услышал эти буквы?
Вместо ответа сэр Ирвин передал ему доклад Престона. Профессор Суитинг внимательно читал в течение часа. Ирвин знал, что в отличие от Престона профессор не писал подобных докладов. Его интересы не выходили за рамки чистой науки. Он обладал энциклопедическими знаниями по марксистской теории и практике, диалектическому материализму, ленинскому учению о теории и практике завоевания власти. Его методами были чтение, изучение, сопоставление и анализ.
— Очень интересно, — сказал Суитинг, возвращая доклад, — другой подход, другое отношение, конечно же, совершенно другая методология. Но наши выводы совпадают.
— А как вы пришли к нашим выводам? — вкрадчиво спросил сэр Найджел.
— Все это, разумеется, только теория, — начал Суитинг. — Из тысячи соломинок можно сложить копну сена, а можно и не сложить. Над своей темой я работаю с 1983 года.
Он говорил в течение двух часов. И когда сэр Найджел отправился обратно в Лондон, он выглядел очень озабоченным.
* * *
«Академик Комаров» причалил в порту Финнистон в центре Глазго. Утром можно было уже грузиться. В этом порту нет ни таможни, ни иммиграционных служб, иностранные моряки могут запросто сходить на берег, попадая с пристани в центр города.
В полночь, когда профессор Суитинг все еще беседовая с сэром Найджелом, матрос Семенов сошел на пристань, пересек набережную, обойдя бар «Бэтти», у дверей которого несколько пьяных моряков требовали еще по одному стаканчику, и повернул на Финнистон — стрит.
Одет он был неброско: стоптанные туфли, вельветовые брюки, свитер и куртка с капюшоном. В руке он нес брезентовый рюкзак, затянутый веревкой. Перейдя автостраду Клайд — сайд, он дошел до Арджил-стрит, повернул, налево и пошел по ней вплоть до перекрестка Патрик Кросс. Он шел прямо в Хиндлэнд-роуд. Пройдя милю» вышел на другую магистраль Грейт-Вестерн-роуд. Он выучил маршрут назубок несколько дней назад.
Семенов посмотрел на часы, в запасе было полчаса, а до места встречи отсюда минут десять ходу. Он повернул налево и пошел по направлению к отелю «Понд», который находился недалеко от озера с лодочной станцией, в ста ярдах от бензоколонки, огни которой были видны издалека. Он почти дошел до автобусной остановки на пересечении Грейт-Вестерн с Хьюэнжен роуд, когда увидел их. Они сидели на остановке. Было полвторого ночи. Их было пятеро.
В Англии их называют бритоголовыми, или панками, а в Глазго — нэды. Он подумал, что надо бы перейти дорогу, но было уже поздно. Один из них окликнул его, и все пятеро вышли и из-под навеса. Он мог немного говорить по-английски, но их грубый пьяный местный диалект поставил его в тупик. Они встали поперек тротуара, и ему пришлось выйти на дорогу. Один из парней схватил его за руку и прокричал что-то непонятное. То, что он произнес, означало вопрос: что ты прячешь в своем рюкзаке?
Он не понял, отрицательно повертел головой и попытался пройти вперед. Его окружили, он упал под градом ударов. Когда он скатился в канаву, его стали бить ногами. Сквозь боль он чувствовал, как чьи-то руки пытались вырвать его рюкзак, поэтому он скрючился, прижав его к животу. Тогда его стали бить по голове и по почкам.
Прочные четырехэтажные дома из серого камня, в которых проживают семьи со средним достатком, на Девоншир-террас окнами выходят на перекресток. На последнем этаже одного из них пожилая вдова миссис Сильвестер, мучимая артритом, не могла заснуть. Она услышала крики и выглянула в окно. То, что она увидела, заставило ее проковылять к телефону, набрать 999 и вызвать полицию. Она назвала дежурному улицу и попросила немедленно выслать наряд, но на вопрос об имени и адресе звонившая не ответила и повесила трубку. Солидные люди с Девоншир-террас не любят попадать в разные истории.
* * *
Когда прозвучал телефонный звонок, полицейские констебли Элестэр Крейг и Хью Мак Бэйн находились в патрульной машине в миле от Грейт-Вестерн, в Хилхеде. Дороги были пустынны, поэтому они добрались до автобусной остановки за полторы минуты. Услышав звук сирены, нэды бросили попытки вырвать рюкзак, бросились наутек через зеленый газон, разделяющий Большую Западную дорогу и Хьюхенден, куда полицейская машина проехать не могла. Когда констебль Крейг выскочил из машины, они уже скрылись из виду, и преследование было бесполезным. В любом случае надо было заняться жертвой.
Он склонился над лежащим. Тот был без сознания.
— «Скорую», Хью, — крикнул он Мак Бэйну, который тотчас же связался с больницей. Через шесть минут «Скорая» из больницы Вестерн была на месте. К тому времени полицейские накрыли избитого одеялом.
Санитары положили его на носилки и поместили в машину. Крейг поднял лежавший на земле рюкзак и положил его рядом с санитарами.
— Езжай с ними, я поеду следом, — крикнул Мак Бэйн. Крейг сел в «скорую». Через пять минуть все они были в отделении травматологии. Санитары выкатили носилки и повезли по коридору.
Крейг подождал, пока Мак Бэйн припарковал машину и подошел к нему,
— Ты займись его оформлением, Хьюги, а я пойду попытаюсь узнать его имя.
Мак Бэйн вздохнул, ему всегда приходилось возиться с документами. Крейг поднял рюкзак и пошел вслед за носилками в отделение. В отделении по обе стороны большого коридора было двенадцать палат. Одиннадцать палат использовались для пациентов, а двенадцатая служила кабинетом медсестры. Двери, выходившие в приемное отделение, были зеркальными, сквозь них были видны пациенты, ждавшие приема, — избитые пьянчужки — жертвы ночных драк. Оставив Мак Бэйна заполнять необходимые документы, Крейг прошел в зеркальную дверь и заметил, что носилки с потерпевшим стоят в противоположном конце коридора. Сестра бегло осмотрела доставленного и попросила санитаров переложить его на кушетку в одной из палат. Палата находилась как раз напротив кабинета сестры.
Вызвали младшего врача, жившего при больнице. Это был индус по имени Мета. Санитары раздели потерпевшего до пояса. Доктор тщательно осмотрел больного, не обнаружив никаких поверхностных ран, велел отправить его на рентген. Затем он отправился осматривать человека, поступившего с места автомобильной катастрофы.
Сестра позвонила в рентген — кабинет, ей ответили, что примут пациента как только освободятся. Она поставила чайник, чтобы заварить себе чашку чая. Констебль Крейг, убедившись, что потерпевший без сознания, взял его куртку и рюкзак и положил их на стол в кабинете медсестры. Он решил осмотреть их.
— У тебя не будет чашечки чая и для меня? — спросил он сестру с фамильярностью, свойственной стражам порядка.
— Будет, — сказала она, — будет, но не для таких, как вы.
Крейг хмыкнул. Он пощупал карманы куртки и вынул мореходную книжку. В ней была вклеена фотография человека, которого они подобрали на улице. Текст был на двух языках: русском и французском. Он не знал ни того, ни другого, но, поскольку имя пострадавшего было написано латинскими буквами, полицейский все понял.
— Кто этот парень? — спросила сестра, разливая по чашкам чай.
— Похоже, что матрос и к тому же русский, — ответил Крейг. Житель Глазго, избитый бандой нэдов, — это одно, но иностранец и к тому же русский — это совсем другое. Чтобы узнать с какого он судна, Крейг открыл рюкзак.
В свитер толстой вязки была завернута круглая табачная коробка. Вместо табака в ней, проложенные ватой, лежали три диска: два алюминиевых и между ними диск из серого матового металла. Крейг без интереса пощупал диски, снова обложил ватой, закрыл коробку и положил ее рядом с мореходной книжкой. Он не заметил, что очнувшийся русский наблюдает за ним. Полицейский понял, что нужно сообщить начальству о происшествии с иностранцем.
— Я позвоню, крошка, — сказал он медсестре и пошел к телефону.
— Я тебе не «крошка», — огрызнулась сестра, которая была немного старше 24-летнего констебля Крейга, — чем дольше работаю, тем наглее становятся эти желторотые.
Констебль Крейг начал набирать номер. О чем в это время думал Константин Семенов, мы никогда не узнаем. Забыв о боли, он пристально следил за полицейским в черном мундире, стоявшем к нему спиной. Он видел свою платежную книжку и груз, который должен был доставить человеку на лодочную станцию. Он наблюдал за тем, как полицейский рассматривал содержимое табачной коробки, сам он так и не осмелился открыть ее. Полицейский звонил куда-то. Кто знает, о чем думал русский?
Крейга неожиданно грубо пихнули в бок. Он увидел голую руку, схватившую жестяную коробку. Реакция была мгновенной — бросив трубку, полицейский перехватил ее.
— Что за черт, парень... — крикнул он, потом, подумав, что человек впал в бредовое состояние, схватил его, пытаясь удержать. Жестяная коробка выскользнула из рук русского и упала на пол. Мгновение Семенов глядел на полицейского, потом бросился бежать. С криками: «Эй, парень, вернись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
* * *
В то время как лоцман из Клайда, стоя на мостике «Комарова», вел его мимо полей Стрэтклайда, в Москве был уже полдень. Карпов звонил в автопарк КГБ, где дежурил новый начальник смены.
— Мой шофер, очевидно, заболел гриппом, — сказал он, — завтра его на работе не будет.
— Товарищ генерал, вы обязательно получите замену.
— Я бы предпочел Григорьева. Это возможно? Я слышал о нем наилучшие отзывы.
Донесся шелест бумаги, начальник проверял списки.
— Да, действительно. Он был на задании, но сейчас свободен.
— Хорошо. Направьте его на мою московскую квартиру завтра к восьми утра. Ключи у меня. «Чайка» будет на стоянке.
«Все странно, — думал Карпов, положив трубку. — Григорьеву приказано работать с Филби. Почему? Потому ли, что нужно было слишком много ездить, а это обременительно для жены Филби? Или, может быть, Эрите не следует знать, куда ездит ее муж? Теперь шофер свободен. Что это значит? То, что Филби сейчас там, где шофер больше не нужен».
Вечером Карпов дал своему постоянному шоферу отгул на завтра, чтобы тот мог провести его за городом с семьей.
* * *
В ту же среду вечером сэр Найджел Ирвин встречался со своим другом в Оксфорде.
Что касается колледжа Святого Антония в Оксфорде, то он, как и другие очень влиятельные учреждения, для обыкновенной публики как бы и не существовал. В действительности же он существует, но он настолько мал и незаметен, что любой забредший в академические кущи британских островов может запросто пропустить его.
Здание колледжа — небольшое и стильное — скрыто от посторонних глаз. Тут не получают степени, не обучают студентов, нет выпускников, не вручают дипломы. Здесь работают несколько постоянных профессоров. Слушателей у них совсем мало. Они иногда вместе обедают в колледже, но живут в квартирах, разбросанных по всему городу, некоторые приезжают на занятия из других мест. Посторонних очень редко приглашают в колледж с лекциями. Для них это большая честь. Профессора и слушатели пишут исследования и представляют их в высшие эшелоны британских государственных структур. Там их внимательно изучают. Финансируется колледж частным образом.
Фактически это «мозговой центр», где лучшие умы заняты самыми актуальными проблемами и разработками, часто не академического характера.
В тот вечер сэр Найджел ужинал в колледже со своим другом профессором Джереми Суитингом. После замечательного ужина оба направились в профессорский домик на окраине Оксфорда, чтобы выпить по чашечке кофе с портвейном.
— Ну, Найджел, — сказал профессор Суитинг, когда они, выпив немного «Тэйлора», сидели, расслабившись, возле камина в кабинете, — чем могу тебе помочь?
— Джереми, ты слышал что-нибудь об МБР?
Рука профессора Суитинга замерла на полпути ко рту.
— Знаешь, Найджел, ты способен испортить человеку весь вечер. Где ты услышал эти буквы?
Вместо ответа сэр Ирвин передал ему доклад Престона. Профессор Суитинг внимательно читал в течение часа. Ирвин знал, что в отличие от Престона профессор не писал подобных докладов. Его интересы не выходили за рамки чистой науки. Он обладал энциклопедическими знаниями по марксистской теории и практике, диалектическому материализму, ленинскому учению о теории и практике завоевания власти. Его методами были чтение, изучение, сопоставление и анализ.
— Очень интересно, — сказал Суитинг, возвращая доклад, — другой подход, другое отношение, конечно же, совершенно другая методология. Но наши выводы совпадают.
— А как вы пришли к нашим выводам? — вкрадчиво спросил сэр Найджел.
— Все это, разумеется, только теория, — начал Суитинг. — Из тысячи соломинок можно сложить копну сена, а можно и не сложить. Над своей темой я работаю с 1983 года.
Он говорил в течение двух часов. И когда сэр Найджел отправился обратно в Лондон, он выглядел очень озабоченным.
* * *
«Академик Комаров» причалил в порту Финнистон в центре Глазго. Утром можно было уже грузиться. В этом порту нет ни таможни, ни иммиграционных служб, иностранные моряки могут запросто сходить на берег, попадая с пристани в центр города.
В полночь, когда профессор Суитинг все еще беседовая с сэром Найджелом, матрос Семенов сошел на пристань, пересек набережную, обойдя бар «Бэтти», у дверей которого несколько пьяных моряков требовали еще по одному стаканчику, и повернул на Финнистон — стрит.
Одет он был неброско: стоптанные туфли, вельветовые брюки, свитер и куртка с капюшоном. В руке он нес брезентовый рюкзак, затянутый веревкой. Перейдя автостраду Клайд — сайд, он дошел до Арджил-стрит, повернул, налево и пошел по ней вплоть до перекрестка Патрик Кросс. Он шел прямо в Хиндлэнд-роуд. Пройдя милю» вышел на другую магистраль Грейт-Вестерн-роуд. Он выучил маршрут назубок несколько дней назад.
Семенов посмотрел на часы, в запасе было полчаса, а до места встречи отсюда минут десять ходу. Он повернул налево и пошел по направлению к отелю «Понд», который находился недалеко от озера с лодочной станцией, в ста ярдах от бензоколонки, огни которой были видны издалека. Он почти дошел до автобусной остановки на пересечении Грейт-Вестерн с Хьюэнжен роуд, когда увидел их. Они сидели на остановке. Было полвторого ночи. Их было пятеро.
В Англии их называют бритоголовыми, или панками, а в Глазго — нэды. Он подумал, что надо бы перейти дорогу, но было уже поздно. Один из них окликнул его, и все пятеро вышли и из-под навеса. Он мог немного говорить по-английски, но их грубый пьяный местный диалект поставил его в тупик. Они встали поперек тротуара, и ему пришлось выйти на дорогу. Один из парней схватил его за руку и прокричал что-то непонятное. То, что он произнес, означало вопрос: что ты прячешь в своем рюкзаке?
Он не понял, отрицательно повертел головой и попытался пройти вперед. Его окружили, он упал под градом ударов. Когда он скатился в канаву, его стали бить ногами. Сквозь боль он чувствовал, как чьи-то руки пытались вырвать его рюкзак, поэтому он скрючился, прижав его к животу. Тогда его стали бить по голове и по почкам.
Прочные четырехэтажные дома из серого камня, в которых проживают семьи со средним достатком, на Девоншир-террас окнами выходят на перекресток. На последнем этаже одного из них пожилая вдова миссис Сильвестер, мучимая артритом, не могла заснуть. Она услышала крики и выглянула в окно. То, что она увидела, заставило ее проковылять к телефону, набрать 999 и вызвать полицию. Она назвала дежурному улицу и попросила немедленно выслать наряд, но на вопрос об имени и адресе звонившая не ответила и повесила трубку. Солидные люди с Девоншир-террас не любят попадать в разные истории.
* * *
Когда прозвучал телефонный звонок, полицейские констебли Элестэр Крейг и Хью Мак Бэйн находились в патрульной машине в миле от Грейт-Вестерн, в Хилхеде. Дороги были пустынны, поэтому они добрались до автобусной остановки за полторы минуты. Услышав звук сирены, нэды бросили попытки вырвать рюкзак, бросились наутек через зеленый газон, разделяющий Большую Западную дорогу и Хьюхенден, куда полицейская машина проехать не могла. Когда констебль Крейг выскочил из машины, они уже скрылись из виду, и преследование было бесполезным. В любом случае надо было заняться жертвой.
Он склонился над лежащим. Тот был без сознания.
— «Скорую», Хью, — крикнул он Мак Бэйну, который тотчас же связался с больницей. Через шесть минут «Скорая» из больницы Вестерн была на месте. К тому времени полицейские накрыли избитого одеялом.
Санитары положили его на носилки и поместили в машину. Крейг поднял лежавший на земле рюкзак и положил его рядом с санитарами.
— Езжай с ними, я поеду следом, — крикнул Мак Бэйн. Крейг сел в «скорую». Через пять минуть все они были в отделении травматологии. Санитары выкатили носилки и повезли по коридору.
Крейг подождал, пока Мак Бэйн припарковал машину и подошел к нему,
— Ты займись его оформлением, Хьюги, а я пойду попытаюсь узнать его имя.
Мак Бэйн вздохнул, ему всегда приходилось возиться с документами. Крейг поднял рюкзак и пошел вслед за носилками в отделение. В отделении по обе стороны большого коридора было двенадцать палат. Одиннадцать палат использовались для пациентов, а двенадцатая служила кабинетом медсестры. Двери, выходившие в приемное отделение, были зеркальными, сквозь них были видны пациенты, ждавшие приема, — избитые пьянчужки — жертвы ночных драк. Оставив Мак Бэйна заполнять необходимые документы, Крейг прошел в зеркальную дверь и заметил, что носилки с потерпевшим стоят в противоположном конце коридора. Сестра бегло осмотрела доставленного и попросила санитаров переложить его на кушетку в одной из палат. Палата находилась как раз напротив кабинета сестры.
Вызвали младшего врача, жившего при больнице. Это был индус по имени Мета. Санитары раздели потерпевшего до пояса. Доктор тщательно осмотрел больного, не обнаружив никаких поверхностных ран, велел отправить его на рентген. Затем он отправился осматривать человека, поступившего с места автомобильной катастрофы.
Сестра позвонила в рентген — кабинет, ей ответили, что примут пациента как только освободятся. Она поставила чайник, чтобы заварить себе чашку чая. Констебль Крейг, убедившись, что потерпевший без сознания, взял его куртку и рюкзак и положил их на стол в кабинете медсестры. Он решил осмотреть их.
— У тебя не будет чашечки чая и для меня? — спросил он сестру с фамильярностью, свойственной стражам порядка.
— Будет, — сказала она, — будет, но не для таких, как вы.
Крейг хмыкнул. Он пощупал карманы куртки и вынул мореходную книжку. В ней была вклеена фотография человека, которого они подобрали на улице. Текст был на двух языках: русском и французском. Он не знал ни того, ни другого, но, поскольку имя пострадавшего было написано латинскими буквами, полицейский все понял.
— Кто этот парень? — спросила сестра, разливая по чашкам чай.
— Похоже, что матрос и к тому же русский, — ответил Крейг. Житель Глазго, избитый бандой нэдов, — это одно, но иностранец и к тому же русский — это совсем другое. Чтобы узнать с какого он судна, Крейг открыл рюкзак.
В свитер толстой вязки была завернута круглая табачная коробка. Вместо табака в ней, проложенные ватой, лежали три диска: два алюминиевых и между ними диск из серого матового металла. Крейг без интереса пощупал диски, снова обложил ватой, закрыл коробку и положил ее рядом с мореходной книжкой. Он не заметил, что очнувшийся русский наблюдает за ним. Полицейский понял, что нужно сообщить начальству о происшествии с иностранцем.
— Я позвоню, крошка, — сказал он медсестре и пошел к телефону.
— Я тебе не «крошка», — огрызнулась сестра, которая была немного старше 24-летнего констебля Крейга, — чем дольше работаю, тем наглее становятся эти желторотые.
Констебль Крейг начал набирать номер. О чем в это время думал Константин Семенов, мы никогда не узнаем. Забыв о боли, он пристально следил за полицейским в черном мундире, стоявшем к нему спиной. Он видел свою платежную книжку и груз, который должен был доставить человеку на лодочную станцию. Он наблюдал за тем, как полицейский рассматривал содержимое табачной коробки, сам он так и не осмелился открыть ее. Полицейский звонил куда-то. Кто знает, о чем думал русский?
Крейга неожиданно грубо пихнули в бок. Он увидел голую руку, схватившую жестяную коробку. Реакция была мгновенной — бросив трубку, полицейский перехватил ее.
— Что за черт, парень... — крикнул он, потом, подумав, что человек впал в бредовое состояние, схватил его, пытаясь удержать. Жестяная коробка выскользнула из рук русского и упала на пол. Мгновение Семенов глядел на полицейского, потом бросился бежать. С криками: «Эй, парень, вернись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63