— Вернусь через пять минут, Эд, — бросил офицер связи, направляясь к двери.
Рассел спустился на лифте на первый этаж. Там уже ждал дипкурьер. Его звали Томми Кокс. В прошлом уоррент авиации, пилот боевого вертолета, он прикрывал с воздуха Первую кавалерийскую дивизию на Центральном плато и четырежды оказывался сбитым. Этот человек испытывал крайне отрицательные чувства к врагам своей родины. Дипломатическая почта помещалась в брезентовом мешке, который в течение всего пути будет прикован наручником к запястью Кокса. У дипкурьера уже было забронировано место на «Боинг-747» компании «Пан-америкен», выполняющий прямой рейс до международного аэропорта имени Кеннеди в Нью-Йорке. Перелет будет продолжаться одиннадцать часов, на протяжении которых Кокс не позволит себе ни минуты сна и ни капли спиртного; хотя он заблаговременно и запасся тремя детективами в мягкой обложке, чтобы скоротать время в дороге. Коксу предстояло через десять минут покинуть здание посольства в посольской машине; дипломатический паспорт означал, что у него не будет никаких проблем с пограничной охраной и с таможней. Надо отдать должное, русские весьма строго соблюдали требования Венской конвенции, хотя, вероятно, им до смерти хотелось ознакомиться с содержимым сумки. Уж конечно же, это были не косметика или нижнее женское белье русского производства, купленные для знакомых в Нью-Йорке и Вашингтоне.
— Счастливого пути, Томми.
Кокс кивнул.
— Спасибо, Майк.
Рассел вернулся в кабинет Фоули.
— Все готово. Конверт в сумке. Самолет поднимется в воздух через один час десять минут.
— Хорошо.
— Этот «кролик» действительно то, что я подумал?
— Не могу сказать, Майк, — строго напомнил Фоули.
— Да, Эд, понимаю. Прости за глупый вопрос.
Рассел был не из тех, кто нарушает правила, хотя его, естественно, мучило любопытство. И, разумеется, он знал, кто такой «кролик». Всю свою сознательную жизнь Рассел проработал на различных должностях в черном мире спецслужб и знал профессиональный жаргон. Однако и у черного мира спецслужб есть свои стены, и это была одна из них.
Взяв копию отправленного сообщения, Фоули убрал ее в свой личный сейф и включил обе системы сигнализации. Затем спустился в посольский кафетерий, где телевизор был настроен на спортивный канал И-эс-пи-эн. Там Фоули выяснил, что его любимый «Янкиз» снова потерпел поражение — уже третье подряд, и это на финише регулярного чемпионата! «Неужели в этом мире совершенно отсутствует справедливость?» — мысленно проворчал Эд.
Мери Пат занималась домашними делами. Эта скучная работа зато позволяла ее мозгу пребывать в отключенном состоянии, а тем временем воображение имело возможность развернуться вовсю. Хорошо, она снова встретится с этим Олегом Ивановичем. Именно ей предстоит определить, как переправить «упаковку» — еще одно словечко из профессионального жаргона ЦРУ, обозначающее человека (людей) или материальные ценности, которые необходимо вывезти из страны, — в безопасное место. Существует много способов осуществить это. И все они сопряжены с опасностью, однако они с Эдом — опытные оперативные работники ЦРУ, обученные иметь дело с опасностью. Москва — многомиллионный город, и в такой обстановке передвижения трех человек являются лишь фоновым шумом, подобным одному опавшему листу, кружащемуся в осеннем лесу, подобным одному бизону, бродящему по тучным пастбищам Йеллоустоунского национального парка, подобному одной машине на улицах Лос-Анджелеса в час пик. Ничего сложного нет, ведь так?
На самом деле, сложностей было хоть отбавляй. В Советском Союзе все стороны личной жизни человека находились под бдительным присмотром государства. Если продолжить сравнение с Америкой, «упаковка» — это лишь одна из бесчисленных машин на улицах Лос-Анджелеса, но поездка в Лас-Вегас будет уже сопряжена с пересечением границы штата, а на то уже должны быть причины. Но если в Америке все чрезвычайно просто, здесь, наоборот, на каждом шагу возникают непредвиденные трудности.
И необходимо учитывать еще одно обстоятельство…
«Было бы очень неплохо, — размышляла Мери Пат, — если бы русские не узнали об исчезновении этого Олега Ивановича.» В конце концов, никакого убийства нет, если нет трупа, на основании которого всем становится ясно, что кто-то умер. И про перебежчика узнают только в том случае, когда советский гражданин появляется где-то в другом месте — там, где он не должен был появляться. «Да, так было бы очень даже хорошо… — думала молодая женщина. — Вот только как это сделать?…»
Наверное, это будет удар прямо в сердце. Но как его устроить? Мери Пат ломала голову над этим вопросом, шурша пылесосом на ковре в гостиной. Да, кстати, шум пылесоса нейтрализует все «жучки», которых русские насовали в стены квартиры… Молодая женщина застыла, осененная внезапной догадкой. Зачем упускать такую возможность? Конечно, они с Эдом могут общаться языком жестов, однако разговор в этом случае получается вязким, словно кленовый сироп в январский мороз.
Мери Пат задумалась, пойдет ли на такое Эд. «Может быть, и пойдет,» — пришла к выводу она. До такого сам он ни за что бы не додумался. Эд Фоули, несмотря на опыт и мастерство, не обладал бесшабашной удалью ковбоя. Хотя у него и имелись свои способности, и незаурядные, он был скорее пилотом бомбардировщика, чем истребителя. Но Мери Пат привыкла мыслить, как Чак Йегер в Х-1, как Пит Конрад в лунном модуле. Она просто обладала способностью мыслить более быстро, более изобретательно.
Мысль, которая только что пришла ей в голову, имела далеко идущие стратегические последствия. Если можно будет заполучить «кролика» так, чтобы об этом не стало известно противнику, можно будет использовать его знания неопределенно долго, а эта возможность была действительно соблазнительная. Главное — придумать, как это осуществить практически. Сделать это будет непросто, и, возможно, усложнения окажутся бесполезными, — и в этом случае от них можно будет отказаться. Однако подумать над этим стоит. Только надо будет заставить мозг Эда работать в нужном направлении. От него потребуются способность планирования и умение подстраиваться под реальные возможности. Однако от одной только общей концепции у Мери Пат голова пошла кругом. В конечном счете, все сведется к доступным средствам, и вот тут-то и начнется самое сложное…
Однако «сложное» еще не означает «невозможное». А для Мери Пат и «невозможное» тоже еще не означает «невозможное», ведь так?
Так, черт побери!
«Боинг» компании «Пан-америкен» оторвался от земли строго в назначенное время, предварительно попрыгав на разбитых рулежных дорожках аэропорта «Шереметьево», который славился на весь мир гражданской авиации своим неровным бетонным покрытием — маневрирование по нему было сравнимо с катанием на американских горках. Однако взлетно-посадочная полоса оказалась сносной; четыре мощных турбовентиляторных двигателя Джей-ти-9Д корпорации «Пратт энд Уитни» разогнали тяжелую машину, и она наконец поднялась в воздух. Томми Кокс, сидевший на месте 3-А, с усмешкой отметил обычную реакцию пассажиров американского лайнера, вылетающего из Москвы. Все до одного они радостно кричали и хлопали в ладоши. Никаких правил на этот счет не существовало, и экипажи воздушных судов не поощряли подобное поведение. Это просто получалось само собой — вот какое впечатление производило на американских граждан советское гостеприимство. Такое отношение очень импонировало Коксу, не питавшему любви к стране, выпустившей пулеметы, которые четыре раза дырявили пулями его «Хьюи», — за что он сам, кстати, получил три медали «Пурпурное сердце», ленточки которых вместе с двумя звездочками украшали лацканы всех его пиджаков. Повернувшись к иллюминатору, Кокс наблюдал за тем, как земля растворяется вдалеке слева от него. Услышав долгожданный звонок, он достал сигарету «Уинстон» и щелкнул зажигалкой «Зиппо». Жаль, что во время долгих перелетов он не может поспать и пропустить стаканчик — другой виски. Однако кино, к счастью, оказалось из тех, что Томми еще не видел. В его работе приходилось учиться радоваться любым мелочам. До Нью-Йорка двенадцать часов, но прямой рейс лучше, чем пересадка во Франкфурте или в лондонском «Хитроу». Вынужденные остановки означали для Кокса только то, что ему приходилось повсюду таскать с собой долбанную сумку, даже не имея возможности воспользоваться тележкой. Ладно, у него полная пачка курева, и меню на обед приличное. Кроме того, правительство платит ему как раз за то, что он просидит двенадцать часов на одном месте, нянча на руках дешевую брезентовую сумку. Это все-таки лучше, чем летать на «Хьюи» над Центральным плато. Кокс уже давно перестал гадать, какую такую важную информацию он возит в своей сумке. А если кого-то это интересует — что ж, это их дело.
Райан с трудом осилил три страницы — не слишком плодотворный день; причем нельзя было делать поправку на то, что его изысканная проза требует кропотливой работы над каждым словом. Он писал грамотно — английскому языку его научили в основном священники и монахини. Механика его слов была эффективной, однако едва ли ее можно было назвать изящной. Из первой книги Райана, «Обреченных орлов», редактор исключил все робкие попытки художественного стиля, что привело автора в тихую ярость. Тем более, что немногочисленные критики, ознакомившиеся с этой исторической эпопеей и похвалившие ее за глубокий и всесторонний анализ, сурово отмечали, что книгу можно считать неплохим учебником для студентов исторических факультетов, однако простой читатель вряд ли захочет тратить на нее свои деньги. В итоге было распродано 7865 экземпляров — не слишком хороший результат для работы, длившейся два с половиной года. Однако Райан напомнил себе, что это было только начало; возможно, новое издательство подберет ему другого редактора, который не окажется таким беспощадным врагом. По крайней мере, надо надеяться на лучшее.
Однако проклятая книга не будет написана, если он не будет над ней работать, а три страницы были слишком скудным урожаем целого дня, проведенного в своем логове. Райану приходилось делить свой мыслительный процесс между двумя проблемами, а это никак не может положительно сказаться на производительности труда.
— Ну, как идут дела? — спросила Кэти, внезапно появившаяся у Джека за спиной.
— Неплохо, — солгал он.
— Докуда ты дошел?
— До мая. Холси по-прежнему воюет со своим кожным заболеванием.
— С дерматитом? Знаешь, даже в наши дни это может доставлять очень много хлопот, — заметила Кэти. — Больные прямо-таки сходят с ума.
— С каких это пор ты разбираешься в кожных болезнях?
— Джек, ты не забыл, я как-никак доктор медицины. Возможно, всего я и не знаю, но мне известно очень многое.
— Больше всего мне в тебе нравится твоя скромность, — скорчил гримасу Райан.
— Ну, когда ты подхватил простуду, разве не я вылечила тебя?
— Пожалуй, ты. — Его действительно вылечила Кэти. — Как малыши?
— Чудесно. Салли вдоволь накачалась на качелях, и еще она завела себе нового друга. Его зовут Джоффри Фроггэт. Его отец адвокат.
— Замечательно. Здесь что, кругом одни юристы?
— Ну, среди них найдутся один врач и один шпион, — напомнила Кэти. — Вся беда в том, что я не могу никому говорить, чем ты занимаешься на самом деле, ведь так?
— И что же ты им говоришь? — спросил Джек.
— Что ты работаешь в посольстве.
Достаточно близко к правде.
— Еще один крючкотвор, не вылезающий из-за своего стола.
— Ты что, хочешь вернуться в «Меррил Линч»?
— Фу! Только не в этой жизни!
— А есть люди, которым нравится зарабатывать прорву денег, — заметила Кэти.
— Только в качестве хобби, дорогая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129