И все же, с чисто человеческой точки зрения, такие переживания были вполне объяснимы, хотя Кэти и старалась изо всех сил не подавать виду.
— Как ты смотришь на яичницу с беконом? — спросила она.
— Разве мне позволяется отравлять организм холестерином? — удивленно спросил муж.
— Один раз в неделю, — величественным тоном ответила доктор Райан.
Так, понятно: завтра утром Кэти будет кормить его овсянкой.
— С превеликим удовольствием, малыш, — обрадованно произнес Райан.
— Я знаю, что на работе ты все равно набьешь желудок всякой гадостью.
— Moi?
— Да, наверняка это будут круассаны со сливочным маслом. Кстати, ты знаешь, что в круассанах и так полно масла?
— Хлеб без масла — все равно что душ без мыла.
— Это ты мне расскажешь после того, как с тобой случится первый сердечный приступ.
— Во время последнего медицинского обследования содержание холестерина у меня было… каким?
— Сто пятьдесят два, — недовольно зевнула Кэти.
— Но ведь это очень неплохо? — продолжал настаивать ее муж.
— Терпимо, — согласилась она.
Однако у нее самой содержание холестерина было всего сто сорок шесть миллиграммов на моль.
— Спасибо, дорогая, — поблагодарил жену Райан, открывая «Таймс» на страничке редакционной почты. Письма редактору были просто обхохочешься, и качество языка на протяжении всей газеты значительно превосходило то, что можно найти в американской прессе. «Что ж, надо быть справедливым, — рассудил Райан, — в конце концов, именно здесь и родился английский язык.» Изящное построение фраз временами граничило с поэзией, и порой его грубый американский взгляд не мог распознать всех нюансов стиля. Впрочем, будем надеяться, со временем это обязательно придет.
Вскоре кухня наполнилась знакомыми звуками и аппетитным ароматом жареного бекона. Кофе — с молоком, а не со сливками, — оказался весьма приличным, и новости были не из тех, которые способны омрачить завтрак. В целом все было не так уж и плохо, если не считать только этот жуткий ранний час, хотя и тут худшее уже осталось позади.
— Кэти!
— Да, Джек?
— Я тебе уже говорил, что люблю тебя?
Она нарочито подчеркнуто взглянула на часы.
— Ты немного запоздал, но я спишу это на ранний час.
— Дорогая, что тебе предстоит сегодня на работе?
— О, буду знакомиться с людьми, осмотрюсь вокруг. В первую очередь надо будет познакомиться с медсестрами. Надеюсь, те, которых мне выделили, меня не разочаруют.
— Это так важно?
— В хирургии самое страшное — это бестолковая медсестра. Но считается, что персонал клиники Хаммерсмита знает свое дело, а на взгляд Берни, профессор Бирд — один из лучших специалистов в своей области. Он преподает в медицинских колледжах Хаммерсмита и Морфилдса. Они с Берни знакомы уже двадцать лет. Бирд часто бывал в университете Джонса Гопкинса, но мне почему-то так ни разу и не пришлось с ним встретиться. Тебе глазунью?
— Да, пожалуйста.
Послышался треск разбиваемых яиц. Как и Джек, Кэти верила только добрым старым чугунным сковородам. Пусть их сложнее отмывать, зато яичница получается гораздо вкуснее. Наконец послышался щелчок отключившегося тостера.
Спортивная страничка сообщила Райану все, что только можно было узнать о европейском футболе, — и больше почти ничего.
— Как вчера сыграли «Янкиз»? — спросила Кэти.
— Какое мне до этого дело? — бросил Райан.
Сам он вырос вместе с «Ориолс», Милтом Паппасом и Бруксом Робинсоном. Его жена была страстной болельщицей «Янкиз». Это создавало много проблем в супружеской жизни. Ну да, Мики Мантл неплохо обращается с мячом, и маму свою, наверное, тоже очень любит, — но он выходит на поле в полосатой форме. И этим уже все сказано. Отложив газету, Райан налил жене кофе и, чмокнув ее в щечку, протянул чашку.
— Спасибо, дорогой.
Кэти выложила яичницу на тарелку.
Яйца внешне выглядели немного другими, как будто куриц кормили оранжевой кукурузой и желтки получились такими яркими. Однако на вкус они были превосходными. Пять минут спустя Райан, сытый и довольный, направился в душ, освобождая кухню жене.
Через десять минут он выбрал рубашку — хлопчатобумажную, белую с планкой, — галстук в полоску и булавку, оставшуюся со времени службы в морской пехоте. Ровно в шесть сорок послышался стук в дверь.
— Доброе утро.
Это была Маргарет ван дер Беек, няня и по совместительству горничная. Она жила всего в миле от дома и приезжала на своей машине. Порекомендованная кадровым агентством, мисс ван дер Беек была тщательно проверена Службой внутренней безопасности. Уроженка Южной Африки, дочь священника, она была худенькой, миловидной и очень обаятельной. В руках у нее была большая сумочка. Ее огненно-рыжие волосы, заставляющие вспомнить напалм, намекали на ирландское происхождение, но в действительности ее родители были потомками южноафриканских буров. Ее акцент отличался от речи местных жителей, однако все равно резал Джеку ухо.
— Доброе утро, мисс Маргарет. — Райан махнул рукой, приглашая молодую женщину в дом. — Дети еще спят, но, думаю, они проснутся с минуты на минуту.
— Для пятимесячного малыша маленький Джек спит очень спокойно.
— Быть может, все дело в разнице часовых поясов, — высказал вслух свою мысль Райан.
Кэти решительно заявила, что маленькие дети от этого не страдают, но Джек в это не поверил. В любом случае, маленький негодяй — Кэти рычала на Джека каждый раз, когда он употреблял это слово, — вчера вечером лег спать только в половине одиннадцатого. Кэти пришлось гораздо труднее, чем Джеку. Он мог спать, не обращая внимания на крики. Она не могла.
— Нам уже пора идти, дорогая, — окликнул жену Джек.
— Знаю, — последовал ответ.
Вслед за этим появилась и сама Кэти с сыном на руках, а за ней шла Салли в желтой пижаме, расшитой забавными зайчиками.
— Привет, моя маленькая девочка.
Нагнувшись, Райан подхватил дочь на руки.
Улыбнувшись, Салли вознаградила отца, яростно стиснув его в объятиях. Для Райана до сих пор оставалось необъяснимой загадкой, как дети могут просыпаться в таком хорошем настроении. Возможно, все дело в каком-то родственном инстинкте, который требует от них убедиться, что родители рядом, — тот же самый инстинкт заставляет их улыбаться мамочке и папочке буквально с первых дней жизни. Какие малыши все-таки умные.
— Джек, подогрей бутылочку с питанием, — бросила Кэти, направляясь с малышом к пеленальному столу.
— Будет исполнено, доктор, — прилежно ответил сотрудник аналитической разведки.
Вернувшись на кухню, Джек достал бутылочку с молочной смесью, приготовленной еще вчера вечером, — еще при рождении Салли Кэти ясно дала понять, что это мужская работа. Подобно передвиганию мебели и выносу мусора — домашним обязанностям, заложенным в мужчинах на генетическом уровне.
Движения Райана были автоматическими, словно у солдата, который чистит свою винтовку: отвинтить крышку, перевернуть соску, поставить бутылочку в кастрюлю с водой, зажечь газ, подождать несколько минут.
Однако вскоре этим будет заниматься мисс Маргарет. Джек увидел, как к дому подъезжает такси.
— Малыш, машина уже подана.
— Хорошо, уже иду, — последовал обреченный ответ.
Кэти каждый раз с тяжелым сердцем расставалась с детьми, чтобы ехать на работу. Впрочем, вероятно, то же самое можно сказать про всех матерей. Джек нетерпеливо наблюдал, как жена сходила в ванную, чтобы вымыть руки, затем появилась в строгом сером костюме и серым туфлям с матерчатым верхом в тон ему. Понятно, Кэти хочет одним своим видом произвести о себе хорошее впечатление. Поцеловать Салли, чмокнуть малыша — и она направилась к двери, которую предупредительно распахнул перед ней Джек.
Такси было обыкновенным седаном «Ленд-ровер» — классические английские такси с высоким салоном, в котором мужчинам можно не снимать цилиндр, разъезжали только по Лондону, хотя изредка старые машины добирались и до провинции. Райан еще вчера договорился о том, чтобы машина заехала за ними утром. Водителем был некий Эдвард Бивертон, выглядевший на удивление бодро для человека, чей рабочий день начинался раньше семи часов утра.
— Доброе утро, — поздоровался Джек. — Эд, познакомьтесь с моей женой. Это и есть красавица доктор Райан.
— Здравствуйте, мэм, — улыбнулся водитель. — Насколько я понял, вы хирург.
— Совершенно верно. Офтальмолог…
Муж не дал ей договорить:
— Кэти разрезает глаза, а затем зашивает их снова. Вам следует как-нибудь посмотреть на это, Эдди. Зрелище просто очаровательное.
Водитель поежился.
— Благодарю вас, сэр, но я, пожалуй, откажусь.
— Джек говорит это лишь для того, чтобы собеседника стошнило, — объяснила водителю Кэти. — К тому же, сам он слишком большой трус и никогда не присутствовал на хирургических операциях.
— И совершенно правильно, мэм. Лучше направлять к хирургу других, чем попадать самому.
— Прошу прощения?
— Вы ведь служили в морской пехоте?
— Совершенно верно. А вы?
— А я — в парашютно-десантном полку. Там нас и научили: лучше наносить увечья другим, чем получать их самому.
— Большинство морских пехотинцев подпишется под этим обеими руками, дружище, — усмехнувшись, согласился Райан.
— А нас на медицинском факультете учили совсем другому, — улыбнулась Кэти.
В Риме часы были вперед на один час. Полковник Годеренко, формально второй советник советского посольства в Италии, приблизительно два часа в день посвящал выполнению дипломатических обязанностей, но основное время отнимала работа в качестве резидента КГБ. Должность это была очень хлопотная. Рим являлся одним из основных нервных узлов НАТО, городом, в который стекалась самая разнообразная информация политического и военного плана, добыча которой и составляла основу профессиональной деятельности Годеренко. В его распоряжении были шесть помощников, из которых для одних разведка была основным занятием, а другие лишь привлекались время от времени. Все вместе они обеспечивали работу сети из двадцати трех агентов-итальянцев (среди них был также один немец), которые поставляли в Советский Союз информацию, по политическим или меркантильным соображениям. Конечно, было бы гораздо лучше, если бы агентами двигали исключительно идеологические побуждения, однако в последнее время все это быстро уходило в прошлое. Боннскому резиденту приходилось работать в более благоприятной обстановке. Немцы оставались немцами, и многих из них можно было убедить, что предпочтительнее помогать своим этническим братьям из ГДР, чем сотрудничать с американцами, англичанами и французами, именующими себя «друзьями отечества». Для Годеренко и остальных русских немцы никогда не станут союзниками, каких бы политических взглядов они ни придерживались, хотя фиговый листок марксизма-ленинизма порой мог оказываться весьма полезным.
В Италии все обстояло по-другому. Память о Бенито Муссолини быстро стерлась, и местных «истинных» коммунистов интересовал больше не марксизм, а вино и спагетти — если, конечно, не брать в счет террористов из «красных бригад», но этих опасных бандитов едва ли можно было считать надежными политическими союзниками. На самом деле просто беспощадные дилетанты, хотя иногда и от них можно было получить какую-то выгоду. Годеренко время от времени устраивал легальные поездки членов «красных бригад» в Советский Союз, где они осваивали азы политических знаний и, что гораздо важнее, получали навыки диверсионной работы.
На столе перед полковником высилась стопка сообщений, пришедших за ночь, из которых верхним был скрученный листок телетайпа из центрального управления в Москве. Заголовок гласил, что это сообщение имеет особую важность. В нем также был указан номер шифровального блокнота: 115890. Блокнот хранился в сейфе в закутке за столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
— Как ты смотришь на яичницу с беконом? — спросила она.
— Разве мне позволяется отравлять организм холестерином? — удивленно спросил муж.
— Один раз в неделю, — величественным тоном ответила доктор Райан.
Так, понятно: завтра утром Кэти будет кормить его овсянкой.
— С превеликим удовольствием, малыш, — обрадованно произнес Райан.
— Я знаю, что на работе ты все равно набьешь желудок всякой гадостью.
— Moi?
— Да, наверняка это будут круассаны со сливочным маслом. Кстати, ты знаешь, что в круассанах и так полно масла?
— Хлеб без масла — все равно что душ без мыла.
— Это ты мне расскажешь после того, как с тобой случится первый сердечный приступ.
— Во время последнего медицинского обследования содержание холестерина у меня было… каким?
— Сто пятьдесят два, — недовольно зевнула Кэти.
— Но ведь это очень неплохо? — продолжал настаивать ее муж.
— Терпимо, — согласилась она.
Однако у нее самой содержание холестерина было всего сто сорок шесть миллиграммов на моль.
— Спасибо, дорогая, — поблагодарил жену Райан, открывая «Таймс» на страничке редакционной почты. Письма редактору были просто обхохочешься, и качество языка на протяжении всей газеты значительно превосходило то, что можно найти в американской прессе. «Что ж, надо быть справедливым, — рассудил Райан, — в конце концов, именно здесь и родился английский язык.» Изящное построение фраз временами граничило с поэзией, и порой его грубый американский взгляд не мог распознать всех нюансов стиля. Впрочем, будем надеяться, со временем это обязательно придет.
Вскоре кухня наполнилась знакомыми звуками и аппетитным ароматом жареного бекона. Кофе — с молоком, а не со сливками, — оказался весьма приличным, и новости были не из тех, которые способны омрачить завтрак. В целом все было не так уж и плохо, если не считать только этот жуткий ранний час, хотя и тут худшее уже осталось позади.
— Кэти!
— Да, Джек?
— Я тебе уже говорил, что люблю тебя?
Она нарочито подчеркнуто взглянула на часы.
— Ты немного запоздал, но я спишу это на ранний час.
— Дорогая, что тебе предстоит сегодня на работе?
— О, буду знакомиться с людьми, осмотрюсь вокруг. В первую очередь надо будет познакомиться с медсестрами. Надеюсь, те, которых мне выделили, меня не разочаруют.
— Это так важно?
— В хирургии самое страшное — это бестолковая медсестра. Но считается, что персонал клиники Хаммерсмита знает свое дело, а на взгляд Берни, профессор Бирд — один из лучших специалистов в своей области. Он преподает в медицинских колледжах Хаммерсмита и Морфилдса. Они с Берни знакомы уже двадцать лет. Бирд часто бывал в университете Джонса Гопкинса, но мне почему-то так ни разу и не пришлось с ним встретиться. Тебе глазунью?
— Да, пожалуйста.
Послышался треск разбиваемых яиц. Как и Джек, Кэти верила только добрым старым чугунным сковородам. Пусть их сложнее отмывать, зато яичница получается гораздо вкуснее. Наконец послышался щелчок отключившегося тостера.
Спортивная страничка сообщила Райану все, что только можно было узнать о европейском футболе, — и больше почти ничего.
— Как вчера сыграли «Янкиз»? — спросила Кэти.
— Какое мне до этого дело? — бросил Райан.
Сам он вырос вместе с «Ориолс», Милтом Паппасом и Бруксом Робинсоном. Его жена была страстной болельщицей «Янкиз». Это создавало много проблем в супружеской жизни. Ну да, Мики Мантл неплохо обращается с мячом, и маму свою, наверное, тоже очень любит, — но он выходит на поле в полосатой форме. И этим уже все сказано. Отложив газету, Райан налил жене кофе и, чмокнув ее в щечку, протянул чашку.
— Спасибо, дорогой.
Кэти выложила яичницу на тарелку.
Яйца внешне выглядели немного другими, как будто куриц кормили оранжевой кукурузой и желтки получились такими яркими. Однако на вкус они были превосходными. Пять минут спустя Райан, сытый и довольный, направился в душ, освобождая кухню жене.
Через десять минут он выбрал рубашку — хлопчатобумажную, белую с планкой, — галстук в полоску и булавку, оставшуюся со времени службы в морской пехоте. Ровно в шесть сорок послышался стук в дверь.
— Доброе утро.
Это была Маргарет ван дер Беек, няня и по совместительству горничная. Она жила всего в миле от дома и приезжала на своей машине. Порекомендованная кадровым агентством, мисс ван дер Беек была тщательно проверена Службой внутренней безопасности. Уроженка Южной Африки, дочь священника, она была худенькой, миловидной и очень обаятельной. В руках у нее была большая сумочка. Ее огненно-рыжие волосы, заставляющие вспомнить напалм, намекали на ирландское происхождение, но в действительности ее родители были потомками южноафриканских буров. Ее акцент отличался от речи местных жителей, однако все равно резал Джеку ухо.
— Доброе утро, мисс Маргарет. — Райан махнул рукой, приглашая молодую женщину в дом. — Дети еще спят, но, думаю, они проснутся с минуты на минуту.
— Для пятимесячного малыша маленький Джек спит очень спокойно.
— Быть может, все дело в разнице часовых поясов, — высказал вслух свою мысль Райан.
Кэти решительно заявила, что маленькие дети от этого не страдают, но Джек в это не поверил. В любом случае, маленький негодяй — Кэти рычала на Джека каждый раз, когда он употреблял это слово, — вчера вечером лег спать только в половине одиннадцатого. Кэти пришлось гораздо труднее, чем Джеку. Он мог спать, не обращая внимания на крики. Она не могла.
— Нам уже пора идти, дорогая, — окликнул жену Джек.
— Знаю, — последовал ответ.
Вслед за этим появилась и сама Кэти с сыном на руках, а за ней шла Салли в желтой пижаме, расшитой забавными зайчиками.
— Привет, моя маленькая девочка.
Нагнувшись, Райан подхватил дочь на руки.
Улыбнувшись, Салли вознаградила отца, яростно стиснув его в объятиях. Для Райана до сих пор оставалось необъяснимой загадкой, как дети могут просыпаться в таком хорошем настроении. Возможно, все дело в каком-то родственном инстинкте, который требует от них убедиться, что родители рядом, — тот же самый инстинкт заставляет их улыбаться мамочке и папочке буквально с первых дней жизни. Какие малыши все-таки умные.
— Джек, подогрей бутылочку с питанием, — бросила Кэти, направляясь с малышом к пеленальному столу.
— Будет исполнено, доктор, — прилежно ответил сотрудник аналитической разведки.
Вернувшись на кухню, Джек достал бутылочку с молочной смесью, приготовленной еще вчера вечером, — еще при рождении Салли Кэти ясно дала понять, что это мужская работа. Подобно передвиганию мебели и выносу мусора — домашним обязанностям, заложенным в мужчинах на генетическом уровне.
Движения Райана были автоматическими, словно у солдата, который чистит свою винтовку: отвинтить крышку, перевернуть соску, поставить бутылочку в кастрюлю с водой, зажечь газ, подождать несколько минут.
Однако вскоре этим будет заниматься мисс Маргарет. Джек увидел, как к дому подъезжает такси.
— Малыш, машина уже подана.
— Хорошо, уже иду, — последовал обреченный ответ.
Кэти каждый раз с тяжелым сердцем расставалась с детьми, чтобы ехать на работу. Впрочем, вероятно, то же самое можно сказать про всех матерей. Джек нетерпеливо наблюдал, как жена сходила в ванную, чтобы вымыть руки, затем появилась в строгом сером костюме и серым туфлям с матерчатым верхом в тон ему. Понятно, Кэти хочет одним своим видом произвести о себе хорошее впечатление. Поцеловать Салли, чмокнуть малыша — и она направилась к двери, которую предупредительно распахнул перед ней Джек.
Такси было обыкновенным седаном «Ленд-ровер» — классические английские такси с высоким салоном, в котором мужчинам можно не снимать цилиндр, разъезжали только по Лондону, хотя изредка старые машины добирались и до провинции. Райан еще вчера договорился о том, чтобы машина заехала за ними утром. Водителем был некий Эдвард Бивертон, выглядевший на удивление бодро для человека, чей рабочий день начинался раньше семи часов утра.
— Доброе утро, — поздоровался Джек. — Эд, познакомьтесь с моей женой. Это и есть красавица доктор Райан.
— Здравствуйте, мэм, — улыбнулся водитель. — Насколько я понял, вы хирург.
— Совершенно верно. Офтальмолог…
Муж не дал ей договорить:
— Кэти разрезает глаза, а затем зашивает их снова. Вам следует как-нибудь посмотреть на это, Эдди. Зрелище просто очаровательное.
Водитель поежился.
— Благодарю вас, сэр, но я, пожалуй, откажусь.
— Джек говорит это лишь для того, чтобы собеседника стошнило, — объяснила водителю Кэти. — К тому же, сам он слишком большой трус и никогда не присутствовал на хирургических операциях.
— И совершенно правильно, мэм. Лучше направлять к хирургу других, чем попадать самому.
— Прошу прощения?
— Вы ведь служили в морской пехоте?
— Совершенно верно. А вы?
— А я — в парашютно-десантном полку. Там нас и научили: лучше наносить увечья другим, чем получать их самому.
— Большинство морских пехотинцев подпишется под этим обеими руками, дружище, — усмехнувшись, согласился Райан.
— А нас на медицинском факультете учили совсем другому, — улыбнулась Кэти.
В Риме часы были вперед на один час. Полковник Годеренко, формально второй советник советского посольства в Италии, приблизительно два часа в день посвящал выполнению дипломатических обязанностей, но основное время отнимала работа в качестве резидента КГБ. Должность это была очень хлопотная. Рим являлся одним из основных нервных узлов НАТО, городом, в который стекалась самая разнообразная информация политического и военного плана, добыча которой и составляла основу профессиональной деятельности Годеренко. В его распоряжении были шесть помощников, из которых для одних разведка была основным занятием, а другие лишь привлекались время от времени. Все вместе они обеспечивали работу сети из двадцати трех агентов-итальянцев (среди них был также один немец), которые поставляли в Советский Союз информацию, по политическим или меркантильным соображениям. Конечно, было бы гораздо лучше, если бы агентами двигали исключительно идеологические побуждения, однако в последнее время все это быстро уходило в прошлое. Боннскому резиденту приходилось работать в более благоприятной обстановке. Немцы оставались немцами, и многих из них можно было убедить, что предпочтительнее помогать своим этническим братьям из ГДР, чем сотрудничать с американцами, англичанами и французами, именующими себя «друзьями отечества». Для Годеренко и остальных русских немцы никогда не станут союзниками, каких бы политических взглядов они ни придерживались, хотя фиговый листок марксизма-ленинизма порой мог оказываться весьма полезным.
В Италии все обстояло по-другому. Память о Бенито Муссолини быстро стерлась, и местных «истинных» коммунистов интересовал больше не марксизм, а вино и спагетти — если, конечно, не брать в счет террористов из «красных бригад», но этих опасных бандитов едва ли можно было считать надежными политическими союзниками. На самом деле просто беспощадные дилетанты, хотя иногда и от них можно было получить какую-то выгоду. Годеренко время от времени устраивал легальные поездки членов «красных бригад» в Советский Союз, где они осваивали азы политических знаний и, что гораздо важнее, получали навыки диверсионной работы.
На столе перед полковником высилась стопка сообщений, пришедших за ночь, из которых верхним был скрученный листок телетайпа из центрального управления в Москве. Заголовок гласил, что это сообщение имеет особую важность. В нем также был указан номер шифровального блокнота: 115890. Блокнот хранился в сейфе в закутке за столом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129