При одной мысли об этом Зайцева бросало в дрожь, однако он поделился своими опасениями с американцами, с которыми установил контакт. Те, в свою очередь, должны были снабжать все свои донесения относительно него специальной пометкой, которая существенно ограничивала бы число ознакомившихся с этими донесениями. Олегу Ивановичу было известно, что Труба получал за свое предательство огромные суммы, поэтому он, скорее всего, не входил в высшее руководство Управлением, которое, по прикидкам Зайцева, и так зарабатывало очень неплохо. Вот агент, работающий на КГБ по идеологическим причинам, внушил бы гораздо большую тревогу. К счастью, Олегу Ивановичу не приходилось слышать о таких из числа американцев — а если бы такие были, уж он-то должен был о них знать, разве не так?
Офицер связи успокоил себя тем, что через неделю, а то и раньше, он окажется на Западе, в полной безопасности. Хотелось надеяться, что с Ириной не случится припадок, когда она узнает о его замыслах. Впрочем, скорее всего, этого не произойдет. Близких родственников у его жены не было. Ее мать умерла в прошлом году, от чего Ирина до сих пор не могла оправиться; братьев и сестер у нее не было, и ей не нравилась работа в ГУМе из-за мелочной коррупции, царящей там. К тому же, он пообещает ей купить пианино, о котором она так мечтает, но которое Олег Иванович не мог купить даже на свою зарплату майора КГБ, какой бы относительно высокой она не казалась.
Поэтому Зайцев перебирал бумаги, возможно, несколько медленнее, чем обычно, но, как он надеялся, не слишком. Даже в КГБ по-настоящему работящих сотрудников было совсем немного. В Советском Союзе было широко распространено циничное изречение: «Мы делаем вид, что работаем, а начальство делает вид, что платит нам зарплату». Этот же принцип царил и в недрах здания номер два по площади Дзержинского. Если человек выполнял объем работ выше запланированного, ему на следующий год просто увеличивали план, при этом не повышая зарплату, — поэтому лишь немногие трудились настолько усердно, что им присваивали звание Героев Социалистического Труда.
В одиннадцать часов дня в помещении центра связи появился полковник Рождественский. Зайцев заметил его и жестом подозвал к себе.
— В чем дело, товарищ майор? — спросил полковник.
— Товарищ полковник, — тихо произнес Олег Иванович, — в последнее время никаких сообщений относительно операции «три шестерки» через меня не проходило. Вы ничего не хотите сказать мне по этому поводу?
Вопрос застиг Рождественского врасплох.
— Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Товарищ полковник, — скромно продолжал Зайцев, — насколько я понял, речь шла о чем-то важном и я был единственным офицером связи, посвященным в эту операцию. И теперь я хочу знать, не допустил ли я какой-либо оплошности?
— А, вот вы о чем, — облегченно произнес Рождественский. — Нет, товарищ майор, нам не в чем вас упрекнуть. Просто этой операции больше не требуется связь такого типа.
— Понятно. Благодарю вас, товарищ полковник.
— Майор Зайцев, вы выглядите очень уставшим. У вас что-нибудь случилось?
— Нет, товарищ полковник. Просто, наверное, мне бы совсем не помешал отпуск. За все лето мне так и не довелось отдохнуть. Вырваться куда-нибудь на неделю — другую, пока еще не наступила зима, было бы настоящим благословением.
— Хорошо. Если у вас возникнут какие-либо затруднения, дайте мне знать, и я постараюсь все уладить.
Зайцев изобразил признательную улыбку.
— Огромное спасибо, товарищ полковник.
— Вы прекрасный работник, Олег Иванович. Всем людям, в том числе и нам, сотрудникам Комитета государственной безопасности, требуется отдыхать.
— Еще раз огромное спасибо, товарищ полковник. Служу Советскому Союзу!
Кивнув, Рождественский направился к выходу. Как только за ним закрылась дверь, Зайцев выдохнул и вернулся к работе. Он старался по возможности точнее запоминать тексты проходящих через него сообщений… но только делал он это не для Советского Союза. «Итак, теперь вся информация относительно „трех шестерок“ пересылается курьерами.» Больше он о ней ничего не узнает, однако он только что выяснил, что подготовка идет полным ходом, по высшему приоритету. Значит, Андропов решил идти до конца. Теперь весь вопрос состоял в том, успеют ли американцы вытащить его из страны достаточно быстро для того, чтобы предотвратить кровавое преступление. Информация находится у него в руках, однако он не имеет возможности что-либо предпринять. Зайцев чувствовал себя Кассандрой, дочерью царя Трои Приама, которая знала, что произойдет, но не могла никого заставить сделать хоть что-нибудь, чтобы предотвратить это. Кажется, Кассандра чем-то разгневала богов и в наказание получила от них дар ясновидения; но чем провинился он, что заслужил такое? Внезапно Зайцева захлестнула волна злости на нерасторопность ЦРУ. Но не может же он просто сесть на борт самолета компании «Пан-америкен», вылетающего из международного аэропорта «Шереметьево», ведь так?
Глава двадцать вторая
Приобретения и приготовления
Вторая личная встреча снова произошла в ГУМе, где одной малышке вдруг срочно понадобилось купить одежду на осенне-зимний период, на чем настоял ее отец — к удивлению Ирины Богдановны, правда, к отрадному. Мери Пат, в семействе Фоули признанный эксперт по покупкам, бродила по универмагу, разглядывая выставленные на витринах товары — к ее изумлению, не все они были хламом советского производства. Среди них изредка даже встречались довольно привлекательные вещицы… и все же недостаточно привлекательные для того, чтобы у нее возникало желание их купить. Мери Пат снова забрела в меховой отдел: здешнюю продукцию можно было бы с большой выгодой перепродать в Нью-Йорке, хотя она и не шла ни в какое сравнение с творениями «Фенди». В России чувствовалась явная нехватка итальянских модельеров. Однако качество мехов — в смысле выделанных звериных шкур — было весьма неплохим. Советские скорняки просто не знали, как правильно сшивать шкурки друг с другом. «Что очень плохо,» — подумала Мери Пат. Самое печальное относительно Советского Союза заключалось в том, что правительство этой серой страны не позволяло своим гражданам творить что-либо значительное. Здесь практически невозможно было найти что-нибудь оригинальное. Лучшими приобретениями были старинные произведения искусства, относящиеся к дореволюционной эпохе, как правило, небольшого размера, зачастую имеющие отношение к религии, которые можно было купить на импровизированных блошиных рынках, где их продавали нуждающиеся в деньгах. Мери Пат уже купила несколько симпатичных безделушек, всеми силами стараясь при этом не считать себя воровкой. Для того, чтобы совесть ее была спокойна, она никогда не торговалась и почти всегда выкладывала запрошенную сумму, не пытаясь сбросить несколько процентов. По представлениям Мери Пат, это уже было бы равносильно вооруженному ограблению, а главная цель ее пребывания в Москве — во что она свято верила — заключалась в том, чтобы помочь русским людям, хотя таким способом, который они едва ли смогли бы понять и одобрить. Впрочем, москвичам по большей части нравилась ее дружелюбная улыбка. И, определенно, им были очень по душе инвалютные рубли с синей полоской, которыми она расплачивалась. Эти деньги открывали продавцам доступ к предметам роскоши или, что было тоже совсем неплохо, их можно было обменять по курсу один к трем или даже к четырем.
Погуляв по магазину с полчаса, Мери Пат наконец увидела цель в отделе детской одежды. Она двинулась навстречу, по дороге с оценивающим видом разглядывая ту или иную вещь.
— Добрый вечер, Олег Иванович, — тихо произнесла Мери Пат, снимая с вешалки шубку на девочку лет трех — четырех.
— Здравствуйте, Мария, кажется, вас так зовут?
— Совершенно верно. Скажите, у вас есть неиспользованный отпуск?
— Да, есть. Точнее, две недели.
— И, по-моему, вы говорили, что ваша супруга любит классическую музыку?
— Совершенно верно.
— Есть один замечательный дирижер. Его зовут Йозеф Роса. В ближайшее воскресенье он будет дирижировать в главном концертном зале Будапешта. Вам будет лучше всего остановиться в «Астории». Эта гостиница находится недалеко от железнодорожного вокзала и пользуется популярностью среди советских туристов. Расскажите всем знакомым о том, куда вы собираетесь поехать. Спросите у них, что привезти им из Венгрии. Ведите себя так, как ведет в таких случаях обычный советский гражданин. Об остальном позаботимся мы сами, — заверила «кролика» Мери Пат.
— Мы поедем все трое, — напомнил Зайцев. — Вы не забыли?
— Разумеется, Олег. Ваш маленький зайчик познакомится в Америке со многими чудесами, да и зимы у нас не такие суровые, как здесь, — добавила Мери Пат.
— Русские люди гордятся нашими зимами, — запальчиво возразил Зайцев.
— В этом случае вы сможете жить в таком месте, где так же холодно, как в Москве. Но зато, если вам вдруг захочется тепла в феврале, вы сможете поехать на своей машине или полететь на самолете во Флориду и отдохнуть там на солнечном пляже.
— Вы случайно не туристический агент, Мария? — поинтересовался «кролик».
— Для вас, Олег, — да, я стану именно им. Вам удобно передавать записки моему мужу в метро?
— Да.
«А на самом деле тебе следовало бы этого бояться,» — подумала Мери Пат.
— Какой ваш лучший галстук? — спросила она вслух.
— Синий в красную полоску.
— Отлично. Наденете его за два дня до того, как настанет пора садиться на поезд до Будапешта. Наткнетесь на моего мужа и извинитесь, и мы все поймем. Итак, за два дня до отъезда из Москвы вы наденете синий в полоску галстук и в метро наткнетесь на моего мужа, — повторила Мери Пат.
В таких вещах следовало соблюдать максимальное внимание. Порой люди совершают самые глупые ошибки в самых безобидных ситуациях, даже когда — нет, в особенности когда на карту поставлена их жизнь. Вот почему Мери Пат постаралась организовать все так просто. Запомнить только одну вещь. Совершить только один поступок.
— Да, я все понял. Можете не беспокоиться, я сделаю все как надо.
«Какой же ты самоуверенный оптимист, черт бы тебя побрал!»
— Превосходно. Но только пожалуйста, Олег Иванович, будьте предельно осторожны.
С этими словами Мери Пат направилась дальше. Однако, отойдя на пять — шесть метров, она остановилась и обернулась. У нее в сумочке был спрятан миниатюрный фотоаппарат «Минокс». Отсняв пять кадров, Мери Пат развернулась и пошла прочь.
— Вижу, ты так и не нашла ничего стоящего, так? — спросил жену Эд, когда та подсела к нему в подержанный «Мерседес-280».
— Да, ничего интересного. Быть может, нам следует смотаться за зимними вещами в Хельсинки, — предложила Мери Пат. — Знаешь, прокатиться туда на поезде. Наверное, это будет здорово. Маленькому Эдди должно будет понравиться.
Московский резидент поднял брови. "Вероятно, лучше действительно поехать поездом, — подумал он. — Это не произведет впечатление чего-либо неотложного и спешного. Захватить с собой кучу чемоданов, половину пустых, чтобы вернуть их набитыми всем тем шмотьем, которое купишь на инвалютные рубли. Вот только возвращаться домой ты не собираешься… а если Лондон и Лэнгли соизволят оторвать задницу и хорошенько побегать, быть может, нам и впрямь удастся совершить круговую пробежку…"
— Домой, дорогая? — спросил Фоули.
«Вот потеха, — рассеянно подумал он, — если КГБ не установил „жучки“ у них дома и в машине, и они совершенно напрасно ломают эту комедию?» Впрочем, в любом случае это скрашивает пребывание в Москве, ведь так?
— Да, для одного дня достаточно.
— Вот те на, — выдохнул сэр Бейзил Чарльстон.
Сняв трубку, он ткнул три кнопки.
— Да, сэр? — спросил Кингшот, входя кабинет начальника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129