В вагоне повисла зловещая немота, в тишине стучали колеса, и было
что-то мертвое в общем молчании, как будто всех разбирала общая хворь. Но
то был страх, тошнотворный страх, каждый, кто прятал глаза, полагал, что
если не встревать, то его не тронут, иные глазели с любопытством,
посмеивались, а на лицах некоторых держался неподдельный интерес.
Впереди предостерегающе завыла сирена, вагон мчался стремглав,
раскачиваясь на рельсах, и отчаянный медный вопль был в ночном
пространстве, как трубный глас свыше; далеко окрест, тем, кто слышал его,
становилось не по себе.
Ключников присмотрелся и определил в стае коновода, им оказался
рослый блондин с длинными волосами. У него были шалые глаза и что-то
безумное в лице, нескончаемая истерика, понятно было, что он постоянно
взъяривает себя и готов на все, чтобы доказать свою власть.
Наглее других держался шут. Он тянул к девушке руки и громко, на весь
вагон смеялся дурным ломким смехом.
Ключников поднялся, никто не обратил на него внимания, видно, решили,
что он собирается выходить.
- Кончайте, - сказал он спокойно, надеясь, что они угомонятся.
Но они уже вошли в кураж, и любое слово поперек мнилось им досадной
помехой, которую следовало стереть в порошок.
- Что?! - взвизгнул шут, словно не веря ушам.
- Сейчас под колеса сбросим, - пообещал главарь, вставая.
По правде сказать, вырубить его не составляло труда. Он не успел
подняться, Ключников ударил его коленом в пах, потом рубанул наискось
ребром ладони по шее, такой удар обычно ломал ключицу. Парень обмяк,
согнулся и мешком осел на лавку.
Верзилу Ключников без промедления ударил ногой, потом быстро нанес
кулаком удар снизу в челюсть, подключив бедро и вложив в удар вес тела.
Апперкот удался на славу, Ключников тотчас сплел пальцы в замок и ударил
сверху двумя руками в затылок, как будто рубил дрова.
Все это произошло очень быстро, никто даже опомниться не успел. Весь
вагон таращился, не понимая, что происходит: только что стая сокрушительно
правила бал и казалась неодолимой, и вот двое самых могучих бездыханно
валяются на полу и, вероятно, не скоро еще поднимутся.
Трое оставшихся вскочили и вырвались в проход между сиденьями. Шут
вытащил нож и кинулся на Ключникова, но Сергей отступил назад, взялся за
ручки на спинках сидений и, поджавшись, взмахнул ногами, словно на
брусьях; в гимнастике такое движение называется - "мах вперед".
Удар ног пришелся нападавшему в грудь, он отлетел, врезался спиной в
дверь. Ключников, не мешкая, подскочил к нему и, схватив за волосы, ударил
головой в пол. Двое пустились наутек, Ключников бросился вдогонку, настиг
заднего, тот обернулся и попытался ударить его ногой, однако Сергей поймал
его щиколотку, резко рванул на себя, и парень как подрубленный упал
навзничь. Падая, он, видно, сильно ушиб спину, потому что завыл от боли и
стал кататься с боку на бок в проходе.
Последний из стаи, не дожидаясь, выскочил в тамбур, метнулся в
соседний вагон и быстро побежал дальше, словно убегал от контролеров; он
спугнул по дороге безбилетников, которые, не зная в чем дело, побежали
следом.
Закончив урок, Ключников заправил выбившуюся из брюк рубаху и
вернулся на место, где оставил сумку. На него пялился весь вагон,
таращились оторопело, точно не могли взять в толк, что произошло.
- Хулиган! - во всеуслышанье объявила какая-то толстуха, и все
загалдели вразнобой, вагон наполнился гомоном, все оживленно обсуждали
случившееся; Ключников понял, что многие его осуждают.
Это была знакомая картина: все помалкивали, пока грозила опасность,
страшились подать голос, но стоило кому-то избавить их от страха, как все
тотчас осмелели, и теперь возмущались наперебой.
Пока Ключников творил расправу, девушка неподвижно смотрела во все
глаза, как бы не веря, что кто-то вступился за нее.
Когда все было кончено и Ключников сел на место, она поднялась,
прошла весь вагон и приблизилась.
- Спасибо, - тихо сказала она, сев напротив. - Без вас я пропала бы.
Она была красива. Сергей взглянул на нее и смутился: ее большие
темные глаза смотрели в упор. Да, она внимательно разглядывала его, словно
хотела что-то понять, он неловко поерзал, ему стало не по себе.
Электричка стремительно летела сквозь ночь. Вечерняя заря догорала
вдали - там, откуда неслась электричка. Над полями висела размытая летняя
мгла, чернели печально леса, окутанные мраком, за стеклом мелькали тускло
освещенные поселки и станции, и иногда на излете взгляда появлялись вдруг
россыпи ярких огней, выстилающих горизонт.
Новая знакомая не сводила с Ключникова глаз.
- Я уже думала, перевелись в этой стране мужчины, - улыбнулась она
грустно, и было в ее лице и взгляде что-то торжественное, отчего он снова
смутился.
Молча и неотрывно она смотрела в упор, он не знал, как быть.
Ключников глядел в окно, делая вид, что его что-то там занимает и как бы в
надежде, что она тоже заинтересуется, но она смотрела на него, и он краем
глаза замечал обращенный на себя взгляд, который был ощутим на лице, как
прикосновение.
Не то чтобы Ключников сторонился женщин, но за все годы он знал лишь
одну, другие его не занимали, вернее, они не были ему нужны. И сейчас,
когда красивая молодая женщина смотрела на него в упор, он испытывал
смущение и неловкость.
В вагоне тем временем поднялся общий ропот, пассажиры сочувствовали
пострадавшим, самые сердобольные стали им помогать.
- Я думаю, нам лучше перейти в другой вагон, - предложила девушка.
Она поднялась и, не оглядываясь, направилась к двери, как бы не
сомневаясь в том, что он идет следом. Ключников и впрямь послушно двинулся
за ней, она уже имела над ним непонятную власть, словно это не он, а она
спасла его, впрочем, давно известно: сплошь и рядом спасенный приобретает
странную и неодолимую власть над своим спасителем.
Они шли по проходу, пассажиры провожали их взглядами, выворачивали
вслед шеи, Ключников на ходу подумал, как хорошо она сложена. Смуглая и
спортивная, сильные загорелые ноги, короткая стрижка, упругий, гарцующий
шаг, в ней проглядывалось что-то стремительное, какая-то скрытая резкость,
как у игрока в пинг-понг, который в любую секунду может взорваться
хлестким топ-спином; в ней ощутимо угадывалась чувственность, что-то
терпкое, некий дурман, соль, жгучий перец.
Они прошли два вагона, сели, и она по-прежнему беззастенчиво
разглядывала его, а он смущенно отводил взгляд, словно стыдился того, что
произошло. Между ними уже существовала некая тайная связь, о которой
невозможно было еще ничего сказать, но которая внятно угадывалась.
- Надеюсь, вы проводите меня? - спросила она, когда поезд, постукивая
на стыках, приблизился к Белорусскому вокзалу.
- Провожу, - покорно кивнул Ключников.

10
Двумя пятерками разведка двигалась по обочинам колеи. Едва отключили
напряжение в контактном рельсе, они спустились на станцию "Спортивная",
двинулись в сторону Воробьевых гор. В тоннеле горело рабочее освещение,
которое включали в час ночи и отключали в шесть утра; цепь ламп под
коническими колпаками, направленными по ходу движения, чтобы не слепить
машиниста, тянулась вдоль тоннеля и исчезала за плавным поворотом.
Разведка осматривала каждую щель, даже стыки тюбингов, чтобы не
прозевать тайный ход, который мог вывести к цели.
На каждом шагу им встречались путейские эмалевые знаки, указывающие
начало и конец сопрягающих кривых полотна, номера пикетов, иногда
попадались белые стрелки, указатели телефонов и сами шахтные телефоны,
заключенные в защитные металлические кожухи, которые висели каждые пятьсот
метров; при необходимости по телефону можно было вызвать диспетчерскую,
где Першин оставил связного.
Разведка двигалась мимо больших и малых пикетов, путейские знаки
указывали разметку: расстояние между большими пикетами составляло сто
метров, по номеру пикета можно было определить пройденное расстояние и
понять, под каким местом на поверхности находится отряд.
После свежего ночного воздуха докучал резкий запах креозота,
сланцевого масла, употребляемого для пропитки шпал, смешанный с запахом
антрацена, угольной вытяжки, которую добавляли в креозот.
Поблизости от пикета N_077 отряд вышел к шахтному стволу, где
вентиляционная сбойка соединяла тоннели; со стен и свода сочилась вода, по
дну бежал ручей, все намокли, но следов чужого присутствия никто не
заметил.
Неподалеку от станции основные тоннели разветвлялись и соединялись
между собой дополнительными тоннелями, где были устроены стрелочные
переводы, раструбы и камеры съезда, по которым поезда и мотовозы
перегонялись с одного пути на другой.
За перекрестком неожиданно обнаружился новый тоннель, не обозначенный
на схеме, которой пользовался отряд.
Это было непостижимо: основные тоннели, по которым ходили поезда,
поднимались к мосту через Москва-реку, тогда как загадочный тоннель
спускался между ними вниз, под реку, и по дуге круто уходил в сторону.
Першин определился по карте и понял, что странный тоннель идет в
направлении правительственных особняков, стоящих в парке над рекой на
склонах Воробьевых гор.
Першин решил разведать ответвление, как вдруг за спиной вдали
послышался звук моторов: со стороны центра приближался мотовоз или
"единица", как говорили путейцы.
По приказу Першина разведчики быстро рассредоточились, все укрылись
за поворотом, Першин натянул черную спецовку и оранжевый сигнальный жилет
ремонтника. Мотовоз приблизился, на платформах стояли новые глянцевые
отражающие свет микроавтобусы "тойота", мотовоз с грузом направлялся в
тоннель: уходящий под дно реки.
Першин сделал вид, что возится с крепежными болтами рельсов, и пока
помощник машиниста переводил стрелку, спросил простодушно:
- Куда вы их гоните?
- Кто их знает... Раньше все "рафики" везли, а теперь "тойоты", -
ответил машинист. - Нас туда не пускают. Довезем до ворот и баста, дальше
другие везут.
- Не доверяют?
- Да ну, секреты у них! - машинист состроил гримасу и выругался.
- А что за ворота? Я тут новый, с другой ветки перевели, - объяснил
Першин.
- Ну, так поезжай с нами, покажем, - предложил машинист.
Першин забрался на платформу, они проехали вниз по дуге три пикета,
около трехсот метров, и теперь, вероятно, находились под дном Москва-реки.
Дорогу преграждали огромные, во весь просвет тоннеля решетчатые ворота,
затянутые белой, с перламутровым отливом тканью, похожей на мягкий
пластик. В центре ворот на створках висели ржавые железные панели,
контактный рельс обрывался за тридцать-сорок метров до ворот.
За воротами было темно, в глубине тоннеля из открытой двери дежурки
на колею падал тусклый свет, освещая вторые, уже глухие ворота, в которых
была заметна узенькая калитка.
Першин, машинист и его помощник спустились на полотно, створки ворот
открылись, и новый экипаж - серьезные непроницаемые люди - повели мотовоз
дальше.
- Зачем им машины? Неужто у них там дороги? - недоверчиво покрутил
головой Першин, изображая простака.
- А ты думал! - отозвался помощник машиниста. - Разъезжают! Мне отец
рассказывал... Дороги, да еще какие.
- Ну да! - охнул Першин. - Куда же они ездят?
- Под землей куда хошь проехать можно, - вмешался машинист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57