Но Чемберс, черт бы его побрал, не верит, что бывают такие незначительные проступки, как неосторожность!
– Спасибо.
Обри бегло просмотрел папку Фраскати. Несоответствия в выводах об отказе электросистемы, характер повреждения фюзеляжа, наличие остатков взрывчатого вещества – настойчивые, почти маниакальные указания Фраскати на то, что это, должно быть, была какая-то разновидность бомбы. Затем уход из ФАУ, беспрерывные выступления по телевидению и в печати, не прекращающиеся заявления. Официальная версия и опровержения ФАУ, бессильная ярость Фраскати, его хлесткие обвинения. Растущее равнодушие публики. Молчание в конце...
– Не хотите посмотреть одно его интервью, где он приводит свои соображения? – прервал его размышления Годвин.
– Что? О, нет... возможно, потом, Тони.
– Если Фраскати был прав, – заметил Чемберс, – тогда они уничтожили полный пассажиров самолет, лишь бы доказать, что ДПЛА исправно действует.
– Я это знаю! – взорвался Обри. Папка в руках ходила ходуном, шея напряглась. – Я... это знаю, Чемберс. Я еще не совсем выжил из ума. Я... – Зазвонил телефон. Он выхватил у Эванса трубку. – Обри!
– Это Питер Шелли, Кеннет.
– Да?
– Мэллори докладывает, что за ним слежка. Тут, конечно, ничего не поделаешь, по я думал, что стоит поставить тебя в известность.
– Благодарю, Питер. Он что-нибудь сказал?
– Ничего.
– Спасибо. – Он вернул трубку, и тут сердито зазвонил внутренний телефон, будто нетерпеливо ждавший окончания разговора. Ответил Годвин.
– Пошли его наверх, Билл. Да, сэр Кеннет распишется лично, – он угрюмо взглянул на Обри. Чемберс хищно потирал руки. Вздохнув, Обри попытался снова сосредоточиться на папке Фраскати.
Дальше молчание. Фраскати пропал из виду и появился вновь, найдя свою смерть. Обри вздрогнул.
Вошел связной мотоциклист из министерства обороны в лоснящейся от дождя коже. Обри расписался, потом, как ему показалось, сделав огромное усилие над собой, вскрыл портфель. Дверь за связным захлопнулась. Один Чемберс подвинулся ближе, но краем глаза Обри увидел, что Годвин своей ручищей дает тому знать, чтобы не лез, иуда не надо. Обри неловко развернул жесткий лист с шапкой наверху. Аккуратный твердый почерк Джайлза. Старомодная авторучка. На одном листе описание совещания, на другом – список присутствующих. Джеймс Мелстед. Помечен звездочкой, будто Джайлз тоже считал его виновным! Пояснительная заметка. С министерством торговли и промышленности консультировались по поводу возможных последствий аннулирования проекта ДПЛА для «Рид электроникс» Мелстед сообщил подробности, касающиеся других сделок, заказов, экспорта... прогнозы неважные. Мелстед возражал против аннулирования, но он был посторонним. Безоговорочный отказ Пентагона предвосхищал решение министерства обороны.
Джеймс Мелстед. Значит, присутствовал...
...Время завершения совещания. Джеймсу, должно быть, пришлось поторопиться, чтобы не опоздать к ленчу с Маланом в клубе выпускников Оксфорда и Кембриджа. Обри потер рукой вспотевший лоб.
– Сэр?
– Что? Ах, да, возьмите, – спохватился он, передавая записки Джайлза Годвину.
Оксфорд-стрит с ее автобусами и такси, с распавшимися частями зонтичного дракона заволокло дождем. Джеймс, какого черта ты не мог помолчать? Ради Бога, зачем нужно было выбалтывать все такому, как Малан – алмазному брокеру, имеющему дело с Москвой? Массивная фигура Малана под жарким, словно покрытым эмалью, калифорнийским небом на похоронах Алана. Она отчетливо стояла перед глазами, источая власть и угрозу. Боже, это была одна из самых поганых поездок в жизни Обри! Друзья, привязанности, семейные связи – все оборачивалось против пего. С кем в итоге он воевал? Со всеми, включая Джеймса Мелстеда?
– Что... что будем делать дальше, сэр? – поинтересовался Годвин. На лице ни тени злорадства, наоборот, выражение печали и стыда. Даже Чемберсом, казалось, овладело безразличие.
– Что делать? – отозвался Обри. – Делать. Разве непонятно? Я обязан лично поговорить с Джеймсом Мелстедом в несбыточной надежде, что если он, как вы намекаете, действительно виновен в чудовищной неосторожности, то признается во всем. И вы трое благополучно решите свою загадку. А вот для Хайда и моей племянницы выйти из положения будет не так легко!
– Улики могли бы его удержать, – тихо сказал Годвин.
– Но они же недостаточно убедительны! – закричал Обри.
Такая вспышка эмоций смутила Эванса. Годвин принял ее как должное.
– Да, сэр, – пробормотал он.
– А я тем временем должен обвинить Джеймса Мелстеда в разглашении содержания совершенно секретного совещания в министерстве обороны. Он, несомненно, подтвердит справедливость обвинения и зальет слезами свой носовой платок!
Мир его личной жизни и профессиональные обязанности переплелись в один запутанный клубок. Он понимал, что Джеймс Мелстед был первым шагом на единственном открывавшимся перед ним пути. Но разве не ради этого на него возлагалось тяжкое бремя ответственности? Старое немощное тело наливалось энергией. Он ничуть не страшился встречи с Мелстедом. Смущало переплетение чувства долга и дружеской привязанности. Но он обязан отыскать свидетельства того, что Малан через «Шапиро электрикс» поставил ДПЛА с системой управления и другим оборудованием Харрелу и его банде убийц, называвших себя «саквояжниками».
Он обязан предоставить доказательства преступной неосторожности Джеймса Мелстеда и заслуживающего наказания злодейского преступления Малана.
– Позвоните домой сэру Джеймсу, прокашлявшись, приказал он. – Скажите, что мне нужно срочно с ним поговорить... если необходимо, договоритесь о ленче.
По Оксфорд-стрит ползли такси, при каждой остановке окрашивая в рубиновый цвет мокрый асфальт. По стеклу ползли холодные капли дождя. Голова раскалывалась от нетерпения и страха. Руки все сильнее сжимали изогнутую рукоять трости.
* * *
Момент был упущен еще до того, как он тронул ручку дверцы. Кэтрин, до смерти напуганная, увидев мужчину, встала, как вкопанная, зажав рукой рот, чтобы не крикнуть. Хайду было видно, что тот, опомнившись от удивления, направился к ней. Возможность упущена. Он лихорадочно искал другие варианты. Левая рука, державшая дверную ручку, медленно разжималась.
Грохот опрокинутого мусорного бака, пронзительный визг испуганного кота, мелькнувшее в сторону проулка черно-белое пятно. В воздух взметнулась рука с пистолетом и исчезла в тени. Другой рукой мужчина достал книжечку удостоверения. Хайду был слышен голос, но слов не разобрать.
Момент упущен. Брось ее.
Эта мысль не была неожиданной. Щеки тряслись, тело тяжело обвисло на сиденье. В глазах расплывалось. Проморгавшись, увидел блестевшие в лунном свете коротко стриженные светлые волосы Кэтрин, повернутое в сторону лицо. Стекло в машине запотело. Надо смываться. Здесь конченое дело. Она трясла головой, пожимала плечами. Напряженная поза, но ей удалось сохранить плавность движений и жестов, что могло ослабить подозрительность собеседника. Когда он последний раз видел снимок – высокомерное ухоженное лицо с, длинными темными волосами? Смывайся... не обманывай себя, что она сможет его провести...
Он с силой прижимал пистолет к бедру, вдавливая металл в тело, чтобы унять дрожь в руках. Смывайся, черт побери!
Мужчина продолжал разговор. Она отрывочно отвечала. Она даже закурила, выпуская дым, будто актриса. Мужчина поднес к голове кончики пальцев, очевидно прижимая наушник радиотелефона. Кивая, говорил в пиджак. Она смотрела на него, слегка подергивая головой. Взгляд ее не останавливался на их машине. Она не знала, где Хайд; он мог прятаться в машине, пока ее не арестуют, потом уехать. Ему был известен адрес плавучего домика в Саусалито, так что она была ему не нужна. Неожиданно его бросило в жар. Если Фраскати оставил что-нибудь, то только в домике ее отца! Племянница Обри, озябнув, обнимала плечи руками, все больше теряя способность притворяться. Как только мужчина снова взглянет на нее, он начнет догадываться... он должен ее опознать. Хайд еще ниже сполз на сиденье, пистолет бесполезно раскачивался рядом с ручным тормозом, левой рукой он просто опирался о дверцу.
Мужчина закивал энергичнее, потом взглянул на женщину. Сиди... Теперь она могла заметить подозрение, мелькнувшее в глазах мужчины. Он взялся за ручку дверцы, не нажимая на нее, положил пистолет на ногу, поднял голову. Черт побери, она же племянница Обри!..
В дверях появилась тень, на мгновение замерла. Потом сердитый голос Сэма:
– Я тебе плачу не за перекуры, а за обслуживание посетителей и мытье посуды. Или ступай в зал, детка, пли ты больше здесь не работаешь!
От восхищения Хайда аж ударило в пот. Кэтрин, как вспугнутый кролик, дернулась к двери. Мужчина сделал движение, словно пытаясь ее удержать. Хайд нажал на ручку дверцы, почувствован, как в щель хлынул прохладный воздух.
Удостоверение.
– Полиция, – в замешательстве пробормотал мужчина.
– У вас к ней что-нибудь имеется?
– Я... лишь задал ей несколько вопросов, приятель Мы кое-кого разыскиваем...
– Ступай, в зал, девочка! – повторил Сэм. Хайд открыл дверцу пошире – теперь фигура сотрудника ЦРУ виделась будто в рамке – и прицелился в центр темного силуэта его груди. Глушители нет, надо учесть, но решение уже принято. Проклятая племянница Обри... Кэтрин кивнула, раздавила ногой сигарету и, тряхнув головой, зашла в дверь. Тень ее в коридоре становилась все меньше, пока не исчезла совсем. – Кого ищешь, приятель? – продолжал Сэм. – Ты из полиции нравов?
– Нет, расследую убийства.
– Тут никого не убивали... по крайней мере, сегодня вечером – пока еще, – заметил Сэм.
– О'кей. Слушай меня. Кто-нибудь, кого ты не знаешь, мужчина и женщина, придет к тебе вечером, мы в машине там, впереди. Ты дашь нам знать, а?
– О'кей. Вы их ждете?
– Может быть.
– Мужчина и женщина, так? Молодые, старые?
– Скорее молодые. Женщина одного роста с мужчиной. Он тощий, похож на оборванца. У нее длинные волосы, такая модная, понятно?
– Дремать не буду. Слушай, а почему я тебя не знаю?
– Новый наряд. Да и я новичок, – поворачиваясь, чтобы уйти, и макнув рукой, ответил сыщик. – Обязательно дай знать. Если мы их увидим, а ты нет, тебе не поздоровится. Понял?
– Само собой. Зачем нарываться на неприятности? – Сэм огляделся, передернул плечами и повернулся к двери.
Ночной ветерок приятно холодил лоб. Тень уходившего, увеличиваясь в размерах, постепенно исчезала по мере того, как тот приближался к Бродвею. Вновь засияли огни города, только над заливом было черно.
На этот раз женщина, да и он, уцелели только чудом. Они знают о клубе, стараясь здраво рассуждать, подумал он. Вероятно, знают и о плавучем домике: будут там ждать...
Она стояла в дверях, разъяренная, словно тигрица.
– Где тебя черти носили, ты, ублюдок?
Позади нее, с презрением глядя на него, стоял Сэм.
– Ждал в машине, – выкрутился он. – Тебе же ничего не грозило.
– Ты подонок! – крикнула она, дрожа от ярости.
– Если им известно о Сэме, им известно о твоем отце, – нажимал он, злясь на себя самого. – Они возьмут под наблюдение и плавучий домик. Понимаешь? Если я, черт возьми, еще нужен тебе, что будем делать дальше? Теперь думай ты!
11
Бремя преданности
Па кремлевской набережной выпавший за ночь снег под ногами прохожих превратился в жидкое месиво. Прябин шагал, пряча озябшее лицо, изо рта валил пар. Сзади следовали два прикрепленных к нему охранника. В конце-то концов они пока еще полагались ему по должности! Вызов в Москву не означал, что его ждет лишь понижение. Заместитель председателя, хотя и в общих чертах, но весьма положительно отозвался о его идее создания новой цепочки, пусть даже она родилась у него в голове в процессе отрывочных импровизаций. По телу пробегал озноб, скорее от чувства облегчения, чем от холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Спасибо.
Обри бегло просмотрел папку Фраскати. Несоответствия в выводах об отказе электросистемы, характер повреждения фюзеляжа, наличие остатков взрывчатого вещества – настойчивые, почти маниакальные указания Фраскати на то, что это, должно быть, была какая-то разновидность бомбы. Затем уход из ФАУ, беспрерывные выступления по телевидению и в печати, не прекращающиеся заявления. Официальная версия и опровержения ФАУ, бессильная ярость Фраскати, его хлесткие обвинения. Растущее равнодушие публики. Молчание в конце...
– Не хотите посмотреть одно его интервью, где он приводит свои соображения? – прервал его размышления Годвин.
– Что? О, нет... возможно, потом, Тони.
– Если Фраскати был прав, – заметил Чемберс, – тогда они уничтожили полный пассажиров самолет, лишь бы доказать, что ДПЛА исправно действует.
– Я это знаю! – взорвался Обри. Папка в руках ходила ходуном, шея напряглась. – Я... это знаю, Чемберс. Я еще не совсем выжил из ума. Я... – Зазвонил телефон. Он выхватил у Эванса трубку. – Обри!
– Это Питер Шелли, Кеннет.
– Да?
– Мэллори докладывает, что за ним слежка. Тут, конечно, ничего не поделаешь, по я думал, что стоит поставить тебя в известность.
– Благодарю, Питер. Он что-нибудь сказал?
– Ничего.
– Спасибо. – Он вернул трубку, и тут сердито зазвонил внутренний телефон, будто нетерпеливо ждавший окончания разговора. Ответил Годвин.
– Пошли его наверх, Билл. Да, сэр Кеннет распишется лично, – он угрюмо взглянул на Обри. Чемберс хищно потирал руки. Вздохнув, Обри попытался снова сосредоточиться на папке Фраскати.
Дальше молчание. Фраскати пропал из виду и появился вновь, найдя свою смерть. Обри вздрогнул.
Вошел связной мотоциклист из министерства обороны в лоснящейся от дождя коже. Обри расписался, потом, как ему показалось, сделав огромное усилие над собой, вскрыл портфель. Дверь за связным захлопнулась. Один Чемберс подвинулся ближе, но краем глаза Обри увидел, что Годвин своей ручищей дает тому знать, чтобы не лез, иуда не надо. Обри неловко развернул жесткий лист с шапкой наверху. Аккуратный твердый почерк Джайлза. Старомодная авторучка. На одном листе описание совещания, на другом – список присутствующих. Джеймс Мелстед. Помечен звездочкой, будто Джайлз тоже считал его виновным! Пояснительная заметка. С министерством торговли и промышленности консультировались по поводу возможных последствий аннулирования проекта ДПЛА для «Рид электроникс» Мелстед сообщил подробности, касающиеся других сделок, заказов, экспорта... прогнозы неважные. Мелстед возражал против аннулирования, но он был посторонним. Безоговорочный отказ Пентагона предвосхищал решение министерства обороны.
Джеймс Мелстед. Значит, присутствовал...
...Время завершения совещания. Джеймсу, должно быть, пришлось поторопиться, чтобы не опоздать к ленчу с Маланом в клубе выпускников Оксфорда и Кембриджа. Обри потер рукой вспотевший лоб.
– Сэр?
– Что? Ах, да, возьмите, – спохватился он, передавая записки Джайлза Годвину.
Оксфорд-стрит с ее автобусами и такси, с распавшимися частями зонтичного дракона заволокло дождем. Джеймс, какого черта ты не мог помолчать? Ради Бога, зачем нужно было выбалтывать все такому, как Малан – алмазному брокеру, имеющему дело с Москвой? Массивная фигура Малана под жарким, словно покрытым эмалью, калифорнийским небом на похоронах Алана. Она отчетливо стояла перед глазами, источая власть и угрозу. Боже, это была одна из самых поганых поездок в жизни Обри! Друзья, привязанности, семейные связи – все оборачивалось против пего. С кем в итоге он воевал? Со всеми, включая Джеймса Мелстеда?
– Что... что будем делать дальше, сэр? – поинтересовался Годвин. На лице ни тени злорадства, наоборот, выражение печали и стыда. Даже Чемберсом, казалось, овладело безразличие.
– Что делать? – отозвался Обри. – Делать. Разве непонятно? Я обязан лично поговорить с Джеймсом Мелстедом в несбыточной надежде, что если он, как вы намекаете, действительно виновен в чудовищной неосторожности, то признается во всем. И вы трое благополучно решите свою загадку. А вот для Хайда и моей племянницы выйти из положения будет не так легко!
– Улики могли бы его удержать, – тихо сказал Годвин.
– Но они же недостаточно убедительны! – закричал Обри.
Такая вспышка эмоций смутила Эванса. Годвин принял ее как должное.
– Да, сэр, – пробормотал он.
– А я тем временем должен обвинить Джеймса Мелстеда в разглашении содержания совершенно секретного совещания в министерстве обороны. Он, несомненно, подтвердит справедливость обвинения и зальет слезами свой носовой платок!
Мир его личной жизни и профессиональные обязанности переплелись в один запутанный клубок. Он понимал, что Джеймс Мелстед был первым шагом на единственном открывавшимся перед ним пути. Но разве не ради этого на него возлагалось тяжкое бремя ответственности? Старое немощное тело наливалось энергией. Он ничуть не страшился встречи с Мелстедом. Смущало переплетение чувства долга и дружеской привязанности. Но он обязан отыскать свидетельства того, что Малан через «Шапиро электрикс» поставил ДПЛА с системой управления и другим оборудованием Харрелу и его банде убийц, называвших себя «саквояжниками».
Он обязан предоставить доказательства преступной неосторожности Джеймса Мелстеда и заслуживающего наказания злодейского преступления Малана.
– Позвоните домой сэру Джеймсу, прокашлявшись, приказал он. – Скажите, что мне нужно срочно с ним поговорить... если необходимо, договоритесь о ленче.
По Оксфорд-стрит ползли такси, при каждой остановке окрашивая в рубиновый цвет мокрый асфальт. По стеклу ползли холодные капли дождя. Голова раскалывалась от нетерпения и страха. Руки все сильнее сжимали изогнутую рукоять трости.
* * *
Момент был упущен еще до того, как он тронул ручку дверцы. Кэтрин, до смерти напуганная, увидев мужчину, встала, как вкопанная, зажав рукой рот, чтобы не крикнуть. Хайду было видно, что тот, опомнившись от удивления, направился к ней. Возможность упущена. Он лихорадочно искал другие варианты. Левая рука, державшая дверную ручку, медленно разжималась.
Грохот опрокинутого мусорного бака, пронзительный визг испуганного кота, мелькнувшее в сторону проулка черно-белое пятно. В воздух взметнулась рука с пистолетом и исчезла в тени. Другой рукой мужчина достал книжечку удостоверения. Хайду был слышен голос, но слов не разобрать.
Момент упущен. Брось ее.
Эта мысль не была неожиданной. Щеки тряслись, тело тяжело обвисло на сиденье. В глазах расплывалось. Проморгавшись, увидел блестевшие в лунном свете коротко стриженные светлые волосы Кэтрин, повернутое в сторону лицо. Стекло в машине запотело. Надо смываться. Здесь конченое дело. Она трясла головой, пожимала плечами. Напряженная поза, но ей удалось сохранить плавность движений и жестов, что могло ослабить подозрительность собеседника. Когда он последний раз видел снимок – высокомерное ухоженное лицо с, длинными темными волосами? Смывайся... не обманывай себя, что она сможет его провести...
Он с силой прижимал пистолет к бедру, вдавливая металл в тело, чтобы унять дрожь в руках. Смывайся, черт побери!
Мужчина продолжал разговор. Она отрывочно отвечала. Она даже закурила, выпуская дым, будто актриса. Мужчина поднес к голове кончики пальцев, очевидно прижимая наушник радиотелефона. Кивая, говорил в пиджак. Она смотрела на него, слегка подергивая головой. Взгляд ее не останавливался на их машине. Она не знала, где Хайд; он мог прятаться в машине, пока ее не арестуют, потом уехать. Ему был известен адрес плавучего домика в Саусалито, так что она была ему не нужна. Неожиданно его бросило в жар. Если Фраскати оставил что-нибудь, то только в домике ее отца! Племянница Обри, озябнув, обнимала плечи руками, все больше теряя способность притворяться. Как только мужчина снова взглянет на нее, он начнет догадываться... он должен ее опознать. Хайд еще ниже сполз на сиденье, пистолет бесполезно раскачивался рядом с ручным тормозом, левой рукой он просто опирался о дверцу.
Мужчина закивал энергичнее, потом взглянул на женщину. Сиди... Теперь она могла заметить подозрение, мелькнувшее в глазах мужчины. Он взялся за ручку дверцы, не нажимая на нее, положил пистолет на ногу, поднял голову. Черт побери, она же племянница Обри!..
В дверях появилась тень, на мгновение замерла. Потом сердитый голос Сэма:
– Я тебе плачу не за перекуры, а за обслуживание посетителей и мытье посуды. Или ступай в зал, детка, пли ты больше здесь не работаешь!
От восхищения Хайда аж ударило в пот. Кэтрин, как вспугнутый кролик, дернулась к двери. Мужчина сделал движение, словно пытаясь ее удержать. Хайд нажал на ручку дверцы, почувствован, как в щель хлынул прохладный воздух.
Удостоверение.
– Полиция, – в замешательстве пробормотал мужчина.
– У вас к ней что-нибудь имеется?
– Я... лишь задал ей несколько вопросов, приятель Мы кое-кого разыскиваем...
– Ступай, в зал, девочка! – повторил Сэм. Хайд открыл дверцу пошире – теперь фигура сотрудника ЦРУ виделась будто в рамке – и прицелился в центр темного силуэта его груди. Глушители нет, надо учесть, но решение уже принято. Проклятая племянница Обри... Кэтрин кивнула, раздавила ногой сигарету и, тряхнув головой, зашла в дверь. Тень ее в коридоре становилась все меньше, пока не исчезла совсем. – Кого ищешь, приятель? – продолжал Сэм. – Ты из полиции нравов?
– Нет, расследую убийства.
– Тут никого не убивали... по крайней мере, сегодня вечером – пока еще, – заметил Сэм.
– О'кей. Слушай меня. Кто-нибудь, кого ты не знаешь, мужчина и женщина, придет к тебе вечером, мы в машине там, впереди. Ты дашь нам знать, а?
– О'кей. Вы их ждете?
– Может быть.
– Мужчина и женщина, так? Молодые, старые?
– Скорее молодые. Женщина одного роста с мужчиной. Он тощий, похож на оборванца. У нее длинные волосы, такая модная, понятно?
– Дремать не буду. Слушай, а почему я тебя не знаю?
– Новый наряд. Да и я новичок, – поворачиваясь, чтобы уйти, и макнув рукой, ответил сыщик. – Обязательно дай знать. Если мы их увидим, а ты нет, тебе не поздоровится. Понял?
– Само собой. Зачем нарываться на неприятности? – Сэм огляделся, передернул плечами и повернулся к двери.
Ночной ветерок приятно холодил лоб. Тень уходившего, увеличиваясь в размерах, постепенно исчезала по мере того, как тот приближался к Бродвею. Вновь засияли огни города, только над заливом было черно.
На этот раз женщина, да и он, уцелели только чудом. Они знают о клубе, стараясь здраво рассуждать, подумал он. Вероятно, знают и о плавучем домике: будут там ждать...
Она стояла в дверях, разъяренная, словно тигрица.
– Где тебя черти носили, ты, ублюдок?
Позади нее, с презрением глядя на него, стоял Сэм.
– Ждал в машине, – выкрутился он. – Тебе же ничего не грозило.
– Ты подонок! – крикнула она, дрожа от ярости.
– Если им известно о Сэме, им известно о твоем отце, – нажимал он, злясь на себя самого. – Они возьмут под наблюдение и плавучий домик. Понимаешь? Если я, черт возьми, еще нужен тебе, что будем делать дальше? Теперь думай ты!
11
Бремя преданности
Па кремлевской набережной выпавший за ночь снег под ногами прохожих превратился в жидкое месиво. Прябин шагал, пряча озябшее лицо, изо рта валил пар. Сзади следовали два прикрепленных к нему охранника. В конце-то концов они пока еще полагались ему по должности! Вызов в Москву не означал, что его ждет лишь понижение. Заместитель председателя, хотя и в общих чертах, но весьма положительно отозвался о его идее создания новой цепочки, пусть даже она родилась у него в голове в процессе отрывочных импровизаций. По телу пробегал озноб, скорее от чувства облегчения, чем от холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75