Итальянца это
ужасно возмутило. Он с гневом сказал: "Ехать петь в Италию - все равно,
что... - Бирс умолк и обвел взглядом присутствующих: все смотрели на него
с интересом и ждали. И Джуди смотрела, распахнув глаза, даже издали было
заметно, как она волнуется за него - волнуется и переживает. Хартман ждал
спокойно, но был задумчив, словно размышлял над чем-то.
Антон выдержал паузу, пока в воздухе не повисло напряжение, и
подождал еще чуть-чуть, пока оно не сгустилось и не стало явным.
- Ехать петь в Италию - все равно, что... - повторил Бирс, - все
равно, что везти хлеб в Россию! - последние слова он произнес громко,
чтобы все слышали.
Миг еще держалась тишина, потом раздался взрыв хохота, грянули
дружные аплодисменты. Многие зашлись от хохота, на глаза навернулись
слезы. Джуди горделиво озиралась: знай, мол, наших!
Хартман улыбался, но был явно раздосадован. Он смотрел на Джуди,
которая искренне радовалась за Бирса, и понятно было, что он не одобряет
ее.
Среди общего смеха Бирс поднял руку, прося тишины, и когда все
притихли, сказал:
- Показывать свою программу в Лос-Анджелесе, все равно, что петь в
Италии. Но поскольку в Россию давно возят хлеб, я рискнул и привез кассету
в Америку, - объявил он во всеуслышанье под общий смех и аплодисменты.
Пока все смеялись, знаменитый ведущий программы, похоже, протрезвел и
выглядел сконфуженно.
- Это вам за самоуверенность, - уколола его одна из дам.
- Неплохо бы и кассету посмотреть, - огрызнулась знаменитость.
- Когда вам угодно, - вежливо поклонился Бирс.
Герой экрана, видно, понял, что историю лучше замять.
- Хочу с вами выпить, - предложил он, взял с подноса два бокала и
один протянул Бирсу, другой взял себе.
Они выпили, многие из гостей подходили к Бирсу, чтобы чокнуться с
ним.
- Мистер Бирс, позвольте вручить вам приз! - громко объявила Джуди и
наградила его поцелуем под аплодисменты гостей; Антон заметил, как по лицу
Хартмана скользнула тень.
Можно было подумать, что все эти люди счастливы и живут в свое
удовольствие. Разумеется, у них были свои заботы, но никто не выставлял их
напоказ, напротив, все тщательно скрывали свои проблемы от чужих глаз, вот
почему мнилось, что жизнь их исполнена счастья.
- Мистер Бирс, вы - коммунист? - неожиданно обратился к нему Хартман,
и все снова притихли.
- Нет, никогда не был, - покачал головой Антон.
- Но вы так давно живете при коммунистах...
- Всю жизнь, - покивал Бирс, соглашаясь, и усмехнулся печально,
удрученно развел руками - мол, что делать...
- Вы бы могли объяснить, в чем разница между нами? Я имею в виду -
между капитализмом и коммунизмом... - спросил Хартман как бы невзначай и
смотрел невинно, ждал ответа.
О да, это был подвох так подвох! Стоило Бирсу ответить всерьез, он бы
неизбежно пустился в политику, славный вечер был бы испорчен. Бирс это
тотчас уразумел. Мало того, он потерял бы очки, набранные прежде, счет
стал бы не в его пользу.
Антон понял, что его втравливают в никчемный спор, из которого не
выбраться мирно: стоит начать, и увязнешь, как последний зануда.
- Все говорят, что между нами огромная разница, - пожал плечами Бирс.
- Я с этим не согласен. На самом деле между капитализмом и коммунизмом нет
никаких различий. Почти никаких. И вас и нас одолевает одна и та же
забота: как выжить? И вы и мы думаем об этом постоянно. Просто вы думаете,
как продать, а мы - как купить.
Это прозвучало настолько неожиданно, что несколько мгновений все
молчали, соображая, потом, как обвал, в стены ударил хохот. Хартман
усмехнулся и похлопал слегка, отдавая должное собеседнику, а Джуди едва не
заплакала от радости.
- О Тони, это замечательно! - улыбнулась она сквозь слезы, Хартман
помрачнел, Бирс видел.
В соседней комнате кто-то сел за рояль, потек густой томительный
блюз, Джуди потянула Бирса танцевать. И вот полумрак, в стеклах отражаются
скользящие пары, слегка кружится голова, ты обнимаешь красивую девушку, и
тебе кажется, кто-то свыше высек в пространстве между вами искру: да,
короткое замыкание, похоже. Впрочем, он тут же себя стреножил: не дури, у
богатых свои причуды, тебе до юной леди, как до луны, любая старуха в
русской деревне остережет тебя - не в свои сани не садись, милок, или еще
почище: на чужой каравай рот не разевай!
Вечеринка удалась на славу, гости, прощаясь, благодарили хозяев и
Бирса, многие приглашали его к себе.
Хартман пожал Бирсу руку и по-хозяйски, как само собой разумеющееся
спросил у Джуди так, чтобы слышал Бирс:
- Ко мне поедем?
- Я так поздно в гости не езжу, - нашлась Джуди.
- В гости?! - развеселился Хартман, всем своим видом показывая, как
удачно она пошутила.
Бирс и сам знал, что на самом деле все обстоит иначе. Ну разумеется,
разумеется, они спят вместе, а ты пришелец, случайный прохожий - мелькнул,
исчез.
- Навестите как-нибудь нас с Джуди, мистер Бирс. Будем рады, -
прощаясь, пригласил его Хартман, и Антон хорошо понял смысл сказанного:
его не приглашали приехать вместе с Джуди в гости, напротив, Хартман
позвал его в свой, как бы общий с Джуди дом.
Да, Хартман умело показал Бирсу его истинное место: третий лишний.
"Напрасно стараешься, нам не привыкать", - подумал Антон, но
оказалось, что Джуди придерживается другого мнения.
- Окей, мистер Хартман! Как-нибудь мы с Тони навестим вас. Если
выберем время, - пообещала она с усмешкой.
Гости разошлись, в доме стало пусто и тихо, и невероятно просторно,
лишь официанты вышколенно, без лишнего шума двигались, убирая посуду.
Верхний свет отключили, остался гореть лишь один светильник, окрасив
пространство в нежный розовый цвет. Родители Джуди попрощались и ушли
наверх, в свою спальню, Джуди включила радиоприемник: ночной саксофон
источал приятный тягучий звук.
- Вам понравился вечер? - спросила Джуди, когда они с Бирсом остались
одни и сидели друг против друга на диванах в углу.
- Да, весьма. Незнакомая жизнь. Поначалу я очень трусил.
- Действительно? Спасибо за откровенность. Это значит, вы доверяете
мне. Стэн Хартман ни за что не признался бы в своем страхе.
- Что тут скрывать? Я на самом деле ужасно боялся. Вдруг сделаю
что-то не так.
- Вы были великолепны!
- Что вы!.. Просто я не хотел вас подвести.
- Все сложилось удачно. Даже Хартман оценил. А уж он... - она
умолкла, но и без слов понятно было: мнение Хартмана что-то да значит.
- Я сразу понял, что он ви-ай-пи [английская аббревиатура: очень
важная персона], - сказал Бирс.
- О да, Стэн - банкир, дает деньги на фильмы. В Голливуде перед ним
все заискивают. Он вообще много вкладывает в шоу-бизнес.
- Кормилец! - произнес Бирс по-русски.
- Что вы сказали? - удивилась Джуди.
Хотя английские слова bread-winner и berefactor имели другой смысл,
Джуди, похоже, поняла.
- Да, он стал очень самоуверенным, - заметила она огорченно. -
Правда, от него действительно многие зависят.
- Вы давно знакомы? - спросил Бирс.
- Сколько себя помню. Наши родители дружат. Когда я родилась, он
пошел в школу. Мне всегда ставили его в пример: он был круглый отличник.
- Наверное, вы скоро поженитесь, - предположил Бирс.
- Родители очень хотят. Его и мои.
- А вы? - как можно непринужденнее поинтересовался Бирс, стараясь
избавиться от ноющего чувства утраты.
- Я? - Джуди задумалась, как бы в сомнении, стоит ли говорить, потом
улыбнулась. - Все говорят, что я счастлива.
- Еще бы! Такая пара!.. Настоящие жених и невеста. С рекламной
открытки. Поздравляю вас, о лучшем и мечтать нельзя.
Но он видел, что ее точит какой-то червь, мучают сомнения, однако он
осек себя: "Не твое дело, - сказал он себе, - ты здесь вообще
командировочный: прибыл-убыл, день отъезда - день приезда... Билеты,
суточные, постель. Главное - это вовремя сдать бухгалтеру финансовый
отчет".
- Джуди, утром на студию, надо выспаться. Я еще не привык: разница во
времени, - Бирс встал.
- Спокойной ночи. Я посижу. Спасибо за вечер.
- Вам спасибо, - Бирс направился к двери, на пороге обернулся: Джуди
сидела в углу, слишком одинокая и хрупкая для такого огромного помещения.
Это было все равно, что в одиночестве сидеть в зале ожидания на вокзале;
она показалась Антону беззащитной и неприкаянной.
Сладкоголосый саксофон источал в полумраке ностальгическую мелодию,
которая сочилась в ночную тишь, подобно струе меда. Джуди налила себе вина
и потягивала маленькими глотками, погруженная в раздумья; можно было
подумать, что она спит с открытыми глазами.
Бирс вышел в холл и осторожно, стараясь не шуметь, поднялся по
деревянной лестнице на второй этаж. Скрип его шагов сопровождала тихая,
льющаяся снизу музыка.
За месяц, что Бирс жил в Лос-Анджелесе, это была единственная ночь,
которую Джуди провела у родителей. Она заезжала за ним по утрам, вечером
привозила на ночлег, Антон не сомневался нисколько, что ночи она проводит
с Хартманом. Впрочем, это его не касалось.
В разгаре была зима, однако завтрак неизменно начинался со свежей
клубники, разнообразных фруктов и соков, как и ланч на студии, где
компания устраивала для сотрудников шведский стол.
Джуди приезжала за Бирсом в половине девятого, белая "хонда"
появлялась бесшумно, как рыба, стремительно и плавно въезжала на пологий
косогор и замирала у дома. Джуди целовала родителей и везла Антона на
студию, где они работали до четырех с перерывом на ланч.
Бирс сделал несколько репортажей и часами сидел с Джуди в монтажной,
готовя материал в эфир. После работы они отправлялись обедать, обычно
навещали какой-нибудь ресторанчик с хорошей кухней.
В первый день они заехали в бизнес-клуб отеля "Четыре сезона" на
Дохени драйв, и Бирс как деревенщина пялился по сторонам, разглядывая
нарядные золотистые стены, овальные холлы, где стояли огромные кадки с
фикусами, зеркала во всю стену, в которых отражались уютные залы с
круглыми столами, ноги утопали в толстых коврах, повсюду встречались
укромные уголки для отдыха, а однажды Бирс и Джуди приехали сюда вечером и
его ошеломил сад с подсвеченным бассейном и рождественскими деревьями,
усыпанными маленькими горящими лампочками.
Чаще всего они обедали в ресторане, который Джуди любила сама. Их
угощали на славу, а то, что они не могли съесть, им, как водится,
заворачивали с собой.
Везде расплачивалась Джуди, Бирс испытывал неловкость, но когда он
сделал попытку заплатить, Джуди погрозила пальцем:
- Тони, за все платит компания.
Он удивлялся, насколько она бесхитростна, все ее поступки, слова и
воззрения отличались простотой и естественностью и потому казались весьма
разумными, плодом раздумий.
Они заехали в пиццерию "Ангелы" на углу Пойнсетия и Мэлроуз в
Голливуде поблизости от студии Парамаунт. Снаружи это было неказистое
старое здание в два этажа, над входом громоздились металлические
конструкции, внутри тесно стояли черные пластиковые столы, но оказалось,
что здесь чудесно кормят, и многие голливудские знаменитости частенько
наведываются сюда, чтобы вкусно поесть; почти все они дружили с хозяйкой.
Она вышла к Бирсу и Джуди в просторном сером комбинезоне,
раскрасневшаяся, только что от плиты. Джуди познакомила их, и оказалось,
что хозяйка знаменита не только как повар, но и как автор кулинарных книг.
Они закатились в знаменитый ресторан "Паламино" на бульваре Ланкершим в
Северном Голливуде, где подавали изысканную морскую пищу и хорошее мясо, и
Антон вспоминал свою нищую голодную страну на другом конце света - страну,
богаче которой не было на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57