- Ну, пора начинать.
- Минутку, - Горчев поднялся, снял пиджак, повесил на ветку, развязал галстук, расстегнул воротник.
- Это как понимать? - фыркнул Лабу. - Вы хотите драться или купаться?
- Видите ли, рано утром трудно заменить разорванную одежду, - ответил он, и Лабу, естественно, согласился.
- Не удивляйтесь моему нетерпению, - прибавил он растроганно и мечтательно, словно пожилая дама, вспоминающая свадебное путешествие в Венецию. - Я не дрался вот уже пятнадцать лет.
- Может, вы немного потренируетесь? Пятнадцать лет - срок приличный.
- Если вы не собираетесь снимать туфли, начнем! - воинственно взревел Лабу.
- Пожалуйста, и еще…
Он не успел договорить. Лабу в прямом смысле припечатал конец фразы к его зубам и так мощно, что Горчев полетел по красивой дуге в бассейн. Он вынырнул - точь-в-точь раздосадованный, взбешенный Нептун с картины старого мастера.
Классический, образцовый удар! Проблематичный зять встряхнулся, в голове у него гудело.
- Ну, - в нетерпении взывал противник, - сколько вы еще намерены купаться?
Горчев попытался вылезти и тут получил вторую затрещину; он снова на время исчез под водой, успев, как ныряльщик, набрать побольше воздуха.
Прежде чем его настиг третий удар, ему удалось выскочить из бассейна. Взошла луна и осветила фигуры противников.
- Поздравляю, - улыбнулся Горчев. - У вас хороший удар. Но это ведь только разминка.
- А что вы на это скажете?
Лабу провел ошеломительный хук, но с меньшим успехом, Горчев ухватил его за кисть и ловко повернул: достойный хозяин виллы поневоле свершил тур вальса и, после прямого левого, в свою очередь свалился в бассейн, где оставался, впрочем, недолго; кандидат в родственники его тотчас выудил, врезал два боковых и снова погрузил. Этот кунштюк повторился несколько раз, и со стороны казалось, будто деревенская прачка старательно полощет белье. Горчев трудился на совесть, пока нацеленная нога Лабу не угодила ему в лица; он зашатался и опрокинул плетеную мебель. После короткой рукопашной оба приятеля, сцепившись, покатились среди обломков садового реквизита.
Камердинер Андре своими бакенбардами и лакейскими манерами скорее напоминал знаменитого актера в роли камердинера. Он проснулся от шума в саду и решил спуститься. Поспешно и тщательно оделся - даже землетрясение не заставило бы его изменить хорошему тону - и поторопился в сад.
Битва продолжалась почти в полной тьме - луна тем временем успела скрыться за облаками. Партнеры убедились в обоюдной ловкости и силе, один стиснул шею другого: они катались по траве, и розы «Ля Франс», словно потеряв всякую надежду на жизнерадостный исход, осыпали их лепестками.
Горчев крепко сжал горло противника, его кулак дважды встретил рот и нос Лабу и нацелился было на левый глаз, но третьего контакта не случилось: Лабу вполне удачно заехал ему коленом в живот, Горчев опрокинулся в маленькое искусственное озеро, где дремали лотосы, и по шею погрузился в водоросли. Быстро выбравшись на лужайку, он двинул ногой в середину приближающегося силуэта и, когда силуэт, согнувшись, застонал, провел хороший апперкот. Нечто рухнуло в грядку живописных гарлемских тюльпанов и затихло.
- Ну, знаете, - послышался голос Лабу, - это никуда не годится! Что вы натворили с моим слугой?
- Откуда, черт побери, я мог видеть!.. Андре, который очень не вовремя появился на поле боя, недвижно лежал среди тюльпанов. Он зашевелился, пытаясь встать, но видно было, что он не способен поднять ни рук, ни ног.
- Хватит, я думаю. - предложил Горчев. Оба, тяжело дыша, смотрели друг на друга.
Светало. Неторопливо, крупными каплями капала с них вода. Горчев взял пиджак, соломенную шляпу, вставил в глаз пресловутый монокль, и, поскольку второй глаз был обведен черным кругом вследствие удара Лабу, казалось, будто он надел очки.
- Одно удовольствие с вами драться.
- Вот стану вашим зятем, тогда сможем драться сколько угодно, - заманчиво предложил Горчев основательно избитому будущему тестю.
- Мне и в кошмарном сне не приснится выдать дочь за такого задиру, а главное - сопляка.
- В мои годы вы были не старше меня.
- Но я прошел школу жизни… И между прочим, не на Ривьере, а в иностранном легионе.
- Вы придаете этому значение?
- Знаете что, - язвительно заметил Лабу, - вступайте-ка в иностранный легион, а когда срок службы кончится, я не стану препятствовать вашему порыву.
Горчев помолчал.
- Ну? - съехидничал Лабу. - Такого оборота не ожидали?
- Я удивляюсь скромности ваших требований. О чем говорить? Сегодня и запишусь.
- Хвастун вы все-таки.
- А вы - чванный петух. - Горчев сердито зашагал к воротам, споткнулся в темноте о ведро с известью и совсем рассвирепел.
- Бахвал! - крикнул на прощанье Лабу.
- Простите, не расслышал.
- Трепло!
Горчев схватил торчавшую из ведра солидную кисть и со всей возможной в темноте быстротой поспешил по извилистой дорожке обратно. Когда обозначилась тень оскорбителя, он без промедления ткнул кистью, разукрасив его физиономию известкой, затем принялся дубасить деревяшкой кисти, пока тот не свалился в бассейн. Обидчик выплыл, закашлялся, в горле у него клокотало; мститель бацнул его еще разок по голове:
- Кто я? Трепло? Ну, отвечай!
- Полно вам его выспрашивать, - послышался голос Лабу. - Лакей действительно не знает, кто вы.
Андре, оглушенный, повис на перилах бассейна, словно марионетка из кукольного театра после представления.
- Чтоб его! Вечно суется куда не просят! - проворчал Горчев.
- А теперь, приятель, вам лучше удалиться домой, пока слуги не проснулись.
- Я иду не домой, а в легион.
- К чему хорохориться? Думаете произвести на меня впечатление? Впрочем, дело ваше, в легион так в легион. - Он легко вскинул Андре на плечо и пошел к дому.
Горчев вне себя от злости стремглав помчался прочь.
Немедленно в легион!
3
Как сумасшедший, несся Горчев в своем автомобиле к первой попавшейся казарме.
Сбил караульную будку, дал задний ход, что едва не стоило жизни часовому. Хотели уже трубить сигнал тревоги - моторизованный штатский штурмует казарму! - когда, наконец, автомобиль остановился у ворот.
Водителя в насквозь мокром смокинге отвели в рекрутское бюро, где он предстал перед усталым инспекционным офицером.
- Фамилия?
- Иван Горчев.
- Хотите поступить в легион?
- Да.
- Имеете состояние?
- Вероятно, тысяч сто франков, правда, они, должно быть, подмокли после ночных спортивных упражнений.
Лейтенант внимательно взглянул на избитого, растрепанного, но тем не менее привлекательного юношу.
- Что побуждает вас при капитале в сто тысяч вступать в легион?
- Любовь.
Офицер серьезно кивнул. Слово, над которым в наше время столь насмехаются, для француза всегда исполнено пафоса и достоинства.
Когда Горчев подписал рекрутский бланк и отдал свои бумаги, офицер вручил ему удостоверение:
- Это железнодорожный билет, а также ваше удостоверение личности для предъявления в Марселе. Теперь вы солдат и, согласно приказу, должны отправиться к месту назначения послеполуденным поездом. Явитесь в форт Сен-Жан. В случае неявки будет отдан приказ в розыск и вас постигнет суровое наказание. Ваш отъезд будет проконтролирован, так что на вокзале предъявите это удостоверение. Ясно?
- Ясно, господин лейтенант.
- Подписав договор, вы стали солдатом французской колониальной армии. Теперь вы подлежите санкции военного трибунала, и вас могут приговорить даже к смертной казни. Будете служить под знаменем всемирно известного легиона. Выполняйте свой долг, как подобает мужчине. Желаю удачи, друг мой.
Офицер протянул руку. Минутой позже Горчев вновь стоял перед воротами, пытаясь развернуть автомобиль. Он крутанул руль вбок, дал газ, забыв при этом, что оставил включенным задний ход, и врезался в рекламный щит. Наконец ему удалось переключить машину на передний ход, и он дерзкой дугой взлетел на противоположный тротуар, а потом уже прямиком направился к берегу моря…

Глава четвертая
1
"Достоуважаемый господин Лабу! Судя по вашему отменному хуку, вы - джентльмен, в чем я, собственно, и не сомневался. После вчерашнего дружеского обмена любезностями вы обещали мне руку вашей дочери по окончании моей службы в иностранном легионе.
Разрешите сообщить, что с сегодняшнего дня я солдат легиона, о чем свидетельствует удостоверение за номером А 1172/27/1936. Когда вы прочтете эти строки, я буду уже в Марселе - форт Сен-Жан.
Исходя из того, что не только хук, но и ваш оригинальный апперкот подтверждает вашу репутацию совершенного джентльмена, я не сомневаюсь, что вы не просватаете вашу дочь за кого-либо, пока я не объявлюсь самолично по окончании службы или пока сообщение о моей героической гибели (на что, заметьте, надежды мало) не освободит вас от взятого на себя обязательства.
Прошу поставить Аннет в известность о нашем уговоре и заканчиваю письмо упованием на скорейшее выздоровление вашего камердинера Андре.
Всецело преданный вам Иван Горчев".
Генерал еще не снял со лба черной повязки. С озабоченным видом он слушал - Лабу читал письмо вслух; дело происходило на вилле Лабу после знаменательной ночи.
Наступило молчание.
- Ты действительно сказал, что отдашь ему Аннет в жены, если он вступит в легион? - наконец спросил генерал.
- Допустим. И ты веришь, будто я выдам Аннет за какого-то бродягу, только потому, что он не понимает шуток?
- А чем он тебе так уж не угодил? Он вроде бы не сделал ничего предосудительного.
- Ты его защищаешь?
- Пока что он защитил меня. Против двух гангстеров.
Генерал прошелся взад и вперед по комнате. Его молчание раздражало Лабу:
- Прошу тебя, выскажись яснее. Какого ты мнения обо всей этой истории?
- Гюстав, мы с тобой друзья уже двадцать лет… Позволь мне оставить свое мнение при себе.
- Я требую, чтобы ты откровенно все сказал.
- Это меняет дело. Итак: молодой человек, веселый, полный сил и как будто не без денег, по твоей милости вступил в легион.
- Откуда мне было знать, что он сумасшедший?
- Зато тебе хорошо известно, что такое легион.
- Слушай, - Лабу побледнел, но симулировал равнодушие, - ты принимаешь это дело чересчур близко к сердцу. - Он позвонил и нервно бросил вошедшему камердинеру: - Коньяку, Андре!
Под глазом у Андре красовался багрово-лиловый кровоподтек, губы неровно распухли - на сей раз он напоминал ведущего актера, удачно загримированного под Квазимодо. Андре наполнил рюмки и удалился с характерной миной лакея, где всегда можно распознать некоторое презрение, известную степень ущемленного самолюбия и несколько драматизированное превосходство над хозяином.
Лабу поднял рюмку, но генерал не стал чокаться.
- Я должен знать, что ты думаешь об этом деле, Гюстав. Боюсь, наши мнения насчет данного тобой слова расходятся.
Лабу вскочил.
- Андре! Велите Паркеру подать машину!
- Что ты решил предпринять?
- Едем его искать. Составь мне компанию. Может, еще не поздно!
- В холле ожидает какой-то господин, - доложил Андре.
- Никого не принимаю. И вообще, меня нет дома. Пошли! Выйдем другим ходом.
И они поспешили на поиски Горчева. Найти любой ценой! Хоть из-под земли!
Андре прошел в холл:
- Месье Лабу не находится в доме, - сообщил он посетителю. - Что передать, кто его спрашивает?
- Иван Горчев.
2
- Месье Лабу очень сожалеет, что не находится в доме.
- Дядюшка Андре, в доме не находятся, в доме живут.
- Месье Лабу не находит изъянов в моей манере выражаться.
- Находить-то находит, только вам об этом не говорит. Доложите-ка обо мне мадемуазель Лабу, - небрежно добавил Горчев, откусил кончик сигары и выплюнул; объект пролетел в миллиметре от головы Андре - лакей даже вздрогнул.
- Мадемуазель в такое время не принимает, - пробормотал он в замешательстве.
- Слушай хорошенько, Андре: я не люблю ждать, не выношу прекословии, давай, батюшка, делай, что велено, а то поколочу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27