— Конечно, конечно, разумеется входите...
Джордж Беренсон разволновался, хотя не имел ни малейшего представления о цели визита. Судя по тому, что сэр Найджел обратился просто по фамилии, визит предстоял дружеский, но без пустословия. Фамильярностей типа «Джордж и Найджел» ждать не приходилось.
— Леди Фиона дома?
— Нет, она уехала на какое-то заседание своего комитета. Мы одни.
Сэру Найджелу это и без того уже было известно. Прежде чем зайти в дом он видел из окна своей машины, как ушла жена Беренсона.
Сняв пальто и прихватив портфель с бумагами, сэр Найджел вошел в гостиную и уселся в предложенное ему кресло. От этого места было совсем близко до уже отремонтированного стенного сейфа за зеркалом. Беренсон расположился напротив.
— Чем могу служить?
Сэр Найджел открыл портфель и аккуратно разложил на стеклянной поверхности кофейного столика десять копий.
— Думаю, вам не помешает на это взглянуть. Беренсон молча изучил верхний лист, поднял его, чтобы взглянуть на следующий. Дойдя до третьего листа, он остановился и отложил всю стопку. Он побледнел, но держал себя в руках, не отрывая глаз от бумаги.
— Вряд ли я могу что-нибудь сказать.
— Да, немного, — спокойно сказал сэр Найджел. — Их нам вернули некоторое время назад. Мы знаем, что их потеряли вы. Вам сильно не повезло. Мы несколько недель следили за вами и знаем, как «уплыла» бумага по острову Вознесения, как она попала к Беннотти, а затем к Марэ. Все, знаете ли, прекрасно увязывается.
Малую толику из того, что он говорил, можно было доказать, но в основном это был чистейшей воды блеф, но Найджел не собирался сообщать Беренсону о том, насколько слабы были улики против него. Заместитель начальника управления по оборонному обеспечению расправил плечи и поднял глаза. «Ну вот, теперь наступает очередь демонстрации непреклонности, попытки самооправдания, — подумал Ирвин. — Забавно, насколько все они ведут себя одинаково». Беренсон встретил его взгляд.
— Ну и что, раз уж вы все знаете, что вы собираетесь делать?
— Задать несколько вопросов, — сказал сэр Найджел. — К примеру, сколько это длилось и почему вы за это взялись.
Хоть он и старался держать себя в руках, ему это плохо удавалось. Беренсон даже не обратил внимания на одну деталь: такого рода беседы не входят в компетенцию начальника секретной службы. Шпионов ловит контрразведка. Жажда оправдаться пересилила в нем способность к анализу.
— Что касается первого вопроса — чуть больше двух лет.
«Могло быть хуже», — подумал сэр Найджел. Он знал, что Марэ провел в Британии почти три года, но ведь и до этого Беренсона мог контролировать какой-нибудь другой юаровский агент Советов. Судя по всему, он не врет,
— Что касается второго вопроса, на мой взгляд, все очевидно.
— Допустим, что я туго соображаю, — подсказал сэр Бернард. — Просветите меня. Так почему же?
Беренсон глубоко вздохнул. Возможно, как многие до него, он часто прокручивал у себя в голове свою защитную речь, пытаясь спастись от суда своей собственной совести или того, что ему ее заменяло.
— Я считаю — и уже многие годы, — что на нашей планете есть только одна борьба, в которой стоит участвовать, — это борьба против коммунизма и советского империализма, — начал он. — Один из бастионов в этой борьбе образует ЮАР. К югу от Сахары это, наверное, самый главный бастион, если вообще не единственный. Я давно считаю, что для западных держав относиться к ЮАР, как к прокаженному, лишать ее участия в нашем совместном противостоянии советской угрозе — значит действовать себе во вред.
Я считаю, что западные державы незаслуженно третируют ЮАР, ошибочно и глупо лишать ее доступа к планам НАТО.
Сэр Найджел кивнул, будто эта мысль никогда прежде не приходила ему в голову.
— Вы решили, что восстановить равновесие будет правильно и справедливо?
— Да, я так думал и до сих пор придерживаюсь этого мнения, чтобы там ни говорилось в законе о государственной тайне.
«Тщеславие, — подумал сэр Найджел, — только тщеславие и колоссальное самомнение заставляют людей браться за дело не по уму и не по силам. Нан Мей, Понтекорво, Фукс, Прайм все они самозванно присвоили себе право быть Господом Богом, судить коллег за глупость и оправдывать свое предательство. К этому присовокупляется еще и дурманящая жажда власти, ради которой они идут на любое предательство, торговлю секретами, ниспровержение соперников, обошедших их на пути к почестям, власти и славе».
— Хм, скажите мне, вы сами решили этим заняться или Марэ предложил?
Беренсон задумался.
— Ян Марэ — дипломат, вам до него не добраться, — сказал он. — Так что я не причиню ему вреда, если признаюсь. Это он предложил. Когда я был в Претории, мы не были знакомы. Мы встретились здесь, вскоре после его приезда. Мы обнаружили в наших взглядах много общего. Он убедил меня, что в случае конфликта с СССР, ЮАР останется в одиночестве в Южном полушарии на главных путях от Индийского к Атлантическому океану притом, что по остальной Африке будут раскиданы советские базы. Мы оба сочли, что, не зная о планах НАТО в этих двух регионах, ЮАР — наш самый верный союзник в этой части земного шара — окажется бессильной.
— Убедительный аргумент, — с сожалением заметил сэр Найджел. — Вы знаете, мы, естественно, следили за Марэ как за вашим шефом и проверили его. Я рискнул и прямо спросил о нем у генерала Пьенаара. Он сказал, что Марэ работает не на него.
— Естественно.
— Естественно? Но мы послали в ЮАР человека, чтобы он все проверил на месте. Я думаю, вам стоит ознакомиться с его донесением.
Найджел достал из кейса доклад Престона по результатам поездки в Преторию, сверху к нему была прикреплена фотография Марэ в детстве. Пожав плечами, Беренсон принялся за чтение. В какой-то момент он порывисто вздохнул, зажал рот рукой и впился зубами в пальцы. Дочитав последнюю страницу, он закрыл лицо руками и стал раскачиваться взад-вперед.
— О, боже мой, — стонал он, — что я наделал.
— Вы причинили вред отечеству, — сказал сэр Найджел. Он позволил Беренсону в полной мере почувствовать себя несчастным, без сожаления глядя на его самоуничижение. Для сэра Найджела он был всего-навсего жалким предателем короны и страны из-за своих мелких интересов.
Беренсон был уже не бледным, а пепельно-серым. Когда он опустил руки, он, казалось, постарел на много лет.
— Я могу что-нибудь, хоть что-нибудь, сделать, чтобы смыть позор?
Сэр Найджел пожал плечами, показывая, что надеяться не на что. Вонзив нож, он не мог отказаться от удовольствия повернуть его в ране.
— Очень влиятельные люди требуют вашего ареста, вашего и Марэ. Претория согласна лишить его дипломатического иммунитета. У вас будет адвокат. Об этом позаботится Совет суда. Честные люди. Жизнь, очевидно, вам сохранят, но проведете вы ее в Паркхурсте или Дартмуре.
Он сделал паузу, чтобы дать возможность Беренсону все осознать до конца.
— Мне временно удалось сдержать натиск ваших недоброжелателей.
— Сэр Найджел, я сделаю все, что надо. Я говорю серьезно. Все, что угодно...
«Как убедительно, — подумал шеф, — очень убедительно. Если бы ты только знал».
— Вы должны сделать три вещи, — сказал он вслух, Во-первых, продолжать ходить в министерство, будто ничего не произошло, делать все как обычно, держаться тише воды, ниже травы.
Во-вторых, после работы, здесь, в этой квартире, если потребуется даже ночью, вы поможете нам оценить причиненный ущерб. Единственное, что смягчит вашу вину, — точный перечень всех документов, которые попали в Москву. Пропустите хоть одну точку или запятую, будете есть овсяную кашу до конца своих дней.
— Да, да, конечно. Я сделаю все. Я помню каждый документ, который передал. Все... э... вы сказали, три вещи.
— Да, — продолжал сэр Найджел, изучая свои ногти, — третье — сложнее. Вы должны сохранить свои отношения с Марэ.
— Я... что?
— Вам нет необходимости с ним встречаться. Я предпочту, если будет так. Не думаю, что вы настолько хороший актер, чтобы не выдать себя. Я имею в виду способ связи через телефон, когда вы захотите что-то передать ему.
Беренсон искренне удивился.
— А что я должен передавать?
— Материал, который подготовят мои люди. Дезинформацию, если вы хотите. Кроме сотрудничества в оценке ущерба, я хочу, чтобы вы сотрудничали со мной. Нанесите Советам настоящий ущерб.
Беренсон ухватился за идею, как утопающий за соломинку.
Через пять минут сэр Найджел поднялся. Специалисты по оценке ущерба приступят к работе после выходных. Он вышел и, направляясь по коридору к лифту, чувствовал, что доволен собой. Он думал о сломленном человеке, которого только что покинул. Теперь, ублюдок, ты будешь работать на меня.
* * *
Молодая девушка в приемной «Оксборроу» подняла глаза на вошедшего незнакомца и с одобрением его оглядела: средний рост, стройный, приятная улыбка, шатен, карие глаза. Ей нравились карие глаза.
— Чем могу вам помочь?
— Я только что прибыл сюда, мне сказали, что у вас можно снять дом с обстановкой.
— Да. Вам надо поговорить с господином Найтсом. Он сдает дома в аренду. Как вас представить? Он улыбнулся.
— Росс, — сказал он, — Джеймс Росс.
Она нажала кнопку и произнесла в микрофон:
— Господин Найтс, вас желает видеть господин Росс. Он пришел по поводу меблированного дома. Вы можете его принять?
Через две минуты Джеймс Росс уже сидел в кабинете г-на Найтса.
— Я приехал из Дорсета, чтобы заняться делами фирмы в Восточной Англии, — непринужденно рассказывал он, — Я бы хотел, чтобы жена и детишки приехали ко мне как можно скорее.
— Может быть, вы хотите купить дом?
— Пока нет. Во-первых, я хочу подыскать дом, который мне понравится. А во-вторых, возможно, я здесь проживу лишь непродолжительное время. Это зависит от нашего руководства. Понимаете?
— Конечно, конечно, — господин Найтс все прекрасно понимал, — вы еще точно не знаете надолго ли к нам.
— Совершенно верно, — сказал Росс.
— Вам нужен дом с обстановкой или без?
— Если можно, с обстановкой.
— Правильно, — сказал Найтс, протягивая руку за папками, — трудно найти немеблированные дома. Ну что же, сейчас у нас есть четыре дома.
Он протянул г-ну Россу проспекты. Два дома оказались слишком велики для коммерческого представителя, другие два были более приемлемыми.
У г-на Найтса был час свободного времени, и они сразу же поехали смотреть дома. Один из них идеально подошел. Это был маленький аккуратный кирпичный домик на тихой улочке недалеко от Белстед-роуд.
— Он принадлежит господину Джонсону, — сказал господин Найтс, когда они подошли ближе, — Он инженер, уехал на год в Саудовскую Аравию, поэтому дом сдается только на шесть месяцев.
— Это мне подойдет, — согласился Росс.
Это был дом номер 12 по Черрихейз Клоуз. Все близлежащие улицы имели названия, заканчивающиеся на «хейз», поэтому весь жилой комплекс назывался просто «Хейз». Здесь были Брекенхейз, Горсхейз, Алмондхейз, Хиверхейз.
Перед домом 12 на Черрихейз был небольшой газончик, ограды не было. С одной стороны находился гараж. Петровский знал, что ему потребуется гараж. Задний дворик был небольшой, отгорожен забором, в него можно было выйти, через дверь крошечной кухни. На первом этаже была узкая прихожая. Дальше шла лестница на второй этаж. Под лестницей помещался шкафчик для хозяйственных принадлежностей.
Прихожая вела в гостиную. Проход между лестницей и дверью в гостиную вел на кухню. Наверху располагались две спальни и совмещенный санузел. В целом дом был ничем не примечателен, вокруг стояли такие же кирпичные «коробки», в которых жили преимущественно молодые семьи, в которых глава семьи работал в коммерции или промышленности, а жена занималась домом и одним или двумя малышами. Это было место, которое мог выбрать мужчина, ожидающий приезда жены и детей из Дорсета в конце учебного года, не привлекая к себе особого внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63