Итак, Тори была вынуждена ждать благоприятного момента для разговора и придумывать, какой подход к Хитазуре будет наиболее эффективным.
Хитазура разговаривал по телефону. Рассел подошел к Тори и тихо спросил у нее:
— Тебе не кажется, что сейчас самое подходящее время рассказать мне о том, как и почему возникла вражда между тобой и Фукудой?
— Хорошо, — согласилась Тори, подумав про себя:
«А почему бы не рассказать Расселу всю правду?» — Однажды она попыталась меня убить.
Помнишь, какую информацию мне удалось раскопать незадолго до моего ранения?
Рассел кивнул.
— Прекрасно помню. Благодаря этой информации ты стала подозревать, что существует какое-то японо-советское совместное предприятие, о котором не знали даже дотошные японские власти. Честно говоря, я тебе не верил и считал дальнейшую разведку бессмысленной тратой денег и сил, но Бернард был целиком на твоей стороне и лично настоял на том, чтобы ты продолжала работать в этом направлении. Ты же знаешь, как фанатично Бернард относится ко всему, что связано с Советским Союзом. Сейчас, когда эта империя развалилась, он еще больше сходит с ума по русским, если такое вообще возможно. Мне очень жаль, что тогда в споре победил Бернард; если бы мне удалось переубедить его, у тебя бы не было сейчас искусственного бедра.
Тори так посмотрела на Рассела, словно не знала, что ему ответить. Потом сказала:
— Очень мило с твоей стороны, что ты неравнодушен к моему здоровью, но искусственное бедро оказалось лучше настоящего, и физически я стала сильнее. Поэтому хорошо, что случилось так, как случилось. Она застенчиво улыбнулась Расселу, надеясь скрыть за улыбкой свои настоящие чувства, и продолжила: — Все-таки слухи о том загадочном совместном предприятии могли оказаться правдой. Жаль, что мне не довелось довести свою работу до конца, — Фукуда вывела меня из строя раньше, чем мне удалось узнать что-либо определенное о совместном предприятии.
— А что, собственно, Фукуда имела против тебя?
— О, это долгая история, и в ней замешан мужчина. Даже не мужчина, а юноша, почти мальчик. Ему было не более двадцати, но, несмотря на свой юный возраст, он был личностью выдающейся. Я слышала о нем еще о Деке, который называл его цукуру-хито. В переводе слово означает «человек, обладающий большой внутренней силой», которым все восхищаются. Таких японцы ценят превыше всего.
— Он был из клана якудза?
— Ты будешь долго смеяться, но он не был якудза, хотя связь с мафиози поддерживал. Его звали Йен Ясувара, но я не уверена, что это имя — настоящее. Йен был большим знатоком международного права и часто помогал якудзе в сложных вопросах бизнеса. Он был человеком насмешливым, ироничным, любил втихомолку посмеиваться над собой и другими людьми. Он весело и легко шагал по жизни, хотя и не совсем законной дорогой.
Йен никогда не шел на компромисс с собственной совестью, что довольно необычно для японца; презирал бесконечные уловки и ухищрения, облегчающие жизнь в консервативном, свято чтящем обычаи и традиции японском обществе. Йен не хотел просто тихо плыть по течению, заботясь лишь о благополучии. Он мечтал достичь не только богатства, но и славы. Он желал выделиться из толпы, яркой звездой блеснуть на небе респектабельного делового мира Японии. Не удивляйся, Рассел, что я говорю о Йене в эдакой поэтичной манере, но он сам любил выражаться витиевато и даже напыщенно, и я делаю это для того, чтобы у тебя сложилось о нем более-менее правильное представление.
Как-то раз Йен признался мне, что мечтает провернуть какое-нибудь такое дело, от которого вся Япония встанет на уши.
— Что-нибудь вроде совместного предприятия с русскими?
— Ну да! Теперь понимаешь, почему я решила познакомиться с Йеном? «Японии необходим хороший пинок под зад», — это его любимые слова. А когда я узнала его ближе, то поняла, что он говорит это на полном серьезе.
— Что значит, ты «узнала его ближе»?
— Не забегай вперед, Рассел. Итак, Йен работал в известной токийской юридической фирме «Будоко Ассошиэйтед». Фирма небольшая, но пользуется отличной репутацией. Отец Йена и один из высокопоставленных компаньонов фирмы — земляки, родом из какой-то деревни на Хонсю, так что с происхождением у Йена было все в порядке, и образование он получил отличное, — ну, и все остальное тоже в самых лучших традициях. Короче говоря, со всех точек зрения замечательный японский гражданин. "Как только я достиг, чего хотел, — объяснил мне Иен, — я начал готовить одну из своих «примочек».
— "Примочек"? Что он имел в виду, черт его возьми?
— Точно не могу сказать. Если бы я как следует подумала, то, наверное, пришла бы к выводу, что Йен собирался «подложить мину» в современное японское общество, устроить ему эдакую встряску, Юкио Мисима, известный писатель, сделал себе харакири в знак протеста, осуждая своих соотечественников за мягкотелость, за утерю воинственного характера, а вот Йен, наоборот, видел проблему не в мягкотелости, а в экономическом успехе Японии. Он презирал страну за ее самодовольство, презирал богатых японцев, которые разъезжают по всему свету, приобретая одежду у Тиффани, Картье, Унгаро, скупая недвижимость, вкладывая деньги в строительство курортов — каких-нибудь мини-Токио на Гавайских островах, но при этом изображают из себя нуворишей. Сегодняшняя Япония напоминает мне одновременно промышленно развитую индустриальную Америку пятидесятых годов и разбогатевшие на нефти арабские страны семидесятых, — говорил Йен, — сейчас мы ничуть не лучше других стран. Прогресс превратил мою родину в скопище кровавых преступников".
— Я смотрю, твой юрист-международник большой философ. Такая опасная философия может далеко завести.
— Вот именно. Могла бы, если бы не его потрясающее обаяние. Я никак не приняла это в расчет, когда встретилась с Йеном первый раз. Разумеется, я подстроила нашу встречу — в поезде. Якобы случайно налетела на нашего юриста-философа. Между нами завязался разговор, который очень увлек меня: Йен оказался удивительным собеседником, но что было у него на уме — одному Богу известно. Йен мне тогда сообщил, что направляется в Кокедеру — знаменитый монастырь; говорят, он окружен садом, в котором насчитывается не менее сорока видов мха. Чтобы понять очарование того места, где расположен монастырь, необходимо там побывать. Нельзя передать словами необыкновенную тишину и умиротворение, которые там царят; над озером струится туман, солнце лукаво выглядывает из-за ветвей криптомерий и сосен, и его блики падают россыпью на разноцветный мох. Но, поверь мне, Рассел, всю эту красоту лучше увидеть собственными глазами. Волшебное, благословенное место. Время там не движется, создается впечатление, что оно остановилось навечно, — настолько сильно очарование окружающей природы и самого монастыря. Думаю, если бы Йен и я находились в другом месте, я вряд ли бы так быстро поддалась влиянию своего нового знакомого. За исключением его внешности, в нем не было ничего детского, да и некоторая размытость черт лица, детская пухлость, что ли, не портили его. Мне тогда абсолютно все в нем казалось образцом совершенства, словно этот человек являлся физическим воплощением ауры необыкновенного монастырского сада. Устоять перед Йеном было невозможно.
— Ну, знаешь, Тори...
— Подожди, Расс, лучше скажи, но только честно: разве с тобой никогда такого не случалось? Разве не встретилась тебе, хотя бы однажды, женщина, перед которой ты не мог устоять?
— Во время работы я не позволяю себе лирических отступлений.
Тори в этот момент вспомнила об Ариеле Соларесе, его загадочной фотографии и спросила:
— Ты в случае опасности уничтожаешь компрометирующие документы? Да? Неудивительно.
— Благодарю за приятные слова.
— Извини, Расс, но ты напомнил мне сейчас того Рассела Слейда, к которому я привыкла. Непогрешимого, совершенного и самоуверенного.
— Да ну тебя, Тори, не считал я себя совершенным. Никогда.
— Значит, ты носил маску. Маску суперсовершенства.
— Бог с тобой, Тори, — Рассел был явно удивлен. — Что ты выдумываешь? Можно подумать, что ты говоришь о другом человеке, а не обо мне.
— Возможно. Ты был тогда другим.
— Тот Рассел Слейд больше не существует. Он исчез в красной пыли арены в Медельине.
— Знаешь, — Тори посмотрела на Рассела, — ты меня удивил в тот день, когда успешно разыграл в апартаментах Душки Круса роль эксперта по отлову «кротов». — При этих словах Тори и Рассел дружно рассмеялись, и впервые за все время Тори почувствовала, что общество Рассела ее не тяготит, а даже очень нравится. — А потом ты показал себя молодцом в джунглях. И на корриде тоже. Я-то надеялась, что ты, мягко говоря, обмишуришься, поэтому и уговорила Бернарда отдать тебя под мое начало. Я хотела унизить тебя, посмеяться над тобой и над твоей слабостью.
Голубые глаза Рассела потемнели.
— Понимаю. Я тоже унизил тебя, когда уволил из Центра. В угоду собственным амбициям.
— Похоже, Бернард специально натравливал нас друг на друга, — сказала Тори и почему-то вспомнила историю, рассказанную Эстило о двух близнецах, которые были очень дружны между собой. Эстило посеял между близнецами семена вражды, и эти семена дали богатые всходы. Но Бернард — другое дело. Он никому из них двоих — ни ей, ни Расселу — не желал зла. Эстило же сделал братьев врагами из мести. Странно, отчего эта история вдруг всплыла в памяти?
Тори показалось, что Рассел собирался в чем-то ей признаться, но передумал и вместо этого, вздохнув, сказал:
— Странная штука жизнь. Никогда не знаешь, что ждет тебя за следующим поворотом. Человек бессилен предугадать, что случится с ним в ближайшем будущем. Готовься не готовься, а жизнь постоянно преподносит сюрпризы.
— Верно. С Йеном у меня получилось именно так. Сплошной сюрприз. — Тори помолчала, ожидая, что Расс опять начнет возмущаться, но он воздержался от замечаний. — Мы прекрасно провели день, а потом, расставшись, разъехались в разные стороны. Правда, я не забыла, зачем я завела с ним знакомство, поэтому тайком вернулась обратно и проследила за Йеном до какого-то ресторана в Киото. В ресторане у него была назначена встреча.
— О, можешь не продолжать. Его ждала Фукуда.
— Совершенно верно. Йен и Фукуда находились в близких отношениях.
— О, Господи!
— Ты не понимаешь. Стоило мне узнать, что целью приезда Йена в Киото была встреча с его подругой, как я развернулась на 180 градусов и ушла. К сожалению, в создавшейся ситуации существовало одно «но». Я уже выяснила кое-что интересное, и о Фукуде тоже. И чем больше я узнавала о ней, тем мне становилось хуже. Кроме того, Йен, несомненно, был связан с японо-советским совместным предприятием, если таковое все-таки существовало, и поэтому я не могла позволить себе выпустить своего нового знакомого из виду, вот в чем заключалась проблема.
Я не хотела прекращать наше знакомство, потому что это было мне невыгодно, — я имею в виду свою непосредственную работу. А там, где был Йен, была и Фукуда.
Когда я вернулась в Токио, то придумала одну хитрость. Я снова встретилась с Йеном, но на этот раз как клиентка фирмы. Помнишь те липовые документы, которые я просила у Центра?
— Да, конечно.
— Я приложила массу усилий для того, чтобы наши с Йеном отношения носили исключительно деловой характер, но Йен хотел от меня другого. Он даже был готов бросить Фукуду. Он говорил, что если я привлекаю его как женщина, никто не может помешать ему быть со мной. При условии моего согласия, разумеется.
— Н-да, любвеобильный парень.
— Не без этого. Только не со всеми. Он не бегал за каждой юбкой, но уж если какая-нибудь женщина очень ему нравилась, он умел о ней как следует позаботиться и не отпускал от себя до тех пор, пока она ему не надоедала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Хитазура разговаривал по телефону. Рассел подошел к Тори и тихо спросил у нее:
— Тебе не кажется, что сейчас самое подходящее время рассказать мне о том, как и почему возникла вражда между тобой и Фукудой?
— Хорошо, — согласилась Тори, подумав про себя:
«А почему бы не рассказать Расселу всю правду?» — Однажды она попыталась меня убить.
Помнишь, какую информацию мне удалось раскопать незадолго до моего ранения?
Рассел кивнул.
— Прекрасно помню. Благодаря этой информации ты стала подозревать, что существует какое-то японо-советское совместное предприятие, о котором не знали даже дотошные японские власти. Честно говоря, я тебе не верил и считал дальнейшую разведку бессмысленной тратой денег и сил, но Бернард был целиком на твоей стороне и лично настоял на том, чтобы ты продолжала работать в этом направлении. Ты же знаешь, как фанатично Бернард относится ко всему, что связано с Советским Союзом. Сейчас, когда эта империя развалилась, он еще больше сходит с ума по русским, если такое вообще возможно. Мне очень жаль, что тогда в споре победил Бернард; если бы мне удалось переубедить его, у тебя бы не было сейчас искусственного бедра.
Тори так посмотрела на Рассела, словно не знала, что ему ответить. Потом сказала:
— Очень мило с твоей стороны, что ты неравнодушен к моему здоровью, но искусственное бедро оказалось лучше настоящего, и физически я стала сильнее. Поэтому хорошо, что случилось так, как случилось. Она застенчиво улыбнулась Расселу, надеясь скрыть за улыбкой свои настоящие чувства, и продолжила: — Все-таки слухи о том загадочном совместном предприятии могли оказаться правдой. Жаль, что мне не довелось довести свою работу до конца, — Фукуда вывела меня из строя раньше, чем мне удалось узнать что-либо определенное о совместном предприятии.
— А что, собственно, Фукуда имела против тебя?
— О, это долгая история, и в ней замешан мужчина. Даже не мужчина, а юноша, почти мальчик. Ему было не более двадцати, но, несмотря на свой юный возраст, он был личностью выдающейся. Я слышала о нем еще о Деке, который называл его цукуру-хито. В переводе слово означает «человек, обладающий большой внутренней силой», которым все восхищаются. Таких японцы ценят превыше всего.
— Он был из клана якудза?
— Ты будешь долго смеяться, но он не был якудза, хотя связь с мафиози поддерживал. Его звали Йен Ясувара, но я не уверена, что это имя — настоящее. Йен был большим знатоком международного права и часто помогал якудзе в сложных вопросах бизнеса. Он был человеком насмешливым, ироничным, любил втихомолку посмеиваться над собой и другими людьми. Он весело и легко шагал по жизни, хотя и не совсем законной дорогой.
Йен никогда не шел на компромисс с собственной совестью, что довольно необычно для японца; презирал бесконечные уловки и ухищрения, облегчающие жизнь в консервативном, свято чтящем обычаи и традиции японском обществе. Йен не хотел просто тихо плыть по течению, заботясь лишь о благополучии. Он мечтал достичь не только богатства, но и славы. Он желал выделиться из толпы, яркой звездой блеснуть на небе респектабельного делового мира Японии. Не удивляйся, Рассел, что я говорю о Йене в эдакой поэтичной манере, но он сам любил выражаться витиевато и даже напыщенно, и я делаю это для того, чтобы у тебя сложилось о нем более-менее правильное представление.
Как-то раз Йен признался мне, что мечтает провернуть какое-нибудь такое дело, от которого вся Япония встанет на уши.
— Что-нибудь вроде совместного предприятия с русскими?
— Ну да! Теперь понимаешь, почему я решила познакомиться с Йеном? «Японии необходим хороший пинок под зад», — это его любимые слова. А когда я узнала его ближе, то поняла, что он говорит это на полном серьезе.
— Что значит, ты «узнала его ближе»?
— Не забегай вперед, Рассел. Итак, Йен работал в известной токийской юридической фирме «Будоко Ассошиэйтед». Фирма небольшая, но пользуется отличной репутацией. Отец Йена и один из высокопоставленных компаньонов фирмы — земляки, родом из какой-то деревни на Хонсю, так что с происхождением у Йена было все в порядке, и образование он получил отличное, — ну, и все остальное тоже в самых лучших традициях. Короче говоря, со всех точек зрения замечательный японский гражданин. "Как только я достиг, чего хотел, — объяснил мне Иен, — я начал готовить одну из своих «примочек».
— "Примочек"? Что он имел в виду, черт его возьми?
— Точно не могу сказать. Если бы я как следует подумала, то, наверное, пришла бы к выводу, что Йен собирался «подложить мину» в современное японское общество, устроить ему эдакую встряску, Юкио Мисима, известный писатель, сделал себе харакири в знак протеста, осуждая своих соотечественников за мягкотелость, за утерю воинственного характера, а вот Йен, наоборот, видел проблему не в мягкотелости, а в экономическом успехе Японии. Он презирал страну за ее самодовольство, презирал богатых японцев, которые разъезжают по всему свету, приобретая одежду у Тиффани, Картье, Унгаро, скупая недвижимость, вкладывая деньги в строительство курортов — каких-нибудь мини-Токио на Гавайских островах, но при этом изображают из себя нуворишей. Сегодняшняя Япония напоминает мне одновременно промышленно развитую индустриальную Америку пятидесятых годов и разбогатевшие на нефти арабские страны семидесятых, — говорил Йен, — сейчас мы ничуть не лучше других стран. Прогресс превратил мою родину в скопище кровавых преступников".
— Я смотрю, твой юрист-международник большой философ. Такая опасная философия может далеко завести.
— Вот именно. Могла бы, если бы не его потрясающее обаяние. Я никак не приняла это в расчет, когда встретилась с Йеном первый раз. Разумеется, я подстроила нашу встречу — в поезде. Якобы случайно налетела на нашего юриста-философа. Между нами завязался разговор, который очень увлек меня: Йен оказался удивительным собеседником, но что было у него на уме — одному Богу известно. Йен мне тогда сообщил, что направляется в Кокедеру — знаменитый монастырь; говорят, он окружен садом, в котором насчитывается не менее сорока видов мха. Чтобы понять очарование того места, где расположен монастырь, необходимо там побывать. Нельзя передать словами необыкновенную тишину и умиротворение, которые там царят; над озером струится туман, солнце лукаво выглядывает из-за ветвей криптомерий и сосен, и его блики падают россыпью на разноцветный мох. Но, поверь мне, Рассел, всю эту красоту лучше увидеть собственными глазами. Волшебное, благословенное место. Время там не движется, создается впечатление, что оно остановилось навечно, — настолько сильно очарование окружающей природы и самого монастыря. Думаю, если бы Йен и я находились в другом месте, я вряд ли бы так быстро поддалась влиянию своего нового знакомого. За исключением его внешности, в нем не было ничего детского, да и некоторая размытость черт лица, детская пухлость, что ли, не портили его. Мне тогда абсолютно все в нем казалось образцом совершенства, словно этот человек являлся физическим воплощением ауры необыкновенного монастырского сада. Устоять перед Йеном было невозможно.
— Ну, знаешь, Тори...
— Подожди, Расс, лучше скажи, но только честно: разве с тобой никогда такого не случалось? Разве не встретилась тебе, хотя бы однажды, женщина, перед которой ты не мог устоять?
— Во время работы я не позволяю себе лирических отступлений.
Тори в этот момент вспомнила об Ариеле Соларесе, его загадочной фотографии и спросила:
— Ты в случае опасности уничтожаешь компрометирующие документы? Да? Неудивительно.
— Благодарю за приятные слова.
— Извини, Расс, но ты напомнил мне сейчас того Рассела Слейда, к которому я привыкла. Непогрешимого, совершенного и самоуверенного.
— Да ну тебя, Тори, не считал я себя совершенным. Никогда.
— Значит, ты носил маску. Маску суперсовершенства.
— Бог с тобой, Тори, — Рассел был явно удивлен. — Что ты выдумываешь? Можно подумать, что ты говоришь о другом человеке, а не обо мне.
— Возможно. Ты был тогда другим.
— Тот Рассел Слейд больше не существует. Он исчез в красной пыли арены в Медельине.
— Знаешь, — Тори посмотрела на Рассела, — ты меня удивил в тот день, когда успешно разыграл в апартаментах Душки Круса роль эксперта по отлову «кротов». — При этих словах Тори и Рассел дружно рассмеялись, и впервые за все время Тори почувствовала, что общество Рассела ее не тяготит, а даже очень нравится. — А потом ты показал себя молодцом в джунглях. И на корриде тоже. Я-то надеялась, что ты, мягко говоря, обмишуришься, поэтому и уговорила Бернарда отдать тебя под мое начало. Я хотела унизить тебя, посмеяться над тобой и над твоей слабостью.
Голубые глаза Рассела потемнели.
— Понимаю. Я тоже унизил тебя, когда уволил из Центра. В угоду собственным амбициям.
— Похоже, Бернард специально натравливал нас друг на друга, — сказала Тори и почему-то вспомнила историю, рассказанную Эстило о двух близнецах, которые были очень дружны между собой. Эстило посеял между близнецами семена вражды, и эти семена дали богатые всходы. Но Бернард — другое дело. Он никому из них двоих — ни ей, ни Расселу — не желал зла. Эстило же сделал братьев врагами из мести. Странно, отчего эта история вдруг всплыла в памяти?
Тори показалось, что Рассел собирался в чем-то ей признаться, но передумал и вместо этого, вздохнув, сказал:
— Странная штука жизнь. Никогда не знаешь, что ждет тебя за следующим поворотом. Человек бессилен предугадать, что случится с ним в ближайшем будущем. Готовься не готовься, а жизнь постоянно преподносит сюрпризы.
— Верно. С Йеном у меня получилось именно так. Сплошной сюрприз. — Тори помолчала, ожидая, что Расс опять начнет возмущаться, но он воздержался от замечаний. — Мы прекрасно провели день, а потом, расставшись, разъехались в разные стороны. Правда, я не забыла, зачем я завела с ним знакомство, поэтому тайком вернулась обратно и проследила за Йеном до какого-то ресторана в Киото. В ресторане у него была назначена встреча.
— О, можешь не продолжать. Его ждала Фукуда.
— Совершенно верно. Йен и Фукуда находились в близких отношениях.
— О, Господи!
— Ты не понимаешь. Стоило мне узнать, что целью приезда Йена в Киото была встреча с его подругой, как я развернулась на 180 градусов и ушла. К сожалению, в создавшейся ситуации существовало одно «но». Я уже выяснила кое-что интересное, и о Фукуде тоже. И чем больше я узнавала о ней, тем мне становилось хуже. Кроме того, Йен, несомненно, был связан с японо-советским совместным предприятием, если таковое все-таки существовало, и поэтому я не могла позволить себе выпустить своего нового знакомого из виду, вот в чем заключалась проблема.
Я не хотела прекращать наше знакомство, потому что это было мне невыгодно, — я имею в виду свою непосредственную работу. А там, где был Йен, была и Фукуда.
Когда я вернулась в Токио, то придумала одну хитрость. Я снова встретилась с Йеном, но на этот раз как клиентка фирмы. Помнишь те липовые документы, которые я просила у Центра?
— Да, конечно.
— Я приложила массу усилий для того, чтобы наши с Йеном отношения носили исключительно деловой характер, но Йен хотел от меня другого. Он даже был готов бросить Фукуду. Он говорил, что если я привлекаю его как женщина, никто не может помешать ему быть со мной. При условии моего согласия, разумеется.
— Н-да, любвеобильный парень.
— Не без этого. Только не со всеми. Он не бегал за каждой юбкой, но уж если какая-нибудь женщина очень ему нравилась, он умел о ней как следует позаботиться и не отпускал от себя до тех пор, пока она ему не надоедала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87