Но воздержался задавать вопросы, мудро решив,
что по ходу событий поймет, разберется...
Еще через две недели появился Владик Сидельников. Встретились тепло,
потискали друг друга.
- Ты все такой же амбал, - улыбнулся Перфильев.
- Уменьшаться в росте и размерах - не выгодно: весь гардероб и всю
обувь менять надо, а нынче это дорого.
Минут пятнадцать поболтали о том о сем, повспоминали, затем
Сидельников спросил:
- Дядька сказал, на работу меня приглашаешь? Расскажи в двух словах,
куда. Кем - я уже понял. Стрелять придется?
- Не думаю.
- Слава Богу... Слушаю тебя, Паша.
- Подробности тебе не нужны. А вот о структурах. Представь себе
многоэтажное здание, где каждый этаж - самостоятельная единица. Ты и
будешь возглавлять, скажем, свой этаж, допустим первый. И не подконтролен
никому, кроме Василия Кирилловича. Но так или иначе деятельность твоего
этажа перетекает на тот, который выше. Последующие работают также
автономно. И результат также идет вверх. Вплоть до предпоследнего, где все
складывается в сумму, которая поступает ко мне, руководителю, на самый
верх. Я не вникаю в работу каждого из этажей, мне это не нужно и не
интересно. Мне бы это только мешало... Понял?
Сидельников кивнул.
- Я даже не буду знать, если тебя уволят за плохую работу, -
подмигнул Перфильев. - Для наглядности и такой пример: представь, что я
хозяин большого пятизвездочного отеля.
- А я вышибала? - засмеялся Сидельников.
- Не перебивай, вникай... И кабинет мой где-то под самыми небесами, а
далеко-далеко внизу служба, отвечающая за чистоту туалетов во всем отеле.
Отвечаешь за это только ты, и ты отвечаешь только за это. Скажи, на кой
черт мне знать, в каком состоянии туалет, допустим, в номере 1521? Или в
баре? Я не буду и не желаю знать, если ты уволишь какую-нибудь горничную
по жалобе жильцов или посетителей бара, но и не буду знать, если уволят
тебя. Твоя забота - чистые туалеты. Понял?
- Значит я, как говаривал товарищ Маяковский, "ассенизатор и
водовоз"?
- Нет, ты только ассенизатор, Влад. Водовоз этажом выше. И вы никак с
ним не связаны.
- Ладно. А дерьма много придется выгребать?
- Этого я не знаю, не по моей части. Про это тебе растолкует Василий
Кириллович. - Знаю только, что в подчинении у тебя будет пятнадцать добрых
молодцев вроде тебя. Все профессионалы, но уже без погон.
- Все понял, Паша... Слушай, а почему у тебя мужик-секретарь, а не
какая-нибудь с тугой попкой и ногами из подмышки?
- Влад, считай, что это здание - мой дом, где должна быть крепкая и
надежная семья. Мы собрались тут не совокупляться, а делать дело. Если
тебе больше по душе работа в борделе, порекомендую, куда и к кому
обратиться. Там много свежего молодого мяса, да еще со знанием иностранных
языков. Если это тебя возбуждает.
- Значит хочешь, чтоб вся Россия гадила только в унитазы?
- Желательно.
- А взятки берешь, Паша?
- Нет.
- А даешь?
- Иногда.
- Кому?
- Тем, кто берет.
- А ты богатый?
- Не в том смысле, какой вкладываешь в это слово ты.
- А на какой колеснице ездишь? "мерс", "вольво"?
- На обычной "Волге", Владик.
- Что так скромно?
- Для "Волги" легче купить запчасти, - усмехнулся Перфильев.
- Деньги-то где хранишь?
- В мошонке, Влад.
- Темнило ты, Паша, - засмеялся Сидельников. - Ладно, считай, нанял
меня.
- Почему не спрашиваешь, сколько получать будешь?
- Уверен, не обидишь... Значит, я пошел к дядьке оформляться?
- Двигай...
Василий Кириллович Лебяхин сидел перед экраном дисплея, считывая
возникавшие, гаснувшие и вновь возникавшие зеленоватым светом строки. Это
были уже не разрозненные сведения о фирме "Улыбка" и ее руководителе Евсее
Николаевиче Батрове, а связная, последовательная информация, выуженная
Лебяхиным из разных источников по крохам, а теперь систематизированная и
заложенная в компьютер. И то, что он читал, заслуживало внимания и
анализа. У Лебяхина-профессионала удивления это не вызвало, он знал: какую
коммерческую структуру ни копни, что-нибудь мутненькое да вылезет. За два
с лишним года, что он работает у Перфильева, им накоплен такой банк данных
о различных фирмах, компаниях, СП, их руководителях,
покровителях-чиновниках из министерств, госкомитетов, что объяви Лебяхин
распродажу этих данных, тут же выстроилась бы очередь желающих выкупить за
любые деньги...
Постучавшись, и услышав ответное "Да!", вошел Владислав Сидельников -
огромный, широкая спина, узкая талия, серый буклированный пиджак,
темно-синие из английского габардина брюки, все ладно, мужик, как с
картинки, кто угодно залюбуется, но сам Сидельников никогда не думал о
мощи своих мышц, о натренированном послушном теле, дарованном природой,
как иной не думает о прекрасной синеве своих глаз. Владислав Сидельников
просто жил, как и все люди, не предполагая, что кто-то завистливо
поглядывает ему вослед.
- Ну что? - спросил Лебяхин.
- Из наших у них никого. Просто бывшие спортсмены, "качки", но в
общем полууголовная шешура мордатая, внешне впечатляют, но это до первого
хорошего удара, а потом плывут, я знал таких. Это про них? - Сидельников
указал на замерзшие на дисплее строки.
- Да, - ответил Лебяхин.
- Производят презервативы? - усмехнулся Сидельников.
- Штопают, - усмешкой же ответил Лебяхин. - А что "Лесной шатер?"
- По-моему, такая же артель, как и эта, - кивнул Сидельников на
экран. - Через день-два закончу и с "Шатром".
- Не затягивай.
- К возвращению Павла будет полная картина...
9. ПАРИЖ. ПЕРФИЛЬЕВ. ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА ТОМУ НАЗАД
...И тут произошло то, что заставило меня вспомнить сказанное одним
мудрым польским писателем: "Прыгая от радости, смотри, кабы кто-нибудь не
выхватил у тебя из-под ног землю". Но все по порядку.
Начались осенние дожди, сбивавшие на тротуары ослабевшие уже листья
платанов. Париж потускнел. Но случались и солнечные дни, тогда становилось
вновь тепло, охорашивались Большие бульвары.
В один из поздних вечеров, когда дождь угомонился и из-за облаков
выскользнула луна, я сидел дома, просматривал газеты. Неожиданно запищал
телефонный зуммер. Я снял трубку:
- Алло, квартира Перфильева, - сказал я.
- Еще не спишь? - узнал я голос Кнорре. - Я сейчас приеду к тебе -
без обиняков сказал он и повесил трубку.
Я и обрадовался, и насторожился: он почти никогда не звонил мне на
квартиру, тем более в поздние вечерние часы, за все время нашего
знакомства лишь два или три раза был у меня...
Минут через двадцать Кнорре приехал. Был он здорово пьян и мрачен.
- Ты на машине? - спросил я.
- На такси. Свари кофе, - коротко бросил он, усаживаясь в мокром
плаще в кресло, стоявшее возле телевизора.
Когда я вернулся с чашкой кофе, он уже дымил сигаретой. Отхлебнув из
чашки, Кнорре, не мигая, уставился на меня воспаленными глазами. Таким
неприветливым, сказал бы злым, я его видел впервые. Мы как бы молча играли
в детскую игру: кто кого переглядит, не мигнет. Не выдержал я, поскольку
все это выбивалось из нормы - и то, что он вот так испытывающе глядел, и
то, что в такое время, да еще пьяный, не спросив, удобно ли мне его
принять, запросто, как по-русски, завалился.
- У тебя все в порядке? - спросил я.
- Скоро выясним.
- Леони вернулась? Как она?
- Вернулась. Нормально, - и тут он сказал: - Кстати о Леони. Она
как-то спросила: "Слушай, этот русский, Перфильев, не "голубой?"
- Забавно! - засмеялся я. - С чего бы такое впечатление?
- Взаимоотношения двух однополых людей сторонний человек оценивает
точнее, нежели эти оба могут сами. Не находишь? - все так же мрачно
спросил он.
- Возможно. Но в данном случае...
- Так вот она полагает, что ты меня обхаживаешь, - перебил он. - Но
поскольку точно знаю, что я не гомосексуалист и почти уверен, что и ты
предпочитаешь женщин, то...
- То что? - разговор делал какой-то странный изгиб, я насторожился.
- То наши отношения, если их проанализировать, а я попытался это
сделать, похожи на игру, на некоторую охоту.
- Кто же за кем?
- Разумеется, ты за мной.
- Я?! Зачем?
- Вот мы и выясним.
- Ты для этого напился и приехал?
- Приехал для этого. Напился из-за того, что у меня неприятности.
- Итак? - спросил я.
- Не кажется ли тебе, что слишком ты услужлив?
- Возможно. Такой у меня характер.
- Оставь! Я не вчера вылез из чрева. Ни для кого не секрет, что ваши
тут, на Западе, "Техноэкспорты", "Автоэкспорты" и прочие конторы - это
маленькие филиалы большой московской конторы, - он прищурил глаз.
- И ты подозреваешь, что я?..
- Пока только предполагаю. А что здесь невозможного?
- Что еще тебя натолкнуло на эти предположения?
- Однажды ночью мы с Леони курили в постели. И она сказала:
"Поосторожней с ним, Ив. Слишком он, как бы это тебе сказать... гладкий,
без углов. Мужчины такими не бывают, если в этом нет корысти". И я, как
очнувшись, начал перебирать в памяти все, до мелочи. А когда думаешь
заданно, вдруг обнаруживаешь то, что ищешь. Хотя в ином случае, когда ты
не запрограммирован, это выглядит пустяками.
- Что же ты обнаружил? Если допустить, что ты действительно прав, что
же меня может интересовать на твоей фирме? Унитазы, бидэ, умывальники,
облицовочная плитка?
- Я специально пригласил тебя осмотреть фирму. Все тебе в ней
искренне понравилось, хотя глаза твои оставались спокойными. Они
взблеснули, когда я подвел тебя к зарешеченной двери на четвертом этаже,
где есть охрана. И потускнели, когда я тебя туда не пустил. Это во-первых.
Во-вторых, когда я посетовал, что сроки поставки глины из Белояровска не
соблюдаются, ты спросил: "А когда по контракту должна быть последняя
поставка глины?" Откуда ты знал, что это - _п_о_с_л_е_д_н_я_я_? Я ведь
только упомянул о несоблюдении сроков. Значит ты откуда-то получил эту
информацию из России. Кого же ты запрашивал и зачем? Далее. У нас
сложились с тобой добрые отношения. Но не настолько, чтобы ты так
заботливо-бескорыстно, отвлекаясь от своих дел, суетился вокруг моих забот
с глиной. Ведь это требует от тебя и каких-то усилий, расходов, у кого-то
одалживаться, просить. Кого! Кто же при вашем-то бюрократизме смог так
оперативно все сделать? Только после разговора с Леони, мне вспомнилась
мелочь, увидевшаяся сейчас иначе. Помнишь наше знакомство у церкви? У тебя
забарахлил двигатель. Оказалось всего лишь, что ты перекачал, забрызгал
свечи. И это ты - человек, который не первый год водит машину, да еще
инженер, не понял самого элементарного?!
- Все это довольно зыбко, согласись, - сказал я. - Но допустим, у
Леони сверхчутье, и ты, поразмыслив, признал, что она права. Что дальше?
- Ты скоро уезжаешь. Насовсем. И слава Богу. От меня ты ничего не
получил. Мы забудем друг друга.
Он умолк. Я ждал. Наступила долгая пауза. Затем я спросил:
- Это и есть твои неприятности, из-за которых ты напился?
Он махнул рукой с зажатой меж пальцев сигаретой, как бы отвергая мое
предположение, и резко сказал:
- Я накануне банкротства. Нечем погасить большой кредит. Осталось два
месяца. Это очень мало, чтоб я успел достать нужную сумму.
Что это было? Намек или искренняя исповедь?
- Чем это вызвано? - в моей голове младенчески зашевелилась мысль,
постепенно взрослея. Последний шанс!
- Мои оптовики здесь и в Бельгии скуплены на корню немцами.
- С удовольствием дал бы тебе деньги, но - увы! Моя зарплата
составляет наверное десятитысячную долю необходимой тебе суммы, - сказал
я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
что по ходу событий поймет, разберется...
Еще через две недели появился Владик Сидельников. Встретились тепло,
потискали друг друга.
- Ты все такой же амбал, - улыбнулся Перфильев.
- Уменьшаться в росте и размерах - не выгодно: весь гардероб и всю
обувь менять надо, а нынче это дорого.
Минут пятнадцать поболтали о том о сем, повспоминали, затем
Сидельников спросил:
- Дядька сказал, на работу меня приглашаешь? Расскажи в двух словах,
куда. Кем - я уже понял. Стрелять придется?
- Не думаю.
- Слава Богу... Слушаю тебя, Паша.
- Подробности тебе не нужны. А вот о структурах. Представь себе
многоэтажное здание, где каждый этаж - самостоятельная единица. Ты и
будешь возглавлять, скажем, свой этаж, допустим первый. И не подконтролен
никому, кроме Василия Кирилловича. Но так или иначе деятельность твоего
этажа перетекает на тот, который выше. Последующие работают также
автономно. И результат также идет вверх. Вплоть до предпоследнего, где все
складывается в сумму, которая поступает ко мне, руководителю, на самый
верх. Я не вникаю в работу каждого из этажей, мне это не нужно и не
интересно. Мне бы это только мешало... Понял?
Сидельников кивнул.
- Я даже не буду знать, если тебя уволят за плохую работу, -
подмигнул Перфильев. - Для наглядности и такой пример: представь, что я
хозяин большого пятизвездочного отеля.
- А я вышибала? - засмеялся Сидельников.
- Не перебивай, вникай... И кабинет мой где-то под самыми небесами, а
далеко-далеко внизу служба, отвечающая за чистоту туалетов во всем отеле.
Отвечаешь за это только ты, и ты отвечаешь только за это. Скажи, на кой
черт мне знать, в каком состоянии туалет, допустим, в номере 1521? Или в
баре? Я не буду и не желаю знать, если ты уволишь какую-нибудь горничную
по жалобе жильцов или посетителей бара, но и не буду знать, если уволят
тебя. Твоя забота - чистые туалеты. Понял?
- Значит я, как говаривал товарищ Маяковский, "ассенизатор и
водовоз"?
- Нет, ты только ассенизатор, Влад. Водовоз этажом выше. И вы никак с
ним не связаны.
- Ладно. А дерьма много придется выгребать?
- Этого я не знаю, не по моей части. Про это тебе растолкует Василий
Кириллович. - Знаю только, что в подчинении у тебя будет пятнадцать добрых
молодцев вроде тебя. Все профессионалы, но уже без погон.
- Все понял, Паша... Слушай, а почему у тебя мужик-секретарь, а не
какая-нибудь с тугой попкой и ногами из подмышки?
- Влад, считай, что это здание - мой дом, где должна быть крепкая и
надежная семья. Мы собрались тут не совокупляться, а делать дело. Если
тебе больше по душе работа в борделе, порекомендую, куда и к кому
обратиться. Там много свежего молодого мяса, да еще со знанием иностранных
языков. Если это тебя возбуждает.
- Значит хочешь, чтоб вся Россия гадила только в унитазы?
- Желательно.
- А взятки берешь, Паша?
- Нет.
- А даешь?
- Иногда.
- Кому?
- Тем, кто берет.
- А ты богатый?
- Не в том смысле, какой вкладываешь в это слово ты.
- А на какой колеснице ездишь? "мерс", "вольво"?
- На обычной "Волге", Владик.
- Что так скромно?
- Для "Волги" легче купить запчасти, - усмехнулся Перфильев.
- Деньги-то где хранишь?
- В мошонке, Влад.
- Темнило ты, Паша, - засмеялся Сидельников. - Ладно, считай, нанял
меня.
- Почему не спрашиваешь, сколько получать будешь?
- Уверен, не обидишь... Значит, я пошел к дядьке оформляться?
- Двигай...
Василий Кириллович Лебяхин сидел перед экраном дисплея, считывая
возникавшие, гаснувшие и вновь возникавшие зеленоватым светом строки. Это
были уже не разрозненные сведения о фирме "Улыбка" и ее руководителе Евсее
Николаевиче Батрове, а связная, последовательная информация, выуженная
Лебяхиным из разных источников по крохам, а теперь систематизированная и
заложенная в компьютер. И то, что он читал, заслуживало внимания и
анализа. У Лебяхина-профессионала удивления это не вызвало, он знал: какую
коммерческую структуру ни копни, что-нибудь мутненькое да вылезет. За два
с лишним года, что он работает у Перфильева, им накоплен такой банк данных
о различных фирмах, компаниях, СП, их руководителях,
покровителях-чиновниках из министерств, госкомитетов, что объяви Лебяхин
распродажу этих данных, тут же выстроилась бы очередь желающих выкупить за
любые деньги...
Постучавшись, и услышав ответное "Да!", вошел Владислав Сидельников -
огромный, широкая спина, узкая талия, серый буклированный пиджак,
темно-синие из английского габардина брюки, все ладно, мужик, как с
картинки, кто угодно залюбуется, но сам Сидельников никогда не думал о
мощи своих мышц, о натренированном послушном теле, дарованном природой,
как иной не думает о прекрасной синеве своих глаз. Владислав Сидельников
просто жил, как и все люди, не предполагая, что кто-то завистливо
поглядывает ему вослед.
- Ну что? - спросил Лебяхин.
- Из наших у них никого. Просто бывшие спортсмены, "качки", но в
общем полууголовная шешура мордатая, внешне впечатляют, но это до первого
хорошего удара, а потом плывут, я знал таких. Это про них? - Сидельников
указал на замерзшие на дисплее строки.
- Да, - ответил Лебяхин.
- Производят презервативы? - усмехнулся Сидельников.
- Штопают, - усмешкой же ответил Лебяхин. - А что "Лесной шатер?"
- По-моему, такая же артель, как и эта, - кивнул Сидельников на
экран. - Через день-два закончу и с "Шатром".
- Не затягивай.
- К возвращению Павла будет полная картина...
9. ПАРИЖ. ПЕРФИЛЬЕВ. ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА ТОМУ НАЗАД
...И тут произошло то, что заставило меня вспомнить сказанное одним
мудрым польским писателем: "Прыгая от радости, смотри, кабы кто-нибудь не
выхватил у тебя из-под ног землю". Но все по порядку.
Начались осенние дожди, сбивавшие на тротуары ослабевшие уже листья
платанов. Париж потускнел. Но случались и солнечные дни, тогда становилось
вновь тепло, охорашивались Большие бульвары.
В один из поздних вечеров, когда дождь угомонился и из-за облаков
выскользнула луна, я сидел дома, просматривал газеты. Неожиданно запищал
телефонный зуммер. Я снял трубку:
- Алло, квартира Перфильева, - сказал я.
- Еще не спишь? - узнал я голос Кнорре. - Я сейчас приеду к тебе -
без обиняков сказал он и повесил трубку.
Я и обрадовался, и насторожился: он почти никогда не звонил мне на
квартиру, тем более в поздние вечерние часы, за все время нашего
знакомства лишь два или три раза был у меня...
Минут через двадцать Кнорре приехал. Был он здорово пьян и мрачен.
- Ты на машине? - спросил я.
- На такси. Свари кофе, - коротко бросил он, усаживаясь в мокром
плаще в кресло, стоявшее возле телевизора.
Когда я вернулся с чашкой кофе, он уже дымил сигаретой. Отхлебнув из
чашки, Кнорре, не мигая, уставился на меня воспаленными глазами. Таким
неприветливым, сказал бы злым, я его видел впервые. Мы как бы молча играли
в детскую игру: кто кого переглядит, не мигнет. Не выдержал я, поскольку
все это выбивалось из нормы - и то, что он вот так испытывающе глядел, и
то, что в такое время, да еще пьяный, не спросив, удобно ли мне его
принять, запросто, как по-русски, завалился.
- У тебя все в порядке? - спросил я.
- Скоро выясним.
- Леони вернулась? Как она?
- Вернулась. Нормально, - и тут он сказал: - Кстати о Леони. Она
как-то спросила: "Слушай, этот русский, Перфильев, не "голубой?"
- Забавно! - засмеялся я. - С чего бы такое впечатление?
- Взаимоотношения двух однополых людей сторонний человек оценивает
точнее, нежели эти оба могут сами. Не находишь? - все так же мрачно
спросил он.
- Возможно. Но в данном случае...
- Так вот она полагает, что ты меня обхаживаешь, - перебил он. - Но
поскольку точно знаю, что я не гомосексуалист и почти уверен, что и ты
предпочитаешь женщин, то...
- То что? - разговор делал какой-то странный изгиб, я насторожился.
- То наши отношения, если их проанализировать, а я попытался это
сделать, похожи на игру, на некоторую охоту.
- Кто же за кем?
- Разумеется, ты за мной.
- Я?! Зачем?
- Вот мы и выясним.
- Ты для этого напился и приехал?
- Приехал для этого. Напился из-за того, что у меня неприятности.
- Итак? - спросил я.
- Не кажется ли тебе, что слишком ты услужлив?
- Возможно. Такой у меня характер.
- Оставь! Я не вчера вылез из чрева. Ни для кого не секрет, что ваши
тут, на Западе, "Техноэкспорты", "Автоэкспорты" и прочие конторы - это
маленькие филиалы большой московской конторы, - он прищурил глаз.
- И ты подозреваешь, что я?..
- Пока только предполагаю. А что здесь невозможного?
- Что еще тебя натолкнуло на эти предположения?
- Однажды ночью мы с Леони курили в постели. И она сказала:
"Поосторожней с ним, Ив. Слишком он, как бы это тебе сказать... гладкий,
без углов. Мужчины такими не бывают, если в этом нет корысти". И я, как
очнувшись, начал перебирать в памяти все, до мелочи. А когда думаешь
заданно, вдруг обнаруживаешь то, что ищешь. Хотя в ином случае, когда ты
не запрограммирован, это выглядит пустяками.
- Что же ты обнаружил? Если допустить, что ты действительно прав, что
же меня может интересовать на твоей фирме? Унитазы, бидэ, умывальники,
облицовочная плитка?
- Я специально пригласил тебя осмотреть фирму. Все тебе в ней
искренне понравилось, хотя глаза твои оставались спокойными. Они
взблеснули, когда я подвел тебя к зарешеченной двери на четвертом этаже,
где есть охрана. И потускнели, когда я тебя туда не пустил. Это во-первых.
Во-вторых, когда я посетовал, что сроки поставки глины из Белояровска не
соблюдаются, ты спросил: "А когда по контракту должна быть последняя
поставка глины?" Откуда ты знал, что это - _п_о_с_л_е_д_н_я_я_? Я ведь
только упомянул о несоблюдении сроков. Значит ты откуда-то получил эту
информацию из России. Кого же ты запрашивал и зачем? Далее. У нас
сложились с тобой добрые отношения. Но не настолько, чтобы ты так
заботливо-бескорыстно, отвлекаясь от своих дел, суетился вокруг моих забот
с глиной. Ведь это требует от тебя и каких-то усилий, расходов, у кого-то
одалживаться, просить. Кого! Кто же при вашем-то бюрократизме смог так
оперативно все сделать? Только после разговора с Леони, мне вспомнилась
мелочь, увидевшаяся сейчас иначе. Помнишь наше знакомство у церкви? У тебя
забарахлил двигатель. Оказалось всего лишь, что ты перекачал, забрызгал
свечи. И это ты - человек, который не первый год водит машину, да еще
инженер, не понял самого элементарного?!
- Все это довольно зыбко, согласись, - сказал я. - Но допустим, у
Леони сверхчутье, и ты, поразмыслив, признал, что она права. Что дальше?
- Ты скоро уезжаешь. Насовсем. И слава Богу. От меня ты ничего не
получил. Мы забудем друг друга.
Он умолк. Я ждал. Наступила долгая пауза. Затем я спросил:
- Это и есть твои неприятности, из-за которых ты напился?
Он махнул рукой с зажатой меж пальцев сигаретой, как бы отвергая мое
предположение, и резко сказал:
- Я накануне банкротства. Нечем погасить большой кредит. Осталось два
месяца. Это очень мало, чтоб я успел достать нужную сумму.
Что это было? Намек или искренняя исповедь?
- Чем это вызвано? - в моей голове младенчески зашевелилась мысль,
постепенно взрослея. Последний шанс!
- Мои оптовики здесь и в Бельгии скуплены на корню немцами.
- С удовольствием дал бы тебе деньги, но - увы! Моя зарплата
составляет наверное десятитысячную долю необходимой тебе суммы, - сказал
я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38