»
* * *
— Вот она! — сказал Марс Волков в телефонную трубку. — Взять ее.
Он говорил из черной «Чайки», и после его приказа трое людей, одетых в серое, выступили из тени, где они прятались; один из них подошел к Наташе Маяковой сзади, а двое других встали по бокам и схватили ее за запястья.
— В чем дело? — спросила удивленная Наташа. — Что вам нужно?
— Служба безопасности, — ответил ей человек, стоявший сзади, — не двигаться.
Из окна автомобиля Марс видел, что глаза Наташи расширились от ужаса, пока она слушала то, что ей говорил его сотрудник. Марс был доволен, видя, как напугана Наташа; он всегда любил наблюдать за тем, что страх делает с людьми, словно это зрелище придавало ему сил.
Сотрудники отвели Наташу к поджидавшей их «Чайке» и втолкнули в машину, на заднее сиденье, на котором сидел Марс; туда же сел один из оперативников, так что Наташа оказалась зажатой между двумя мужчинами; остальные разместились впереди. Машина поехала в сторону Лефортово.
— Марс! — воскликнула Наташа, увидев, кто сидит рядом с ней. — Зачем же такая пышность? Что за театральные эффекты? И куда вы меня везете?
— В Лефортово, в тюрьму.
«Интересно, — подумал Марс, — как при слове „тюрьма“ исказилось от страха лицо этой женщины. Люди боятся по-разному, но все равно, есть нечто общее, объединяющее их всех».
— Ты плохо себя ведешь, Наташа, — голосом недовольного учителя сказал Марс. — Я тобой недоволен.
— Кто дал вам право говорить со мной таким тоном? — возмутилась Наташа, — Вы не мой отец, чтобы учить меня уму-разуму.
Марс размахнулся и наотмашь ударил Наташу по лицу.
— Вот мое право!
— Скотина!
— Если я скотина, то и ты тоже, — заявил Марс. Он наблюдал, как из рассеченной от удара скулы Наташи струйкой стекает по лицу кровь. Лицо Наташи раскраснелось, и, как ни удивительно, ей это шло. — Тебе позволялось многое, но, дорогуша, следует соблюдать правила игры. Государство требует послушания от своих граждан, и от тебя, и от меня. Если в один прекрасный день я окажусь в такой же ситуации, как ты сейчас, меня тоже отвезут в Лефортово.
— Да что за вздор вы говорите! Вы и я — это ночь и день, нечего нас равнять. Вы работник службы безопасности. А, вы удивлены и не понимаете, откуда я это знаю? От Виктора Шевченко, но вот откуда это стало известно ему, узнику или подопытному кролику, ума не приложу. Разумеется, вы не сообщили ему о том, где работаете. Вы слишком осторожны для того, чтобы выдать себя! Надеялись стать для него эдаким добрым дядюшкой? «Ах, мой дорогой, доверься мне, скажи мне всю правду...» Вот ваш стиль! Но Виктор вас сразу раскусил, и меня вы не обманули. От вас за версту несет тайной полицией. Как бы вы ни старались скрыть свою принадлежность к секретной организации России, вам никогда не удастся это сделать. Все вы одинаковы, подлые и лицемерные!
— Лучше остановись, дорогуша! Как я подозреваю, ты еще не излечилась от своей самоуверенности и надеешься, что твой ангел-хранитель защитит тебя сейчас точно так же, как тогда в Америке, помнишь? Ты поставила в дурацкое положение не только себя, но и наших людей. Повторяю, если ты надеешься на этот раз выйти сухой из воды, забудь свои надежды. И Бог не защитит тебя! Я поставлю на место твоего ангела-хранителя; он, может быть, пока и не подозревает об этом, но скоро ему придется оставить свой высокий пост, и, чем выше он сидит, тем больнее ему будет падать вниз. А падать очень неприятно и больно.
Черная «Чайка» подъехала к следственному изолятору Лефортовской тюрьмы. Кабинет для допроса находился на третьем этаже; туда и отвели Наташу. За старым, видавшим виды деревянным письменным столом сидел Марс Волков, перед ним на столе лежала раскрытая папка. В кабинете было два деревянных стула; на одном сидел Марс, а на другой села Наташа.
— Встать! — прозвучала команда.
— Что? — не поняла Наташа.
— Я сказал: встать! — заорал Марс так громко, что Наташа испуганно вскочила. — Без разрешения садиться не смей!
— Говнюк! — сказала Наташа и снова села.
— Есть хочешь? — спросил Марс, углубившись в бумаги, лежавшие перед ним, и не обращая внимания на Наташу.
— А почему вы не в форме, полковник? — не ответив на вопрос, спросила актриса. — Вам она очень пойдет.
Марс обвел что-то ручкой в тексте, который читал, и, перевернув страницу, потребовал:
— Расскажи о своих отношениях с Валерием Бондаренко?
— Валерий мой брат.
Марс оторвался от бумаг и удивленно посмотрел на Наташу.
— Твой брат?
— Разве я сказала «мой брат»? Нет, я хотела сказать «мой любовник».
— Так брат или любовник? — нахмурился Марс.
— И то, и другое.
Марс отложил в сторону ручку, сложил руки на груди, одну поверх другой. Наташа, как часто случается с людьми, чья жизнь находится в опасности, видела и запоминала малейшие мелочи; вот и сейчас она обратила внимание на неестественно маленькие уши своего мучителя и подумала о том, что они делают его похожим не на киногероя, а на противное злое животное.
— Наташа, от того, как ты будешь отвечать на мои вопросы, зависит многое.
— Что многое?
Марс улыбнулся.
— Если бы ты была не здесь, а на свободе, то твой выбор был бы именно таким. Но, пока ты находишься в этом заведении, ты должна отвечать на вопросы, которые тебе задают. И, поверь мне, в моем распоряжении есть разные методы, чтобы заставить тебя заговорить, в том числе и неприятные.
— Неужели вы до сих пор применяете здесь пытки, а как же хваленая свобода и демократия?
— Зачем ты усложняешь свое и без того незавидное положение?
— Я делаю то, что вынуждена делать.
— Я хорошо вижу твои глаза, Наташа, и в них — страх.
— Да, я боюсь, и очень боюсь, но страх не может изменить мои взгляды на жизнь и на людей.
Марс долго изучал лицо Наташи, потом спросил:
— Какие отношения между тобой и Валерием Бондаренко?
— Он мой брат или любовник, или брат и любовник одновременно.
Марс перевернул страницу.
— А какие отношения связывают тебя и Виктора Шевченко?
— О, на этот вопрос я могу сразу дать точный ответ. Я продолбила ему все мозги.
— Грубость тебе не идет, Наташа.
— Откуда вдруг такая щепетильность, господин Волков?
— Это ты достала сверхсекретные документы и передала их космонавту?
— Я актриса, а не шпионка.
— Наташа, ты знаешь, какое бывает наказание за шпионаж?
— Если меня собираются держать в этой дерьмовой тюрьме, то лучше мне умереть, чем гнить здесь.
Марс кивнул:
— Что ж, хорошо, я сделал для тебя все, что мог.
— Я в этом не сомневаюсь.
Марс нажал на кнопку звонка, находившуюся где-то под крышкой письменного стола.
— Скажите ему, пусть приходит, — произнес Марс в пространство.
Сердце Наташи сжалось от ужаса.
Открылась дверь. Наташа повернула голову, чтобы посмотреть на вошедшего, и увидела невысокого человека с крайне неприятным лицом. Человек этот направлялся к ней, а в руках у него был шприц.
— Нет! — закричала Наташа.
Игла вонзилась в руку, впрыснув внутрь какую-то жидкость, и мгновение спустя неприятный холод сковал тело женщины, заморозив каждую ее клеточку, мозг заволокло туманом, а сердце болезненно сжалось в ожидании побоев.
* * *
— Кунио Миситы нет дома, — сказал Йен Ясувара, кладя трубку телефона.
— Возможно, вы подстроили все так, что в данный момент его не оказалось дома, — Большой Эзу был явно недоволен.
— О, нет, нет. — Йен бросил боязливый взгляд в сторону Кои. — Мы отыщем Миситу. Почему бы не попробовать поискать его в Кайдзине?
Эзу и Кои знали, что имел в виду адвокат под словом «Кайдзин». «Кайдзин ни кисуру» был самым дорогим в Токио чайным заведением. Чайная работала вечером и ночью и по сути являлась акачочином, но сохраняла свое название из соображений респектабельности, прикрывалась им, как щитом, хотя в переводе «кайдзин ни кисуру» означало «сжечь дотла», «превратиться в пепел», то есть вещи, ни имевшие ничего общего с церемонией распития чая.
Серый «Мерседес» резко развернулся и поехал в район Симбаси, где находилась чайная. Подобно всем закрытым и дорогим столичным клубам, она имела на редкость неприметный вид. Единственное, что как-то привлекало к ней внимание, была огромная дверь, сколоченная из массивных досок, сделанных из дерева киоки и скрепленных между собой железными гвоздями ручной ковки. Дверь, несмотря на свой почтенный возраст, сверкала, как новенькая, благодаря постоянному тщательному уходу. Ходили слухи, что эта дверь была изготовлена специально для замка, принадлежавшего основателю династии сегунов Иэясу Токугаве, но насколько подобное утверждение соответствовало действительности, никто не знал. Для страны, чья история жила в устных преданиях, такое положение вещей было естественным; японские школьники никогда не допытывались, что есть правда, а что — вымысел в преданиях старины.
У каменных ступеней, ведущих к двери, росли два кипариса, подстриженных необычным способом и имевших причудливые, фантастические очертания, напоминающие сказочных животных. Недалеко от двери в стену был вделан звонок, но, если случайный любопытный прохожий решил бы позвонить, то дверь осталась бы закрытой: войти в заведение могли только его члены, и новичок, если хотел попасть в клуб, должен был прийти в сопровождении одного из членов клуба.
Йен Ясувара в сопровождении Большого Эзу и Кои поднялся по каменным ступеням и позвонил. Израненную часть лица адвокат прикрыл носовым платком. Когда, спустя долгое время, тяжелая дверь отворилась, из темноты донесся голос:
— Добро пожаловать, господин Ясувара. С вами два гостя?
Йен кивнул, пробормотав что-то нечленораздельное, и переступил порог. «Гости» последовали за адвокатом.
Внутри чайной стояла абсолютная тишина, можно было подумать, что находишься в пустой церкви. Помещение освещалось скупо; на сложенных из старых камней стенах висели антикварные свитки, на которых были изображены в основном пейзажи древнего Китая, а не Японии. Простота отделки холла контрастировала с откровенной роскошью убранства внутренних комнат. Длинные, обитые кожей диваны с удобно изогнутыми спинками, просторные бархатные кресла, в которых свободно поместились бы двое людей, роскошные паркетные полы, покрытые звериными шкурами, — все предназначалось для комфорта и отдыха тех, кто имел доступ в клуб.
— Господин Мисита ждет нас, — сказал Йен Ясувара крупному, крепко сбитому охраннику со шрамом на мочке уха.
Охранник перевел взгляд с адвоката на его спутников, затем обратно и поклонился.
— Прошу сюда, — сделав указующий жест рукой, обратился он к посетителям. — Господин Мисита в Зеленой комнате.
Помещения в Кайдзине имели особые названия в зависимости от своего интерьера или места, где они находились. Зеленая комната была оформлена в стиле традиционной чайной и выходила окнами в небольшой ухоженный сад. Сад со всех сторон окружали стены, но из-за того, что деревья располагались ярусами друг над другом, из окон стены были не видны; создавалось полное впечатление присутствия в сельской местности — риокане.
Йен, Большой Эзу и Кои прошли по просторному холлу с блестящими полированными паркетными полами; стены, окрашенные в коричневато-бежевый цвет неровными по густоте мазками, создавали иллюзию ветхости и походили на стены старинной усадьбы.
Кои приметила, что они миновали семь фусуми — раздвижных стенок-дверей, решетчатые каркасы которых, сделанные из ясеня, были оклеены плотной рисовой бумагой. Все двери оказались закрытыми, Кои даже на пару секунд останавливалась возле каждой фусуми и дотрагивалась кончиками пальцев до бумаги в надежде почувствовать хотя бы слабую вибрацию от разговора или движения людей, но напрасно. Значит, в комнатах никого не было? Кои охватило беспокойство: все ли в порядке? Она не могла понять, почему, но беспокоилась все больше и больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
* * *
— Вот она! — сказал Марс Волков в телефонную трубку. — Взять ее.
Он говорил из черной «Чайки», и после его приказа трое людей, одетых в серое, выступили из тени, где они прятались; один из них подошел к Наташе Маяковой сзади, а двое других встали по бокам и схватили ее за запястья.
— В чем дело? — спросила удивленная Наташа. — Что вам нужно?
— Служба безопасности, — ответил ей человек, стоявший сзади, — не двигаться.
Из окна автомобиля Марс видел, что глаза Наташи расширились от ужаса, пока она слушала то, что ей говорил его сотрудник. Марс был доволен, видя, как напугана Наташа; он всегда любил наблюдать за тем, что страх делает с людьми, словно это зрелище придавало ему сил.
Сотрудники отвели Наташу к поджидавшей их «Чайке» и втолкнули в машину, на заднее сиденье, на котором сидел Марс; туда же сел один из оперативников, так что Наташа оказалась зажатой между двумя мужчинами; остальные разместились впереди. Машина поехала в сторону Лефортово.
— Марс! — воскликнула Наташа, увидев, кто сидит рядом с ней. — Зачем же такая пышность? Что за театральные эффекты? И куда вы меня везете?
— В Лефортово, в тюрьму.
«Интересно, — подумал Марс, — как при слове „тюрьма“ исказилось от страха лицо этой женщины. Люди боятся по-разному, но все равно, есть нечто общее, объединяющее их всех».
— Ты плохо себя ведешь, Наташа, — голосом недовольного учителя сказал Марс. — Я тобой недоволен.
— Кто дал вам право говорить со мной таким тоном? — возмутилась Наташа, — Вы не мой отец, чтобы учить меня уму-разуму.
Марс размахнулся и наотмашь ударил Наташу по лицу.
— Вот мое право!
— Скотина!
— Если я скотина, то и ты тоже, — заявил Марс. Он наблюдал, как из рассеченной от удара скулы Наташи струйкой стекает по лицу кровь. Лицо Наташи раскраснелось, и, как ни удивительно, ей это шло. — Тебе позволялось многое, но, дорогуша, следует соблюдать правила игры. Государство требует послушания от своих граждан, и от тебя, и от меня. Если в один прекрасный день я окажусь в такой же ситуации, как ты сейчас, меня тоже отвезут в Лефортово.
— Да что за вздор вы говорите! Вы и я — это ночь и день, нечего нас равнять. Вы работник службы безопасности. А, вы удивлены и не понимаете, откуда я это знаю? От Виктора Шевченко, но вот откуда это стало известно ему, узнику или подопытному кролику, ума не приложу. Разумеется, вы не сообщили ему о том, где работаете. Вы слишком осторожны для того, чтобы выдать себя! Надеялись стать для него эдаким добрым дядюшкой? «Ах, мой дорогой, доверься мне, скажи мне всю правду...» Вот ваш стиль! Но Виктор вас сразу раскусил, и меня вы не обманули. От вас за версту несет тайной полицией. Как бы вы ни старались скрыть свою принадлежность к секретной организации России, вам никогда не удастся это сделать. Все вы одинаковы, подлые и лицемерные!
— Лучше остановись, дорогуша! Как я подозреваю, ты еще не излечилась от своей самоуверенности и надеешься, что твой ангел-хранитель защитит тебя сейчас точно так же, как тогда в Америке, помнишь? Ты поставила в дурацкое положение не только себя, но и наших людей. Повторяю, если ты надеешься на этот раз выйти сухой из воды, забудь свои надежды. И Бог не защитит тебя! Я поставлю на место твоего ангела-хранителя; он, может быть, пока и не подозревает об этом, но скоро ему придется оставить свой высокий пост, и, чем выше он сидит, тем больнее ему будет падать вниз. А падать очень неприятно и больно.
Черная «Чайка» подъехала к следственному изолятору Лефортовской тюрьмы. Кабинет для допроса находился на третьем этаже; туда и отвели Наташу. За старым, видавшим виды деревянным письменным столом сидел Марс Волков, перед ним на столе лежала раскрытая папка. В кабинете было два деревянных стула; на одном сидел Марс, а на другой села Наташа.
— Встать! — прозвучала команда.
— Что? — не поняла Наташа.
— Я сказал: встать! — заорал Марс так громко, что Наташа испуганно вскочила. — Без разрешения садиться не смей!
— Говнюк! — сказала Наташа и снова села.
— Есть хочешь? — спросил Марс, углубившись в бумаги, лежавшие перед ним, и не обращая внимания на Наташу.
— А почему вы не в форме, полковник? — не ответив на вопрос, спросила актриса. — Вам она очень пойдет.
Марс обвел что-то ручкой в тексте, который читал, и, перевернув страницу, потребовал:
— Расскажи о своих отношениях с Валерием Бондаренко?
— Валерий мой брат.
Марс оторвался от бумаг и удивленно посмотрел на Наташу.
— Твой брат?
— Разве я сказала «мой брат»? Нет, я хотела сказать «мой любовник».
— Так брат или любовник? — нахмурился Марс.
— И то, и другое.
Марс отложил в сторону ручку, сложил руки на груди, одну поверх другой. Наташа, как часто случается с людьми, чья жизнь находится в опасности, видела и запоминала малейшие мелочи; вот и сейчас она обратила внимание на неестественно маленькие уши своего мучителя и подумала о том, что они делают его похожим не на киногероя, а на противное злое животное.
— Наташа, от того, как ты будешь отвечать на мои вопросы, зависит многое.
— Что многое?
Марс улыбнулся.
— Если бы ты была не здесь, а на свободе, то твой выбор был бы именно таким. Но, пока ты находишься в этом заведении, ты должна отвечать на вопросы, которые тебе задают. И, поверь мне, в моем распоряжении есть разные методы, чтобы заставить тебя заговорить, в том числе и неприятные.
— Неужели вы до сих пор применяете здесь пытки, а как же хваленая свобода и демократия?
— Зачем ты усложняешь свое и без того незавидное положение?
— Я делаю то, что вынуждена делать.
— Я хорошо вижу твои глаза, Наташа, и в них — страх.
— Да, я боюсь, и очень боюсь, но страх не может изменить мои взгляды на жизнь и на людей.
Марс долго изучал лицо Наташи, потом спросил:
— Какие отношения между тобой и Валерием Бондаренко?
— Он мой брат или любовник, или брат и любовник одновременно.
Марс перевернул страницу.
— А какие отношения связывают тебя и Виктора Шевченко?
— О, на этот вопрос я могу сразу дать точный ответ. Я продолбила ему все мозги.
— Грубость тебе не идет, Наташа.
— Откуда вдруг такая щепетильность, господин Волков?
— Это ты достала сверхсекретные документы и передала их космонавту?
— Я актриса, а не шпионка.
— Наташа, ты знаешь, какое бывает наказание за шпионаж?
— Если меня собираются держать в этой дерьмовой тюрьме, то лучше мне умереть, чем гнить здесь.
Марс кивнул:
— Что ж, хорошо, я сделал для тебя все, что мог.
— Я в этом не сомневаюсь.
Марс нажал на кнопку звонка, находившуюся где-то под крышкой письменного стола.
— Скажите ему, пусть приходит, — произнес Марс в пространство.
Сердце Наташи сжалось от ужаса.
Открылась дверь. Наташа повернула голову, чтобы посмотреть на вошедшего, и увидела невысокого человека с крайне неприятным лицом. Человек этот направлялся к ней, а в руках у него был шприц.
— Нет! — закричала Наташа.
Игла вонзилась в руку, впрыснув внутрь какую-то жидкость, и мгновение спустя неприятный холод сковал тело женщины, заморозив каждую ее клеточку, мозг заволокло туманом, а сердце болезненно сжалось в ожидании побоев.
* * *
— Кунио Миситы нет дома, — сказал Йен Ясувара, кладя трубку телефона.
— Возможно, вы подстроили все так, что в данный момент его не оказалось дома, — Большой Эзу был явно недоволен.
— О, нет, нет. — Йен бросил боязливый взгляд в сторону Кои. — Мы отыщем Миситу. Почему бы не попробовать поискать его в Кайдзине?
Эзу и Кои знали, что имел в виду адвокат под словом «Кайдзин». «Кайдзин ни кисуру» был самым дорогим в Токио чайным заведением. Чайная работала вечером и ночью и по сути являлась акачочином, но сохраняла свое название из соображений респектабельности, прикрывалась им, как щитом, хотя в переводе «кайдзин ни кисуру» означало «сжечь дотла», «превратиться в пепел», то есть вещи, ни имевшие ничего общего с церемонией распития чая.
Серый «Мерседес» резко развернулся и поехал в район Симбаси, где находилась чайная. Подобно всем закрытым и дорогим столичным клубам, она имела на редкость неприметный вид. Единственное, что как-то привлекало к ней внимание, была огромная дверь, сколоченная из массивных досок, сделанных из дерева киоки и скрепленных между собой железными гвоздями ручной ковки. Дверь, несмотря на свой почтенный возраст, сверкала, как новенькая, благодаря постоянному тщательному уходу. Ходили слухи, что эта дверь была изготовлена специально для замка, принадлежавшего основателю династии сегунов Иэясу Токугаве, но насколько подобное утверждение соответствовало действительности, никто не знал. Для страны, чья история жила в устных преданиях, такое положение вещей было естественным; японские школьники никогда не допытывались, что есть правда, а что — вымысел в преданиях старины.
У каменных ступеней, ведущих к двери, росли два кипариса, подстриженных необычным способом и имевших причудливые, фантастические очертания, напоминающие сказочных животных. Недалеко от двери в стену был вделан звонок, но, если случайный любопытный прохожий решил бы позвонить, то дверь осталась бы закрытой: войти в заведение могли только его члены, и новичок, если хотел попасть в клуб, должен был прийти в сопровождении одного из членов клуба.
Йен Ясувара в сопровождении Большого Эзу и Кои поднялся по каменным ступеням и позвонил. Израненную часть лица адвокат прикрыл носовым платком. Когда, спустя долгое время, тяжелая дверь отворилась, из темноты донесся голос:
— Добро пожаловать, господин Ясувара. С вами два гостя?
Йен кивнул, пробормотав что-то нечленораздельное, и переступил порог. «Гости» последовали за адвокатом.
Внутри чайной стояла абсолютная тишина, можно было подумать, что находишься в пустой церкви. Помещение освещалось скупо; на сложенных из старых камней стенах висели антикварные свитки, на которых были изображены в основном пейзажи древнего Китая, а не Японии. Простота отделки холла контрастировала с откровенной роскошью убранства внутренних комнат. Длинные, обитые кожей диваны с удобно изогнутыми спинками, просторные бархатные кресла, в которых свободно поместились бы двое людей, роскошные паркетные полы, покрытые звериными шкурами, — все предназначалось для комфорта и отдыха тех, кто имел доступ в клуб.
— Господин Мисита ждет нас, — сказал Йен Ясувара крупному, крепко сбитому охраннику со шрамом на мочке уха.
Охранник перевел взгляд с адвоката на его спутников, затем обратно и поклонился.
— Прошу сюда, — сделав указующий жест рукой, обратился он к посетителям. — Господин Мисита в Зеленой комнате.
Помещения в Кайдзине имели особые названия в зависимости от своего интерьера или места, где они находились. Зеленая комната была оформлена в стиле традиционной чайной и выходила окнами в небольшой ухоженный сад. Сад со всех сторон окружали стены, но из-за того, что деревья располагались ярусами друг над другом, из окон стены были не видны; создавалось полное впечатление присутствия в сельской местности — риокане.
Йен, Большой Эзу и Кои прошли по просторному холлу с блестящими полированными паркетными полами; стены, окрашенные в коричневато-бежевый цвет неровными по густоте мазками, создавали иллюзию ветхости и походили на стены старинной усадьбы.
Кои приметила, что они миновали семь фусуми — раздвижных стенок-дверей, решетчатые каркасы которых, сделанные из ясеня, были оклеены плотной рисовой бумагой. Все двери оказались закрытыми, Кои даже на пару секунд останавливалась возле каждой фусуми и дотрагивалась кончиками пальцев до бумаги в надежде почувствовать хотя бы слабую вибрацию от разговора или движения людей, но напрасно. Значит, в комнатах никого не было? Кои охватило беспокойство: все ли в порядке? Она не могла понять, почему, но беспокоилась все больше и больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87