Мне приходилось встречаться кое с кем из них, и не раз, и они отличные ребята, однако, должен тебе сказать, Джек, общение с ними — это настоящее противостояние культур.
«Если хорошенько разобраться, оперативники тоже весьма неплохо умеют анализировать информацию, — подумал Райан. — Интересно, а часто ли подобные мысли приходят в голову профессиональным аналитикам?»
Это надо взять на заметку. В конце концов, Управление должно представлять из себя одну дружную команду. Разумеется, этого не было даже в пределах седьмого этажа…
— Кстати, вот что мы получили из Восточной Германии, — сказал Джек, протягивая папку. — На прошлой неделе в политическом руководстве страны произошли кое-какие дрязги.
— Ох уж эти проклятые пруссаки, — проворчал Хардинг, раскрывая папку и углубляясь в чтение.
— Улыбнись. Русские их тоже терпеть не могут.
— Не могу их в этом винить.
Зайцеву приходилось напряженно трудиться, но его мозг работал на полном автопилоте. Ему предстоит встретиться со своим новым американским другом. Это очень опасно, если только ему не удастся придумать другое, более спокойное место. Хорошим было то, что в Москве таких мест предостаточно. Плохим было то, что Второму главному управлению КГБ, скорее всего, известны они все. Однако если народу будет много, можно ни о чем не беспокоиться.
Что ему сказать?
Что попросить?
Что он сможет предложить?
Это ведь резонные вопросы, так? Опасность будет только возрастать. Для него лучший выход — навсегда покинуть пределы Советского Союза, вместе с женой и дочерью.
Да, именно это он и попросит, и если американцы ответят отказом, он просто растворится в своем привычном мирке, утешая себя тем, что попытка была сделана. У него есть то, что они хотели бы получить, и он дал ясно понять, что платой за эту информацию должно стать его бегство из страны.
«Жизнь на Западе,» — подумал Олег Николаевич. Загнивающий мир, если верить тому, что советское государство проповедует со страниц газет и с экранов телевизоров. Все эти ужасы, о которых столько говорится.
Положение национальных меньшинств в Америке. По телевидению показывали фильм о трущобах — однако в этих трущобах были автомобили. Если Америка подавляет своих чернокожих граждан, почему же им позволяется покупать столько машин? Почему им позволяется устраивать публичные акции протеста? Если бы что-либо подобное произошло в СССР, правительство немедленно вызвало бы войска. Значит, государственная пропаганда не совсем верна, так? И, к тому же, сам-то он ведь белый, разве не так? Какое ему дело до каких-то недовольных негров, имеющих возможность купить любую машину, какую только пожелают? Подобно большинству советских граждан, Зайцев видел чернокожих в основном по телевидению — в детстве он даже недоумевал, действительно ли на свете есть люди с шоколадным цветом кожи? Но потом он узнал: да, есть. КГБ осуществлял операции в Африке. И тут Зайцев задал себе вопрос: может ли он вспомнить операцию КГБ в Америке, в которой был бы задействован чернокожий агент? Да, может. Таких было немного, всего две — три, и во всех случаях речь шла о сержантах американской армии. Но если негры в Америке угнетены, как же они становятся сержантами? В Советской Армии в сержантские школы направляли только политически благонадежных. Значит, вот еще одна ложь, ставшая явью, — но только потому, что он работает в КГБ. Интересно, а сколько еще лжи ему пришлось выслушать? Почему бы не уехать? Почему бы не попросить американцев организовать бегство из страны?
«Но пойдут ли они на это?» — подумал Олег Иванович.
Конечно, пойдут. Он сможет рассказать им все о тайных операциях КГБ на Западе. Ему известны фамилии оперативных работников и кодовые имена агентов — предателей, работающих в правительственных и государственных органах Западных стран, людей, которых американцы хотят вычислить и нейтрализовать.
«А не станет ли это соучастием в убийстве?» — спросил себя Зайцев.
Нет, не станет. В конце концов, эти люди являются предателями.
А предатель — он и есть предатель.
«Ну а ты-то сам кто, Олег Иванович Зайцев?» — спросил его тихий внутренний голос.
Однако теперь у Зайцева хватило силы решительно отмахнуться от него одним поворотом головы влево и вправо. Предатель? Нет, он предотвращает убийство, а это благородный поступок. Значит, он достоин всяческого уважения.
Но сначала ему еще нужно придумать, как это осуществить. Он должен встретиться с американским шпионом и сообщить ему то, что нужно.
Где и как?
Это должно быть оживленное место, где люди натыкаются друг на друга так естественно, что даже контрразведчики из Второго главного управления не смогут увидеть то, что происходит, и услышать то, что говорится.
И вдруг Зайцева осенило: именно в таком месте работает его собственная жена!
Он напишет записку на очередном бланке и в метро подбросит ее в карман американцу, как уже дважды проделывал это. А дальше надо будет посмотреть, действительно ли американцы захотят играть в его игру. Сейчас он занимает главенствующее положение, разве не так? У него есть то, что они хотят получить, и от него зависит, получат ли они то, что хотят. Правила игры будет устанавливать он, и американцы будут вынуждены придерживаться этих правил. Все очень просто, не так ли?
«Да!» — решительно заверил себя Зайцев.
Не это ли богатство само по себе? Он осуществит то, о чем всегда мечтал КГБ: будет диктовать условия американскому ЦРУ.
«Председатель на час,» — сказал себе офицер связи. Эти слова показались ему восхитительными.
В лондонской клинике Морфилдса Кэти наблюдала за тем, как двое английских хирургов-офтальмологов оперировали опухоль за правым глазом некоему Рональду Смитсону, каменщику. Рентгенограмма показала образование размером с половину мяча для гольфа, которое причиняло мистеру Смитсону такую нестерпимую боль, что ему пришлось ждать операции всего пять недель. То есть, где-то на тридцать три дня дольше, чем если бы он обратился в клинику Гопкинса, но значительно меньше того, что считалось обычным по английским меркам.
Хирургами были Клайв Худ и Джеффри Филлипс, оба опытные специалисты. Сама операция не представляла из себя ничего сложного. Вскрыв опухоль, хирурги взяли пункцию, которую, заморозив, отправили в патологическое отделение, где дежурил хороший гистолог. Ему предстояло определить, является образование доброкачественным или злокачественным. Кэти надеялась на первый исход, поскольку злокачественная опухоль чревата для пациента серьезными последствиями. Однако в данном случае все говорило в пользу доброкачественной опухоли. При визуальном осмотре новообразование не показалось Кэти особенно агрессивным, а в подобных прогнозах она оказывалась права приблизительно в восьмидесяти пяти процентах случаев. Конечно, не было ничего хорошего в том, чтобы успокаивать себя такими мыслями, и Кэти это прекрасно понимала. Это было сродни суеверию, однако хирурги, как и игроки в бейсбол, отличаются крайней суеверностью. Вот почему они каждое утро надевают носки одним и тем же образом — в случае Кэти, чулки. Привыкшие к строгому распорядку жизни, хирурги склонны связывать свои глупые личные привычки с исходом операций. Поэтому, отправив замороженную пункцию на исследование в патологическое отделение, оставалось только удалить розовато-серую массу…
— Который сейчас час, Джеффри? — спросил доктор Худ.
— Без четверти час, Клайв, — ответил доктор Филлипс, взглянув на настенные часы.
— В таком случае, как насчет того, чтобы прерваться на обед?
— Я очень даже за. Мне бы совсем не помешало что-нибудь перекусить.
— Надо только будет пригласить другого анестезиолога, — заметил доктор Эллис, анестезиолог.
— Хорошо, Оуэн, зови, — предложил Худ.
— Договорились, — согласился доктор Эллис.
Встав со стула у изголовья пациента, он подошел к телефону и, набрав номер, сказал несколько слов.
— Меня сменят через пару минут.
— Замечательно. Куда мы пойдем, Джеффри? — спросил Худ.
— Как насчет «Лягушки и жабы»? Там готовят великолепный бекон, салат и жареный картофель с томатным соусом.
— Великолепно! — обрадовался Худ.
Кэти Райан, стоявшей за спиной доктора Филлипса, удалось не раскрыть от удивления рот, скрытый марлевой повязкой, однако ее небесно-голубые глаза широко округлились. Неужели эти врачи действительно собираются оставить пациента в бессознательном состоянии на операционном столе и отправиться обедать? Кто они такие, знахари-шарлатаны?
В это время в операционной появился замещающий анестезиолог, в халате, готовый приступить к работе.
— Оуэн, что мне надо будет делать? — спросил он.
— Обычная рутина, — ответил доктор Эллис.
Он указал на приборы, регистрирующие сигналы жизнедеятельности пациента. Кэти отметила, что все показания в норме, и все же…
Худ первым направился в раздевалку. Четверо врачей, сняв зеленые халаты, надели плащи и, выйдя в коридор, спустились на улицу. Кэти растерянно плелась следом за англичанами, не зная, как себя вести.
— Ну, Каролина, как вам нравится Лондон? — любезно поинтересовался Худ.
— Очень, — ответила Кэти, все еще оглушенная случившимся.
— А как ваши дети?
— Ну, мы пригласили им очень милую гувернантку, она родом из Южной Африки.
— Один из наших более цивилизованных местных обычаев, — одобрительно заметил доктор Филлипс.
Закусочная находилась всего в одном квартале от клиники, на запад по Сити-роуд. Врачи быстро отыскали свободный столик. Худ тотчас же закурил сигарету. Он обратил внимание на неодобрительный взгляд Кэти.
— Да, миссис Райан, я знаю, что курение вредно для здоровья, и врачу это особенно не к лицу, но каждый человек имеет право хотя бы на одну слабость, разве не так?
— Если вам нужна моральная поддержка, вы ошиблись адресом, — нахмурилась Кэти.
— Ну хорошо, в таком случае я буду выпускать дым в противоположную от вас сторону, — усмехнулся Худ. В этот момент к столику подошел официант. — Какое пиво у вас есть? — спросил у него Худ.
Кэти мысленно отметила, как хорошо, что он курит. Ей было очень непросто иметь дело одновременно с несколькими шокирующими факторами, но, по крайней мере, сигарета предупредила ее подготовиться к худшему. Худ и Филлипс остановили свой выбор на «Джон Карейдж». Эллис заказал «Тетлис». Кэти попросила принести «Кока-колу».
За столом врачи, как это свойственно всем медикам, говорили в основном о работе.
Потрясенная Каролина Райан сидела на жестком деревянном стуле, глядя на то, как трое врачей наслаждались пивом, а один из них к тому же и сигаретой, пока их пациент в блаженном бессознательном опьянении эфиром лежал на операционном столе в операционной номер 3.
— Ну, как у нас поставлено дело? — спросил Худ, гася очередную сигарету. — Отличается от того, к чему вы привыкли в клинике Джонса Гопкинса?
Едва не поперхнувшись, Кэти решила все-таки не высказывать вслух соображения, носившиеся у нее в голове.
— Ну, хирургия она и есть хирургия. Я вот только удивлена, что у вас так мало обычных томографов. Я уж не говорю про приборы магниторезонансной и позитронной эмиссионной томографии. Как вы обходитесь без них? Я хочу сказать, дома я бы даже не подумала начать оперировать мистера Смитсона, не получив снимков опухоли.
— Знаете, тут она права, — немного подумав, согласился Худ. — Если бы мы точно представляли себе характер новообразования, наш каменщик мог бы подождать еще несколько месяцев.
— У вас такие длинные очереди на то, чтобы прооперировать гемангиому? — выпалила Кэти. — У нас такие операции осуществляются немедленно.
Ей не нужно было добавлять, что подобные опухоли причиняют значительную боль. Кроме того, они оказывают давление на глазное яблоко, вызывая ухудшение зрения, — именно поэтому мистер Смитсон и обратился к своему лечащему врачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
«Если хорошенько разобраться, оперативники тоже весьма неплохо умеют анализировать информацию, — подумал Райан. — Интересно, а часто ли подобные мысли приходят в голову профессиональным аналитикам?»
Это надо взять на заметку. В конце концов, Управление должно представлять из себя одну дружную команду. Разумеется, этого не было даже в пределах седьмого этажа…
— Кстати, вот что мы получили из Восточной Германии, — сказал Джек, протягивая папку. — На прошлой неделе в политическом руководстве страны произошли кое-какие дрязги.
— Ох уж эти проклятые пруссаки, — проворчал Хардинг, раскрывая папку и углубляясь в чтение.
— Улыбнись. Русские их тоже терпеть не могут.
— Не могу их в этом винить.
Зайцеву приходилось напряженно трудиться, но его мозг работал на полном автопилоте. Ему предстоит встретиться со своим новым американским другом. Это очень опасно, если только ему не удастся придумать другое, более спокойное место. Хорошим было то, что в Москве таких мест предостаточно. Плохим было то, что Второму главному управлению КГБ, скорее всего, известны они все. Однако если народу будет много, можно ни о чем не беспокоиться.
Что ему сказать?
Что попросить?
Что он сможет предложить?
Это ведь резонные вопросы, так? Опасность будет только возрастать. Для него лучший выход — навсегда покинуть пределы Советского Союза, вместе с женой и дочерью.
Да, именно это он и попросит, и если американцы ответят отказом, он просто растворится в своем привычном мирке, утешая себя тем, что попытка была сделана. У него есть то, что они хотели бы получить, и он дал ясно понять, что платой за эту информацию должно стать его бегство из страны.
«Жизнь на Западе,» — подумал Олег Николаевич. Загнивающий мир, если верить тому, что советское государство проповедует со страниц газет и с экранов телевизоров. Все эти ужасы, о которых столько говорится.
Положение национальных меньшинств в Америке. По телевидению показывали фильм о трущобах — однако в этих трущобах были автомобили. Если Америка подавляет своих чернокожих граждан, почему же им позволяется покупать столько машин? Почему им позволяется устраивать публичные акции протеста? Если бы что-либо подобное произошло в СССР, правительство немедленно вызвало бы войска. Значит, государственная пропаганда не совсем верна, так? И, к тому же, сам-то он ведь белый, разве не так? Какое ему дело до каких-то недовольных негров, имеющих возможность купить любую машину, какую только пожелают? Подобно большинству советских граждан, Зайцев видел чернокожих в основном по телевидению — в детстве он даже недоумевал, действительно ли на свете есть люди с шоколадным цветом кожи? Но потом он узнал: да, есть. КГБ осуществлял операции в Африке. И тут Зайцев задал себе вопрос: может ли он вспомнить операцию КГБ в Америке, в которой был бы задействован чернокожий агент? Да, может. Таких было немного, всего две — три, и во всех случаях речь шла о сержантах американской армии. Но если негры в Америке угнетены, как же они становятся сержантами? В Советской Армии в сержантские школы направляли только политически благонадежных. Значит, вот еще одна ложь, ставшая явью, — но только потому, что он работает в КГБ. Интересно, а сколько еще лжи ему пришлось выслушать? Почему бы не уехать? Почему бы не попросить американцев организовать бегство из страны?
«Но пойдут ли они на это?» — подумал Олег Иванович.
Конечно, пойдут. Он сможет рассказать им все о тайных операциях КГБ на Западе. Ему известны фамилии оперативных работников и кодовые имена агентов — предателей, работающих в правительственных и государственных органах Западных стран, людей, которых американцы хотят вычислить и нейтрализовать.
«А не станет ли это соучастием в убийстве?» — спросил себя Зайцев.
Нет, не станет. В конце концов, эти люди являются предателями.
А предатель — он и есть предатель.
«Ну а ты-то сам кто, Олег Иванович Зайцев?» — спросил его тихий внутренний голос.
Однако теперь у Зайцева хватило силы решительно отмахнуться от него одним поворотом головы влево и вправо. Предатель? Нет, он предотвращает убийство, а это благородный поступок. Значит, он достоин всяческого уважения.
Но сначала ему еще нужно придумать, как это осуществить. Он должен встретиться с американским шпионом и сообщить ему то, что нужно.
Где и как?
Это должно быть оживленное место, где люди натыкаются друг на друга так естественно, что даже контрразведчики из Второго главного управления не смогут увидеть то, что происходит, и услышать то, что говорится.
И вдруг Зайцева осенило: именно в таком месте работает его собственная жена!
Он напишет записку на очередном бланке и в метро подбросит ее в карман американцу, как уже дважды проделывал это. А дальше надо будет посмотреть, действительно ли американцы захотят играть в его игру. Сейчас он занимает главенствующее положение, разве не так? У него есть то, что они хотят получить, и от него зависит, получат ли они то, что хотят. Правила игры будет устанавливать он, и американцы будут вынуждены придерживаться этих правил. Все очень просто, не так ли?
«Да!» — решительно заверил себя Зайцев.
Не это ли богатство само по себе? Он осуществит то, о чем всегда мечтал КГБ: будет диктовать условия американскому ЦРУ.
«Председатель на час,» — сказал себе офицер связи. Эти слова показались ему восхитительными.
В лондонской клинике Морфилдса Кэти наблюдала за тем, как двое английских хирургов-офтальмологов оперировали опухоль за правым глазом некоему Рональду Смитсону, каменщику. Рентгенограмма показала образование размером с половину мяча для гольфа, которое причиняло мистеру Смитсону такую нестерпимую боль, что ему пришлось ждать операции всего пять недель. То есть, где-то на тридцать три дня дольше, чем если бы он обратился в клинику Гопкинса, но значительно меньше того, что считалось обычным по английским меркам.
Хирургами были Клайв Худ и Джеффри Филлипс, оба опытные специалисты. Сама операция не представляла из себя ничего сложного. Вскрыв опухоль, хирурги взяли пункцию, которую, заморозив, отправили в патологическое отделение, где дежурил хороший гистолог. Ему предстояло определить, является образование доброкачественным или злокачественным. Кэти надеялась на первый исход, поскольку злокачественная опухоль чревата для пациента серьезными последствиями. Однако в данном случае все говорило в пользу доброкачественной опухоли. При визуальном осмотре новообразование не показалось Кэти особенно агрессивным, а в подобных прогнозах она оказывалась права приблизительно в восьмидесяти пяти процентах случаев. Конечно, не было ничего хорошего в том, чтобы успокаивать себя такими мыслями, и Кэти это прекрасно понимала. Это было сродни суеверию, однако хирурги, как и игроки в бейсбол, отличаются крайней суеверностью. Вот почему они каждое утро надевают носки одним и тем же образом — в случае Кэти, чулки. Привыкшие к строгому распорядку жизни, хирурги склонны связывать свои глупые личные привычки с исходом операций. Поэтому, отправив замороженную пункцию на исследование в патологическое отделение, оставалось только удалить розовато-серую массу…
— Который сейчас час, Джеффри? — спросил доктор Худ.
— Без четверти час, Клайв, — ответил доктор Филлипс, взглянув на настенные часы.
— В таком случае, как насчет того, чтобы прерваться на обед?
— Я очень даже за. Мне бы совсем не помешало что-нибудь перекусить.
— Надо только будет пригласить другого анестезиолога, — заметил доктор Эллис, анестезиолог.
— Хорошо, Оуэн, зови, — предложил Худ.
— Договорились, — согласился доктор Эллис.
Встав со стула у изголовья пациента, он подошел к телефону и, набрав номер, сказал несколько слов.
— Меня сменят через пару минут.
— Замечательно. Куда мы пойдем, Джеффри? — спросил Худ.
— Как насчет «Лягушки и жабы»? Там готовят великолепный бекон, салат и жареный картофель с томатным соусом.
— Великолепно! — обрадовался Худ.
Кэти Райан, стоявшей за спиной доктора Филлипса, удалось не раскрыть от удивления рот, скрытый марлевой повязкой, однако ее небесно-голубые глаза широко округлились. Неужели эти врачи действительно собираются оставить пациента в бессознательном состоянии на операционном столе и отправиться обедать? Кто они такие, знахари-шарлатаны?
В это время в операционной появился замещающий анестезиолог, в халате, готовый приступить к работе.
— Оуэн, что мне надо будет делать? — спросил он.
— Обычная рутина, — ответил доктор Эллис.
Он указал на приборы, регистрирующие сигналы жизнедеятельности пациента. Кэти отметила, что все показания в норме, и все же…
Худ первым направился в раздевалку. Четверо врачей, сняв зеленые халаты, надели плащи и, выйдя в коридор, спустились на улицу. Кэти растерянно плелась следом за англичанами, не зная, как себя вести.
— Ну, Каролина, как вам нравится Лондон? — любезно поинтересовался Худ.
— Очень, — ответила Кэти, все еще оглушенная случившимся.
— А как ваши дети?
— Ну, мы пригласили им очень милую гувернантку, она родом из Южной Африки.
— Один из наших более цивилизованных местных обычаев, — одобрительно заметил доктор Филлипс.
Закусочная находилась всего в одном квартале от клиники, на запад по Сити-роуд. Врачи быстро отыскали свободный столик. Худ тотчас же закурил сигарету. Он обратил внимание на неодобрительный взгляд Кэти.
— Да, миссис Райан, я знаю, что курение вредно для здоровья, и врачу это особенно не к лицу, но каждый человек имеет право хотя бы на одну слабость, разве не так?
— Если вам нужна моральная поддержка, вы ошиблись адресом, — нахмурилась Кэти.
— Ну хорошо, в таком случае я буду выпускать дым в противоположную от вас сторону, — усмехнулся Худ. В этот момент к столику подошел официант. — Какое пиво у вас есть? — спросил у него Худ.
Кэти мысленно отметила, как хорошо, что он курит. Ей было очень непросто иметь дело одновременно с несколькими шокирующими факторами, но, по крайней мере, сигарета предупредила ее подготовиться к худшему. Худ и Филлипс остановили свой выбор на «Джон Карейдж». Эллис заказал «Тетлис». Кэти попросила принести «Кока-колу».
За столом врачи, как это свойственно всем медикам, говорили в основном о работе.
Потрясенная Каролина Райан сидела на жестком деревянном стуле, глядя на то, как трое врачей наслаждались пивом, а один из них к тому же и сигаретой, пока их пациент в блаженном бессознательном опьянении эфиром лежал на операционном столе в операционной номер 3.
— Ну, как у нас поставлено дело? — спросил Худ, гася очередную сигарету. — Отличается от того, к чему вы привыкли в клинике Джонса Гопкинса?
Едва не поперхнувшись, Кэти решила все-таки не высказывать вслух соображения, носившиеся у нее в голове.
— Ну, хирургия она и есть хирургия. Я вот только удивлена, что у вас так мало обычных томографов. Я уж не говорю про приборы магниторезонансной и позитронной эмиссионной томографии. Как вы обходитесь без них? Я хочу сказать, дома я бы даже не подумала начать оперировать мистера Смитсона, не получив снимков опухоли.
— Знаете, тут она права, — немного подумав, согласился Худ. — Если бы мы точно представляли себе характер новообразования, наш каменщик мог бы подождать еще несколько месяцев.
— У вас такие длинные очереди на то, чтобы прооперировать гемангиому? — выпалила Кэти. — У нас такие операции осуществляются немедленно.
Ей не нужно было добавлять, что подобные опухоли причиняют значительную боль. Кроме того, они оказывают давление на глазное яблоко, вызывая ухудшение зрения, — именно поэтому мистер Смитсон и обратился к своему лечащему врачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129