Очень мило! Смотри!
Ее компаньонка в это время снова перечитывала факс Нисана Арабова. Ей показалось странным время, в какое стартовала московская бумага.
—Сейчас…
Факс был отправлен около двух ночи. Блонда не преминула заметить:
— Если помните, первый факс от господина Арабова пришел тоже под утро. Будто все время им что-то мешает…
— Как бы наше дело не закончилось раньше времени… — грустно заметил стряпчий. — Я постоянно набираю квартирный телефон. Никто не отвечает… В офисе — только секьюрити!
— Тут еще что-то… — Брюнетка порылась в корзинке с факсами. В последнюю минуту накануне Москва сообщила: «Вопрос о приезде председателя Совета директоров „Дромита“ господина Нисана Арабова поставлен под вопрос… Сроки симпозиума по проблемам выживания человечества нуждаются в корректировке… Подробности по телефону…»
— Я думаю перезвонить, получить подтверждение…
— Да, это лучше… — заметил стряпчий.
Блонда осмотрела оба флакона, один подала компаньонке.
—Тут еще инструкции…
На дне коробки лежала вырезка из российской прессы.
—Слушайте все…
Корреспонденция называлась: «Отстреливают прямо на улицах ». Подзаголовок гласил: «Служащая фирмы убита, так как много болтала …»
Преследователи Михи бросились к машинам. У них были «вольво» и «жигуль». В последнюю минуту чуть замешкались. Навстречу, с Симферопольского шоссе, к мотелю уже сворачивали автобусы. Тяжелые, с зашторенными окнами.
«ОМОН…»
Менты снова поспевали к шапочному разбору!
Таксист попался Туманову занудливый, никудышный, ни на какие подвиги его было не подвигнуть.
—Вам куда именно в центр? Центр — он большой!
Жид поймал в зеркальце косой недоверчивый взгляд. Уж этот-то доподлинно знал, какого клиента везет. Водила дожимал, требовал объявить приз.
— На Тверскую…
— А в какое место?
В заднее стекло Миха увидел «вольво», она быстро догнала их и теперь следовала неотступно. Таксист тоже заметил преследование.
—Тверская — она большая…
—Ты погоняй, папаня… — Миха сунул руку за пояс сзади. Зажигалка в виде «Игл-606» была при нем постоянно. — Дуй прямо. Я скажу, где стопорить…
Водила замолчал. «Вольво» позади держалась опасно близко. Михе показалось, что он разгадал их план: «На светофоре выскочат. Дадут очередь по окнам». Настоящий «Игл-606» был бы ему сейчас более кстати.
— Осторожнее, папаня… На светофоре держись подальше от той вон «вольво»… Видишь? Чтобы нам не получить по дырке в черепе…
Водила не ответил. В начале Тверской такси резко сбавило скорость, словно лошадь, которую гонят мимо конюшни.
—Приехали. Вы извините…
Впереди от тротуара отъезжала патрульная милицейская машина. Надо было что-то предпринимать…
—Стоп… — Миха бросил приготовленную заранее Купюру. — Тебе, папаня! За бдительность…
Из «вольво», сзади, уже тоже выскакивали.
Водитель-милиционер патрульной ПМГ, отъезжавшей от тротуара, ударил по тормозам.
—Сволочи…
Черноволосый, рукастый, похожий на афганца, вынырнул перед самым капотом.
—Стой, шеф!
Машина была с полосой, с гербом России на дверце, с круговертью огня над кабиной.
— Спички есть, командир?
— Во наглеют… — Расплодившихся в последнее время гостей столицы ничего не сдерживало.
— Дай огоньку, начальник! — В руке черноволосый держал сигарету.
Водитель не успел сказать все, что по этому поводу думает. Сидевший рядом оперативник 108-го сунул руку в карман.
—Держи…
В лицо Жиду глянуло черное дуло «Макарова».
—Шаг назад! Стреляю! — Оперативник попался тоже бешеный — от всего: от Афгана, от Чечни. От начальства.
Повторять не пришлось. Водитель выскочил в секунду. Выхватил «Макаров», передернул затвор. Теперь он тоже готов был к стрельбе. Часы на Тверской показывали начало одиннадцатого. Менты только-только отъехали от отделения.
—Сюда!
Водитель толкнул авторитета на капот, ударом ботинка под щиколотку мгновенно заставил раскорячиться. Свободной рукой провел по туловищу.
—Вооруженный!
Он выхватил заткнутый сзади за пояс 9-миллиметровый фальшивый «Игл-606».
Все произошло в секунду.
Преследователи из «вольво» наблюдали, как Миха выскальзывает у них из рук.
Водитель с ходу врезал задержанному пистолетом по голове, вор согнулся наподобие складного ножа и тут же получил еще коленом в лицо. То, что гость столицы оказался вооружен, позволяло действовать так, как если бы мент в эту секунду защищал свою жизнь. Таково было жесткое ментовское правило самосохранения: взявший в руки оружие — вне закона… Водитель даже не заметил просверленную в «Игл-606» дыру, превратившую грозное оружие в обыкновенную зажигалку.
—Повернись…
В куртке оказались доллары. Какие-то бумаги. Бумаги водитель передал в кабину. Валюту оставил себе в качестве военного трофея. Оперативник тоже вышел из машины, перелистал документы.
—Давай его сюда!
Задержанный молчал. Вокруг собирался народ. Несколько спортивного вида мужчин из остановившейся рядом «вольво» выглядели подозрительными. Задержанного могли попытаться отбить. Оперативник предпочел побыстрее свернуться. Туманову завернули руки за спину, защелкнули наручники, толкнули на заднее сиденье. Оперативник, прижав его всем торсом, пролез следом.
—Поехали…
Водитель включил сирену. Окружившие машину неохотно уступили дорогу. Оперативник схватил трубку радиотелефона:
—Мы еще тут, у Пушки. Соедини с РУОПом… Слышь, мы тут интересного мужика задержали…
Рэкетир, выбросивший коробку из-под торта «Сказка», в которой, как он и предполагал, ничего не оказалось, сопровожденный разведкой со взлетного поля центрального аэродрома в Косино, не выходил из дому весь день. Он появился в подъезде только к вечеру. Осмотревшись, направился через дорогу, к продуктовому «шопу», точно перенесенного с дунайской столицы.
Разведка «Лайнса» к этому времени уже располагала о нем начальными сведениями.
Для сообщения об этом в «Лайнс» старший группы предпочел уличный автомат, несмотря на то что в трубке постоянно что-то методично скрипело и похрустывало.
— Ты где? — Рэмбо не мог ничего разобрать.
— Все там же, в Косино!
— Жаль, что не на Гавайях! Слышимость была бы лучше… Новости?
— Есть! Надо только найти другой автомат…
Методичное поскрипывание внезапно ослабло.
— Сейчас лучше! Алло!
— Да! Мы на месте.
Старший не собирался вводить Рэмбо в тонкости. Пока объект делал закупки, технарь, бывший сотрудник контрразведки, обслуживавший иностранные посольства, произвел привычную, не санкционированную президентом «Лайнса» операцию. В машине у оврага за соседними домами теперь можно было слышать разговоры внутри квартиры. Разведчик подложил также прокладку между контактами светильника в коридоре. Свет уже не горел. Не должен был гореть и вечером.
«Комитетские штучки…»
Телефон-автомат удалось постепенно приручить. Чистота фона хотя и уступала Гавайям, но что-то можно было передать и услышать. Рэмбо уяснил для себя обстановку.
Машина, на которой рэкетир гнал с аэродрома, была зарегистрирована на ее владелицу. Ее данные были записаны. Рэкетир ездил по доверенности.
—Может, скрытая форма продажи?.. Чтобы уйти от налогов. Это многие так делают. Пишите адрес…
«Шмитарь, Туркмения, Барон…»
Все жили в одном районе, прилегавшем к уже известному Рэмбо киоску «Зеро».
— Машина стоит под окнами. Пока все тихо.
— Что соседи?
— Мало что знают… Прежний хозяин где-то в дальнем зарубежье или вообще на том свете. Квартира приватизирована. Никто не прописан. Квартиранты меняются…
— А что этот ?
— Первый этаж. Я поднимался сейчас в такую же: две смежные комнаты…
— Дверь?
— Средней тяжести… Счетчик мотает вовсю. Машина под окнами.
— Насчет сахара не забыл?
— Как можно? Чаек — первое дело!
Речь шла о простейшей операции с сахаром и бензобаком. Разведчики вроде бы учли все.
— Что еще известно?
— Я говорил с соседкой. Есть зацепка. Мужик, который жил до него, работал в «Рыбацком банке».
— Интересно… А что заложник?
— Пока никаких признаков…
Рахмон-бобо Арабов, семидесятитрехлетний дядя Нисана, приезжал в Центральный институт травматологии и ортопедии в Москву. Его захватили на улице, когда он вышел из магазина и прошел к овощному рынку на Каширке. Новенький микроавтобус затормозил рядом. Молодой мужик, сидевший с водителем, открыл дверцу, чтобы что-то спросить. Одновременно открылась и вторая дверца, в кузов, а сзади Рахмона-бобо уже держали под локти сильные молодые руки. Рахмон-бобо был еще крепкий старик, привыкший к тяжелому кетменю, всякой физической работе, но державшие его были еще крепче и действовали мгновенно. Через минуту он был уже в кузове с задернутыми плотными шторками. Он хотел объяснить, что произошла ошибка, что он — не с Кавказа, не представляет опасности. В кармане у него лежали справки и рецепты из ЦИТО, квитанции об уплате за консультации… Никто его ни о чем не спросил. Липкий пластырь прошел по его губам, стянул кожу, мышцы. Рахмон-бобо чуть не задохнулся. Будто кто-то натянул на лицо плотную маску… На глаза надвинули вязаную шапку, и свет исчез. Одновременно руки взяли в наручники. Ремнем захватили обе ноги.
—Чтобы не брыкался, дед! — Голос был веселый. Рахмон-бобо понял, что убивать его пока не собираются. Он слышал, как мчались по шумной трассе, тормозили у светофоров. Рядом по тротуару проходили люди, слышались голоса. Захватившие его переговаривались, но все по пустякам. Потом микроавтобус загнали в гараж, запахло бензином. Все вышли из машины, исключая пленника. Гараж заперли.
Рахмон-бобо вспомнил жену и детей, и под надвинутой на глаза вязаной шапкой у него навернулись слезы. Три старших его сына с женами жили с ним вместе, невестки по очереди ухаживали за стариками. Дочери жили отдельно. А один из сыновей, самый младший, управлял банком в Бухаре. Семья была большая, дружная.
—Отец, — сказал ему младший, — вам не надо ехать одному… Я пошлю с вами человека!
Рахмон-бобо только отмахнулся:
—Какой еще человек, сынок! Там Нисан, Неерия… Они в Москве большие люди. Они не дадут меня в обиду.
Рахмон-бобо задремал. Проснулся оттого, что в машине стало прохладно.
Наступила ночь.
Рахмон-бобо подытожил то, что знает о своих похитителях. В разговоре прозвучало по меньшей мере одно знакомое имя — Мансур. Ответственный за безопасность Нисана. Значит, взяли его не случайно. Он пробыл в гараже две или три ночи, раз в день его кормили кефиром и хлебом… Туалетом ему служила коробка от сигарет. Он уже потерял счет времени, когда услышал, как гараж снова открыли. В машину сел человек. Включил зажигание. Ехали недалеко. На этот раз особого движения на трассе не было. Приехали быстро. Сидевший за рулем освободил ему ноги, повел из машины, глубже на нос нахлобучил шапку. Рахмон-бобо видел только потрескавшийся ночной асфальт. Улица была окраинной, плохо освещенной. Они вошли в дом, прошли мимо лифта. Квартира-тюрьма оказалась на первом этаже. Стандартная, двухкомнатная. Его провели во вторую комнату. Перед тем как снять с Рахмона-бобо шапку, сопровождавший натянул на себя такую же вязаную, только с прорезями для глаз. Пластырь со рта и наручники тоже сняли, но только на время — пока он ел. В комнате-тюрьме мебели почти не было: металлическая, со спинками кровать, полка с книгами и бумагами. На окнах висели плотные шторы. В первой комнате громыхнул холодильник — появилась литровая пачка кефира, батон. Еще доставили заварной чайник с кипятком.
— Ешь…
— Ложечку…
Рахмон-бобо поел.
Было уже поздно. Со стола не убирали.
— Спать! Все!
Он уже знал, что рот ему снова залепят пластырем и наручниками соединят руки со спинкой кровати. Одну из ног скорее всего оставят свободной, чтобы можно было повернуться на бок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Ее компаньонка в это время снова перечитывала факс Нисана Арабова. Ей показалось странным время, в какое стартовала московская бумага.
—Сейчас…
Факс был отправлен около двух ночи. Блонда не преминула заметить:
— Если помните, первый факс от господина Арабова пришел тоже под утро. Будто все время им что-то мешает…
— Как бы наше дело не закончилось раньше времени… — грустно заметил стряпчий. — Я постоянно набираю квартирный телефон. Никто не отвечает… В офисе — только секьюрити!
— Тут еще что-то… — Брюнетка порылась в корзинке с факсами. В последнюю минуту накануне Москва сообщила: «Вопрос о приезде председателя Совета директоров „Дромита“ господина Нисана Арабова поставлен под вопрос… Сроки симпозиума по проблемам выживания человечества нуждаются в корректировке… Подробности по телефону…»
— Я думаю перезвонить, получить подтверждение…
— Да, это лучше… — заметил стряпчий.
Блонда осмотрела оба флакона, один подала компаньонке.
—Тут еще инструкции…
На дне коробки лежала вырезка из российской прессы.
—Слушайте все…
Корреспонденция называлась: «Отстреливают прямо на улицах ». Подзаголовок гласил: «Служащая фирмы убита, так как много болтала …»
Преследователи Михи бросились к машинам. У них были «вольво» и «жигуль». В последнюю минуту чуть замешкались. Навстречу, с Симферопольского шоссе, к мотелю уже сворачивали автобусы. Тяжелые, с зашторенными окнами.
«ОМОН…»
Менты снова поспевали к шапочному разбору!
Таксист попался Туманову занудливый, никудышный, ни на какие подвиги его было не подвигнуть.
—Вам куда именно в центр? Центр — он большой!
Жид поймал в зеркальце косой недоверчивый взгляд. Уж этот-то доподлинно знал, какого клиента везет. Водила дожимал, требовал объявить приз.
— На Тверскую…
— А в какое место?
В заднее стекло Миха увидел «вольво», она быстро догнала их и теперь следовала неотступно. Таксист тоже заметил преследование.
—Тверская — она большая…
—Ты погоняй, папаня… — Миха сунул руку за пояс сзади. Зажигалка в виде «Игл-606» была при нем постоянно. — Дуй прямо. Я скажу, где стопорить…
Водила замолчал. «Вольво» позади держалась опасно близко. Михе показалось, что он разгадал их план: «На светофоре выскочат. Дадут очередь по окнам». Настоящий «Игл-606» был бы ему сейчас более кстати.
— Осторожнее, папаня… На светофоре держись подальше от той вон «вольво»… Видишь? Чтобы нам не получить по дырке в черепе…
Водила не ответил. В начале Тверской такси резко сбавило скорость, словно лошадь, которую гонят мимо конюшни.
—Приехали. Вы извините…
Впереди от тротуара отъезжала патрульная милицейская машина. Надо было что-то предпринимать…
—Стоп… — Миха бросил приготовленную заранее Купюру. — Тебе, папаня! За бдительность…
Из «вольво», сзади, уже тоже выскакивали.
Водитель-милиционер патрульной ПМГ, отъезжавшей от тротуара, ударил по тормозам.
—Сволочи…
Черноволосый, рукастый, похожий на афганца, вынырнул перед самым капотом.
—Стой, шеф!
Машина была с полосой, с гербом России на дверце, с круговертью огня над кабиной.
— Спички есть, командир?
— Во наглеют… — Расплодившихся в последнее время гостей столицы ничего не сдерживало.
— Дай огоньку, начальник! — В руке черноволосый держал сигарету.
Водитель не успел сказать все, что по этому поводу думает. Сидевший рядом оперативник 108-го сунул руку в карман.
—Держи…
В лицо Жиду глянуло черное дуло «Макарова».
—Шаг назад! Стреляю! — Оперативник попался тоже бешеный — от всего: от Афгана, от Чечни. От начальства.
Повторять не пришлось. Водитель выскочил в секунду. Выхватил «Макаров», передернул затвор. Теперь он тоже готов был к стрельбе. Часы на Тверской показывали начало одиннадцатого. Менты только-только отъехали от отделения.
—Сюда!
Водитель толкнул авторитета на капот, ударом ботинка под щиколотку мгновенно заставил раскорячиться. Свободной рукой провел по туловищу.
—Вооруженный!
Он выхватил заткнутый сзади за пояс 9-миллиметровый фальшивый «Игл-606».
Все произошло в секунду.
Преследователи из «вольво» наблюдали, как Миха выскальзывает у них из рук.
Водитель с ходу врезал задержанному пистолетом по голове, вор согнулся наподобие складного ножа и тут же получил еще коленом в лицо. То, что гость столицы оказался вооружен, позволяло действовать так, как если бы мент в эту секунду защищал свою жизнь. Таково было жесткое ментовское правило самосохранения: взявший в руки оружие — вне закона… Водитель даже не заметил просверленную в «Игл-606» дыру, превратившую грозное оружие в обыкновенную зажигалку.
—Повернись…
В куртке оказались доллары. Какие-то бумаги. Бумаги водитель передал в кабину. Валюту оставил себе в качестве военного трофея. Оперативник тоже вышел из машины, перелистал документы.
—Давай его сюда!
Задержанный молчал. Вокруг собирался народ. Несколько спортивного вида мужчин из остановившейся рядом «вольво» выглядели подозрительными. Задержанного могли попытаться отбить. Оперативник предпочел побыстрее свернуться. Туманову завернули руки за спину, защелкнули наручники, толкнули на заднее сиденье. Оперативник, прижав его всем торсом, пролез следом.
—Поехали…
Водитель включил сирену. Окружившие машину неохотно уступили дорогу. Оперативник схватил трубку радиотелефона:
—Мы еще тут, у Пушки. Соедини с РУОПом… Слышь, мы тут интересного мужика задержали…
Рэкетир, выбросивший коробку из-под торта «Сказка», в которой, как он и предполагал, ничего не оказалось, сопровожденный разведкой со взлетного поля центрального аэродрома в Косино, не выходил из дому весь день. Он появился в подъезде только к вечеру. Осмотревшись, направился через дорогу, к продуктовому «шопу», точно перенесенного с дунайской столицы.
Разведка «Лайнса» к этому времени уже располагала о нем начальными сведениями.
Для сообщения об этом в «Лайнс» старший группы предпочел уличный автомат, несмотря на то что в трубке постоянно что-то методично скрипело и похрустывало.
— Ты где? — Рэмбо не мог ничего разобрать.
— Все там же, в Косино!
— Жаль, что не на Гавайях! Слышимость была бы лучше… Новости?
— Есть! Надо только найти другой автомат…
Методичное поскрипывание внезапно ослабло.
— Сейчас лучше! Алло!
— Да! Мы на месте.
Старший не собирался вводить Рэмбо в тонкости. Пока объект делал закупки, технарь, бывший сотрудник контрразведки, обслуживавший иностранные посольства, произвел привычную, не санкционированную президентом «Лайнса» операцию. В машине у оврага за соседними домами теперь можно было слышать разговоры внутри квартиры. Разведчик подложил также прокладку между контактами светильника в коридоре. Свет уже не горел. Не должен был гореть и вечером.
«Комитетские штучки…»
Телефон-автомат удалось постепенно приручить. Чистота фона хотя и уступала Гавайям, но что-то можно было передать и услышать. Рэмбо уяснил для себя обстановку.
Машина, на которой рэкетир гнал с аэродрома, была зарегистрирована на ее владелицу. Ее данные были записаны. Рэкетир ездил по доверенности.
—Может, скрытая форма продажи?.. Чтобы уйти от налогов. Это многие так делают. Пишите адрес…
«Шмитарь, Туркмения, Барон…»
Все жили в одном районе, прилегавшем к уже известному Рэмбо киоску «Зеро».
— Машина стоит под окнами. Пока все тихо.
— Что соседи?
— Мало что знают… Прежний хозяин где-то в дальнем зарубежье или вообще на том свете. Квартира приватизирована. Никто не прописан. Квартиранты меняются…
— А что этот ?
— Первый этаж. Я поднимался сейчас в такую же: две смежные комнаты…
— Дверь?
— Средней тяжести… Счетчик мотает вовсю. Машина под окнами.
— Насчет сахара не забыл?
— Как можно? Чаек — первое дело!
Речь шла о простейшей операции с сахаром и бензобаком. Разведчики вроде бы учли все.
— Что еще известно?
— Я говорил с соседкой. Есть зацепка. Мужик, который жил до него, работал в «Рыбацком банке».
— Интересно… А что заложник?
— Пока никаких признаков…
Рахмон-бобо Арабов, семидесятитрехлетний дядя Нисана, приезжал в Центральный институт травматологии и ортопедии в Москву. Его захватили на улице, когда он вышел из магазина и прошел к овощному рынку на Каширке. Новенький микроавтобус затормозил рядом. Молодой мужик, сидевший с водителем, открыл дверцу, чтобы что-то спросить. Одновременно открылась и вторая дверца, в кузов, а сзади Рахмона-бобо уже держали под локти сильные молодые руки. Рахмон-бобо был еще крепкий старик, привыкший к тяжелому кетменю, всякой физической работе, но державшие его были еще крепче и действовали мгновенно. Через минуту он был уже в кузове с задернутыми плотными шторками. Он хотел объяснить, что произошла ошибка, что он — не с Кавказа, не представляет опасности. В кармане у него лежали справки и рецепты из ЦИТО, квитанции об уплате за консультации… Никто его ни о чем не спросил. Липкий пластырь прошел по его губам, стянул кожу, мышцы. Рахмон-бобо чуть не задохнулся. Будто кто-то натянул на лицо плотную маску… На глаза надвинули вязаную шапку, и свет исчез. Одновременно руки взяли в наручники. Ремнем захватили обе ноги.
—Чтобы не брыкался, дед! — Голос был веселый. Рахмон-бобо понял, что убивать его пока не собираются. Он слышал, как мчались по шумной трассе, тормозили у светофоров. Рядом по тротуару проходили люди, слышались голоса. Захватившие его переговаривались, но все по пустякам. Потом микроавтобус загнали в гараж, запахло бензином. Все вышли из машины, исключая пленника. Гараж заперли.
Рахмон-бобо вспомнил жену и детей, и под надвинутой на глаза вязаной шапкой у него навернулись слезы. Три старших его сына с женами жили с ним вместе, невестки по очереди ухаживали за стариками. Дочери жили отдельно. А один из сыновей, самый младший, управлял банком в Бухаре. Семья была большая, дружная.
—Отец, — сказал ему младший, — вам не надо ехать одному… Я пошлю с вами человека!
Рахмон-бобо только отмахнулся:
—Какой еще человек, сынок! Там Нисан, Неерия… Они в Москве большие люди. Они не дадут меня в обиду.
Рахмон-бобо задремал. Проснулся оттого, что в машине стало прохладно.
Наступила ночь.
Рахмон-бобо подытожил то, что знает о своих похитителях. В разговоре прозвучало по меньшей мере одно знакомое имя — Мансур. Ответственный за безопасность Нисана. Значит, взяли его не случайно. Он пробыл в гараже две или три ночи, раз в день его кормили кефиром и хлебом… Туалетом ему служила коробка от сигарет. Он уже потерял счет времени, когда услышал, как гараж снова открыли. В машину сел человек. Включил зажигание. Ехали недалеко. На этот раз особого движения на трассе не было. Приехали быстро. Сидевший за рулем освободил ему ноги, повел из машины, глубже на нос нахлобучил шапку. Рахмон-бобо видел только потрескавшийся ночной асфальт. Улица была окраинной, плохо освещенной. Они вошли в дом, прошли мимо лифта. Квартира-тюрьма оказалась на первом этаже. Стандартная, двухкомнатная. Его провели во вторую комнату. Перед тем как снять с Рахмона-бобо шапку, сопровождавший натянул на себя такую же вязаную, только с прорезями для глаз. Пластырь со рта и наручники тоже сняли, но только на время — пока он ел. В комнате-тюрьме мебели почти не было: металлическая, со спинками кровать, полка с книгами и бумагами. На окнах висели плотные шторы. В первой комнате громыхнул холодильник — появилась литровая пачка кефира, батон. Еще доставили заварной чайник с кипятком.
— Ешь…
— Ложечку…
Рахмон-бобо поел.
Было уже поздно. Со стола не убирали.
— Спать! Все!
Он уже знал, что рот ему снова залепят пластырем и наручниками соединят руки со спинкой кровати. Одну из ног скорее всего оставят свободной, чтобы можно было повернуться на бок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54