– Богатых, или связанных с политикой, или детей влиятельных родителей, что-то в этом роде?
– Я не интересуюсь такой ерундой, – сказал Лоу Падилла.
Черт бы его побрал.
– И почему же? – спросил я. – Ты боишься во что-нибудь вляпаться? Кого ты покрываешь?
– Я просто осторожен, сэр. – Он так произнес "сэр", будто это была кличка его собаки.
– Кто-то заставил Криса Девиса принять на себя удар. Кто-то с деньгами, или облеченный властью, или и то и другое.
– Неплохая версия, – ответил детектив. Он и глазом не моргнул, даже не вспотел под тяжестью моих подозрений.
– Мне, вероятно, стоит заглянуть в документы? – спросил я, протянув к ним руку.
– Располагайтесь поудобнее, – предложил он, и я понял, что это не имеет смысла. Он не записал имени подозреваемого.
Я ожидал, что хотя бы следователи не отлынивают от работы. Не думал, что коррупция проникла во все сферы. Это противоречило моей версии о том, что преступник подставил Криса Девиса из-за того, что полиция его обложила. Возможно, он одновременно подкинул нам Девиса и подкупил полицию. В любом случае это был осторожный человек.
Внезапно я разозлился: Меня дурачили, а здесь сидел человек, пренебрегающий своей работой. Я поднялся.
– Так кого же ты подсунешь на этот раз? – спросил я, уходя.
– Послушайте. – Его голос заставил меня остановиться, в нем было напряжение, но когда я обернулся, он выглядел таким же невозмутимым. – Я никто, – сказал Лоу Падилла, – я десять часов кряду трачу на этот ад, потом отправляюсь домой и ужинаю, затем сижу перед телевизором с банкой пива. У меня нет смокинга. Я не руковожу предприятием. Я ни за кем не шпионю.
Неспроста он оправдывается, значит, его задело.
– Говори все, что знаешь, – сказал я, прикрывая дверь.
– Не впутывайте меня, – ответил он, уставившись куда-то в угол.
– Невозможно, – ответил я. – Ты завязан в этом деле.
Он мотнул головой, будто пытаясь отогнать неприятное. Мы помолчали почти с минуту. Я решил не сдаваться. Падилла словно прочел мои мысли. Его голос снова зазвучал неопределенно, словно дуновение ветра.
– Почему бы вам не спросить у того, кто должен знать? – сказал он. – У осведомленного человека. У кого-то, кто интересуется такими вещами.
– Например?
Он изучающе посмотрел на меня. Затем его лицо снова стало непроницаемым. Я обязан был вытянуть из него имя.
– Спросите Элиота Куинна, – сказал он.
Меня донимали самые противоречивые мысли. Вначале я решил, что Элиот обо всем знал с самого начала. Потом я прикинул, что не стал бы старина Элиот подставлять меня так откровенно. Тем более, не в его правилах покрывать преступника. Я решил обратиться к нему за помощью. Кто лучше него мог знать о закулисных делах в Сан-Антонио, особенно за последние тридцать лет. Падилла просто хитрил, хотел избавиться от меня.
И все же я не мог заставить себя встретиться с Элиотом. Не слишком много пользы от этого, раз я не могу довериться полностью ему. Я тянул со встречей, решив провести свое собственное расследование.
– Это и есть то неординарное, о чем ты намекала? – спросил я.
– Не помню, чтобы я употребила слово "неординарное", – ответила Бекки Ширтхарт.
– Ты понимаешь, что можешь повлиять на свидетеля? Если это выяснится на суде…
– В любом случае он нам сейчас не поможет, – ответила Бекки.
Она была права. Риск минимален.
– Кроме того, – резонно добавила она, – Кевин уже был в зале суда. Что может на него повлиять больше?
Через два дня мы приехали в дом Поллардов. Приятно было чем-то заняться вечером. После встречи с Линдой на благотворительном вечере я решил ей позвонить. Но работа отвлекала.
Мы расположились в гостиной. Бекки сидела рядом с Кевином на диване, а я занял место в стороне, чтобы видеть экран и мальчика. Миссис Поллард осталась стоять. Мы вежливо отклонили ее предложение выпить по чашечке кофе и отведать пирожных, но она была наготове на случай, если мы передумаем.
Бекки позвонила заранее, чтобы убедиться, есть ли у них видеомагнитофон. Она вытащила кассету с черепашками и динозаврами и вставила нашу. Кевин смотрел на экран словно завороженный. Когда Бекки заняла свое место, она объяснила:
– Я получила эту запись на телевидении. Она очень короткая, Кевин. – Ей пришлось окликнуть его, чтобы он оторвался от телевизора. – Помнишь, мы раньше показывали тебе фотографии, и ты указал на мужчину, который трогал тебя? Но позднее ты сказал, что это не он.
Кевин кивнул. Он был очень спокоен, ожидая, когда мы ему скажем, что он сделал не так и какое его ждет наказание. Бекки ободряюще ему улыбнулась, но говорила она как взрослый человек, у которого нет своих детей, все сильно преувеличивая.
– Но иногда фотографии не совсем похожи на людей, – продолжала Бекки. Она улыбнулась и посмотрела на миссис Поллард и на меня. – Надеюсь, я не выгляжу в жизни как на водительском удостоверении.
Мать Кевина вежливо ответила на шутку улыбкой.
– Поэтому мы подумали, что взамен покажем тебе эту запись, где люди двигаются и выглядят более похожими на самих себя. – Включив запись, она предупредила: – Теперь постарайся не нервничать, Кевин. Просто укажи нам того мужчину, который похищал тебя. Который трогал тебя. И если его здесь не окажется, тоже скажи нам об этом.
Картинка ожила. Это была запись моего героического поступка в забитом людьми коридоре Дворца правосудия. Звука не было. Пленка крутилась медленно, так что фигуры двигались как странные гибриды людей и мультипликационных героев. Вовсе не плохая идея пришла в голову Бекки. Запись была очень хороша для опознания преступника. На экране появился Крис Девис, но на нем не было наручников, ничто не указывало на то, что он и есть подозреваемый. И там было много других мужчин, которые внешне напоминали Девиса.
Кевин выглядел гораздо спокойнее, чем в суде, но он снова напрягся, когда экран заполнили люди. Увидев Криса Девиса с адвокатом, мальчик испугался. Через минуту запись кончилась.
– Ты видел его? – спросила Бекки. Кевин не ответил.
– Прокрути снова, – попросил я.
На этот раз, когда появилось изображение, Кевин поднялся с места. Он стоял спиной к матери и Бекки, только я мог видеть его лицо. Его губы были плотно сжаты. На глаза навернулись слезы, но он не выглядел так, будто готов расплакаться. На его лице отразились противоречивые эмоции. Я никак не мог поверить, что он не узнал своего обидчика. Сегодня реакция была слабее, чем тогда, но довольно пугающая.
– Он, – сказал Кевин, дотрагиваясь до экрана.
Я посмотрел на Бекки и расширил глаза.
Она не могла видеть экран, Кевин загораживал его. Она пересела, но к тому времени фигуры на экране переместились в другое место, так что палец Кевина указывал в пустоту. Бекки снова прокрутила запись и попросила его попробовать еще раз.
– Он, – снова сказал Кевин. На этот раз Бекки остановила картинку.
– Который? – спросила она, и Кевин опять указал. Мы с Бекки переглянулись, она смотрела спокойно, как будто эксперимент оправдал себя.
Но Кевин был убежден в своем выборе, каким бы необъяснимым он ни был. Его опять затрясло. Мне хотелось дотянуться до него и обнять, но я боялся что-нибудь испортить. К моему облегчению, Бекки обняла его, бормоча утешительные слова, но Кевин словно впал в спячку, таращась на экран.
– Что-то с ним произошло, – сказала Бекки в машине. – Но сейчас он так запутался, и я не уверена, помнит ли он что-либо.
– Нет, – ответил я. – Но кто-то помнит.
Я решил, что следует воспользоваться советом детектива Падиллы. Задать вопрос Элиоту Куинну.
Я сощурился от яркого солнечного света, когда вышел из здания суда.
Лето еще не достигло своей середины, но день был похож на один из тех, когда жара достигает апогея. Безоблачное небо тем не менее не отличалось голубизной. Оно поблекло, солнце выжгло его своими лучами. Люди спешили укрыться под навес, как будто собирался сильный ливень. Мне пришлось пройти по мостовой, чтобы пересечь улицу. Рабочие вырыли десятифутовую яму, приготовив кипящий гудрон, чтобы восстановить тротуар. Под воздействием жары гудрон плавился. Городские улицы уже были перерыты, казалось, кто-то рассчитывал отыграться на водителях. Вечно что-то не работало. Спустя пять тысяч лет археологи откопают этот город и решат, что он был построен титанами, которые сгинули по непонятной причине, а их город был захвачен малой расой, которая не смогла поддерживать порядок и в конце концов погибла под грудой мусора.
Даже короткая прогулка слегка освежила мою голову. В холле и лифте было прохладно, но я все же чувствовал, что не соответствую элегантной обстановке клуба. Метрдотель взглянул на меня так, будто согласился с моим предположением.
– Сюда, – сказала он.
По пути я прихватил с собой Элиота. Он шутил в баре с человеком, который показался мне небрежно одетым, пока Элиот не представил нас и я понял, что мужчина этот мог одеваться, как ему вздумается, так как это был его клуб.
– Выпьешь? – спросил Элиот, когда мы сели за столик, но я отказался по двум причинам: я все еще не отошел от жары и не хотел, чтобы слова, которые, мне предстояло сказать, прозвучали под воздействием алкоголя. Когда Элиот допил свое пиво, официант принес еще, не ожидая указаний.
Наше место было очень удобным, на столе – белая скатерть. Кое-где обедали другие люди, но достаточно далеко от нас, чтобы не мешать частному разговору. В течение ленча я пытался заговорить о том, что меня интересовало, но элегантная обстановка не способствовала логичной беседе. Элиот без перерыва сыпал веселыми занимательными историями о богатых, важных людях, которые сейчас находились поблизости от нас, но иногда спохватывался и интересовался делами в прокуратуре. Он улыбался в ответ, как будто демонстрируя, что ничего не изменилось в этом мире.
В следующий раз, когда официант принес еще одну кружку Элиоту, я попросил тоже.
Мне досталось старое бурбонское вино, не самое мое любимое. Вкус заставил меня затаить дыхание, но наконец тема, к которой я никак не мог приступить, воплотилась в слова.
– Произошло кое-что, что отводит подозрение от Криса Девиса, Элиот. Я начинаю думать, что Остин Пейли меня подставил, стараясь кого-то выгородить. Не знаю, как он убедил Девиса взять на себя вину, но это не имеет значения. Мне надо знать, кого он пытался защитить.
Элиот не ответил. Он одним пальцем водил по столу. Элиот оставил свой панибратский тон, но не выглядел смущенным. Он просто сконцентрировался на разговоре.
– Факты ненадежны, – начал я, но, вспомнив, что, возможно, разговариваю с противником, на полуслове замолчал. Элиот, должно быть, почувствовал причину, но виду не подал. Молчание тяготило, мы смотрели друг на друга.
Я понял, глядя на него, что никогда не смогу быть таким, как Элиот. Мне никогда не удастся казаться долгожителем. Мой срок на посту окружного прокурора может не продлиться. Даже если я все-таки удержусь в этом кресле, мне никогда не наладить такие связи. В его возрасте я буду чувствовать себя лишним в этом тихом богатом клубе, так же как и сейчас. Я не обладал легкостью Элиота, которая достигалась силой характера и коммуникабельностью. От моего честолюбия мало что осталось. Это чувство заставило меня переменить тему.
– Когда я был одним из твоих помощников, – начал я, – то не питал иллюзий насчет своего места в иерархии. Я не рвался в шефы отдела по уголовным преступлениям. Я был просто одним из служащих. Но и не терял надежды, что мне когда-нибудь повезет. У меня случались трудности с делом. Бывало трудно, а порой и невозможно доказать вину, но я не опускал рук. Адвокаты наседали, требуя освобождения или условного наказания, хотя преступление тянуло на большее. Да… – Я усмехнулся. – Я задумывался над самим преступлением, а не над тем, стоящее это дело или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60